ратами дневного света...
     Когда он заговорил снова, речь его была по-прежнему ясна,  словно  он
освободился от каких-то чар, или прогнал некое видение...
     Порт Астовелла оказался на северном побережье, в  устье  реки,  среди
крутых скал. Окна всех домов смотрели на север и запад,  как  будто  город
повернулся лицом к Архипелагу, к человечеству.
     Прибытие незнакомцев вызвало в порту всеобщее возбуждение и  смятение
- ни один корабль еще не осмеливался зайти сюда в это  время  года.  Когда
Гед и  Ветч  вошли  в  город,  женщины  попрятались  в  плетеных  хижинах,
осторожно выглядывая из-за приоткрытых  дверей  и  заслоняя  собой  детей.
Мужчины же, истощенные и, несмотря на холод, легко одетые, толпой окружили
их, и у каждого в руке был каменный топор или сделанный из  раковины  нож.
Убедившись, что никакой опасности путешественники не представляют, они тут
же успокоились и засыпали их вопросами. Астовелл был беден, торговать  его
жителям, кроме бронзы, было нечем и поэтому корабли с Содерса  и  Роламени
редко появлялись здесь. У островитян не было даже дерева. Лодки они  плели
из  тростника  и  обтягивали  шкурами  -  нужно  обладать   исключительной
храбростью, чтобы на таком ненадежном суденышке попробовать добраться хотя
бы до Госка или Корнея. Так островитяне и жили - в угрюмом одиночестве, на
краю всех карт. На острове не было ни волшебника, ни даже самой  захудалой
колдуньи и жители не признали в друзьях магов. Посохи же вызвали их бурное
восхищение лишь потому, что  были  сделаны  из  драгоценного  материала  -
дерева. Единственным из островитян, кто хоть раз в жизни  видел  уроженцев
центральной части Архипелага, оказался их вождь, а он был очень  стар.  На
путешественников смотрели как на чудо - привели детей, чтобы те  запомнили
чужестранцев и этот день на всю жизнь. Они никогда  не  слышали  о  Гонте,
только о Хавноре и  Эа,  и  приняли  Геда  за  Лорда  Хавнора.  Как  смог,
рассказал он им о белоснежном городке, которого никогда не видел. По  мере
того, как приближалась  ночь,  Гед  становился  все  беспокойнее.  Вечером
мужчины собрались в портовом домике у вонючего очага, в котором тлел козий
помет и сухой тростник - единственное их топливо. Гед спросил:
     - Какая земля лежит к востоку от вашего острова?
     При этих словах улыбки на лицах медленно угасли. Ответил ему вождь:
     - Только море.
     - Я спрашиваю об острове.
     - Это Край Земли, и дальше на восток нет суши.
     Один из молодых рыбаков спросил:
     - Отец, эти люди мудры, они странствуют по свету и  могут  знать  то,
чего не знаем мы.
     Старик долго смотрел на Геда, потом сказал: "На востоке нет земли", -
и не произнес больше ни слова.
     Ночь друзья провели в этом домике, где было хоть и дымно,  но  тепло.
Солнце еще не взошло, когда Гед разбудил своего друга словами:
     - Эстарриол, просыпайся, нам пора уходить!
     - Почему так рано? - пробормотал Ветч спросонья.
     - Мы уже опаздываем! Тень нашла способ скрыться, а  если  она  сейчас
убежит, я обречен гоняться за ней до скончания века.
     - Куда мы направимся?
     - На восток. Пойдем, я уже набрал воды.
     Они покинули свое пристанище затемно.  Улицы  были  безлюдны,  стояла
полная тишина - только младенец заплакал  в  какой-то  темной  хижине,  но
быстро замолк. При свете звезд они отыскали путь к  устью  реки,  отвязали
"Ясноглазку" от каменной пирамиды, столкнули ее в черную воду и поплыли на
восток, в Открытое Море. Это был первый день новолуния.
     Наступил  день,  ясный  и   холодный.   Порывы   ветра   налетали   с
северо-востока, и Гед поднял ветер магический - первый  акт  волшебства  с
тех пор, как он покинул остров Руки. Лодка быстро понеслась по  волнам  на
восток. Удары огромных курившихся пеной волн  сотрясали  "Ясноглазку",  но
она  отважно  шла  вперед,  как  обещал  ее  прежний  хозяин,  и  уверенно
подчинялась магическому ветру, словно была построена на самом Рокке.
     За исключением нескольких слов, предназначенных для поддержания  силы
заклинания, Гед в то утро не произнес ни единой фразы. Ветч завершил  свой
потревоженный сон, свернувшись калачиком на корме. В полдень они пообедали
- Гед выделил каждому по пшеничной лепешке и кусочку соленой рыбы.
     Никуда не сворачивая и  не  сбавляя  скорости,  "Ясноглазка"  неслась
вперед. Долгое молчание нарушил Гед, спросив:
     - Одни верят, что  за  Внешними  Пределами  лежит  только  безбрежное
пустое море, другие - что за горизонтом есть  еще  не  открытые  страны  и
острова. Как думаешь ты?
     - Пока что я согласен с теми, кто утверждает, что у Земли только одна
сторона и тот, кто заплывет слишком далеко, просто свалится с Края Мира.
     Гед не улыбнулся. В нем не осталось веселья.
     - Кто может сказать, что человек встретит там,  далеко?  Мы  проводим
всю жизнь среди островов и вряд ли узнаем это...
     - Те, кто хотел узнать, не вернулись, и ни один чужой корабль ни разу
не появлялся в Архипелаге.
     Гед промолчал.
     Весь этот день и следующую ночь могучий магический ветер  нес  их  на
восток. Ночную вахту стоял Гед - притягивающая его сила в темноте  крепла.
Смотрел он только вперед, хотя в непроглядной тьме  его  глаза  видели  не
больше, чем те, что нарисованы на носу лодки. К рассвету темное  лицо  его
от усталости посерело, он так закоченел от холода, что  едва  мог  двигать
руками и ногами. Прошептав:
     - Эстарриол! Держи ветер с запада! - Гед уснул.
     Утром они не увидели солнца - небо затянуло  плотным  слоем  облаков,
пошел дождь. Несмотря на просмоленную парусину, все в лодке отсырело. Ветч
чувствовал, и что промок насквозь, а  Гед  дрожал  во  сне  от  сырости  и
холода. Полный сострадания к своему другу, да и к себе тоже,  Ветч  сделал
слабую  попытку  остановить  дождь.  Но  если  магический  ветер  все-таки
повиновался ему и не ослабел, то пропитанный влагой ветер  Открытого  Моря
не прислушался к его голосу - чем дальше от суши, тем слабее волшебство.
     Ветч понял это и  в  его  душу  стали  закрадываться  сомнения  -  не
потеряют ли они всю свою магическую силу, удаляясь все дальше и дальше  от
населенных мест?
     Следующую ночь Гед опять не изменил курса - на восток,  и  только  на
восток. Наутро ветер немного стих, и в разрывах облаков  стало  появляться
солнце, но волны остались такими же высокими - "Ясноглазка" взбиралась  на
них, как на небольшие горы, мгновение отдыхала на вершине  и  стремительно
летела вниз. Через секунду эта мучительная процедура повторялась вновь,  и
так без конца.
     Вечером этого изнурительного дня Ветч сказал:
     - Друг, ты говорил,  что  впереди  нас  ждет  суша.  Я  не  собираюсь
оспаривать твое предчувствие. Но скажи, не кажется ли тебе, что это  всего
лишь очередная уловка, чтобы заманить нас подальше от  обитаемых  стран  и
лишить  нас  последнего  преимущества?  Ведь  сама  Тень  не  устает,   не
испытывает голода, не может утонуть...
     Они сидели рядом, но Гед посмотрел на друга так, словно их  разделяла
бездна, взгляд его был полон тревоги, и ответил он не сразу.
     - Эстарриол, мы уже совсем близко...
     Ветч ни на  секунду  не  усомнился,  что  это  правда.  Липкий  страх
мгновенно охватил его, но он положил руку на плечо друга и сказал:
     - Ну вот, наконец-то!
     Пришла ночь, и снова Гед не спал - он не  мог  позволить  себе  такой
роскоши. Не смог он уснуть и когда настал третий  день.  Бег  "Ясноглазки"
был по-прежнему легок, и даже ужасен в  своей  стремительности.  Ветч  мог
только удивляться тому, что Гед сохранил столько  сил  -  его  собственные
убывали с каждым часом. Но магический ветер был все  так  же  силен  и  не
ослабевал ни на минуту. Они продолжали свой путь и Ветчу  стало  казаться,
что они миновали истоки моря и врата дневного света.  Гед  стоял  на  носу
лодки, по-прежнему глядя только вперед. Но он не видел океан,  по  крайней
мере, тот океан, что видел Ветч - обширное  пространство  свинцовой  воды,
сливающейся на горизонте с небом. На глаза его словно упала темная пелена,
которая закрывала от него море и небо, и с каждой милей, с каждой  минутой
пелена эта становилась все плотнее. Заглянув другу в глаза,  Ветч  заметил
это и на мгновение увидел то же, что и Гед - тьму. И  хотя  они  сидели  в
одной лодке, Ветч плыл на восток по обычному морю, а Гед  уходил  от  него
все дальше и дальше, в страну, где нет востока и запада, где  не  восходит
солнце и только незнакомые звезды сверкают в черном небе.
     Внезапно Гед встал во весь рост и громко  что-то  сказал.  Магический
ветер стих и потерявшую скорость "Ясноглазку" начало  бросать  на  волнах,
словно щепку. Хотя обычный ветер и продолжал  дуть  с  востока,  парус  их
безжизненно обвис. Лодка остановилась.
     Гед сказал:
     - Спусти парус.
     Ветч быстро выполнил команду, а Гед в это время достал весла, вставил
их в уключины и принялся грести.
     Ветч, видя вокруг  только  водяные  горы,  не  понял  сначала,  зачем
понадобились весла, но потом заметил, что слабеет  даже  обычный  ветер  и
волны уменьшаются. Через некоторое время лодка под мощными  ударами  весел
Геда вошла как будто в тихую бухту, в круг совершенно спокойной воды.  Гед
греб, сидя лицом к корме, и между ударами весел оглядывался  через  плечо,
стараясь заглянуть вперед. Хотя Ветч и не видел того,  что  Гед  -  темных
склонов под неподвижными звездами,  опытным  глазом  волшебника  он  начал
различать на медленной, тяжелой воде  сгустки  мрака.  вода  вокруг  лодки
стала превращаться в песок.
     Если это и было иллюзией, то  необычайно  могущественной  -  открытое
Море обратилось в сушу. Собрав  остатки  храбрости,  Ветч  начал  медленно
произносить заклинание Откровения,  после  каждого  слова  поглядывая,  не
заколеблется, не исчезнет ли песчаная отмель посреди  безбрежного  океана.
Но она не исчезла. Возможно, это заклинание не имело здесь силы. Но  вдруг
это не иллюзия и они действительно добрались до Края Мира?
     Гед греб все медленнее, часто оглядываясь  через  плечо  и  тщательно
выбирая путь, осторожно направляя лодку в  одному  ему  видимые  каналы  и
протоки.  Время  от  времени  киль  "Ясноглазки"  задевал   дно,   и   она
вздрагивала, хотя под килем  лежала  бездонная  пучина  моря.  Гед  поднял
весла, они заскрежетали в уключинах и звук этот был ужасен. Все  остальные
звуки смолкли, затерялись в молчании, которое, казалось,  ничто  не  могло
нарушить. Лодка застыла неподвижно. Ветер полностью стих Море превратилось
в песок. Ничто не двигалось ни в темном  небе,  ни  на  прозрачной  земле,
простиравшейся во все стороны и теряющейся в кольце сгущающегося мрака.
     Гед встал, взял посох и легко перешагнул через борт. Ветч был уверен,
что его друг сейчас упадет и утонет в море, которое, несомненно,  прячется
за этой призрачной пеленой, скрывавшей воду, небо и свет. Но  моря  больше
не было и Гед пошел прочь от лодки  по  черному  песку,  на  котором  ясно
отпечатывались его следы.
     Посох его начал светиться, из него исходило все  усиливающееся  белое
сияние.
     Там, где шел Гед, не было направления - севера или юга,  востока  или
запада, были только "навстречу" и "от".
     Мрак все сгущался. Свет в руке Геда казался Ветчу странствующей в нем
звездой. Это заметил и Гед, но не отвел глаз,  продолжал  смотреть  только
вперед. И, наконец, на границе света  и  тьмы,  он  увидел  Тень,  которая
двигалась ему навстречу по песку.
     Поначалу она была бесформенной, но очутившись ближе,  превратилась  в
человека. Это был старик, седой и угрюмый, и в тот момент, когда Гед узнал
в нем своего отца, он увидел, что это уже не старик, а  юноша.  Джаспер...
его надменное красивое лицо, серый плащ с серебряной застежкой, его прямая
походка. С ненавистью смотрел он на Геда. Гед не остановился, но  замедлил
шаг и поднял повыше посох. Испускаемый им луч света стал  ярче,  и  в  нем
приближающаяся фигура превратилась в Печварри, но лицо его было раздуто  и
бледно, как у утопленника. Он вытянул руки  и  поманил  Геда.  Между  ними
осталось всего несколько шагов, но Гед  продолжал  идти  вперед.  Внезапно
Тень совершенно изменилась - она распростерлась, будто раскрыв  гигантские
тончайшие крылья, съежилась снова. На мгновение Гед  увидел  в  ней  белое
лицо Скиорха и его  затуманенные  глаза,  а  потом  -  ужасную  морду,  ни
звериную, ни человеческую, с дергающимися губами и черными ямами  глазниц,
которыми глядела на него черная пустота.
     Гед еще выше поднял посох и сияние  его  стало  нестерпимым.  В  этом
безжалостном свете все формы спали с Тени, словно шелуха. Она собралась  в
клубок, почернела и на четырех коротких когтистых лапах двинулась  вперед,
вытянув к Геду бесформенное рыло, на котором уже не было ни губ, ни  глаз,
ни ушей. Они сблизились и Тень поднялась во весь  рост.  В  полной  тишине
человек и тень сошлись лицом к лицу и остановились.
     Громко и ясно, разбив на куски древнее безмолвие,  Гед  произнес  Имя
Тени и одновременно с ним, не имея губ и  языка,  Тень  произнесла  то  же
самое слово, то же самое Имя:
     - Гед!!! - и голоса их слились.
     Гед бросил посох, вытянул руки и схватил свою Тень, свое черное  "я".
Свет и тьма встретились, соединились и стали одним целым.
     Ветчу, который в ужасе следил за ними издалека, показалось,  что  Гед
побежден - он увидел, как померкло  ослепительное  сияние.  В  отчаянии  и
ярости выпрыгнул он из лодки, чтобы помочь другу или умереть вместе с ним,
и что было сил  помчался  по  направлению  к  слабому  проблеску  света  в
кромешной тьме пустыни.  Но  суша  начала  растворяться  под  его  ногами,
превращаясь в зыбучий песок... и внезапно его оглушил рев  ветра  и  волн,
ослепил дневной свет, он почувствовал жгучий холод и горечь соли на  языке
- мир вернулся к нему в образе настоящего, живого моря.
     Неподалеку от него качалась на волнах пустая "Ясноглазка", но  больше
ничего не было видно - вода заливала глаза. Ветч плавал плохо, но  все  же
сумел доплыть до лодки и тяжело перевалиться через борт. Кашляя и  вытирая
льющуюся с волос воду, он стал  осматриваться,  точно  не  зная,  в  какую
сторону смотреть. Наконец далеко-далеко он смог различить в волнах  что-то
темное. Взявшись за весла, он могучими рывками начал  грести.  Хоть  и  не
скоро, но все же он доплыл до Геда, поймал его за руку и втащил в лодку.
     Хотя Гед был в полубессознательном состоянии и, казалось,  ничего  не
видел вокруг, на нем не  было  заметно  никаких  ран.  Посох,  потухший  и
превратившийся  в  обыкновенную  палку,  был  крепко  зажат  в  его  руке.
Обессиливший и промокший до нитки, он молча лежал около мачты и не смотрел
на Ветча, когда тот поднимал парус и  разворачивал  лодку,  чтобы  поймать
северо-восточный ветер. Он не обращал внимания на окружающий мир, пока  на
потемневшем небе в разрыве облаков не появилась, словно круг  из  слоновой
кости, новорожденная луна, и отраженный ею солнечный свет не засиял сквозь
океан тьмы.
     Тогда Гед поднял голову и долго, долго вглядывался в яркое светило.
     Вот он встал, держа посох обеими руками, словно воин - длинный меч, и
посмотрел на небо, на море, на парус над  своей  головой,  в  лицо  своему
другу.
     - Эстарриол, посмотри, ведь я сделал это! И наконец-то все кончено. -
Он рассмеялся.  -  Рана  затянулась,  и  я  такой  же,  как  и  прежде.  Я
свободен...
     Он сел и, пряча в ладони лицо, заплакал как ребенок.
     До этого момента Ветч с беспокойством следил за Гедом.  Он  не  знал,
чем закончилась схватка во тьме, не знал, кто находится с ним в лодке и  в
любую секунду готов был пробить дно и затопить "Ясноглазку" посреди  моря,
только бы не привести в гавани Архипелага это  порождение  мрака,  которое
могло принять облик Геда. Но когда он увидел глаза  друга  и  услышал  его
голос, последние сомнения исчезли. Гед ни победил, ни  проиграл  -  назвав
Тень своей смерти своим собственным Именем,  он  стал  цельной  личностью,
человеком, до конца познавшим себя, человеком,  в  душе  которого  уже  не
осталось места для  ненависти,  мрака  и  боли.  В  самой  старой  балладе
"Сотворение Эа" поется:

                      Лишь в тишине услышишь слово,
                      И лишь во тьме увидишь свет,
                      Лишь в смерти жизнь восходит к жизни,
                      И гордый сокола полет
                      Заметен только в чистом небе...

     Эту балладу и запел Ветч в  лодке,  несущейся  на  запад  на  крыльях
холодного ветра зимы из пустыни Открытого Моря.
     Они плыли восемь дней, и еще восемь, прежде чем увидели землю.  Много
раз приходилось им наполнять бурдюки водой, полученной при  помощи  магии.
Они рыбачили, но даже призвав на выручку все  рыбацкие  заклинания,  почти
ничего не поймали, потому что рыбы Открытого Моря не знают своих настоящих
Имен и не обращают внимания на волшебство. Когда у них  остался  последний
ломтик вяленого мяса, Гед вдруг вспомнил слова Ярро:
     "Когда в море тебя настигнет голод, ты пожалеешь, что украл пирожок".
     Но хоть голод и был мучительной пыткой, воспоминание это согрело его,
потому что тогда же Ярро сказала, что будет ждать их возвращения.
     Путь  на  восток  они  проделали  за  три  дня,  а  чтобы  вернуться,
потребовалось шестнадцать. Никто еще не возвращался  из  такого  далека  в
разгар зимы, а тем более - в открытой лодке. Но штормы и ураганы не  очень
донимали их,  и  они  уверенно  вели  "Ясноглазку"  по  компасу  и  звезде
Толберген так, чтобы пройти севернее Астовелла, Госка и  Пелимера.  Первая
земля, увиденная ими, оказалась  южной  оконечностью  Коппиша,  поднявшего
перед ними свои могучие утесы, подобно огромным замкам. Остров встретил их
криками чаек и дымом очагов маленьких деревень.
     Отсюда до Иффиша было рукой  подать...  Тихим  вечером  вошли  они  в
гавань Исмея, привязали "Ясноглазку",  доставившую  их  домой  от  берегов
царства мертвых, и по узким улочкам пошли к дому волшебника. Друзья  вошли
в его тепло и свет, сердца их были легки, и Ярро  выбежала  им  навстречу,
плача от счастья.


     Если Эстарриол с Иффиша сдержал свое обещание и сложил песню о первом
великом деянии Геда, то она была забыта. На  островах  Восточного  Предела
рассказывают предание о лодке, которая села на  мель  в  бездонной  пучине
океана, в неделях пути от любого острова. На Иффише говорят, что в ней был
Эстарриол, на Токе  рассказывают  о  двух  рыбаках,  заброшенных  жестоким
штормом далеко в Открытое Море, а на Холпе утверждают, что это был местный
рыбак, лодка которого застряла в невидимом песке и он до сих пор скитается
там. От предания о Тени остались лишь  крохотные  клочки,  которые  многие
годы, как плавник, кидает от острова к острову. Но в "Деяниях Геда" ничего
не говорится ни об этом плавании,  ни  о  его  встречи  с  Тенью,  которая
произошла прежде, чем он живой и невредимый  возвратился  из  скитаний  по
стране Драконов, или вернул кольцо Эррет-Акбе из гробниц Атуана обратно на
Хавнор, или опять поселился на Рокке, но уже в  качестве  Верховного  Мага
всех островов мира.