идется только на себя.
   Бедняга Влад! Он-то воображает, что, засев в своей дерьмовой башне, опять
перехитрил соперника и теперь навяжет ему  свое  поле  боя.  Зря  надеешься,
парень.
   Не на того напал. Старина Дэвид уже приготовил для тебя славный сюрприз.
   Останешься доволен.
   Самое главное - сохранять хладнокровие и  ни  на  йоту  не  отступать  от
заранее обдуманного плана.
   Один точный выстрел - и Влад мертв.
   Конечно, может понадобиться два выстрела.
   Но сейчас не стоит об этом думать.
   Господи боже, все-таки жаль парня! Чертовски отличный парень!
   Дыши глубже. Не думай ни о чем. Дыши ровнее.
   Он отличный парень, с этим никто не спорит. А ты что, хуже?  Или,  может,
позволишь ему себя прикончить?
   Что, не хочешь? Вот так-то.
   Единственное, что от тебя требуется, - держать себя в руках. Спокойствие,
Келлс. Главное - спокойствие и выдержка.
   Дэвид закрыл глаза, пытаясь унять лихорадочно колотившееся сердце. Все  в
порядке, Келлс. Все идет как надо. Подумай о том, как приятно ожидание.
   Ожидание  заветного  мига.  Сладостного  мига  выстрела.  Ты   ведь   уже
предвкушаешь  удовольствие,  правда?  Ты   прекрасно   знаешь,   какое   это
наслаждение - медленно нажать на курок.
   А потом...
   Да вот  только  в  реальности  ожидание  вовсе  не  так  приятно.  Скорее
наоборот.
   Особенно когда стоишь по колено в дерьме.
   В канализационной трубе было невыносимо душно.  Дэвид  промок  до  нитки,
комбинезон омерзительно лип к телу. Но Дэвид старался не обращать на все это
внимания. Ему и не в таких  переделках  приходилось  бывать.  Киллеру  редко
удается работать с удобствами, а у него как-никак  солидный  стаж  -  тысяча
лет.
   Чтобы  заглушить  тяжелые  воспоминания   и   отвлечься   от   неприятной
обстановки, Дэвид принялся твердить про себя приказ отца Зорзы. Он  мысленно
повторял его бесконечное  множество  раз,  как  молитву.  Или,  точнее,  как
могущественное заклятие.
   Приказ отца Зорзы был чрезвычайно прост: "Во славу своей страны и корпуса
"Одиссей" прикончи русского ублюдка. Грязного пса, которого русские объявили
героем. Подлого убийцу..." И так далее, и тому подобное.
   Хорошее выражение - "и так далее, и тому подобное".
   Очень подходит для того, чтобы твердить  его  до  отупения...  До  потери
памяти...
   Дэвиду удалось наконец расслабиться. Испустив вздох облегчения, он  вновь
обдумал все подробности смертельной игры, которая  должна  была  начаться  с
минуты на минуту.
   Да, работенка предстоит не из легких. И не из приятных. Хотя почему не из
приятных?
   Черт побери,  всего  несколько  часов  назад  ты  понятия  не  имел,  как
прикончить этого парня.
   А теперь.
   Да, теперь ..
   Мимолетная улыбка скользнула по губам Дэвида. А теперь он знает, что  ему
делать. И знает,  что  ему  предстоит  редкое  удовольствие  -  сразиться  с
достойным противником.
   Это  совсем  не  то,   что   выбить   мозги   из   толстозадого   болвана
Генералиссимуса, черт меня подери! О таком противнике настоящий  боец  может
только мечтать.
   Да, Дэвид, дружище,  этот  Влад  -  истинный  зверь.  Беспощадный  зверь,
наделенный  коварным  и  изворотливым  человеческим  разумом.  Дэвид   может
вооружиться до зубов, все предусмотреть, занять самую выгодную позицию -  но
Влад все равно нив чем ему не уступит. Они встретятся на равных. Ни у одного
не будет никаких преимуществ.
   Два бойца с тысячелетним опытом сойдутся друг против друга.
   И пусть катится к чертям вся паскудная магия!
   Пусть катится к чертям новейшее сверхсложное оружие!
   В старину воины выходили друг против друга вооруженные лишь ножами.
   Они не нарушат  традицию.  Только  ножи  им  не  нужны.  Хватит  крепких,
мускулистых рук. Это будет бой врукопашную.
   Но, господи помилуй, как потом взглянуть в глаза Тане?
   Откуда взялась эта предательская мысль? Он раз и навсегда  запретил  себе
вспоминать о ней.
   Таня!
   Она смотрит на него долгим, пристальным взглядом.
   Этот взгляд проникает насквозь.
   Кого она предпочтет: Дэвида или Влада? Кого она любит?
   "Все, все, хватит об этом. Довольно  идиотничать.  Забивать  себе  голову
ерундой, которая не стоит внимания. Сейчас мне не до  Тани  Лоусон.  У  меня
есть дела поважнее.
   И все же...  Все  же...  Прошу  тебя,  Таня  Лоусон,  поддержи  меня.  Не
отвернись от меня".
   Дэвид заскрежетал зубами. Собрав в кулак всю свою волю, он заставлял себя
мысленно повторять: "Я не думаю о Тане Лоусон. Мне  на  фиг  не  нужна  Таня
Лоусон.
   У меня была куча  баб.  А  будет  еще  больше.  Шикарных  баб,  настоящих
красоток.
   Блондинок, брюнеток, рыжих... С ногами до ушей и  аппетитными  задницами.
Таня им и в подметки не годится.
   Пропади же ты пропадом, Таня Лоусон!
   Пойми, Келлс, дружище, пока ты тут будешь  распускать  нюни  из-за  бабы,
Влад преспокойно тебя "сделает". Сожрет тебя с потрохами и не  подавится.  А
потом пойдет к Тане Лоусон".
   Сосредоточившись, Дэвид привел себя в состояние полной боевой готовности.
   Кровь его вновь кипела от ненависти, а нервы  натянулись,  точно  струны.
Струны, поющие от охотничьей радости. И все же мысль о Тане, словно  заноза,
засела в глубине сознания. Он никак  не  мог  скрыться  от  ее  пристального
укоряющего взгляда.
   Но тут в его гремлин-шкатулке вспыхнули зеленые предупредительные огни.
   - Время пришло, босс! - торжественно оповестил крошечный дух.
   Дэвид поднялся, готовый совершить то, что  от  него  ждали.  То,  что  он
считал своим долгом. Священным долгом.
   Все тревожные мысли,  сомнения  и  колебания  исчезли.  "Вперед,  вперед,
вперед, Келлс, - вертелось у него в голове. - Ты победишь. И, как сказал  бы
маленький моторный эльф: боже, храни Америку!"

***

   "Он приближается, - внезапно осознал Влад. - Он совсем рядом. Даже ближе,
чем я рассчитывал. Шустрый малый! Выходит, я его недооценил".
   Ну что ж,  теперь  надо  полностью  сосредоточиться.  Стать  спокойным  и
невозмутимым.  Холодным,  как  камень.  Представить  себе  камень,  огромный
тяжелый валун. Старый, как он сам, или еще старше... покрытый толстым  слоем
зеленого мха...  глубоко  вросший  в  землю...  недвижимый...  Недвижимый  в
течение сотен лет, свидетель забытой эры.  Ему  неведомы  тоска,  тревога  и
волнения.
   Да,  как  бы  ни  развивались  события,  Влад  будет  сохранять  каменное
спокойствие!
   "Ищейка" уловила запах приближающегося  врага.  Дэвид  двигался  легко  и
бесшумно, но эхо его шагов громом раздавалось в астральном пространстве.
   Слишком неистовым было его желание вступить в бой. Все его  помыслы  были
подчинены стремлению убить Влада Прожогина. Дэвид умело разжег в себе  жажду
смерти. И совершил серьезную ошибку.
   Все ухищрения камуфляжа, к которым прибегнул Дэвид, оказались тщетными.
   Его яростное, раскаленное желание  проникало  сквозь  пелену  маскирующих
заклятий.
   А услужливая ищейка сделала предательский запах еще заметнее.
   В ожидании противника Влад не терял времени даром. Стены комнаты в  башне
были разрисованы загадочными  причудливыми  рунами.  Среди  них  тут  и  там
виднелись таинственные символы - магические пентаграммы и гексаграммы.
   На полу была изображена пятиконечная звезда. На острие каждого  из  лучей
стояла  черная  свеча.  На  лучах  еще  одной  звезды,  шестиконечной,  Влад
разместил чаши с  ладаном.  Тринадцать  маленьких  кусочков  березовой  коры
составляли центр  узора  из  замысловатых  линий,  которые  были  образованы
мистическими древнерусскими письменами.
   То  были  строки  могущественных  и  неодолимых  заклятий,  пришедших  из
стародавних времен. В те времена Россия еще не величала себя ни империей, ни
федерацией. Америки еще не найти было на карте мира - она представляла собой
неосвоенный,  дикий  континент.  Вся  Европа  насчитывала  дюжину  маленьких
королевств.
   В те далекие времена дочь великого русского князя Ярослава Мудрого, Анна,
стала королевой Франции. Такова  была  традиция,  существовавшая  в  Древней
Руси: дочь сильного правителя выдавали замуж за правителя слабого.  А  в  те
времена  Киевская  Русь  была  одной  из  сильнейших   держав:   власть   ее
простиралась от Балтийского побережья до Черного моря.
   В течение столетий Церковь Меча собирала древние заклятия и хранила их  в
глубочайшей тайне. И сейчас Влад надеялся,  что  при  помощи  этих  заклятий
сумеет нанести Дэвиду неожиданный и сокрушительный удар.
   "Келлс наверняка рассчитывает, - думал Влад, -  что  я  припас  для  него
множество сверхсовременных изобретений, подобных "Ищейке".  Он  сумеет  дать
отпор  смертоносным   магическим   приспособлениям,   порожденным   злобными
ухищрениями колдунов. Но  встреча  с  этими  старыми  заклятиями,  наследием
полузабытой эпохи, застанет его врасплох".
   Влад поработал на славу. Ловушка его приведена  в  полную  готовность.  И
теперь ему остается лишь ждать жертву.
   Шаги Дэвида грохотали все ближе.
   Он уже совсем рядом.
   "Давай заходи, американский ублюдок, - пронеслось в голове у Влада.  -  Я
давно жду тебя!"

Глава 13

   Устроившись на вершине холма, откуда как нельзя лучше открывался  вид  на
деревню мятежников,  Инфелиго  наблюдал  за  ее  жителями,  занятыми  своими
повседневными делами. Несколько бесов удили рыбу. По тропинке шли женщины из
расы мягкокожих. Они несли воду к кипящему посреди деревни общинному котлу.
   Возле костра Инфелиго разглядел мальчика и Старого Черта. Они  сидели  на
корточках и что-то хлебали из больших деревянных мисок.  Вокруг  было  много
другой нечисти и мягкокожих; одни из них ели, другие мастерили инструменты и
одежду. Словом,  жизнь  шла  своим  чередом.  Никто  ни  сном  ни  духом  не
подозревал о грядущей опасности, которую  представлял  для  них  злейший  из
членов Совета Семи.
   С помощью заклинания масштаба, которое с успехом заменило доисторический,
покрытый пылью веков бинокль,  наблюдатель  видел  Билли  и  моторного  беса
довольно отчетливо, вплоть до  цвета  ниток,  из  которых  была  соткана  их
одежда, будто разделявшее их расстояние не превышало нескольких метров.
   Инфелиго с трудом справился  с  искушением  броситься  вниз  и  захватить
мальчишку вместе-с Чертом, предварительно уничтожив жителей деревни, всех до
единого, чтобы не оставить ни одного свидетеля, который  мог  бы  разболтать
его тайну.
   На дне озера, в пяти милях  от  холма,  его  поджидал  корабль.  Схватить
беглецов, поднять корабль на поверхность, посадить на него арестованных -  и
дело в шляпе. Вот тогда, взяв курс к родной  обители,  наконец  можно  будет
немного расслабиться.
   Допрашивать  мягкокожего  парнишку  и  моторного  беса   он   предоставит
Аполлиону, даром, что ли, тот прослыл виртуозным мастером искусства пыток.
   Пусть  покуражится.  Бывало,  он  не  таким  языки  развязывал,  так  что
вытряхнуть правду из этой парочки ему не составит большого труда. Да  и  эти
двое, судя  по  всему,  не  принадлежат  к  племени  сильных.  В  два  счета
расколются, и предатель станет известен.
   И что же тогда? Размышления на эту тему занимали Инфелиго  больше  всего,
проливая  бальзам  на  душу  и  будоража  кровь   сладостным   предчувствием
наказания.
   Кто именно окажется на месте этого негодяя,  Инфелиго  не  волновало:  он
ненавидел всех своих коллег в равной степени.
   Главное для него было, чтобы пытка оказалась жестокой и продолжительной.
   Если не перегнуть палку, то есть провести ее с толком и знанием дела,  то
смерть могла наступить не ранее чем через год.
   В предвкушении такого наслаждения Инфелиго смачно причмокнул,  и  красный
камень у него  во  лбу  засиял  ярче  обычного,  будто  тоже  с  не  меньшим
вожделением ожидал эту чудовищную кару.
   Но прежде всего Инфелиго предстояло исполнить свои обязанности. И как  бы
ему ни трудно было расставаться с милыми сердцу грезами, дело прежде  всего.
А для этого требовалось не спускать глаз  с  мягкокожего  юнца  и  моторного
беса.
   Десять раз все взвесить, прежде чем решиться на ответственный шаг.
   "А что, если их схватить прямо  сейчас?  -  задал  себе  резонный  вопрос
Инфелиго. - Как  говорится,  взять  быка  за  рога...  Или  подождать,  пока
стемнеет?
   Тогда все улягутся спать и  можно  будет  их  схватить,  что  называется,
тепленькими".
   Единственная загвоздка  состояла  в  том,  что  при  таком  стремительном
захвате какой-нибудь мятежник мог бы сбежать И он уж наверняка  растрезвонил
бы о вылазке Инфелиго, и тогда, не ровен час, всплыл бы  факт  существования
Совета Семи.
   Нет, этого допустить нельзя. Если, чего доброго, выйдет именно так, тогда
вместо лавровых венков победителя и поздравлений от коллег за ратные подвиги
не миновать ему участи разоблаченного им  же  преступника.  Причем  отвечать
придется не за что-нибудь, а за разглашение  древнейшей  тайны  собрания  и,
соответственно, нести  наказание,  которое  по  законам  Совета  назначается
предателям.
   Мятежники многие годы находились в бегах и за это время выработали  целую
систему предохранительных мер. Чрезвычайная предосторожность в их жизни была
правилом номер один. Все это играло отнюдь не на руку Инфелиго.  Пусть  чары
охранения  мятежников  для  него  были  не  слишком  большой  преградой,  он
прекрасно сознавал, что при неудачном  стечении  обстоятельств  улизнуть  от
него смогут даже больше жителей деревни, чем он рассчитывает.
   Прежде всего  поселение  мятежников  от  вторжения  посторонних  охраняли
магические  защитные  экраны,  а  также  комплекс   на   редкость   искусных
заклинаний, в соответствии с которыми всякая мелкая нечисть  денно  и  нощно
"вынюхивала"  местность  в  радиусе  мили  в  поисках  признаков  угрожающей
опасности.
   Однако когда он спустился с холма, то убедился, что прорваться к  деревне
на грубой силе контрзаклинаний будет не  так-то  просто,  У  него  возникало
ощущение, будто на  пути  стоит  некая  сила,  которая  задержит  его  ровно
настолько, чтобы дать возможность мятежным жителям разбежаться по  кустам  и
отноркам.
   Поэтому Инфелиго остался на холме наблюдать и выискивать  удобный  момент
для нападения.
   Сейчас он находился в обличье  человека,  на  нем  был  особый  костюм  -
свободный бурнус и тюрбан, как у воина-бедуина, сшитые из магической  ткани,
которая делала Инфелиго практически невидимым для невооруженного глаза.
   Собственные  защитные  заклинания  ограждали  члена  Совета  Семи  и   от
колдовского глаза, так что Инфелиго мог чувствовать  себя  вполне  спокойно.
Единственное, что его  сейчас  заботило,  -  мудреные  заговоры,  охраняющие
деревню мятежников. Их приводили в исполнение проворные  крошечные  домовые,
которые беспорядочно сновали во  всех  направлениях,  словно  муравьи  перед
бурей, тщательно прочесывая каждый дюйм территории на  земле  и  в  воздухе,
разведывая все возможные признаки грозящей лагерю мятежников опасности.
   Ладно,  ждать  так  ждать.  Инфелиго  решил  не  форсировать  событий   и
повременить, пока сгустится ночь. Едва жители улягутся спать, он ворвется  в
деревню и захватит моторного беса и мальчишку. Они и пикнуть не успеют. Да и
никто не успеет. Это сейчас половина жителей разбрелась по  окрестностям,  а
тогда они все будут у него как на тарелочке. Нет приятнее занятия, чем  жечь
деревню ночью.
   А потом, когда дело будет сделано и пленники начнут давать показания,  он
позаботится, чтобы молва разнесла слухи о деревне мятежников. Не  пройдет  и
месяца, как вся  Галактика  будет  знать,  что  всякий,  выступивший  против
сложившегося порядка, бывает казнен, как бы далеко он ни  убежал  и  как  бы
искусно ни спрятался. И то, что карающая  рука  останется  неизвестной,  еще
усилит воспитательное значение акции.
   Да, лучше всего будет поступить именно так. А пока придется  еще  немного
запастись терпением - как раз то, что Инфелиго хотелось делать меньше всего.
В целом он был согласен с  мягкокожим  циником,  Бирсом,  который  определял
терпение  как  "уменьшенную  разновидность  отчаяния,  замаскированную   под
добродетель".
   Тем не менее на этот раз в целях безопасности целесообразней было выждать
несколько часов, нежели поддаться стихийному порыву и начать действовать без
промедления.
   К тому же не было никакого смысла  в  том,  чтобы  лежать  до  вечера  на
песчаном холме, поэтому он решил  вернуться  на  корабль,  пропустить  рюмку
бренди и разок-другой выкурить трубку.
   Довольно долго длилось путешествие на  эту  отвратительную  планету,  где
мягкокожие бок о бок жили с нечистью, словно демонстративно проводя в  жизнь
соглашения, стоящие на защите независимости рас. А ведь именно  на  взаимной
ненависти держалась власть Совета. Так что, как ни обернись дело, деревеньке
этой не жить.
   Инфелиго уже долго преследовал двух  беглецов  и  за  это  время  изрядно
притомился.  Сейчас  не  помешало  бы  как  следует   отдохнуть   и   слегка
подзаправиться. Вечером ему нужно быть  в  хорошей  форме.  Дело  предстояло
очень и очень ответственное, и провалить его  из-за  глупой  оплошности  или
усталости было недопустимо.
   Встав на ноги, Инфелиго потянулся и зевнул. Он уже ощущал теплоту  мягкой
постели,  которая  его  поджидала.  Рот  наполнялся  слюной  в  предвкушении
хорошего бренди.
   Прижав к бедру ятаган, чтобы тот не клацал, ударяясь  о  камни,  Инфелиго
принялся спускаться с холма. Но не сделал и двух шагов, как ощутил,  что  по
спине у него пробежали мурашки.
   Каким-то внутренним чутьем обнаружив за  спиной  присутствие  угрозы,  он
резко обернулся, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. Одно-временно  его
рука превратилась в огромный  дьяdольский  коготь,  который  он  вознес  над
собой, собираясь поразить неприятеля магией.
   Каково было его удивление, когда сзади никого не оказалось!
   Никого и ничего, кроме пустого холма.
   Он вновь взглянул вниз на деревню  мятежников.  Их  спокойствие  казалось
невозмутимым. Мягкокожий мальчишка с моторным бесом  по-прежнему  сидели  на
корточках у общего котла и как ни в чем не бывало продолжали есть.
   Если бы возникла опасность,  снующие  повсюду  домовые  вмиг  подняли  бы
тревогу. Однако внизу  царила  атмосфера  безмятежности  и  никаких  видимых
признаков беспокойства не наблюдалось.
   "Вечно тебе что-то мерещится, Инфелиго, - подумал он. - И  неудивительно:
после такого утомительного путешествия может что угодно привидеться".
   Тем не менее остаток пути он решил проделать  в  преображенном  виде.  И,
скинув с себя распавшуюся на части  одежду,  сменил  человеческий  облик  на
внешность огромного, покрытого зеленой чешуей демона с  горящими  глазами  и
длинными, сверкающими клыками.
   Он был  действительно  на  редкость  могущественным  созданием.  Ни  одно
смертное существо в Галактике не могло сравниться с ним по силе и ловкости В
магии также ему не было равных, если  не  считать  коллег  из  Совета  Семи,
которым он, безусловно, ни в  чем  не  уступал.  Все  члены  Совета  Семи  с
одинаковой легкостью существовали как в виде демонов, так и  в  человеческом
облике, а свое могущество  черпали  из  неиссякаемого  источника  распрей  и
взаимной ненависти. В пищу им  равно  годились  тысячелетнее  противостояние
русских   и   американцев,   ненависть   подневольных   дьяволов   к   своим
поработителям, матюки Старого Черта, ночные  кошмары  Билли  Иванова,  злоба
братьев Карвазериных и даже  демонофобия  Тани  Лоусон.  Неудивительно,  что
Совет Семи уже тысячу лет заправлял делами  в  Галактике.  Даже  всемогущего
Планетарного Демона они сумели сокрушить, зачерпнув силу в  его  собственной
безграничной ненависти и обрушив ее на казалось бы  непобедимого  Демона.  И
если бы сейчас их тайна выплыла на поверхность, реально Совету  Семи  ничего
бы не угрожало, ибо что может погасить тысячелетнюю ненависть?
   Разумеется, сами члены Совета Семи ненавидели  друг  друга  самой  лютой,
самой  изощренн