Отвези
Кольцо на Хавнор - оно твое, я не имею к нему _н_и_к_а_к_о_г_о_ отношения,
как и к твоему народу. Оставь меня _о_д_н_у!!!
     Медленно, постепенно, но поразив тем не менее Тенар до глубины  души,
разгорался свет, возникший по желанию Мага. Это было похоже на восход луны
среди непроглядного мрака. Свет загорелся на конце посоха Геда  и  осветил
нижний край паруса, уключины, доски, из которых была сделана лодка, и лицо
Мага, пристально смотревшего на девушку.
     - Что дурного ты успела сделать?
     - Я приказала запереть троих людей в комнате под Троном.  Они  умерли
от  голода...  и  жажды.  Их  похоронили  в  Подземелье-Под-Гробницами,  и
Монументы рухнули на их могилы...
     - Что еще?
     - Манан.
     - Его смерть - дело моих рук.
     - Нет! Он погиб, потому что любил меня и остался верен до  конца.  Он
думал, что спасает меня... Он держал меч над моей головой. Он  всегда  был
добр ко мне... а когда я была маленькая... и плакала...
     Тенар замолчала. Рыдания снова поднялись в ней, но слез не  принесли.
Руки ее судорожно сжимали черные складки одеяния.
     - Я никогда не относилась к нему так, как он того заслуживал... Я  не
поплыву на Хавнор. Я не поплыву с тобой. Найди остров, высади меня  там  и
оставь. Пусть это будет расплатой за причиненное людям зло. Мне еще далеко
до свободы.
     Нежный, посеребренный туманом свет мерцал между ними.
     - Слушай меня, Тенар, и  слушай  внимательно.  Ты  была  вместилищем,
сосудом зла, но зло вылилось и похоронило себя в  собственном  склепе.  Ты
рождена не для мрака и  жестокости,  ты  похожа  на  горящий  фонарь,  что
содержит свет в себе самом и освещает то, что его  окружает.  Несмотря  на
молодость, ты многое познала... Я отвезу тебя на Гонт, мой родной  остров,
к старому мастеру Огиону. Да, он старик, но он - великий Маг и  человек  с
добрым сердцем. Люди прозвали его Молчаливым. Он живет в маленькой хижине,
высоко над морем, на утесах Ре Альби. У него есть козы и сад. Каждую осень
он покидает свою хижину и в одиночку уходит странствовать по  острову,  по
его лесам, горам и долинам. Я жил с ним, когда  был  еще  моложе,  чем  ты
сейчас, но мне не хватило здравого  смысла,  чтобы  остаться  в  Ре  Альби
навсегда. В поисках Зла я отправился путешествовать и, будь уверена, нашел
его... Ты придешь к нему, оставив позади мрак, придешь в  поисках  тишины,
свободы и новой дороги в жизни. Там ты  найдешь  все  это  и  еще  найдешь
доброту. Пусть фонарь погорит немного в воздухе, не терзаемом  штормами...
Согласна?
     - Согласна, - вздохнула Тенар и после долгого  молчания  добавила:  -
Хорошо бы поскорее... добраться туда.
     - Доберемся! Потерпи еще немного, малышка!
     - Ты... приедешь ко мне?
     - Конечно. Как только смогу.
     Свет погас. Осталась тьма.


     Много рассветов и закатов встретили они, много пережили  ненастных  и
погожих дней в долгом путешествии к внутренним Островам. Они  проплыли  по
оживленным морским путям, среди исполинских кораблей, по  проливу  Эбавнор
пересекли бухту в сердце Хавнора и вошли в Великий Порт. Они увидели белые
башни в заснеженном, лучащемся светом городе. На крышах мостов  и  красных
крышах домов лежал снег, иней на мачтах ста кораблей сверкал под  солнцем.
Весть об  их  появлении  опередила  "Ясноглазку"  -  штопаный-перештопаный
красный парус хорошо был известен в этих водах. Огромная  толпа  собралась
на заснеженном причале, разноцветные флаги развевались на зимнем ветру.
     Тенар, в своем старом изорванном черном хитоне, встала в  лодке.  Она
посмотрела на охватившее запястье Кольцо, потом на  переполненный  народом
разноцветный берег, дворцы, высокие  башни.  Она  подняла  правую  руку  и
солнце  отразилось  в  серебре.  Ветер  разнес  над  беспокойными   водами
радостные возгласы собравшихся горожан. Гед  подвел  лодку  к  причалу,  и
сотни рук протянулись за брошенной им веревкой.  Он  прыгнул  на  берег  и
подал руку Тенар.
     - Пойдем, - сказал он с улыбкой, и она встала и пошла.
     Рядом с Гедом шла Тенар по  белым  улицам  Хавнора,  как  вернувшийся
домой ребенок.




                              Урсула ЛЕ ГУИН

                           ВОЛШЕБНИК ЗЕМНОМОРЬЯ



                              Посвящаю моим братьям: Клифтону, Теду, Карлу


                                     Лишь в тишине услышишь слово,
                                     И лишь во тьме увидишь свет,
                                     Лишь в смерти жизнь восходит к жизни,
                                     И гордый сокола полет
                                     Заметен только в чистом небе...
                                                        - Сотворение Земли


                               1. БИТВА В ТУМАНЕ

     Остров Гонт, единственная гора которого на целую милю  вздымает  свою
вершину над истерзанным штормами Северо-Восточным морем,  знаменит  своими
волшебниками. Множество уроженцев Гонта покидало города в его высокогорных
долинах и порты в узких темных бухтах, чтобы волшебством и магией  служить
Лордам Архипелага или странствовать в поисках  приключений  с  острова  на
остров  по  всему  Земноморью,  зарабатывая  на   жизнь   чародейством   и
колдовством.
     Говорят, что величайшим из них, и уж, конечно, самым неутомимым,  был
человек, прозванный Соколом. Впоследствии он стал Повелителем  Драконов  и
Великим Чародеем. О его жизни поется в "Славных деяниях Геда" и  множестве
баллад, но наш рассказ - о времени,  когда  баллады  о  нем  еще  не  были
сложены.
     Он родился в отдаленной деревушке, именуемой  Тэн  Алдерс,  высоко  в
горах, в самом сердце Северного Дола. Ниже деревни  луга  и  пашни  долины
терраса за  террасой  спускались  к  морю.  В  излучинах  реки  Ар  стояли
маленькие уютные городки, а выше - только лес поднимался до самых  скал  и
снегов Высокогорья.
     Свое первое имя - Дани - он получил от матери. Кроме  этого  имени  и
самой жизни она ничего не смогла дать ему - женщина умерла, когда мальчику
не было и года. Отец Дани, деревенский кузнец, был хмурым, неразговорчивым
человеком, и когда шестеро его братьев, которые были старше его  на  много
лет, один за другим покинули дом, чтобы возделывать землю, бороздить  моря
или работать кузнецами в других  селениях  Северного  Дола,  некому  стало
приласкать мальчика.  Он  рос  заброшенным  сорняком  высокий,  подвижный,
гордый и вспыльчивый мальчишка. Вместе с другими  деревенскими  детьми  он
пас козьи стада на кручах над родниками, из которых брала начало река  Ар,
а когда стал  достаточно  силен,  чтобы  раздувать  кузнечные  мехи,  отец
заставил его работать в кузнице. Плату Дани получал немалую -  в  основном
затрещинами и кнутом. Пользы от него было мало. Вечно он где-то пропадал -
бродил в лесной чаще, купался в быстром и холодном, как и все реки  Гонта,
Аре, или взбирался по уступам на заоблачные высоты, откуда  видно  море  -
бескрайний северный океан, в котором дальше Перрегаля не было  ни  единого
островка.
     В этой же деревне жила сестра его умершей матери.  она  заботилась  о
нем, пока он был еще совсем крохой, но у нее были  свои  заботы,  и  когда
Дани вырос, она  перестала  обращать  на  него  внимание.  Однажды,  когда
мальчику было семь лет, и он еще ничего не знал о силах, которые управляют
миром, он случайно услышал, как тетка разговаривает с козлом,  забравшимся
на соломенную крышу какой-то хижины и ни за  что  не  желавшим  спускаться
оттуда. Тем не менее, как только женщина произнесла  странную  рифмованную
фразу, животное послушно спрыгнуло на землю. На следующий день, когда Дани
пас свое длинношерстное стадо на лугу  у  Высокого  Обрыва,  он  выкрикнул
услышанное им накануне двустишие, не имея  ни  малейшего  представления  о
том, что это за слова и для чего они могут служить: Ноф хирф мелк мен Холк
хен мерт хен!
     Едва Дани замолчал, все козы вдруг ринулись к нему, причем не издавая
ни звука. Они столпились около него и вопросительно уставились на мальчика
своими узкими желтыми глазами.
     Дани весело засмеялся и еще раз произнес двустишие, давшее ему  такую
власть над козами. Они придвинулись  еще  ближе,  теснясь  и  толкая  друг
друга. Но вдруг он испугался частокола  острых  рогов,  их  остановившихся
глаз, этой жуткой тишины. Он попробовал вырваться и кинулся бежать со всех
ног, но козы не отставали от него, обступив мальчика плотным кольцом.  Так
они и примчались в деревню плачущий мальчик и  козы,  окружившие  его  так
плотно, что, казалось, все они стянуты крепкой веревкой, разорвать которую
у них не было сил. Люди выбегали из домов,  проклиная  коз  и  смеясь  над
Дани. Среди них была и его тетка, но она не смеялась. Она  что-то  сказала
козам, и те,  освобожденные  от  чар,  превратились  в  обычных  животных,
разбрелись по сторонам и принялись щипать травку. Тетка сказала Дани:
     - Пойдем со мной.
     Она привела его в  хижину,  в  которой  жила  одна.  Она  никогда  не
позволяла детям заходить в нее, и  они  боялись  этого  места,  как  огня.
Низкая и сумрачная, без  единого  окна,  хижина  была  заполнена  запахами
целебных трав, развешенных для просушки  мяты  и  дикого  чеснока,  тмина,
тысячелистника и парамала, королевского листа и клевера, пижмы и лаврового
листа. Скрестив ноги, тетушка уселась у  очага,  и  искоса  поглядывая  на
мальчика сквозь космы спутанных черных  волос,  спросила,  что  он  сказал
козам и осознает ли он значение этих  слов.  Выслушав  бессвязный  рассказ
Дани и уразумев, что не имея ни малейшего понятия о  колдовстве,  он  смог
полностью подчинить коз своей воле, она сразу поняла, что у Дани есть  все
задатки настоящего чародея.
     Как племянник, Дани был для нее пустым местом, но теперь он  предстал
перед ней совершенно в ином свете. Она похвалила мальчика и  сказала,  что
может научить его другим заклинаниям, которые понравятся ему  еще  больше.
Он сможет заставить улитку выглянуть из раковины, а сокола - спуститься из
поднебесья.
     - Ну что ж, научи меня, - сказал Дани, оправившись от страха, который
нагнали на него козы, и задрав нос от ее похвал. Колдунья сказала ему:
     - Ты никогда не расскажешь об этих заклинаниях другим детям,  если  я
научу тебя им.
     - Я обещаю.
     Она только улыбнулась  этому  наивному  ответу,  который  лишний  раз
подчеркивал его полное невежество.
     - Что ж, прекрасно. Но я сделаю твое обещание еще крепче. Ты  станешь
немым на столько, на сколько я сочту нужным, но даже когда я  снова  верну
тебе дар речи, заветные слова не сорвутся у тебя с  языка  там,  где  тебя
могут услышать. Мы должны крепко хранить секреты нашего ремесла!
     - Согласен, - повторил мальчик, потому что он и  без  того  не  думал
ничем делиться со своими товарищами. Ему хотелось обладать такими знаниями
и умением, каких у них никогда не будет.
     Он сидел неподвижно, пока тетка откинула назад свои нечесаные волосы,
туго затянула поясом одежды и снова села  скрестив  ноги,  бросив  в  очаг
пригоршню листьев, так что клубы дыма заполнили  всю  хижину.  Она  начала
петь. Ее голос становился то низким, то пронзительно высоким, словно  пели
разные люди. Песня лилась не переставая, и скоро мальчик уже не осознавал,
спит он или бодрствует. Старая черная собака колдуньи, которая никогда  не
лаяла, со слезящимися от дыма глазами подошла и уселась рядом с ним. Потом
колдунья заговорила с Дани на неизвестном ему языке и заставила его до тех
пор повторять за ней непонятные рифмы и слова, пока колдовство не овладело
им и не заставило замолкнуть.
     - Говори, - потребовала она, проверяя  силу  заклинания.  Мальчик  не
смог произнести ни слова, но вдруг рассмеялся.
     Этот смех заставил колдунью с опаской взглянуть на мальчика, так  как
она наложила на него самое сильное из известных ей  заклинаний,  желая  не
только подчинить себе его речь, но и полностью связать его своими  чарами,
сделав Дани своим помощником в колдовском ремесле. А он смеется, как ни  в
чем не бывало, даже связанный заклинанием!  Колдунья  молча  залила  огонь
чистой водой, а остаток  дала  выпить  мальчику.  Когда  воздух  в  хижине
очистился от дыма, а Дани снова обрел  дар  речи,  она  научила  его,  как
произносится  Настоящее  Имя  сокола,  на  которое   тот   не   может   не
откликнуться...
     Это был первый шаг Дани на длинном пути, которым он  шел  всю  жизнь:
пути волшебства и магии, пути, на котором он  преследовал  зловещую  тень,
гнал ее над морем и над сушей, до самых призрачных берегов царства смерти.
Но когда он делал только первые шаги, путь этот еще казался ему широкой  и
светлой дорогой.
     Когда он обнаружил,  что  услышав  свое  Имя,  дикие  соколы  подобно
молниям  спускаются  к  нему  с  заоблачных  высот,  оглушительно   хлопая
крыльями, и садятся ему на руку, будто ловчие птицы какого-нибудь  принца,
он очень захотел узнать больше и умолял тетку назвать ему Имена пустельги,
скопы и орла. Чтобы заработать право знать эти слова власти, он делал все,
что заставляла его колдунья и учился у нее всему, что она ему давала, хотя
далеко не все поручения  приходились  ему  по  вкусу.  Есть  пословица  на
острове Гонт: "Слабый, как женское колдовство". Но есть и  другая:  "Злой,
как женское колдовство".  Колдунья  деревушки  Тэн  Алдерс  не  была  злой
ведьмой и никогда не пыталась воспользоваться изощренными приемами Древней
Магии, но, будучи невежественной женщиной  среди  невежественного  народа,
она часто употребляла свое искусство  в  весьма  сомнительных  целях.  Она
понятия не имела о Равновесии и Структуре, о которых знали и  использовали
в  своих  заклинаниях  настоящие  маги,  и  которые  позволяли  заниматься
волшебством лишь тогда, когда это было  действительно  необходимо.  У  нее
были заклинания на все случаи жизни, и почти все свое время она проводила,
налагая или снимая чары.  Большая  часть  ее  колдовства  была  чепухой  и
надувательством, она с трудом отличала настоящее заклинание от фальшивого.
Она  знала  множество  проклятий,  ей  гораздо  проще  было   наслать   на
кого-нибудь  недуг,  чем  вылечить  от  него.  Как  и  всякая  деревенская
колдунья,  она  запросто  могла  приготовить  приворотное  зелье,  но   не
гнушалась  и  более  опасными  снадобьями,  прекрасно  служившими  людской
зависти и злобе. Правда, свои темные делишки она хранила в секрете от Дани
и, как могла, учила его настоящему делу.
     Поначалу все удовольствие, получаемое им от  занятий,  заключалось  в
осознании огромной власти над зверями и птицами. Это  чувство  осталось  у
него на всю жизнь. Часто видя его на высокогорных лугах в компании  хищных
птиц, другие дети  прозвали  его  Соколом.  Так  он  и  получил  это  имя,
известное теперь всему Архипелагу. Настоящего же его Имени не  знал  почти
никто...
     Пока колдунья продолжала  твердить  о  славе,  богатстве  и  огромной
власти над людьми, которые якобы имеют чародеи, Дани стремился узнать  как
можно больше по-настоящему полезного. Он все схватывал на  лету.  Колдунья
не могла нарадоваться на него, деревенские дети стали его бояться,  а  сам
он пребывал в уверенности, что скоро станет  знаменитым  волшебником.  Так
Дани шел от слова к слову, от заклинания  к  заклинанию,  и  к  двенадцати
годам знал почти все, что знала она  -  не  так  уж  и  много,  но  вполне
достаточно для деревенской колдуньи и слишком много для  двенадцатилетнего
мальчика. Она передала ему все,  что  знала  о  травах  и  врачевании,  об
искусствах Нахождения, Связывания, Исправления и Распечатывания. Она спела
ему все баллады о Великих Деяниях, которые помнила, и сообщила  все  слова
Истинной  Речи,  которым  научил  ее  когда-то  другой   чародей.   А   от
заклинателей погоды  и  бродячих  жонглеров,  странствовавших  по  городам
Северного Дола  и  Восточного  Леса,  Дани  научился  различным  трюкам  и
розыгрышам, а также заклинаниям Иллюзий. Именно с помощью одного из  таких
заклинаний он впервые доказал всем, какая великая сила дремлет в нем.
     В те годы Империя Каргад находилась в расцвете своего  могущества.  В
нее входили четыре больших острова, лежавшие между  Северным  и  Восточным
Пределами: Карего-Ат, Атуан, Гур-ар-Гур, Атнини. Язык, на котором говорили
их жители, белокожие и желтоволосые  злобные  дикари,  пьянеющие  от  вида
крови и пылающих городов, не походил ни на один из языков  Архипелага  или
других Пределов. Год назад они  напали  на  Торикл  и  хорошо  укрепленный
остров Торхевен, налетев, как саранча, на кораблях с парусами цвета крови.
Весть об этом  быстро  дошла  до  Гонта,  но  Лорды  были  слишком  заняты
пиратством, и им не было дела до чужих горестей. Потом под ударами  врагов
пал остров Спеви. Он был разгромлен  и  опустошен,  жители  его  угнаны  в
рабство. По сей день остров этот лежит в руинах. И вот Карги появились  на
Гонте,  атаковав  Восточный  Порт  огромной  армией  на  тридцати  больших
кораблях. Они прорубились сквозь город, захватили его  и  сожгли.  Оставив
корабли с небольшой охраной в устье Ара, дикари двинулись вглубь  острова,
сея на своем пути смерть и разрушение, не щадя ни людей, ни домашний скот.
По дороге они разбились на отдельные банды, каждая из  которых  грабила  и
убивала где ей нравилось. В высокогорные деревни стали прибывать  беженцы.
Вскоре восточный горизонт затянула дымная пелена. А  как-то  ночью  те  из
жителей Тэн Алдерса, кто пришел к  Высокому  Обрыву  посмотреть  вниз,  на
Долину,  увидели  охватившие  ее  бесчисленные  костры   пожаров.   Пылали
созревшие хлеба, горели сады и плоды поджаривались на  полыхавших  ветках,
дымились развалины домов...
     Некоторые убежали и спрятались в лесах и ущельях, но многие  остались
и готовились к схватке, а были и  такие,  кто  никак  не  мог  ни  на  что
решиться и надоедал остальным своими жалобами. Сбежала и  колдунья  -  она
спряталась в  пещере  в  Каппердинском  утесе  и  запечатала  вход  в  нее
заклинаниями. Отец Дани остался, он не  мог  бросить  на  произвол  судьбы
плавильный горн и кузницу, в которой проработал пятьдесят лет. Всю ночь он
ковал наконечники копий, а остальные привязывали их к  рукояткам  мотыг  и
грабель, так как не было времени проделывать в  наконечниках  отверстия  и
вырезать древки для копий.  В  деревне  не  было  никакого  оружия,  кроме
охотничьих луков и коротких кинжалов, потому что горцы  не  воинственны  -
они больше прославились как похитители коз, морские пираты и волшебники.
     C рассветом деревню окутал густой белый туман, как это всегда  бывает
осенью на высокогорье. Вдоль единственной улицы Тэн Алдерса  молча  стояли
люди, сжимая в руках охотничьи луки и самодельные  копья.  Они  ничего  не
знали о Каргах - далеко  те  или  близко,  и,  сохраняя  полное  молчание,
напряженно  вглядывались  в  туман,  который  скрывал  под  своим  пологом
окружающие предметы и опасности.
     Дани стоял вместе со всеми.  Он  всю  ночь  не  выходил  из  кузницы,
раздувая меха - два длинных рукава из козьих шкур,  которые  питают  огонь
воздухом. Его руки так болели и  дрожали  от  усталости,  что  он  не  мог
держать копье, которое выбрал для себя. Он понимал, что в схватке от  него
не будет никакой пользы. Его  мучила  мысль,  что  он  должен  умереть  от
каргадской пики таким молодым, уйти в страну теней, так и не узнав  своего
Имени, настоящего мужского Имени. Он посмотрел  на  свои  маленькие  руки,
сырые от росы, и горечь охватила его ведь он-то знал свою силу. Но как  же
заставить ее работать? Он начал вспоминать заклинания,  которые  могли  бы
дать преимущество жителям деревни или хотя бы уравнять шансы. Но одна лишь
нужда в его магической силе не могла освободить ее  -  нужны  были  еще  и
знания.
     Взошло солнце, и под его лучами туман начал  редеть.  Когда  сплошная
пелена распалась на отдельные слои и клочья, люди  увидели  толпу  воинов,
поднимавшихся в гору. На них были досп