ах  речных  заводей,  да  сорок
яблонь, растущих в саду Места. Птичка среди ветвей нежно сообщила им:
     - Ди-и, ди-и.
     Между деревьями шумела узкая,  но  быстрая  горная  речушка.  Ворочая
камешки и прыгая по перекатам, она очень спешила куда-то по своим делам, и
у нее не хватало  времени  замерзнуть.  Тенар  побаивалась  ее,  ведь  она
привыкла к пустыне, где все молчит и движется неторопливо:  ленивые  реки,
тени облаков, парящие стервятники.
     Разделив последнюю лепешку и  последний  засохший  ломтик  сыра,  они
отдохнули и пошли дальше.
     К вечеру они забрались довольно высоко. Небо  скрылось  за  облаками,
подул пронизывающий ветер. Лагерь они устроили в лощине у другого  горного
потока. Сухого дерева тут было в изобилии, и на этот раз они  не  пожалели
топлива для костра, у которого можно было отогреться по-настоящему.
     Уставшая и счастливая Тенар нашла в дупле упавшего дерева оставленный
белкой на зиму запас орехов - грецких и еще каких-то, которые Гед, не зная
их каргадского названия, именовал "убир".  Девушка  аккуратно  разбила  их
между двумя плоскими камнями, передавая каждое второе ядрышко Геду.
     - Как  мне  хочется  остаться  здесь,  -  сказала  она,  указывая  на
сумеречную долину, укрывшуюся среди высоких гор.
     - Да, неплохое местечко, - согласился Гед.
     - Сюда никогда не приходят люди.
     - По крайней мере, нечасто... Я сам родился в горах, точнее  на  горе
Гонт. Если мы поплывем на Хавнор северным путем, непременно увидим ее. Она
особенно красива зимой - белоснежная вершина  вздымается  над  морем,  как
исполинская волна. Мое родное селение стоит на берегу такой  же  речки.  А
где родилась ты, Тенар?
     - Где-то на севере Атуана, в Энтате, кажется... Не помню...
     - Значит тебя взяли в Место совсем ребенком.
     - Мне было пять лет. Помню только огонь в очаге... Больше ничего.
     Гед потер заросший щетиной, но относительно чистый теперь  подбородок
- несмотря на холод, оба не могли отказать себе в удовольствии  покупаться
в речке. Тенар смотрела на него, но как и раньше, не могла догадаться, чем
заняты его мысли и какой груз лежит на сердце. Обращаясь больше к  костру,
чем к своей спутнице, Гед спросил:
     - Что ты собираешься делать в Хавноре? Ведь  ты...  ты  на  этот  раз
воистину возродилась.
     Тенар с улыбкой кивнула. Она и вправду чувствовала  себя  так,  будто
только что народилась на свет.
     - В первую очередь тебе нужно выучить язык.
     - Твой язык? С удовольствием!
     - Ну что ж... Это - кабат.
     Гед бросил ей на колени камешек.
     - Кабат... Это на языке драконов?
     - Нет, нет! Тебе  нужны  не  заклинания,  а  умение  разговаривать  с
людьми.
     - Конечно. Но как будет "камень" на языке драконов?
     - "Толк"... Не рассчитывай, что я возьму тебя в ученики. Мы  с  тобой
будем учить язык Архипелага. Ведь пришлось же мне выучить язык Каргада.
     - Но ты как-то странно произносишь слова...
     - Несомненно. А теперь: "аркемми-кабат", - и  Гед  протянул  руку  за
камешком.
     - А если я не поплыву на Хавнор?
     - А куда?
     Тенар промолчала.
     - Хавнор - прекрасный город. Ты принесешь ему в  дар  Кольцо,  символ
мира, неоценимое сокровище. Тебя встретят как принцессу, осыпят почестями.
В Хавноре живут гордые и благородные люди. Они  назовут  тебя  Белоснежной
Леди  -  ведь  кожа  твоя  так  бела!  -  и  полюбят  тебя еще  больше  за
молодость... и красоту.  У тебя будут сотни одеяний,  подобных тому, что я
показал  тебе   в  Лабиринте,   только  настоящих.   Ты  познаешь  людскую
благодарность и любовь, ты, кто знал только одиночество, зависть и мрак.
     - Но был же Манан, - сказала  Тенар,  словно  защищаясь,  и  губы  ее
задрожали, но самую малость. - Он любил меня,  я  видела  от  него  только
добро. Он защищал меня, как умел, и за это я  убила  его.  Он  нашел  свою
смерть в бездне. Я не хочу на Хавнор, я не поплыву туда. Я останусь здесь.
     - Здесь... на Атуане?
     - Здесь, где мы сейчас сидим.
     - Тенар, - сказал Гед тихо и серьезно - давай  останемся.  Правда,  у
меня нет ножа, а когда пойдет снег, нам придется туго. Но пока  мы  сможем
добывать пищу...
     - Нет. Я понимаю, что мы не можем остаться.  Просто  лезут  в  голову
дурацкие мысли.
     Рассыпая с подола черного хитона ореховые скорлупки, Тенар  встала  и
подбросила в костер поленьев. Она стояла - маленькая,  изможденная,  очень
прямо, в перепачканных черных одеждах.
     - Все, что я знаю, теперь никому не  нужно.  Я  постараюсь  научиться
чему-нибудь полезному.
     Гед отвел глаза и вздрогнул, как от боли.


     На следующий день они перевалили через последний хребет. На  перевале
завывал слепящий,  жалящий  ветер,  несущий  тяжелые  снежные  заряды.  Им
пришлось довольно долго спускаться по противоположному склону, прежде  чем
они выбрались из снежных облаков  и  Тенар  смогла,  наконец,  рассмотреть
лежащую за горами  страну.  Страну,  зеленую  от  сосновых  рощ,  лугов  и
невспаханных полей. Даже в разгар зимы, когда леса окрашены в  основном  в
цвет голых сучьев, страна эта зеленела - скромно и ненавязчиво. Они стояли
и смотрели на нее с горного склона, и вдруг Гед  молча  показал  рукой  на
запад, где в облаках  садилось  солнце.  Самого  его  не  было  видно,  но
горизонт, край мира сверкал, как алмазные стены Подземелья-Под-Гробницами.
     - Что это?
     - Море, - ответил Гед.
     Через некоторое время ей пришлось увидеть хоть и менее  чудесное,  но
все же удивительное для нее зрелище. Они вышли на дорогу и пошли по ней, и
она привела их к деревне - дюжине выстроившихся в ряд домов. Осознав,  что
они очутились среди людей, Тенар с тревогой посмотрела на своего спутника.
Посмотрела и не увидела его. Рядом походкой Геда, в его одежде и сандалиях
шел другой человек, белокожий и без  бороды.  Вот  он  повернул  голову  и
подмигнул ей голубым глазом.
     - Как ты думаешь, удастся нам обмануть их? - спросил он. -  Как  тебе
нравится твое одеяние?
     Тут Тенар обнаружила, что облачена в темно-коричневую юбку и такой же
жакет, а волосы ее прикрывает большая красная шерстяная шаль.
     - Ох! - выдохнула она и остановилась, словно натолкнувшись на  стену.
- Но ведь ты - Гед!
     Произнеся Имя Геда, она увидела его совершенно отчетливо  -  знакомое
черное обезображенное лицо... Но все равно, рядом с ней стоял незнакомец с
молочно-белой физиономией.
     - Никогда не произноси  моего  Имени  там,  где  его  могут  услышать
другие, а я сохраню в тайне твое. Мы  с  тобой  брат  и  сестра,  идем  из
Тенабаха. Как только я увижу какое-нибудь доброе лицо, тут же напрошусь на
ужин.
     Гед взял Тенар под руку и вместе они вошли в деревню.


     Покинули они ее на следующее утро, прекрасно выспавшись на сеновале и
с полными желудками.
     - Часто ли приходится попрошайничать Магам? - спросила  Тенар,  когда
они шли по дороге между лугов, на которых  паслись  козы  и  еще  какие-то
мелкие пятнистые животные.
     - Почему ты об этом спрашиваешь?
     - Уж больно у тебя это хорошо получается.
     - Неужели?.. Можно сказать, что я попрошайничал  всю  жизнь.  Ты  уже
заметила, что у волшебников нет почти ничего своего?  Только  посох  и  та
одежда, которая на нем. Но их везде принимают, дают кров и пищу  и  делают
это  с  радостью,  потому   что   волшебники   умеют   расплачиваться   за
гостеприимство.
     - Чем же?
     - Вспомни ту женщину в деревне. Я вылечил ее коз.
     - А разве они были больны?
     - Воспаленное вымя. Я в детстве тоже был козьим пастухом.
     - Ты сказал ей, что вылечил коз?
     - Нет. Зачем?
     После долгого молчания Тенар сказала:
     - Да, твоя магия годна не только на великие дела...
     - Гостеприимство, - сказал Гед,  -  само  по  себе  великое  чувство.
Обычно за него достаточно простой благодарности. Но мне стало жаль коз.
     Примерно в полдень они вошли в большой город. Как  и  все  каргадские
города,  построен  он  был  из  глиняных  кирпичей  и  обнесен  стеной   с
контрэскарпами, сторожевыми башнями на всех четырех углах и  единственными
воротами, сквозь которые в этот момент погонщики прогоняли  блеющее  стадо
овец. Красные черепичные крыши сотни  и  более  домов  высовывались  из-за
грязно-желтой стены. У ворот стояли два  стражника  в  шлемах  с  красными
перьями, обозначавшими  принадлежность  к  гвардии  Божественного  Короля.
Тенар уже доводилось видеть солдат в таких шлемах, когда  раз  в  год  они
приводили  в  дар  храму   своего   повелителя   караваны   с   рабами   и
драгоценностями. Когда она сказала об этом Геду, тот ответил:
     - Я тоже видел их, будучи еще мальчишкой. Они напали на Гонт и пришли
в мою деревню, чтобы сжечь и разграбить ее. Но их прогнали, а  потом  была
битва в устье реки Ар, на берегу моря. Сотни людей погибли... Может  быть,
теперь, когда Кольцо воссоединилось, войны между  Империей  и  Внутренними
островами прекратятся.
     - Да, пора прекращать кровопролитие, - сказала  Тенар.  -  Да  и  что
будет Божественный Король делать с таким огромным количеством рабов?
     Фраза эта застала Геда врасплох.
     - Ты хочешь сказать, если Империя победит Архипелаг?
     Тенар кивнула.
     - Почему-то мне кажется, что этого не произойдет.
     - Но посмотри, как сильна Империя: этот огромный  город,  эти  стены,
эти воины!  Архипелаг  просто  не  сможет  сопротивляться,  если  на  него
нападут!
     - Положим, город этот не так уж и велик, - осторожно  сказал  Гед.  -
Если бы я увидел его в то время, когда только что спустился со своей горы,
он тоже показался бы мне гигантским. В Архипелаге  множество  городов,  по
сравнению с которыми этот -  всего  лишь  деревушка.  В  Архипелаге  много
островов, Тенар, и ты увидишь их все!
     Тенар ничего не ответила. Она шла молча, поджав губы.
     - Тебя ожидают чудесные мгновения: корабль идет вперед, и ты  видишь,
как новая страна поднимается из моря. Леса и поля,  города  с  гаванями  и
дворцами, базары, где  можно  купить  что  угодно,  чудеса  самых  дальних
закоулков мира!
     Тенар кивнула. Она понимала,  что  Гед  пытается  подбодрить  ее,  но
радость осталась в горах, в долине, по которой спешит деловитый  ручей.  В
душе ее поселился  ужас,  который  рос  с  каждым  часом.  Впереди  лежала
неизвестность. Она не знала ничего, кроме пустыни и  Гробниц.  Кому  нужны
такие знания? Она знает все до единого повороты Лабиринта, умеет танцевать
перед разрушенным  алтарем...  Она  ничего  не  знает  о  лесах,  городах,
человеческих сердцах...
     Вдруг она спросила:
     - Гед, ты останешься со мной на Хавноре?
     Она не смотрела  на  него.  Он  был  рядом,  но  пребывал  в  обличье
каргадского деревенщины. Тенар не хотела видеть его таким.  Но  голос  его
оставался таким же, как и в Лабиринте.
     Гед ответил не сразу.
     - Тенар, я иду туда, куда меня посылают, или на зов о помощи. Еще  ни
в одной стране я не задерживался  надолго.  Понимаешь?  Я  делаю  то,  что
должен, и делаю это в одиночку. Пока я нужен тебе, я останусь на  Хавноре.
А если я понадоблюсь тебе в будущем, позови, и я приду... Я приду  к  тебе
даже из могилы, Тенар! Но остаться с тобой я не смогу.
     Тенар молчала, и Гед добавил:
     - На Хавноре мне недолго придется пробыть твоим провожатым. Ты будешь
счастлива там.
     Тенар молча кивнула.
     Держась за руки, они пошли к морю.



                             12. ДОРОГА К ДОМУ

     Лодку Гед спрятал в гроте под скалистым утесом.  Мыс  Туманов  -  так
называли его рыбаки из близлежащей деревушки. Один из них угостил Тенар  и
Геда дымящейся ухой. Поужинав, они спустились на берег. День угасал.
     Грот представлял собой узкую трещину в скале, уходившую вглубь  футов
на тридцать, с песчаным полом. Песок был  сырым,  так  как  пол  едва-едва
возвышался над уровнем прилива. Сам грот смотрел на море, и Гед  решил  не
разжигать огня, чтобы рыбаки не заметили его, если выйдут на ночной лов, и
не проявляли излишнего любопытства.  Так  что  несчастные  путешественники
расположились на холодном  песке,  таком  мягком,  когда  пропускаешь  его
сквозь пальцы, и жестком, как скала, когда лежишь на нем.
     Тенар слушала море. Оно бесновалось всего в нескольких ярдах от входа
в грот - ревело, вздыхало, грохотало, снова, снова и снова произнося  одни
и те же звуки... нет, не совсем одни и те же. Оно не помышляло об  отдыхе,
на всех берегах всех островов всего  мира  вздымало  оно  безразличные  ко
всему волны. Пустыня, горы - вот где прибежище тишины. Никто не плачет там
громко и печально. А море... оно ведет свой рассказ с  начала  времен,  но
Тенар неведом его язык.
     Проснулась  она  при  первых  проблесках  серого  утреннего  света  и
увидела, что Геда нет в гроте. Босой, он  шагал  по  выступавшим  из  пены
прибоя поросшим черными водорослями камням и что-то искал.
     Войдя, наконец, в грот, он сказал:
     - Возьми, - и протянул  девушке  горсть  чего-то  ужасного,  мокрого,
похожего на бордовые камешки с оранжевыми ртами.
     - Что это?
     - Мидии, я собрал их на камнях. А вот эти  две  -  устрицы,  они  еще
вкуснее. Смотри, вот так...
     Кинжальчиком, который Тенар одолжила  ему  еще  в  горах,  Гед  ловко
вскрыл раковину и проглотил ее оранжевое содержимое, запив морской  водой,
как соусом.
     - Ты даже не сварил ее! Ты ешь ее живую!
     Тенар в ужасе отвернулась и не смотрела, как  Гед,  пристыженный,  но
голодный, опустошил все до единой раковины.
     Покончив с завтраком, Гед обратил свое внимание  на  лодку,  лежавшую
кормой к выходу на нескольких круглых бревнах, чтобы не засосало в  песок.
Прошлым вечером Тенар недоверчиво  рассмотрела  ее  и  ничего  не  поняла.
Девушка не представляла себе, что лодки бывают такие огромные  -  почти  в
три ее роста! К тому же  в  ней  лежало  множество  предметов,  назначения
которых она не понимала и потому боялась. На носу лодки, на  каждом  борту
был нарисован глаз,  и  ночью,  в  судорожном  полусне,  Тенар  все  время
казалось, будто лодка подглядывает за ней.
     Покопавшись среди вещей, Гед подошел к Тенар и  протянул  ей  большой
сухарь, тщательно завернутый в листья для предохранения от влаги.
     - Я не хочу есть.
     Гед внимательно посмотрел на ее печальное лицо, убрал сухарь и сел  у
выхода из грота.
     - Прилив начнется через два часа, и можно будет  спускать  лодку.  Ты
плохо спала ночью, отдохни, пока есть время.
     - Я не хочу спать.
     Гед больше ничего не сказал. Он сидел боком  к  Тенар,  в  обрамлении
черной арки входа, на фоне  мятущихся  сверкающих  волн,  и  не  двигался.
Неподвижность   его   была   сродни   неподвижности   скал,    и    тишина
распространялась от него во все стороны, подобно кругам  от  брошенного  в
воду камня. Молчание его стало не просто отсутствием произносимых  звуков,
но почти осязаемым, как молчание пустыни.
     Некоторое время спустя Тенар  встала  и  подошла  к  волшебнику.  Она
заглянула ему в лицо, словно отлитое из меди -  напряженное,  с  глядящими
внутрь полузакрытыми глазами и плотно сжатым ртом.
     Он был так же далеко от нее, как и море.
     Где он сейчас, по каким тропинкам странствует его  душа?  Никогда  не
сможет Тенар последовать за ним в те края.
     Он поманил ее. Он назвал ее по имени и она прибежала,  подобострастно
виляя хвостиком... как тот дикий кролик  в  ночной  пустыне.  Он  завладел
Кольцом. Гробницы лежат в руинах, Первая Жрица опозорена навеки и не нужна
ему больше.
     Бывшая Первая Жрица не может идти за Магом, Маг не может  остаться  с
Первой Жрицей. Он обманул ее и оставляет на развалинах жизни.
     Молниеносным движением Тенар выхватила  из-за  пояса  Геда  маленький
стальной кинжал.
     Маг сидел, подобно закутанной в плащ статуе.
     Лезвие кинжала - уменьшенной копии жертвенного меча -  было  в  длину
всего  около  четырех  дюймов  и  заточено  с  одной  стороны.  Вместе  со
сплетенным  из  конского  волоса  ремешком,  связкой  ключей   и   другими
предметами,  назначение  которых  забылось  за  долгие  столетия,   кинжал
составлял часть обязательного наряда Первой Жрицы. Тенар  не  пользовалась
им, если не считать одного  из  танцев  новолуния,  когда  ей  приходилось
подбрасывать и ловить его перед пустым Троном. Тенар любила этот  танец  -
безудержный, дикий, исполняемый под аккомпанемент босых ног, притопывающих
по каменному полу. Много раз резала она себе  пальцы,  пока  не  научилась
безошибочно ловить кинжал за рукоятку.  Короткое  лезвие  было  достаточно
острым, чтобы порезать палец до кости... или  перерезать  сонную  артерию.
Хозяева предали и прокляли Первую Жрицу, но она  еще  послужит  им!  Пусть
направят они ее руку - орудие последней мести мрака! Они примут жертву...
     Прижав кинжал к бедру, Тенар нагнулась, но тут Гед  поднял  голову  и
посмотрел на нее. Глаза его были глазами человека, вернувшегося издалека и
видевшего нечто ужасное. Лицо его было спокойно, но полно боли. Он смотрел
на Тенар, и взгляд его постепенно прояснялся.
     - Тенар... - сказал он, словно здороваясь,  и  доверчиво,  успокаивая
свой мятущийся дух, коснулся пальцами резного  серебряного  Кольца  на  ее
запястье. Не обратив никакого внимания на кинжал,  он  перевел  взгляд  на
бьющиеся о скалы волны и с усилием произнес:
     - Пора... пора в путь.
     Звук его голоса изгнал неправедный  гнев  из  мыслей  Тенар.  Остался
только страх.
     - Забудь их, Тенар! Впереди свобода!
     С неожиданной легкостью Гед вскочил на ноги, затянул потуже пояс.
     - Помоги-ка  мне  с лодкой.  Она  на бревнах,  покатили...  Толкай...
еще... еще... прыгай в нее, как только я скажу...  неудобное место,  чтобы
спускать ло... Прыгай!
     Вскочив в лодку следом за Тенар, Гед поймал девушку за руку, не давая
ей упасть за борт,  усадил  на  что-то  мягкое  и,  расставив  пошире  для
устойчивости ноги, взялся за весла. Несколькими мощными гребками он провел
лодку между  торчащими  из  воды  скалами,  мимо  покрытой  клочьями  пены
оконечности Мыса Туманов и вывел в относительно спокойное море.
     Уложив весла на дно лодки, Гед поставил мачту.  Теперь,  когда  Тенар
очутилась внутри лодки, а море - снаружи, суденышко показалось  ей  совсем
крохотным.
     Взвился в воздух парус. Снаряжение и все снасти  лодки  носили  следы
долгой и упорной борьбы со стихиями, хотя парус  был  заштопан  с  большой
аккуратностью, а само суденышко выглядело чистым и ухоженным.  Оно  чем-то
напоминало своего владельца -  много  путешествовало  и  не  везде  с  ним
обходились вежливо.
     -  Вот  мы  и  ушли.  Никто  не  гонится  за  нами,  туман  в  мыслях
рассеивается.
     И действительно, черная рука, всю жизнь державшая  Тенар  за  сердце,
начала постепенно ослаблять свою мертвую хватку. Но радость, переполнявшая
ее там, в горах, куда-то исчезла.
     Тенар уронила голову на руки и заплакала, и щеки ее стали  мокрыми  и
солеными. Она оплакивала годы, отданные служению  мраку.  Она  плакала  от
боли, потому что завоевала, наконец, свободу.
     Она уже ощущала на себе ее тяжкий  груз.  Да,  свобода  -  это  груз,
который может оказаться непосильным для слабого.  Свобода  -  не  подарок,
свобода -  выбор,  иногда  нелегкий.  Дорога  ведет  вверх,  к  свету,  но
нагруженный предрассудками путник никогда не достигнет вершины.
     Гед не стал утешать ее, и  даже  когда  слезы  Тенар  иссякли  и  она
обратила тоскливый взор на голубоватые скалы оставшегося за кормой Атуана,
не произнес ни слова.
     Долго они молчали...
     - Можно спросить тебя кое-о-чем?
     - Спрашивай.
     - Я не хочу плыть на Внутренние Острова, на Хавнор. Мне нечего делать
в больших городах, среди незнакомых людей. Мне нигде нет места. Я  предала
свой народ и лишилась родины. Я совершила непростительный поступок. Оставь
меня на каком-нибудь острове, где нет людей, где нет н_и_к_о_г_о...