и обняла ее.
     - Ферру, - сказала она. - Они не причинят тебе никакого вреда. Они не
злые.
     Малышка упорно смотрела в сторону. Она не противилась объятиям Тенар,
но держалась напряженно и скованно, словно вязанка хвороста.
     - Стоит тебе пожелать, и я больше ни под каким видом  не  пущу  их  в
дом.
     Спустя несколько мгновений  девочка  пошевелилась  и  спросила  своим
хриплым голоском:
     - Что они сделают с Соколом?
     - Ничего, - ответила Тенар. - Пальцем не тронут! Они пришли...  чтобы
воздать ему почести.
     Но Тенар начинала понимать, что они, со своими попытками воздать  ему
должное, не берут в расчет то, что он опустошен, скорбит о  своей  утрате.
Они пытаются заставить его играть роль, справиться с которой он уже  не  в
состоянии.
     Тенар, наконец, отпустила девочку. Та побежала к кладовке  и,  достав
метлу Огиона, тщательно подмела пол там, где стояли посланники с  Хавнора,
вышвырнув принесенную ими пыль за дверь, далеко за порог.
     Наблюдая за ней, Тенар собралась с мыслями.
     Она подошла к полке, на которой стояли три огромных книги  Огиона,  и
пошарила там. Она нашла несколько  гусиных  перьев  и  полупустой  пузырек
чернил, но там не было ни клочка бумаги. Тенар  стиснула  зубы,  поскольку
терпеть не могла наносить какой-либо вред столь священной вещи, как книга,
но все же оторвала тоненькую полоску от чистого листа в конце  Книги  Рун.
Она села за стол, наточила перо и принялась за дело. Слова, впрочем, как и
чернила, ложились на бумагу с трудом. Ей не часто приходилось брать в руки
перо с тех самых пор, как четверть  века  назад,  за  этим  самым  столом,
Огион, поглядывая через плечо Тенар, учил ее рукам Хардика и Великим Рунам
Власти. Она написала:

                 иди фермаподдубами в срдиной длине к
                 клербруку скажи гоха прислала
                 тебя приглядывать за содом и овцами

     Читала она свою записку едва ли не столько же, сколько писала ее. Тут
Ферру закончила подметать и выжидающе посмотрела на нее.
     Тенар добавила еще два слова:

                          сегодня вечером

     - Где Хифер? - спросила она девочку, попутно дважды сложив записку. -
Я хочу, чтобы она отнесла вот это в дом тетушки Мосс.
     Ей очень хотелось пойти  самой,  повидаться  с  Соколом,  но  она  не
осмеливалась. Вдруг они следят за ней, рассчитывая, что она приведет их  к
нему.
     - Я сама схожу, - прошептала Ферру.
     Тенар пристально взглянула на нее.
     - Тебе придется идти одной, Ферру. Через всю деревню.
     Девочка кивнула.
     - Отдашь записку прямо ему в руки!
     Малышка снова кивнула.
     Тенар сунула записку в карман Ферру, обняла ее  и  поцеловала.  Ферру
ушла, ступая прямо, свободно, а  не  скрючившись  в  три  погибели.  Тенар
подумала, следи за тем, как  ее  фигурка  растворяется  в  сгущающихся  за
порогом сумерках, что Ферру парит свободно, как птица, как дракон,



                                8. КОРШУНЫ

     Ферру вернулась быстро и передала ответ Сокола:
     - Он сказал, что уйдет сегодня же вечером.
     Тенар было приятно это услышать. Хорошо,  что  Гед  принял  ее  план.
Скоро он будет далеко от посланников и их  посланий,  нагонявших  на  него
страх. Пока Тенар кормила Хифер и Ферру поджаренными лягушачьими  лапками,
укладывала малышку в постель и пела ей колыбельную, все  было  ничего,  но
стоило ей остаться одной в темной комнате с потухшим очагом, как сердце ее
судорожно забилось. Он ушел. Он  слаб,  напуган,  неуверен  в  собственных
силах и нуждается в поддержке друзей. А она оторвала его от тех, с кем  он
был дружен. Он ушел, а она вынуждена остаться, дабы  сбить  гончих  с  его
следа или, по крайней мере, быть в курсе всех их  передвижений,  дожидаясь
отплытия корабля на Хавнор.
     Она подумала, что ее паника столь же беспричинна и нелогична,  как  и
его стремление бежать как можно дальше. Если бы Гед пораскинул мозгами, то
он просто бы продолжал прятаться в  хижине  тетушки  Мосс.  Это  последнее
место во всем Земноморье, где Король стал бы искать Верховного Мага. Лучше
бы ему оставаться там, пока посланники Короля не покинут остров. Затем  он
вернулся бы обратно в ставший ему почти что родным дом Огиона,  и  все  бы
шло своим чередом. Она приглядывала бы за ним,  пока  он  окончательно  не
окреп, деля с ним все радости и невзгоды.
     В дверном проеме появилась чья-то фигура, загородив собой звезды:
     - Тс-с-с! Не спишь?
     Вошла тетушка Мосс.
     - Ну, он ушел, - ликующе прошептала она. - По  старой  лесной  тропе,
сказал,  что  сократит  путь  к  Срединной  Долине,  если   пойдет   через
Родники-Под-Дубами.
     - Хорошо, - сказала Тенар.
     Вопреки обыкновению тетушка Мосс уселась на стул без приглашения.
     - Я дала ему с собой в дорогу ломоть хлеба и кусок сыра.
     - Спасибо, Мосс. Ты очень добра.
     - Госпожа Гоха.
     Доносящийся из темноты  голос  Мосс  вдруг  обрел  ту  напевность,  с
которой старуха произносила заклинания и заговоры.
     - Я хочу кое-что сказать тебе, дорогуша, не взирая на то, что я  знаю
о тебе, а мне известно, что ты жила среди сильных мира сего  и  сама  была
одной из них. Стоит мне подумать об этом, и слова тут же застревают у меня
в глотке. Но все же о некоторых вещах, насколько я знаю, ты не  имеешь  ни
малейшего представления, несмотря на все твое знание рун, Древнего Наречия
и всего того, чему ты научилась у мудрецов далеких стран.
     - Ты права, Мосс.
     - Да уж, наверное. Помнишь, мы  разговаривали  с  тобой  о  том,  как
ведьмы распознают себе подобных, и я сказала тогда, - о том,  кто  сегодня
ушел - что кем бы он ни был в прошлом, теперь он  не  маг,  а  ты  все  не
соглашалась со мной... Но я была права, не так ли?
     - Да.
     - Конечно, я была права.
     - Он сам в этом признался.
     - Ясное дело, признался. К чему ему лгать, называя  белое  черным,  а
черное - белым, пока ты окончательно не запутаешься, если мне все про него
известно. Он не из тех, кто пытается стронуть с места телегу без вола. Но,
если говорить начистоту, я рада, что он ушел, так больше  продолжаться  не
могло,  ведь  он  стал  совершенно  другим  человеком,  и  ничего  тут  не
поделаешь...
     Болтовня старухи показалась Тенар лишенной всякого  смысла,  если  не
считать той фразы, где говорилось о тщетности  попыток  сдвинуть  с  места
телегу без вола.
     - Я не могу понять, почему он так напуган, - сказала  она.  -  Но  на
этот счет у меня все же есть кое-какие соображения.  А  вот  чего  он  так
стыдится, я понять никак не могу. Насколько я могу рассудить, смысл  жизни
каждого человека в том, чтобы найти занятие по душе  и  иметь  возможность
посвятить себя ему.  Это  доставляет  радость  и,  одновременно,  приносит
славу. И если ты не можешь  больше  заниматься  любимым  делом,  если  его
забрали у тебя, тебе ничего не остается, кроме как найти что-то взамен...
     Мосс слушала и кивала, будто во всем соглашалась с  Тенар,  но  после
короткой паузы добавила:
     -  Старику,  без  сомненья,  нелегко  вновь  стать   пятнадцатилетним
мальчишкой!
     У Тенар с губ едва не сорвался вопрос: "О чем ты, Мосс?",  но  что-то
остановило ее. Она вдруг поймала себя на том, что  прислушивается,  ожидая
возвращения Геда домой из его странствий по склонам Горы,  прислушивается,
надеясь услышать его голос, что  всем  своим  существом  не  верит  в  его
отсутствие,  Тенар  внезапно  подняла  глаза  и  посмотрела  на  ведьму  -
бесформенный сгусток тьмы, притулившийся на стуле Огиона  подле  погасшего
очага.
     - Ага! - воскликнула она, и мириады мыслей вдруг пронеслись  за  доли
секунды в ее сознании.
     - Т_а_к_ в_о_т_ почему, - сказала она.  -  _Т_а_к  _в_о_т_  почему  я
никогда...
     Спусти некоторое время Тенар спросила:
     - Неужели они... неужели волшебники... неужели это заклятие?
     - Конечно, дорогуша, - ответила тетушка Мосс. - Они околдовывают сами
себя. Кое-кто болтает, будто они подписывают  обязательство,  нечто  вроде
брачного договора, только наоборот, и дают клятву, и только затем обретают
свою силу. Но я во все это не верю, как и в то, что истинная ведьма  может
зайти слишком далеко, имея дело с Древними Силами. Да и старый маг мне  ни
о чем таком не рассказывал. Хотя, насколько мне известно, некоторые ведьмы
занимались этим, и ничего страшного с ними не приключилось.
     - Те, кто воспитывал меня, проповедовали непорочность.
     - Ах да, ты рассказывала мне, одни женщины вокруг,  если  не  считать
евнухов. Жуть!
     - Ну почему... Я ни разу даже _н_е _п_о_д_у_м_а_л_а_...
     Ведьма громко расхохоталась.
     - Это их рук дело, дорогуша. Ты даже и думать об этом не могла!  Как,
впрочем, и они, раз уж наложили на себя подобное заклятие. Разве они могли
делиться с кем-то собственной мощью?  Этого  просто  не  могло  произойти.
Нельзя брать, ничего не давая взамен. Это непреложная истина. Колдуны, как
люди, обладающие властью, осознают это яснее, чем кто-либо. Но, знаешь ли,
мужчине нелегко перестать быть мужчиной, даже если само солнце  повинуется
его приказам. Поэтому они с помощью своих заклятий выбрасывают  из  головы
подобные мысли. Навсегда. Даже в наше смутное время, когда чары  действуют
из рук вон плохо, до меня не доходили служи о том, чтобы  какой-то  колдун
разорвал путы заклятия и использовал искусство  магии  для  удовлетворения
собственной похоти. Даже самых злобных магов  удерживает  страх.  Конечно,
они могут творить иллюзии, дурача при этом прежде всего самих себя. И лишь
некоторые колдуны самого мелкого  пошиба,  чародеи-ремесленники  и  иже  с
ними,  пытаются  одурачить  своими  трюками  деревенских  простушек,   но,
насколько я могу судить, эти заклятия немногого стоят. Словом, ни одна  из
двух великих сил не превосходит по мощи другую,  и  они  текут  каждая  по
своему руслу. Вот как я все это вижу.
     Тенар долго молчала, обдумывая услышанное. Наконец она сказала:
     - Они держатся особняком.
     - Да. Колдуны вынуждены так поступать.
     - Но ты же не сторонишься людей.
     - Я? Я всего-навсего старая ведьма, дорогуша.
     - Насколько старая?
     После минутной паузы Мосс ответила из темноты с легкой насмешкой:
     -  Достаточно  старая,  чтобы   стараться   держаться   подальше   от
неприятностей.
     - Но ты говорила... Ты же не давала обет безбрачия.
     - Что, дорогуша?
     - Ну, как мужчины-колдуны.
     - А, нет. Нет-нет! Нечасто я этим занималась, но стоило мне взглянуть
на мужчину по-особому... никакого ведьмовства, ты знаешь, дорогуша, что  я
имею в виду... в общем, по-особому, и он начинал ошиваться у моей  хижины,
как кот у крынки со сметаной: "Мне нужна мазь от чесотки для моей собаки",
"Мне нужен отвар для больной тетушки", но я-то знала,  что  ему  на  самом
деле было нужно, и если мужчина мне нравился, то  порою  он  получал,  что
хотел. А любовь... знаешь, я не из тех ведьм, что делают это за деньги. По
мне, так они порочат наше искусство. Я так скажу: я  беру  плату  за  свою
работу, а любовью занимаюсь ради собственного удовольствия.  А  совсем  не
ради як удовольствия. Когда-то давным-давно  я  была  без  ума  от  одного
мужчины, видного такого мужчины, но с жестоким, холодным сердцем. Он давно
умер. Это был отец Таунсенда, ты знаешь его. О,  я  была  так  влюблена  в
этого мужчину, что призвала на помощь все свое искусство.  Я  наложила  на
него несметное множество заклятий, но все напрасно. Вес без  толку.  Крови
из репы не выжмешь. А сюда, в Ре Альби, я  попала  еще  совсем  девчонкой,
потому что связалась с одним парнем из Порт-Гонта. Я не могла  болтать  об
этом, так как он происходил из богатой и влиятельной семьи. Сила  была  на
их стороне, а не на моей! Его родные не хотели, чтобы  их  сын  путался  с
простой девчонкой, с неряшливой дурехой, как они меня называли,  и  решили
убрать меня с дороги. Если бы я не дала деру, они прихлопнули бы меня  как
муху. Но мне и впрямь правился тот паренек с  его  пухленькими  ручками  и
ножками и большими темными глазами. Даже спустя столько лет он  как  живой
стоит у меня перед глазами...
     Они долго сидели молча в темноте.
     - Когда у тебя были мужчины, Мосс, разве не приходилось тебе делиться
своей силой?
     - Ни единой каплей, - самодовольно ответила ведьма.
     - Но ты же говорила,  что  нельзя  брать,  ничего  не  давая  взамен.
Значит, к женщинам это не относится?
     - А что тебя смущает, дорогуша?
     - Не знаю, - сказала Тенар. -  По-моему,  мы  сами  выдумали  большую
часть различий между женщинами и мужчинами, чтобы в случае надобности  все
свалить на них. Я не понимаю, почему Магическое Искусство, сила колдуна  и
сила ведьмы, должны отличаться друг  от  друга.  Если  только  отличие  не
кроется в самой природе этих сил. Или искусства.
     - Мужчина отдает, дорогуша. А женщина - берет.
     Такой ответ не убедил Тенар, но она промолчала.
     - Наша сила по сравнению с их - ничтожна, - сказала Мосс. - Но у  нее
более глубокие корни.  Она  смахивает  на  старый  куст  ежевики.  А  сила
чародеев больше похожа на ель.  Она  высока  и  величественна,  но  ей  не
устоять в жестокую бурю. А ежевичный  куст  не  вырвет  с  корнем  никакой
ураган.
     Старуха хихикнула, довольная удачно подобранным сравнением.
     - Вот так-то! - воскликнула она. - Поэтому, может, оно и  к  лучшему,
что он ушел прежде, чем люди из деревни начали молоть языками.
     - Молоть языками?
     - Тебя считают порядочной женщиной, а неподмоченная репутация -  это,
дорогуша, капитал.
     - Капитал, - повторила Тенар безразличным голосом. - Мой капитал. Мое
сокровище. Мое достояние. Мое богатство...
     От долгого сидения у нее затекли руки и спина, и она встала.
     - Совсем как у драконов, что находят пещеры или строят  крепости  для
своих сокровищ и спят на них, оберегая свое  богатство.  Брать,  брать,  и
никогда ничего не отдавать!
     - Ты узнаешь, чего стоит доброе имя, - сказала  Мосс  сухо,  -  когда
потеряешь его. Свет клином  на  нем  не  сошелся.  Но  его  утрату  трудно
восполнить.
     - Будучи ведьмой, ты уже не надеешься стать почтенной женщиной, Мосс?
     - Не знаю, - задумчиво ответила Мосс после некоторой паузы. -  Узнать
бы как. Может, дело в тем, что нельзя получить и то и другое одновременно.
     Тенар подошла к ней и взяла ее за руки. Удивленная таким  проявлением
чувств,  Мосс  слегка  отстранилась,  но  Тенар  привлекла  ее  к  себе  и
поцеловала в щеку.
     Старуха протянула руку и, робко коснувшись  волос  Тенар,  приласкала
ее, как это обычно делал Огион. Затем она отстранилась, пробормотала,  что
ей пора домой, и уже от самой двери спросила:
     - Или мне лучше остаться, раз чужеземцы где-то поблизости?
     - Иди, - сказала Тенар. - К чужеземцам мне не привыкать.


     В эту ночь, уснув, Тенар  вновь  очутилась  в  наполненной  светом  и
ветром бездне без конца и  края,  но  теперь  свет  потускнел  и  приобрел
оранжево-красный, янтарный оттенок, словно пылал  сам  воздух.  Она  будто
очутилась в своей стихии: парила по ветру, сама становилась ветром, его не
знающим преград дуновением. И никакой голос не окликал ее.
     Утром она сидела на пороге и расчесывала волосы. Несмотря на  белизну
кожи  Тенар,  ее  волосы  были  иссиня-черными,  а  не  светлыми,  как   у
большинства каргадцев. Они до сих пор оставались такими, если  не  считать
редких седых прядей. Тенар  вымыла  волосы,  воспользовавшись  водой,  что
согрела для стирки. Она решила, что раз уж Гед ушел и ее репутации  теперь
ничего не угрожает, самое время заняться грязным бельем. Тенар расчесывала
волосы, просушивая их на солнце. В это теплое ветреное утро  искры  так  и
били из-под расчески, срываясь с кончиков развевающихся волос.
     Подошла Ферру и встала  неподалеку,  наблюдая  за  ней.  Когда  Тенар
обернулась и увидела ее, она даже вздрогнула от неожиданности.
     - Что случилось, воробышек?
     - Пламя... - сказала девочка со страхом или торжеством в голосе. - По
всему небу!
     - Это всего лишь искры сыплются с моих волос, - поправила  ее  Тенар,
слегка подавшись назад. Ферру улыбалась, а Тенар никак не могла вспомнить,
видела ли она когда-нибудь улыбку на лице малышки.  Ферру  вытянула  перед
собой обе руки, здоровую  и  обожженную  и  сделала  вид,  будто  пытается
поймать что-то, вьющееся вокруг распущенных, развевающихся на ветру  волос
Тенар.
     - Искорки. Так и летят, - повторила она и засмеялась.
     В эту секунду Тенар впервые задала себе вопрос: какой Ферру видит ее?
Каким ей видится мир... и вдруг поняла, что не знает ответа. Да  и  откуда
ей знать, что видит тот, у кого выжжен один  глаз.  Ей  вспомнились  слова
Огиона: "_Э_т_у _д_е_в_о_ч_к_у_  б_у_д_у_т  _б_о_я_т_ь_с_я_",  но  она  не
испытывала  страха  перед  ребенком.  Тенар  вновь  принялась  расчесывать
волосы, так что искры забили фонтаном,  и  опять  она  услышала  тихий,  с
хрипотцой, смех.
     Тенар выстирала простыни, кухонные полотенца,  свое  нижнее  белье  и
платья, одежду Ферру, и оставила сохнуть (предварительно  убедившись,  что
все козы в загоне) на теплой траве луга, прижав их камнями,  дабы  уберечь
от резкого порывистого ветра позднего лета.
     Ферру подросла. Ей было что-то около  восьми,  и  хотя  девочка  была
слишком мала и худа дли своего возраста,  за  последние  пару  месяцев  ее
болячки поджили, и боль ушла. Ферру стала гораздо подвижнее и ела  намного
больше. Она быстро  вырастала  из  своей  одежды,  большую  часть  которой
составляли платьица младшей, шестилетней дочери Ларк.
     Тенар подумала, что ей стоит сходить  в  деревню  и  навестить  ткача
Фана, дабы узнать, сможет ли он дать ей пару отрезов сукна  за  те  помои,
что она регулярно посылает его свиньям. Ей хотелось сшить  что-нибудь  для
Ферру. Да и проведать старика Фана тоже не помешало бы.  Смерть  Огиона  и
болезнь Геда вынудили Тенар держаться в стороне от деревни  и  от  живущих
там старых знакомых. Последние события вырвали ее из привычной  среды,  из
выбранного ею мира - мира, где нет  королей  и  принцесс,  могучих  магов,
властителей и кудесников, путешествий и приключений (убедившись, что Хифер
присматривает за Ферру, Тенар отправилась в деревню, и  сейчас  размышляла
по дороге), не обычные люди совершают обычные поступки: женятся и  выходят
замуж, заводит детей, пашут, сеют,  поливают.  Ее  мысли  приобрели  некий
оттенок мстительности, ибо Гед сейчас, по расчетам Тенар, был на полпути к
Срединной Долине. Она представила его бредущим по дороге где-то неподалеку
от лесистой лощины, в которой они с Ферру провели ночь. Перед  ее  глазами
возник образ худощавого седого мужчины, шагавшего  с  краюхой  хлеба,  что
дала ему ведьма, в кармане, и с бременем отчаяния на душе.
     - Возможно, настало время обрести себя, - подумала Тенар  о  Геде.  -
Время понять, что на Рокке тебя научили далеко не всему.
     Пока она мысленно спорила с ним, другой образ всплыл в  ее  сознании:
Тенар увидела рядом с Гедом одного из тех людей, что поджидали ее с  Ферру
тогда на  дороге.  Тенар  непроизвольно  крикнула:  -  Осторожно,  Гед!  -
беспокоясь за него, ибо в его руках не было даже посоха.  Она  увидела  не
волосатого здоровяка-предводителя, а более молодого члена банды,  человека
в кожаной шапочке, который пристально разглядывал тогда Ферру.
     Тут Тенар подняла глаза и увидела  маленький  домик  по  соседству  с
домом Фана, где она жила много лет назад. Между ним и ей  прошел  человек.
Это был тот самый человек, о котором она только что  вспомнила  -  молодой
мужчина в кожаной шапочке. Он прошел мимо дома ткача, не заметив  ее.  Она
видела, как он, не сбавляя  шага,  удаляется  по  деревенской  улочке.  Он
направлялся к развилке, где одна из дорог вела вниз, другая - к поместью.
     Ни секунды не раздумывая, Тенар последовала за ним, дабы  проследить,
куда тот свернет. Он вы