лишив  дыхания;  обжигающий  холод  сковал
его; он  ослеп,  но  коснувшись  Тени,  пальцы  его  почувствовали  только
пустоту.
     Он споткнулся, ухватился за мачту, и свет вернулся к нему. Он увидел,
как Тень сжалась в комок, отпрянула  от  него,  потом  широким  покрывалом
распласталась над лодкой и,  словно  черный  дым  на  ветру,  бесформенной
массой понеслась к выходу из фиорда.
     Гед обессиленно опустился на колени. Лодка качнулась еще  раз,  потом
выпрямилась и успокоилась, слегка покачиваясь на волнах. Гед сидел в  ней,
судорожно хватая ртом воздух и ни о чем не думал до тех пор, пока холодная
вода не коснулась его ног и не напомнила, что  пора  укрепить  скрепляющие
лодку чары. Держась за мачту, он встал и сделал то,  что  требовалось.  Он
очень устал, замерз, руки нестерпимо болели, силы покинули  его.  Как  ему
хотелось заснуть в этом полумраке, где море встречается с высокой горой, и
спать, покачиваясь на легкой волне.
     Гед не знал, откуда взялась эта  усталость  -  от  наложенного  Тенью
леденящего прикосновения, или просто от голода, бессонницы и  неимоверного
напряжения всех его сил. С трудом  заставил  он  себя  вызвать  магический
ветер и направить лодку туда, куда скрылась Тень.
     Страх ушел. Ушло и возбуждение -  он  не  был  охотником,  не  был  и
жертвой. В третий раз встретились они и прикоснулись друг  к  другу...  По
своей воле повернулся он лицом к врагу. Он не мог удержать Тень, но  своим
прикосновением к ней выковал между ними цепь, в  которой  не  было  слабых
звеньев. Не надо было  больше  выслеживать  и  спасаться  бегством.  Когда
настанет время их последней встречи, она произойдет обязательно.
     Но до той минуты нигде не будет мира и покоя для Геда,  ни  днем,  ни
ночью, ни в море, ни на суше. Теперь  он  осознал,  и  знание  это  тяжким
грузом легло  на  него,  что  цель  состоит  ни  в  том,  чтобы  исправить
содеянное, а в том, чтобы завершить начатое.
     Гед проплыл под черными утесами и его встретил яркий утренний свет  и
легкий ветерок.
     Он допил оставшуюся воду и поплыл вдоль берега. Скоро он добрался  до
широкого пролива, отделяющего остров от его  западного  соседа,  и  понял,
наконец, где находится - карты Восточного Предела встали в его памяти. Эти
острова  именовались  Руки,  пара  одиноких  островов,  простирающих  свои
гористые пальцы к Империи Каргад. Гед направил лодку в пролив между  ними,
и когда полуденное солнце скрылось  в  надвигающихся  с  севера  штормовых
облаках, увидел в устье реки  какую-то  деревушку.  Ничуть  н  заботясь  о
приеме, который ему окажут, Гед высадился на  берег.  Вода,  тепло  и  сон
означали для него жизнь.
     Жители  деревни  оказались  суровыми,  но  застенчивыми   людьми.   С
благоговением глядели они на посох и с опаской - на  лицо  незнакомца.  Но
тому, кто пришел из моря один,  и  перед  штормом,  островитяне  не  могли
отказать в гостеприимстве. Они  дали  ему  вдоволь  еды,  питья,  тепла  и
человеческих голосов, произносивших простые и понятные слова...  Они  дали
ему горячей воды, чтобы смыть  соль  и  грязь,  и  постель,  где  он  смог
спокойно уснуть.



                                  9. ИФФИШ

     Три  дня  провел  Гед  в  деревушке   на   острове   Западная   Рука,
восстанавливая силы и готовя к плаванию лодку, сделанную на этот раз не из
обломков и заклинаний, а из  настоящего  дерева,  добротно  сколоченную  и
проконопаченную. На ней было крепкая мачта с отличным парусом, в ней можно
было позволить себе такую роскошь, как сон. Как  и  большинство  лодок  на
севере и востоке, она была обшита досками внахлест и все ее  части  плотно
пригнаны одна к другой - море в этих краях  неспокойное.  Гед  укрепил  ее
сильными заклинаниями, рассчитывая совершить на ней не один дальний поход.
Рассчитана она было на троих, и старик, ее хозяин, поведал Геду, что ему с
братьями уже приходилось попадать на ней в жестокие шторма, и  что  она  с
честью вышла из всех испытаний.
     Совсем не похожий на хитрого гонтийского рыбака, этот  старик,  боясь
и, одновременно, восторгаясь искусством Геда, хотел отдать ему  эту  лодку
бесплатно. Гед не мог допустить этого - в благодарность он вылечил его  от
катаракты, из-за которой тот уже начинал слепнуть.  Вне  себя  от  радости
старик сказал:
     - Мы звали эту лодку "Песчанка", а ты назови "Ясноглазкой" и  нарисуй
на ней глаза, чтобы благодарность моя глядела из этого мертвого  дерева  и
предупреждала тебя о рифах и скалах. Я уже забыл, сколько в мире света,  а
ты подарил его мне.
     Силы возвратились к Геду, и он переделал множество  дел  в  деревушке
под крутыми скалами. Внешне жители ее походили на гонтийцев, но были  куда
беднее. Именно среди таких людей, а не  богачей  и  знати,  чувствовал  он
себя, как дома, и без лишних вопросов знал, в  чем  они  нуждаются  больше
всего. Он вылечил хромых и больных детей, наложил чары плодородия на тощие
стада овец и коз. Он написал руны  Симн  на  веретенах,  ткацких  станках,
веслах и топорах из камня и бронзы,  чтобы  они  исправно  выполняли  свою
работу; и руну Пирр на крышах хижин, чтобы защитить их обитателей от огня,
ветра и сумасшествия.
     "Ясноглазка" была готова к плаванию. В нее уже погрузили запасы воды,
сушеной рыбы и мяса, но Гед задержался еще на день, чтобы научить молодого
деревенского певца "Деяниям Морреда" и "Балладам Хавнора". Редко  заходили
сюда  корабли  Архипелага,  и  баллады,  сложенные  столетия  назад,  были
новостью для изголодавшихся по ним островитян. Будь  Гед  свободен,  он  с
радостью остался бы на неделю, а то и на месяц, чтобы спеть им все  песни,
которые знал. К сожалению, он не был  властен  в  своих  поступках,  и  на
следующее утро  уже  плыл  по  бескрайним  морям  Восточного  Предела.  Не
требовалось никакого волшебства, чтобы догадаться, что Тень ушла на  юг  -
Гед знал это так же точно, как будто их связывала прочная цепь..  Неважно,
сколько миль, островов и морей лежало между ними - Гед знал... Безнадежно,
уверенно и неторопливо ступил он на свою дорогу и  холодный  зимний  ветер
понес его на юг.
     Сутки плыл он по пустынному морю, и на второй день  увидел  небольшой
островок - Вемиш было его название. В маленьком порту люди почему-то стали
поглядывать на него с недоверием и неприязнью.  Загадка  такого  поведения
мучила Геда до тех пор, пока в гавань  не  прибежал  запыхавшийся  местный
колдун. Он долго в упор рассматривал Геда, после чего произнес  напыщенным
и одновременно льстивым голосом такую речь:
     - Лорд Волшебник! Простите меня за  смелость  и  окажите  нам  честь,
приняв в подарок все, что может потребоваться в путешествии - еду,  питье,
парусину, канаты. Моя дочь несет сюда связку только  что  зажаренных  кур.
Однако мне кажется, что вы поступите в высшей степени благоразумно,  выйдя
в море как можно скорее. Народ встревожен, потому что не далее  как  вчера
многие видели, как некая персона пешком пересекала наш скромный  остров  с
севера на юг, но никто не видел ни корабля,  на  котором  он  приплыл,  ни
корабля, на котором он убыл. Кроме того, некоторым показалось, что персона
сия не отбрасывает тени, а другим - что Ваша Светлость  весьма  похожа  на
нее.
     Услышав это, Гед поклонился, повернулся, сел в  лодку  и  отплыл,  ни
разу не оглянувшись и н промолвив ни слова. Ни  к  чему  было  еще  больше
пугать островитян и  приобретать  лишнего  врага  в  лице  их  волшебника.
Выспаться он сможет и в море, а кроме того,  ему  надо  было  как  следует
обдумать зловещую новость.
     Закончился день. Всю ночь моросил холодный  дождь,  переставший  лишь
под утро, а  ветер  все  нес  "Ясноглазку"  на  юг.  После  полудня  опять
показалось солнце, которое рассеяло тучи. Был уже вечер,  когда  прямо  по
курсу низкие голубоватые холмы большого острова, ярко освещенные заходящим
солнцем. Дым очагов слался над шиферными крышами, приятно радуя глаз после
однообразных морских просторов.
     Гед ввел "Ясноглазку"  в  порт  и,  высадившись  на  берег,  разыскал
таверну под названием "Харрекки", где огонь, эль и жареный барашек согрели
его душу и тело. За столом  оказалось  еще  двое  путников,  торговцев  из
Восточного Предела, но все остальные посетители  были  местными  жителями,
заглянувшими сюда отведать хорошего эля и обменяться новостями.  Настоящие
горожане, внимательные, спокойные, они совершенно не походили на боязливых
неотесанных рыбаков. Конечно, они сразу признали  в  Геде  волшебника,  но
никто, кроме трактирщика, не сказал об этом ни слова.  Трактирщик  же  (он
вообще оказался разговорчивым человеком)  высказывался  в  том  духе,  что
город этот, Исмей, главное свое счастье видит в том, что вместе с  другими
городами  этого  прекрасного   острова   владеет   неоценимым   сокровищем
волшебником, обучавшимся в Школе Рокка и получившем посох  из  рук  самого
Великого Мага, и который, хотя и находится  в  данный  момент  в  отлучке,
имеет постоянное место жительства в доме  своих  предков  прямо  в  городе
Исмей, каковой город, вследствие этого, не  нуждается  в  услугах  другого
представителя Высокого Искусства.
     - Ведь недаром говорят, что если в городе есть два посоха,  то  скоро
не останется ни одного, не так ли? - спросил трактирщик с приятной улыбкой
на устах.
     Таким образом до сведения Геда  было  доведено,  что  если  он  хочет
немного подработать здесь волшебством, то только зря теряет время. Его уже
открыто изгнали с Вемиша, теперь вежливо просили убраться отсюда, и у него
стали  возникать  сомнения   в   правдивости   рассказов   о   доброте   и
мягкосердечности жителей Восточного Предела. Остров этот назывался  Иффиш,
тут родился его друг Ветч, и  Гед  был  уверен  в  гостеприимстве  местных
жителей...
     Однако Гед видел, что у здешнего народа добрые лица. Дело было  не  в
них, а в нем самом. Он оказался чужим, как порыв холодного ветра в знойный
день, и как принесенная ураганом черная  птица.  И  чем  скорее  он  уйдет
отсюда, унося с собой зло, тем лучше для всех.
     - Я тороплюсь, - холодно сказал он трактирщику,  -  и  пробуду  здесь
всего один-два дня.
     Тот ничего не ответил, но бросив выразительный взгляд  на  стоящий  в
углу буковый посох, так наполнил  чашу  Геда  коричневым  элем,  что  пена
полилась через край.
     Гед понимал, что пробудет в городе только  одну  ночь,  и  так  будет
всегда и везде, пока он не достигнет цели.  Но  ему  настолько  опротивело
пустое безмолвное море,  что  он  решил  провести  еще  сутки  на  суше  и
отправиться в путь послезавтра утром. Так что проснулся  он  на  следующий
день поздно. Падал легкий приятный снежок, и Гед лениво бродил по улицам и
переулкам Исмея, наблюдая за людьми, занятыми своими делами. Он смотрел на
ребятишек в меховых шапках, строящих замки из снега и лепивших снеговиков,
послушал нехитрые сплетни, перелетавшие из одной открытой двери в  другую,
посмотрел на работу  кузнеца,  рядом  с  которым  раскрасневшийся  мальчик
усердно раздувал мехи.  В  скупо  освещенных  окнах  он  видел  женщин  за
ткацкими станками; иногда они отрывались от дела, чтобы улыбнуться ребенку
или мужу в тепле своих домов. Все это видел Гед и чудовищный груз лежал на
его сердце - он не принадлежал к этому миру. Пришла ночь, а он все не  мог
заставить себя вернуться в таверну. Но вот он услышал голоса - это  весело
разговаривали юноша  и  девушка,  проходившие  по  улице  мимо  него.  Гед
мгновенно обернулся - он узнал голос...
     Несколькими быстрыми шагами он догнал эту пару и встал рядом с  ними.
Дневной свет почти угас, на улице царил  полумрак.  Девушка  отпрянула,  а
мужчина пристально вгляделся в него и поднял посох, словно желая  оградить
себя от нападения злых сил. Этого Гед уже  не  мог  вынести,  и  когда  он
заговорил, голос его дрожал...
     - А я-то думал, ты узнаешь меня, Ветч...
     Ветч еще минуту помедлил, потом опустил посох и словно не веря  своим
глазам, произнес:
     - Я  узнаю  тебя...  Здравствуй,  друг,  здравствуй!  Извини,  что  я
встречаю тебя так, словно ты призрак, воскресший из  прошлого!  А  ведь  я
ждал тебя, надеялся... - он крепко обнял Геда.
     - Так ты и есть тот самый волшебник, которым хвастаются в Исмее!  Как
же я не догадался!
     - Да, я здешний волшебник, но послушай, я хочу объяснить, почему я не
признал тебя сразу. Может быть, мне слишком хотелось увидеть  тебя...  Три
дня назад - где ты был три дня назад, на Иффише?
     - Я приплыл только вчера.
     - Три дня назад на улице Квора, деревушки в холмах,  я  увидел  тебя.
Теперь-то я понимаю, что это была подделка  или  просто  похожий  на  тебя
человек. Он шел впереди и скрылся за каким-то поворотом. Я позвал его,  но
он не ответил. Тогда я побежал за ним, но не нашел ни его,  ни  следов,  а
земля там была покрыта инеем. Все это  было  довольно  жутко,  и  сегодня,
увидев тебя в полумраке, я засомневался... Прости меня, Гед!  -  последние
слова он произнес очень тихо, чтобы девушка,  стоявшая  чуть  поодаль,  не
могла расслышать их.
     В свою очередь понизив голос, Гед сказал:
     - Это действительно я, Эстарриол, и я очень рад видеть тебя.
     Но Ветч услышал  в  голосе  Геда  больше,  чем  простую  радость.  Не
выпуская друга из объятий, он сказал на Истинном Языке:
     - Ты пришел в беде и вышел из тьмы, но твое появление -  счастье  для
меня, - и продолжил уже на языке Архипелага: - Пойдем, пойдем с  нами!  Мы
идем домой - пора наконец выбраться из  темноты!  Это  моя  сестра,  самая
младшая. Она самая красивая из нас, но не самая хитрая и  зовут  ее  Ярро.
Ярро, это Сокол, мой лучший друг!
     - Лорд Волшебник, -  чинно  произнесла  девушка  и,  склонив  голову,
прикрыла в знак уважения лицо руками  -  таков  обычай  женщин  Восточного
Предела. Глаза ее были чисты, застенчивы и любопытны. На вид ей  было  лет
четырнадцать. Как и у брата, кожа ее была очень темна,  но  в  отличие  от
него девушка была стройна и легка. На рукаве у нее, вцепившись  в  платье,
сидел дракон - размером в ладонь, но с крыльями и когтями, очень  похожими
на настоящие.
     Они пошли по улице вместе и Гед заметил:
     - На Гонте живут смелые женщины, но я никогда не видел, чтобы  вместо
браслета они носили дракона.
     Ярро засмеялась и ответила:
     - Это всего лишь харрекки, разве они не водятся на Гонте? - но тут же
смутилась и отвела взор.
     - Драконов у нас нет. Ведь это дракон?
     -  Маленький  дракончик.  Они  живут  на  дубах  и  питаются   осами,
червячками и воробьиными яйцами. Этот харрекки совсем уже взрослый... Брат
много рассказывал мне о вашей зверюшке, диком отаке. Он с вами?
     - Его больше нет со мной.
     Ветч повернулся к Геду,  словно  хотел  задать  какой-то  вопрос,  но
сдержался и ни о чем не спрашивал его до  тех  пор,  пока  они,  оставшись
вдвоем, не уселись у очага в доме Ветча.
     Хотя Ветч и был главным  волшебником  такого  большого  острова,  как
Иффиш, жил он в этом крохотном городке, в котором родился.  Вместе  с  ним
жили его младшие брат и сестра. Дом построил отец Ветча, морской торговец.
Получился он просторным и крепким и украшен глиняной посудой, вышивками  и
множеством медных и бронзовых вещей, разместившихся на  резных  полках.  В
одном углу гостиной стояла большая  арфа  с  острова  Таони,  в  другом  -
инкрустированный слоновой костью ткацкий станок Ярро.  Так  что  Ветч,  на
свой тихий и скромный манер, был и могущественным волшебником, и  хозяином
в собственном доме. Здесь жили двое старых  слуг,  процветавших  вместе  с
домом, брат - замечательный парень, и Ярро -  быстрая  и  молчаливая,  как
маленькая рыбка. Она подала друзьям ужин, поела вместе с ними и  незаметно
ускользнула в  свою  комнату.  Все  в  этом  доме  было  крепкое,  мирное,
уверенное, и Гед, оглянувшись вокруг, сказал со вздохом:
     - Так и должен жить человек!
     - Ну, можно и так, а можно и по-другому, - сказал Ветч. -  А  теперь,
парень, расскажи мне, что пришло к тебе и что  ушло  с  тех  пор,  как  мы
разговаривали последний раз,  два  года  назад.  И  поведай  мне  о  своем
путешествии, ведь я вижу, что ты не собираешься долго задерживаться у нас.
     Гед рассказал другу обо всем, что с ним приключилось, и Ветч  надолго
задумался. Потом он сказал:
     - Я поплыву с тобой, Гед.
     - Нет!
     - Поплыву...
     - Нет, Эстарриол. Это не твое дело. Я, я один заварил эту  кашу,  мне
ее и расхлебывать. Мне совсем не хочется, чтобы пострадал еще  кто-нибудь,
а особенно ты, кто с самого начала пытается удержать меня!
     - Гордость всегда была твоим бедствием, - с  улыбкой  произнес  Ветч,
словно речь шла о пустяках.  -  Подумай,  конечно,  это  дело  касается  в
основном тебя, но если  ты  проиграешь  -  кто  предупредит  Архипелаг  об
опасности? Ведь Тень тогда  будет  обладать  страшной  силой.  А  если  ты
победишь, разве не должен кто-то рассказать об этом подвиге? О тебе  будут
слагать песни! Знаю, что проку от меня будет мало, но  я  просто  не  могу
бросить тебя одного!
     В ответ на это Гед смог только простонать:
     - Я так и знал! Нельзя мне было задерживаться здесь!
     - Волшебники никогда не встречаются случайно... А еще ты сказал,  что
я был с тобой с самого начала, и будет только справедливо, если я дойду до
конца.
     Ветч подбросил дров в огонь, и долго сидели друзья  молча,  глядя  на
языки пламени. Потом Гед спросил:
     - Есть один человек, о котором я ничего не слышал с той самой ночи на
Холме, и о ком никогда не расспрашивал - Джаспер...
     - Мастера сочли, что он не достоин посоха. Тем же летом он отправился
на остров О, надеясь стать там волшебником при дворе Лорда О-Токне. Больше
я о нем ничего не знаю.
     И снова они надолго замолчали, наслаждаясь теплом и  светом,  вытянув
ноги так, чтобы огонь не лизал подошвы.
     Через некоторое время Гед тихо сказал:
     - Одного я боюсь и буду бояться еще больше, если  со  мною  поплывешь
ты. Так в конце узкого фиорда я хотел схватить Тень,  но  хватать-то  было
нечего! Я не смог одолеть ее, она убежала. Это  может  случиться  снова  и
снова. Я бессилен перед этим. В моем плавании может не быть ни смерти,  ни
победы, ни конца, и не о чем будет слагать баллады. Может  случиться  так,
что я проведу всю жизнь в нескончаемой гонке за Тенью из моря  в  море,  с
острова на остров и ничего не добьюсь.
     - Да минует нас эта опасность! - сказал Ветч  и  сделал  левой  рукой
жест, отгоняющий зло. Несмотря на унылое настроение, Гед не  мог  сдержать
улыбки это не  было  настоящим  заклинанием,  скорее  мальчишеством.  Ветч
всегда слыл немного простодушным, но вместе с тем ум его был остр,  словно
бритва, и мысленным взором он всегда  проникал  в  самую  суть  вещей.  Он
сказал:
     - Довольно  мрачная  мысль,  но,  думаю,  ты  неправ.  Почему-то  мне
кажется, что я увижу конец тому, чему видел начало.  Рано  или  поздно  ты
узнаешь, что представляет собой  это  создание,  поймешь  его  природу  и,
поймав, сможешь удержать. Но что же это все-таки  такое?  Вот  чего  я  не
понимаю, и это тревожит меня - в последние дни Тень передвигается в  твоем
облике, или, по крайней мере, очень похожем на твой. Ее видели на Вемише и
я здесь, на Иффише. Как и почему это могло случиться, и  почему  этого  не
происходило на Архипелаге?
     - Есть такая поговорка: в Пределах играют по другим правилам.
     - Верно... Некоторые прекрасные заклинания, которым меня  научили  на
Рокке, не имеют здесь никакой силы, или действуют вкривь и  вкось,  а  про
некоторые заклинания я впервые узнал только здесь. В  каждой  стране  свои
собственные  законы,  и  чем  дальше  от  внутренних  островов,  тем   они
непонятнее. Хотя  мне  кажется,  это  не  единственная  причина  странного
поведения Тени.
     - Согласен. Наверное то, что я перестал бегать  от  нее  и  сам  стал
охотником, помогло ей обрести образ и форму. И по этой же причине он