- набравшись решимости, сказал Сергей, поскольку на хороший подарок су-пруте требовались дополнительные средства.
     - Я вас понимаю, Сергей Викторович, - сказала Эльза и добавила триста долларов. - Этого достаточно?
     - Достаточно, - сказал Сергей. - Давайте приступать.
     Он уже прикинул, что если не смотреть этой Фосген-Мешковиц налицо, то что-то сделать можно и продержаться пятнадцать минут - тоже можно.
     - Вот и отлично. Тогда я задам вам первый вопрос. - Фосген совершенно неожиданно сунула в лицо Тютюнину длинный микрофон. - Скажите, с чего вы начинали ваш бизнес и как вам удалось так долго оставаться в тени?
     С минуту Серега молчал, преодолевая шок. До него с трудом доходило, что он может получить такую кучу денег практически дуриком.
     - Все начиналось с того, что мы с Лехой... с Алексеем Михайловичем начали собирать алюминиевые банки. Прямо на стадионе "Локомотив", где теперь - между воротами, построили дом.
     - Понятно. А как вы познакомились с вашим деловым партнером Алексеем Окуркиным? Где это произошло?
     - В ПТУ вместе учились.
     - В ПТУ? А что это такое?
     - Это... это учебное заведение такое. Специальное.
     - Так-так, кажется, я начинаю понимать. Видимо, вы имеете какое-то отношение и к спецслужбам?
     - Я?
     Серега задумался, не зная, что сказать. С одной стороны, он ни к чему такому не относился, а с другой, водил знакомство с Кузьмичом, на котором клейма уже ставить было негде.
     - Я имею отдаленное отношение, - вывернулся Сергей.
     - Ага, кое-что вы недоговариваете, однако я не дура - сама пойму, - Фосген поправила отклеившуюся ресницу и, виновато улыбнувшись, спросила:
     - Я могу закурить?
     - Курите, - согласился Сергей, решив, что за такие деньги ограничивать эту женщину было бы нечестно.
     - Как вам пришло в голову прятаться в спальном районе, в обычной, извините, квартире? Ведь это, согласитесь, весьма остроумно... Пока ваших, извините за выражение, коллег валили, заказывали и мочили, вы тихо и мирно жили в этой конуре и, словно швейцарский гном, складывали свои золотые горы. Кто придумал этот остроумный ход?
     - Вообще-то жена. Эту квартирку нам за хрущобу поменяли, когда дом сносили. А хрущобу жене на работе дали.
     - Понятно. - Фосген-Мешковиц прикурила от зажигалки тонкую сигаретку, что-то поправила в кофре и продолжила:
     - Случалось ли вам, Сергей Викторович, корректировать политику правительства, если она не соответствовала вашим интересам?
     - Нет, этого я не делал, - честно признался Тютюнин. На что Фосген хрипло рассмеялась и погрозила Сереге желтым от табака пальцем:
     - Позвольте вам не поверить, Сергей Викторович, с вашим-то влиянием... Неужели даже в Государственную думу ни разу не заходили?
     - Ну, было разок.
     - Так уж и разок? - снова не поверила Фосген.
     - Да, один раз, зато с Лешкой, ну, то есть с Алексеем Михайловичем.
     - Кого же вы там подкармливаете, какую фракцию?
     - Никого.
     - Ну кто вас там принимал, Зюганов, Жириновский, Явлинский?
     - Нас никто не принимал. Мы с Алексеем Михайловичем незаметно прошли по коридорам... потом покушали в буфете и тихо ушли. Не хотели привлекать к себе внимание.
     - Так! - произнесла Фосген, перекидывая бычок с одной стороны рта в другую. - Выходит, вы наблюдали за всеми фракциями?
     - Ну наверное. - Тютюнин пожал плечами, не представляя себе, какие выводы делает Эльза.
     А у Фосген между тем на щеках уже проступил лихорадочный румянец, она нервно сжевала оставшийся окурок. Затем судорожно выдернула из пачки сразу две сигареты и, мастерски прикурив их, выпустила к потолку струю непроницаемого дыма.
     - Уф, как же вы меня удивили, - призналась Фосген. - Я ожидала чего-то подобного, но чтобы та-ко-е! - Эльза развела руками, причем в каждой было по сигарете.
     - А чего та-ко-е? - Сергей невольно повторил ее интонации.
     - Ну вы же режиссер всей думской и законодательной работы! Вы скромно ходите по ее коридорам и смотрите, как народные избранники - а для вас они рабы на плантации - делают свое дело за миску гороховой баланды!
     Тютюнин вспомнил упитанные лица народных избранников и отрицательно покачал головой:
     - Нет, они живут хорошо.
     - Ну, это я аллегорически, - пояснила Эльза, вытирая со лба холодный пот познания.
     Внезапно до нее дошло, что если все это она выдаст редактору газеты, а он поставит материал на первую полосу, то Сергей Викторович Тютюнин может запросто списать ее. Списать за разглашение собственных страшных тайн.
     После такой догадки Эльза Фосген-Мешковиц посмотрела на простоватое лицо собеседника совершенно по-иному. Теперь за кажущейся простотой и невыразительностью она видела скрытые возможности серого кардинала.
     - А... а вы меня не убьете? неожиданно спросила Эльза жалобным голоском.
     - Чего ради? - не понял Сергей.
     - А... можно позвать вашу жену? - попросила Фосген, надеясь, что в присутствии супруги Сергей Викторович не начнет лупить ее по голове чугунным утюгом отечественного производства.
     - Люба! Люба-а-а! - крикнул Сергей. Из спальни показалась сонная физиономия супруги.
     - Ой, извините, - смутилась она. - А я чего-то свалилась да и уснула... Может, вам чайку?
     - Нет, спасибо, я уже собрала материал - пора убираться, - затараторила Эльза, быстро собирая в кофр аппаратуру.
     Люба вышла на середину комнаты, и Фосген-Мешковиц, машинально взглянув на Любины тапочки, поразилась окончательно.
     - Но ведь это, кажется, мех сиамского Рудольфа?! - воскликнула она, нервно тыкая пальцем, будто заметила таракана.
     - Вы знакомы с мехом сиамского рудольфа? - приятно удивился Сергей.
     - Только по каталогам. У меня не те доходы, чтобы покупать... Но чтобы тапочки!
     Фосген вскочила с дивана и, бросив торопливое "до свидания", стала ломиться в шифоньер.
     - Выход не там! - крикнула Люба, схватила мятущуюся Эльзу за плечо и довела до самой двери.
     Щелкнул замок, Люба вернулась в комнату.
     - Ты зачем эти тапочки надела?
     - Хотела тебе приятно сделать. Но вообще, Сереж, я не верила, что этот мех такой дорогой, пока эта курилка не заметила... Кто она?
     - Журналистка какая-то, - пожал плечами Тютюнин. Вспомнились приключения прошлого лета, когда ему в приемку сдали совершенно нового сиамского рудольфа. Тогда он принес его домой, а преступная теща посоветовала Любе сшить из него тапочки.
     Люба сшила две пары, получилось по пять тысяч долларов.
     Вспомнив про доллары, Сергей оживился и достал из кармана шесть стодолларовых бумажек.
     - Это откуда у тебя? - спросила Люба, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.
     - Она дала. - Тютюнин кивнул в сторону входной двери.
     - А за что?
     - Она меня интевр... интре... интер-вью-ировала, - с трудом выговорил он.
     - Это как? - спросила Люба, с подозрением косясь на мужа.
     - На вопросы я отвечал.
     - А она?
     - А она их задавала.

116

     Рано утром, часов в пять, в окошко председателевой избы громко застучали.
     Карл Фердинандович Линней, бывший конюх, а теперь исполняющий обязанности председателя колхоза, оторвался от подушки и за запотевшим стеклом узнал лицо полевого сторожа Митрофана.
     - Беда, председатель! - голосил старый Митрофан. - Беда, красные за околицей!
     - Как красные? Где? - не поверил Карл Линней и, наспех запрыгнув в просторные портки, выскочил на крыльцо.
     - Еле поспел, Карл Фердинандович! Скорей беги в правление - флаг меняй! У нас там в чулане еще один красный завалялся...
     - Тогда давай вместе, а то, боюсь, не найду.
     И они помчались, поднимая пыль, а со стороны Жуковки уже доносился шум входившего в деревню войска.
     Флаг успели поменять вовремя.
     Карл-председатель и Митрофан только-только спустились с крыши, как к правлению подъехал броневик.
     За ним прикатили четыре тачанки, и, наконец, появилась длинная колонна красных конников.
     Высоко в небе пролетел авиалайнер, державший путь на Шереметьево-2.
     Заслышав в небе шум, некоторые красноармейцы задрали головы и с интересом проводили взглядами толстопузый аэробус.
     С одной из тачанок спрыгнул человек в красных революционных галифе и в черной, перетянутой ремнями кожанке. На его голове красовалась буденновка, на одном боку висела шашка, на другом - маузер.
     - Здравствуйте, товарищи! - бодро поздоровался незнакомец и крепко пожал руки сначала Карлу, затем Мит-рофану. - Вижу, флаг у вас красный, значит, власть советская?
     - Я-я, натюрлих... закивал Карл, у которого в экстремальных ситуациях некстати проявлялись корни немецкой поволжской колонии.
     - А-а, камрад? - Человек в кожанке снова пожал Карлу руку. - А меня зовут Матрос Железняк. Это фамилия моя такая. Состою в должности красного комиссара при штабе Пятой танковой... прошу прощения, Пятой конной армии. Ну что, пустите на постой?
     "А что мне остается?" - подумал Карл, а вслух сказал:
     - Конечно! Мы всегда рады!
     - Ну и отлично. - Матрос Железняк обернулся к конникам и крикнул:
     - Спешивайтесь, братцы! Мы, считай, дома!
     Бойцы посыпались с коней как горох, наполняя площадь перед правлением шумом, криками, лошадиным ржанием и навозом.
     - Что делать будем, Митрофан? Ведь их тут не меньше трех тыщ. А столица совсем рядом. Ты представляешь, что будет, если они на Москву двинут?
     - А что будет? Вернется наша власть •- народная. Власть бедных и обездоленных.
     - Да ты что, Митрофан! Ведь мы это проходили уже!
     - Повторенье - мать ученья.
     Отдав какие-то распоряжения, Матрос Железняк снова вернулся к председателю:
     - Как у вас тут с колхозами? Строите помаленьку?
     - Помаленьку строим, - подтвердил Карл, проклиная себя за то, что распродал все "красные уголки". Теперь бы они были ему верным плюсом.
     - Я вот что подумал, товарищ Карл, а почему бы не помочь вам и не расстрелять десяток-другой кулаков-мироедов? Ведь имеются же у вас такие?
     - Имеются-имеются! - вмешался в разговор Митро-фан. - Я вам, гражданин начальник, могу даже списочек предоставить. - Во-первых, это, конечно, Сашка Мамонов. У него машина "нива", мотоцикла с коляской и телевизор японский. Потом еще учитель наш Василий Семенович Калюжный. У него видеомагнитофон есть и фильм "Эм-мануаль", я его восемь раз смотрел - сплошное буржуазное растление.
     - Я прошу прощения, товарищ комиссар, что перебиваю товарища Митрофана, только мне интересно, как вы у нас кормиться будете? Урожай еще не скоро - середина лета на дворе, а столько солдат деревне не прокормить.
     - Об этом не беспокойтесь. У нас есть запас сублимированных продуктов - на полгода вперед. Если что, нам подбросят с орбиты...
     - Откуда?
     - Я хотел сказать, нам подбросят из Кронштадта.
     - А может, чего-нибудь вкусненького пожелаете, для себя лично или вон для командира вашего? - спросил Карл, кивнув на осанистого военспеца в пенсне и без погон.
     - Ну, разве что у вас найдется прудик или озерцо, где водится.рыба и... лягушечки.
     - Лягушечки? - переспросил Карл.
     - Лягушечки, - подтвердил Матрос Железняк, при этом его лицо от волнения пошло красными пятнами.
     - Вообще-то у нас там потрава, председатель, - неожиданно вспомнил Митрофан. - Эти конники как прилетели на своем драндулете, так полтора гектара свеклы враз затоптали.
     - Вы на чем-то прилетели? - удивился Карл.
     - А... На дирижабле. На трофейном дирижабле. Это очень удобно, а потраву мы вам компенсируем. Людей у нас много, мы вам можем репу прополоть, полить, промотыжить и отглянцевать. Бойцы просто стосковались по крестьянской работе - они будут рады.
     - Мы тоже будем рады, - заверил Карл-председатель, мысленно умножая количество красноармейцев на единицу трудодня.
     Между тем весть о приходе красных в деревню облетела всю округу. Некоторые жители подтягивались на площадь, чтобы полюбопытствовать, не снимают ли в их деревне кино. Когда же узнавали, что это не кино и красные пришли всерьез и надолго, вели себя по-разному. Одни убегали, чтобы собрать вещички и мчаться на электричку до Москвы, другие, наоборот, предлагали новой старой власти свои услуги.

117

     Оставив ненадолго Карла-председателя, Матрос Железняк уединился в броневике с военспецом фон Штиблером для обсуждения сложившейся ситуации.
     - Как-то странно смотрят на нас местные жители, вы не находите? - заметил адмирал Пинкван, прятавшийся за обличием военспеца.
     - Почему вы так думаете, сэр? - спросил полковник Имперской разведки Глюкван, он же - Матрос Железняк.
     - Я вот думаю, не могли ли мы ошибиться в местной исторической эпохе? У них тут все не как у людей. То есть, я хотел сказать, не как у дунтосвинтов. Каждый день какие-то потрясения.
     - Уверен, что все в полном порядке, мой адмирал. Историко-архивный отдел нашей разведки дал исчерпывающее описание с допуском в пятьдесят-семьдесят земных лет.
     - Хорошо. Что вы предполагаете делать дальше? Вы не думайте, что я растерялся, - я не растерялся. Просто мне нужно знать вашу точку зрения.
     - Пока, мой адмирал, нам лучше оставаться здесь, а как только майор Яндкван точно узнает о местонахождении Лехи и Сереги, мы немедленно выступим и схватим их. Ну а затем - всеобщая интервенция.
     - Чудесно. Что насчет прудика с лягушечками? Мне не терпится увидеть это собственными глазами.
     - Местный председатель обещал помочь, однако я не решился подгонять его, боясь вызвать подозрения.
     - Это разумно, - кивнул Пинкван. - Как переносят лишения наши солдаты?
     - В общем неплохо, мой адмирал. Немного хуже чувствуют себя те, кому приходится играть роль лошадей. Кушать овес и возить на себе всадников - это для них внове. Но, я думаю, они справятся.
     - Да, я тоже считаю, что справятся. В конце концов они ведь дунтосвинты.
     Адмирал откинулся в удобном кресле, обводя взглядом просторный салон бронеквана, который только снаружи казался неуклюжим броневиком.
     - Ну что, я пойду выясню насчет прудика, сэр? - напомнил полковник Глюкван.
     - Да, идите.
     Полковник выбрался из броневика и уже как Матрос Железняк снова подошел к председателю, который сидел на крыльце правления колхоза в окружении односельчан.
     - Ну, станичники, как насчет покоса на пруду? - игриво поинтересовался Матрос Железняк.
     - Чего? - непонимающе переспросил Карл, поднимаясь на ноги.
     - Я говорю - вы мне пруд обещали показать.
     - А-а, это пожалуйста. Только вопрос у меня к вам небольшой. Интересуется наша общественность...
     - Что за вопрос?
     - А почему это ваши коняшки в шахматы играют?
     - В шахматы? Где?
     - Аво-он! - Карл-председатель указал на двух строевых кобыл, которые, не снимая седел, привалились к забору и увлеченно переставляли фигурки на походной доске.
     - Вон оно что! - покачал головой Матрос Железняк. - Да я им сейчас поставлю на вид за такие дела! Да я им выговор с занесением...
     С этими словами Матрос Железняк перебежал через площадь и, подскочив к игравшим лошадям, негромко приказал:
     - Прекратить сейчас же...
     Лошади испуганно посмотрели на Матроса Железняка:
     - Извините, сэр, мы не знали, что этого нельзя делать. Нам на инструктаже ничего про это не говорили.
     - Знаю, что не говорили... Но нельзя... - Полковник Глюкван покосился на следивших за ним деревенских. - Как выяснилось, шахматы - это не лошадиная игра. Местные удивлены.
     Разобравшись с нарушителями, Матрос Железняк, скрипя ремнями, вернулся к Карлу-председателю, а лошади убрали в сумку шахматы и от нечего делать закурили.

118

     На крыше двенадцатиэтажного дома во временно оборудованном штабе дунтосвинтских разведчиков царила паника.
     - Они ударили меня в лицо, господин майор! А потом еще так, вот так и вот эдак! - жаловался агент Моркокван, демонстрируя свою попорченную шкуру.
     - А меня били палками какие-то подростки, - торопливо заговорил другой агент. - Не понимаю, как они сумели узнать, что я не человек, ведь я старательно держал гипнотический экран! Я потерял три зуба! Три!
     - Успокойтесь, коллеги, и вернитесь на свои места, - приказал майор Яндкван.
     Он бы с удовольствием сбежал из этой неприветливой местности, если бы не известие о том, что первый экспедиционный корпус уже высадился в одном из близлежащих колхозов.
     Адмирал Пинкван лично приободрил его, и за это Яндкван был адмиралу благодарен.
     "Уж если сам Пинкван не испугался спуститься на планету, я должен держаться - держаться изо всех сил и контролировать ситуацию..." - говорил себе Яндкван.
     Только что толку было уговаривать себя, когда в городе творилось непонятно что.
     Агенты, работавшие под прикрытием в Государственной думе, не могли больше появиться в теледебатах, чтобы тут же не нашелся какой-нибудь абориген, который звонил на телевизионную студию и требовал убрать с экрана "эту рожу".
     В присутственных местах "эту рожу" просто били.
     В ресторане, взглянув на закамуфлированного дунто-свинта, в обморок упал официант.
     В другом месте в него запустил булыжником пенсионер, крича при этом: "Держите монстра, он опасен".
     На одном из проспектов инспекторами ГАИ была остановлена представительская машина. Инспекторы были уье-рены, что "зеленые обезьяны" ее просто угнали.
     Количество подобных сообщений нарастало лавинообразно, и их частота начала снижаться только к обеду. А с чем это было связано, никто не знал.
     - А вдруг человеческие люди способны приобретать иммунитет к гипнотическому воздействию? - спрашивали одни агенты.
     - Не исключено, что все это время они притворялись, и вот теперь наступил час расплаты, - хмуро пророчили другие.
     Наконец, часам к двум, на крышу прибыла агент Га-дючиха, как всегда уверенная в себе и с выражением превосходства на лице.
     - О, наконец-то! - воскликнул майор Яндкван, пребывавший в смятении. - Надеюсь вы, агент Гадючиха, проясните нам ситуацию?!
     - Проясню... - сказала Живолупова. - Но за отдельную плату.
     - Любые деньги!
     - Тысячу долларов.
     - Пожалуйста.
     Майор трясущимися руками отсчитал вознаграждение и подал Живолуповой.
     Та не спеша убрала их в гаманок, а гаманок спрятала в карман вязаной кофты.
     - Итак, дело в следующем, - начала она. - Серега и Леха намастырились гнать какую-то дрянь, от которой у них и проявляется эта способность - видеть ваши настоящие поганые рожи, извините, конечно, за выражение.
     Вчера я преследовала их на педальном аппарате до самого места преступления, а именно - до водочного завода "Кристаллический рубин". Серега и Леха имели с собой ведро в количестве одной штуки и пытались пронести это ведро на территорию водочного завода.
     Скрывать не буду: они несколько раз получили по мордасам, однако от преступных намерений не отказались и добились своего с обратной стороны вышеупомянутого предприятия...
     - Нельзя ли помедленнее, я записываю, - попросил один из агентов.
     - Не суетись, дядя, - сказала ему Живолупова и передала майору Яндвану готовый отчет. - Здесь уже все описано...
     Итак, под вечер Серега и Леха, хорошо поддатые, вышли с завода на улицу. Их ведро было уже пустое, и это означает...
     - Означает?.. - подался вперед Яндкван.
     - Что они эту, извините за выражение, свою сыворотку правды вылили в водочные кадушки, и большая часть сегодняшней свежей водки носит это самое свойство. Оттого у вас и проблемы.
     - К обеду количество сообщений уменьшилось, - добавил Яндкван.
     - Правильно, потому что народ с утра поддал и пошел на работу. Если встретил по дороге вашего товарища, то сразу дал в глаз, а потом, конечно, все забылось. На работе работать надо - даже с похмелья.
     - Великолепно! Агент Гадючиха, вы непревзойденный профессионал, - похвалил ее майор.
     - Служу трудовому народу, - ответила она. - Какие буду новые задания?
     - Новые задания... - повторил Яндкван и вздохнул. - Должен сообщить вам, что часть нашего контингента у