сумку и забросила в шкаф.
   - Вот что я посоветую тебе,  дорогой  товарищ,  -  сказала  Гадючиха,
подводя Джамаля к двери. - С такими знаниями вы здесь много не навоюете.
   - Мистер Смит сказал.., э-э.., прор-вем-ся...
   - Ага, прорвемся, если не надорвемся.  На  Колыму  попадете,  ребята,
попомните мое слово.
   - Мистер Смит... - Джамаль наморщил лоб, пытаясь вспомнить сообразное
моменту высказывание шефа. - Ага, вот! Мистер Смит сказал.., типон  тебе
на яздык.
   - Ну-ну, посмотрим. -  Живолупова  пожала  плечами,  затем  протянула
курьеру вчетверо сложенный листок бумаги. - Вот донесение о  наблюдениях
за три дня. Написано лимонным соком, смешанным  с  глицерином,  так  что
читать нужно под порошком хлорки с постоянным помешиванием. Запомнил?
   - Ничего не поняль, но запомниль, - заверил Джамаль.
   - Ну и хорошо. Написано по-русски, на арабский, извини, не перевела.
   Когда курьер ушел, Живолупова еще несколько минут стояла под  дверью,
слушая, как тот спускается  по  лестнице.  Затем  сходила  на  кухню  за
лампочкой и табуреткой, вышла  на  лестничную  площадку  и  восстановила
освещение.
   Вернувшись в квартиру, она достала сумку со спецсредствами и стала  с
удовольствием их перебирать.
   Особенно ее порадовал спутниковый телефон. Пенсионерка Живолупова уже
знала, что она будет с ним делать.
 
50 
 
   На другой день после  возвращения  из  странного  путешествия  Сергей
Тютюнин нормально сходил на работу и так же нормально возвратился домой.
У подъезда его встретил довольный Леха Окуркин, который сразу - с  места
в карьер - предложил:
   -  Слушай,  я  тут  чего  подумал  -  а  давай   мы   один   "лобзик"
воспроизведем...
   Тютюнин  остановился  и,  засунув  руки  в  карманы  штанов,   минуту
посоображал. С одной стороны, все начинания  Лехи  заканчивались  весьма
плачевно, а с другой - что-то  в  этом  было.  Что-то  заманчивое,  ведь
скрутить прибор из проволочки и кленового сучка было проще простого.
   - Ну  ладно,  только  я  поднимусь,  пожрать  чего-нибудь  перехвачу.
Хочешь, пошли со мной.
   - Хочу. А Любаня дома?
   - Должна быть дома. А чего тебе Любаня?
   - Опасаюсь, как бы не побила, - сказал Леха с улыбкой.
   Тютюнин не разделял его радости, тем более что обстановка в его семье
то и дело накалялась.
   Когда друзья исчезли в подъезде, на  запущенной  клумбе  шевельнулись
колючки, и из них показалась пенсионерка Живолупова.
   В руках она держала аудиопушку и портативную видеокамеру. Спутниковый
телефон болтался в авоське на поясе, а новые стреляющие  ботинки  сильно
натирали ноги.
   Тем не менее Живолупова быстро перебежала к подъезду и,  оглядевшись,
встретилась взглядом со своей соседкой Кузмичевой, которая  смотрела  на
Живолупову, высунувшись из форточки первого этажа, где она  пила  чай  у
своей племянницы.
   - Здорово, Васильевна! - поздоровалась Кузмичева.
   - Здорова, Ферапонтовна... - нехотя ответила Гадючиха.
   - Чего это ты в руках держишь?
   - А слуховой аппарат, Тамара. Проверяю, как работает.
   - Ну и как - хорошо работает?
   - Да ничего.
   - Ты же никогда не  жаловалась  на  ухи-то,  Васильевна,  -  заметила
Кузмичева и, извернувшись, протащила в форточку  еще  и  чашку  с  чаем.
Должно быть, ей хотелось  поговорить  подольше,  но  Живолупову  это  не
устраивало.
   - Дык какие наши годы, Ферапонтовна. Сегодня не жалуешься,  а  завтра
пожалте в кабинет.
   - Известное дело, - согласилась соседка, с шумом потягивая чай.  -  Я
ведь чего удивилась-то, Васильевна, ты зачем в репьях пряталась? Травку,
что ли, на лечебный отвар собирала?
   - Собирала... - злобно ответил а Живолупова. - Ты бы,  Тамара,  лезла
отсюдова обратно, а то шибанет тебя в такой  диспозиции  кондратий,  так
вместе с рамой к докторам и поедешь.
   - Не бойся, не шибанет... Ой! О-о-ой!!! Накаркала! В спину  вступило!
Ой, Лола! Тяни меня обратно! - закричала Ферапонтовна. - Ой, Лола-а-а!
   - Вот видишь, - с явным удовольствием произнесла Живолупова.  -  Я  ж
тебе говорила. А теперь тебе, Тамара, спасателей вызывать надо.
   - Каких спасателей?! - скривившись спросила соседка.
   - Таких, какие  лошадей  из  ям  вытаскивают.  Тебе  ведь  другие  не
помогут, старой кляче.
 
51 
 
   Дома  у  Тютюниных  все   обошлось   благополучно.   Люба   выглядела
уравновешенной и с вязанием у нее  все  ладилось.  Разогрев  принесенных
мамой пирожков и бутербродов с печенкой, она накормила Сергея и угостила
Леху. Только когда они уходили, Люба спросила мужа:
   - Ты куда это на ночь глядя?
   -  Какая  ночь,  Любаня?!  -  вмешался  Окуркин.  -  Только  половина
восьмого. Солнышко вон как светит!
   - Мы пойдем халтуры поищем, Люба. Дело-то нужное...
   - А-а... - протянула жена, вспомнив про сто долларов. - Только смотри
недолго, а то я...
   - Чего? - обернулся Сергей.
   - Я к психическому врачу на работе ходила.
   - И чего он сказал?
   - Ну... - Люба пожала плечами. На самом деле она так и не поняла, чем
ей помог этот визит, однако доктор ее выслушал, и это уже было немало. -
Прописал таблеток - от нервов, - начала сочинять Люба. -  Вам,  говорит,
муж доставляет много расстройства и нервов.
   - Много он знает, этот твой доктор, - буркнул Тютюнин, и они с  Лехой
вышли из квартиры. На лестничной площадке им попалась старуха Гадючиха.
   - Ой, ребятки! Леша, Сережа! А Любочка дома?
   - А тебе она чего, подружка, что ли? - строго спросил Сергей.
   - Да нет. Я вот конфеток ей несу - к чаю... - Живолупова засуетилась,
словно собираясь достать из кармана гостинец.
   - Не нужно нам твоих конфеток. У нас и те еще целы. Хочешь вынесу?
   Жадность едва не заставила Гадючиху крикнуть:  "Хочу-у-у!"  -  однако
она вовремя спохватилась.
   - Да ну, не нужно. Подарочек все же. От чистого, так сказать... Ну  я
пойду.
   - Стой. - Тютюнин схватил Живолупову за рукав. - Ты чего,  бабка,  за
нашей квартирой следишь, а?
   - Я не слежу. Да ни в  жисть...  Леша,  скажи  ему,  сыночек,  что  я
никогда...
   - А зачем на строительный кран лазила? -  На  лице  Сереги  появилась
зловещая улыбка. Гадючиха струхнула. К тому же  она  была  уверена,  что
Тютюнин далеко не тот, за кого себя выдает. Да и Лешка  выглядел  как-то
странно.
   "Ликвидируют! Ой, мама родная,  ликвидируют!"  -  запаниковала  агент
Зи-Зи.
   - То не я была, Сереженька! - запричитала  она.  -  Не  я,  а  другая
взбалмошная старуха из двенадцатого дома!  Я  тебе  ее  покажу,  Сережа,
пойдем  прямо  сейчас!  -  Жи-волупова  забилась,  как  птица,   пытаясь
вырваться, однако на этот раз Тютюнин был непреклонен
   - Не отпирайся, говори, зачем на кран лазила?
   -  Сослепу,  Сереженька,  сослепу!  Я  ж  старая,   глухая,   темная,
неграмотная! И зачем я поперлась  на  стройку  эту,  будь  она  неладна!
Хотела кирпичиков домой принести, горяченькими их на поясницу класть,  я
ж больная вся до последнего суставчика-а-а!
   - Ладно, Серег, отпусти ее, - вступился Окуркин. - А то она весь  дом
переполошит.
   Тютюнин отпустил Гадючиху, и та, метнувшись  на  лестницу,  запрыгала
вниз гигантскими шагами.
   - Совсем сбрендила, - прислушиваясь к ее прыжкам, сказал Серега.
   - По возрасту положено, - пояснил Окуркин. - До таких лет еще  дожить
нужно, а уж чтобы крыша на месте стояла - это совсем сложно.
 
52 
 
   Когда  друзья  оказались  во  дворе,  Сергей  первым  делом  запустил
земляным комом в кота Артура,  который  имел  неосторожность  сидеть  на
крышке мусорного контейнера.
   - Ты чего это? - удивился Окуркин.  -  Все  не  можешь  ему  Маруську
простить?
   - При чем здесь Маруська? Плевал я на нее, понял? Мне человек  деньги
заплатил, чтобы я этому гаду усатому жизнь испортил, вот  я  и  выполняю
этот.., контракт.
   Неожиданно из-под сгнившего "москвича" выбралась та  самая  Маруська.
Гордо подняв голову, она направилась к подъезду.
   Тютюнин и Окуркин замерли. Они не проронили ни слова,  пока  Маруська
не скрылась из виду, и только после этого Леха сказал:
   - А ведь это, Серег.., чего-то в ней есть, а? Жаль, что ты  ее  тогда
не догнал - когда за Афоню выступал.
   - Да ты чего, Окуркин, с дуба рухнул?! - возмутился Сергей. - У меня,
между прочим, жена Люба есть. Если сам извращенец, то меня в это дело не
втягивай...
   - Да ладно тебе. Ты же кот был, так ведь?
   - Хватит  об  этом.  -  Сергей  посмотрел  по  сторонам  и,  встретив
настороженные взгляды прогуливавшихся во дворе соседей, понизил голос:
   - Кстати о котах. Если Артура подальше вывезти,  нам  за  это  двести
долларов дадут. А то, может, и больше.
   - Не, я кошек люблю. У меня рука не поднимется.
   - Кто говорит, что мы его того? - Тютюнин снова нервно  огляделся.  -
Пошли отсюда, а то все смотрят.
   Напустив на лица праздное выражение, Сергей и Леха вышли со  двора  и
отправились в сторону небольшого пустыря, на котором уже  несколько  лет
не  могли  начать  строительство.  Отцы  города  выбирали,  что  нужнее:
пятизвездочная баня или ледовый дворец.
   За время, пока они  решали,  рядом  с  площадкой  опустели  несколько
пятиэтажек,   которые   собирались   снести,   как    только    начнется
строительство.
   - Я чего про  кота  говорю,  -  продолжил  Сергей,  когда  вокруг  не
оказалось никого, кроме комаров. - Нужно просто вывезти его в деревню  и
пусть там мышей ловит.
   - Ты не знаешь кошек, - возразил Окуркин. - Они могут за  тыщу  верст
протопать и домой вернуться.
   - Тогда обратимся к Сайду. У него всяких друзей хватает.
   - Хорошо, - согласился Леха. - Обратимся к Сайду... Кстати,  ты  чего
жену не воспитываешь?
   - Ты свою много навоспитывал...
   - Я не об этом. Если уж заслужил, пусть жена наказывает -  тут  я  не
против. Но чтобы она  по  пустякам  не  переживала,  ты,  Серег,  должен
тренировать особый взгляд.
   - Какой особый взгляд?
   - Ну... - Окуркин внезапно остановился и посмотрел назад.
   - Ты чего?
   - Да показалось, что кто-то крадется за нами. Место здесь глухое.
   - Зато освещенное. Когда темно, здесь все фонари горят.
   Еще раз осмотревшись, друзья не заметили ничего опасного и  двинулись
дальше.
   - Так вот, - продолжил Окуркин. - Нужно  вырабатывать  взгляд  такой,
чтобы раз-а-аз! - Леха выпучил глаза и затряс от напряжения подбородком.
Потом резко выдохнул и посмотрел на друга.
   - Ну как, почувствовал?
   - Не знаю, - пожал плечами Тютюнин.
   - На мужиков вообще слабо действует, но вот на баб... Моя  Ленка  как
заволнуется, я  сейчас  же  взгляд  применяю  -  и  она  спокойная,  как
Сбербанк, становится.
   - Эй! - Сергей показал пальцем куда-то назад.  -  И  правда,  я  тоже
кого-то видел. Чего-то прямо метнулось за куст.
   - Может, собака? - предположил Леха.  -  Если  бешеная,  это  уже  не
шутки. И  главное,  тихо  крадется,  сволочь...  Ну-ка  давай  щебеночки
наберем.
   Друзья поспешно вооружились тяжелыми камнями и  стали  ждать.  Однако
"бешеная собака" затаилась и не проявляла себя.
   - Давай по квадратам ударим, - предложил Тютюнин. - Сначала по  кусту
полыни - по два снаряда, а потом по сирени - беглым весь боезапас.
   - Я готов. Командуй.
   - Огонь! - крикнул Серега, и  здоровенные  куски  щебня  врезались  в
высокую полынь.
   - Теперь беглым! - напомнил он, и камни полетели в сирень.
   -  Есть!  -  заорал  Леха,  когда  "бешеная  собака"  взвизгнула   от
попадания. - Добавь, Серега! Уйдет!
   Они добавили. Тварь, настигнутая вторым  попаданием,  заорала  благим
матом и ломанулась прочь, подминая кусты.
   - Не, ну ты видал? - спросил пораженный Окуркин. - Дог, наверно.
   - Не меньше, - согласился Тютюнин. - Мог бы сожрать нас заживо.
   - Запросто.
   - Ладно. Ты проволоку медную захватил?
   - Захватил  и  уже  согнул,  -  ответил  Леха  и  достал  из  кармана
заготовленную деталь. - Осталось только кленовую рукоятку  сделать.  На,
держи, - с этими словами Окуркин подал Тютюнину раскладной  ножик.  -  У
тебя рука легкая.
   Кленов вдоль тропинки росло много, и Сергей взялся  за  работу.  Леха
скучал и, поскольку давно бросил курить, просто так плевал в пыль.
   - А ты знаешь, я решил пока не выливать эту... Ну ты понял...
   - Угу, - отозвался Тютюнин.
   - Нет, ты не думай, меня уже никто не уговорит эту дрянь пить -  я  в
последний раз уже не верил, что домой вернусь,  но  ты  же  знаешь,  как
трудно достать чистый спирт, Серег. Вот я и подумал,  оставлю-ка  я  эту
бутыль детали от "запорожца" мыть.
   - Он у тебя что - самолет?
   - Не, ну если ты против, я прям сейчас пойду  и  вылью  на  землю.  А
чего? Мне ведь травиться неохота. А же сказал, что больше не буду  пить,
и точка.
   Увлеченный работой, Серега ничего  не  ответил.  Рукоятка  получалась
белой и красивой. Еще в детстве  вырезанные  Серегой  Тютюниным  рогатки
считались лучшими у пацанов всех близлежащих дворов.
   - А ты знаешь, что Палыч наш домой к себе так и не вернулся, - как бы
между прочим заметил Тютюнин.
   - Откуда такая информация?
   - Теща рассказала. Говорит, он на Речном вокзале за килограмм  тухлой
колбасы в верблюжий хрен превращается.
   - А  откуда  она  знает,  как  выглядит  верблюжий  хрен?  -  тут  же
поинтересовался Окуркин.
   - Это же Олимпиада  Петровна,  Леха.  Оно  не  поленилась  в  зоопарк
съездить, чтобы сравнить. Свериться с эталоном, так сказать.
   - Вот это да! - Окуркин покачал головой. - Основательная женщина.
   - Это точно, - со вздохом произнес  Тютюнин.  -  Ну  чего,  нормально
получилось? - Он продемонстрировал деревяшку.
   - Отлично  получилось,  Серег!  Правильно  говорят  -  мастерство  не
пропьешь!
   Он подал другу согнутую проволоку, и тот установил  ее  на  место.  С
виду "лобзик" получился похожим на те, из которых Серега и Леха стреляли
в муслов, однако не очень-то верилось,  что  здесь,  на  родном  пустыре
такая чепуха может на что-то сгодиться. Как-никак это был реальный  мир,
где жили вполне привычные жены, кошки, товарищи по работе  и  участковые
милиционеры.
   Тем не менее пустяковый с виду предмет в руке Тютюнина обрел какую-то
силу и значимость. Этот сучок с проволочкой как будто даже  потяжелел  и
потянул Серегину руку к земле.
   В  какой-то  момент  Тютюнину  захотелось   зашвырнуть   "параболоид"
подальше, но он этого не сделал.
 
53 
 
   В этот вечер бабушке Живолуповой очень не везло.  Сначала  довели  до
белого каления видеокамера с аудиопушкой, которые то и дело  сваливались
с крепежного устройства на голове, потом в стреляющие ботинки насыпались
колючки. От этих досадных пустяков простая с виду задача превращалась  в
сущую пытку.
   И   наконец,   когда   Гадючиха   неуклюже   преодолевала    открытое
пространство, объекты слежки ее обнаружили.
   Они остановились на тропинке и стали тыкать в  ее  сторону  пальцами.
Живолупова поначалу  не  придала  этому  значения.  Аудиопушка  исправно
писала их разговор,  поэтому  пенсионерка  занялась  своей  обувью.  Она
быстро сняла ботинки и стала вытряхивать из  них  мусор,  что  оказалось
делом нелегким, поскольку в их толстых подошвах были упрятаны  механизмы
стреляющих устройств. К тому же эти ботинки  предназначались  для  араба
Бен-Али и были Живолуповой немного велики.
   Проветрив ботинки, шпионка наскоро обулась и снова обратила все  свое
внимание на Тютюнина и Окуркина. Они между тем взялись швырять  камнями.
Живолупова мысленно посмеялась над глупостью этих чудаков.
   Что ж, путь развлекаются, коли им нравится, а она пока отдохнет среди
свежих кустиков сирени.
   Впрочем, отдохнуть ей не удалось. Первые пристрелочные камни  прошили
листву в метре над головой Гадючихи. Она сейчас же шлепнулась на  землю,
и, как оказалось, вовремя, поскольку плотность огня заметно возросла.
   Теперь противник избрал  метод  "тотального  прочесывания",  и  камни
ложились строго в шахматном порядке.  Живолупова  вжималась  в  землю  и
надеялась только на чудо, однако чуда не произошло - увесистый  каменюка
приложил ее по холке.
   Шпионка ойкнула и стала отползать, однако  пущенный  на  звук  снаряд
поразил ее  точно  в  пятую  точку.  Живолупова  взревела,  как  раненый
носорог, и, уже  не  скрывая  своего  присутствия,  побежала  в  сторону
канавы, где надеялась найти укрытие.
   Полежав   среди   сонных   от   городской   экологии    муравьев    и
сверчков-мутантов, Живолупова собралась с силами и, поднявшись на  ноги,
пошла выполнять задание правительства Соединенных Штатов.
   Обойдя  злосчастный  куст   сирени,   Гадючиха   повела   головой   с
прикрепленной к  ней  аппаратурой  и  сразу  определила  местонахождение
объектов. На этот раз они стояли  посреди  куч  строительного  мусора  и
смотрели на три заброшенные пятиэтажки, до которых все никак не доходили
руки у городских разрушителей.
   Выбрав удобное место, Живолупова  присела  на  половинку  деревянного
ящика и, точно наведя объектив, опустила на глаза видеокозырек.
   "До чего же хорошая техника! - поразилась шпионка. -  Даже  продавать
жалко. А звук-то какой - звук-то!"
   - Ну что, Серег, давай ты.
   - А почему я? Я сделал, а ты стрельни...
   - Не, у меня шары великоваты. "Великоваты шары..."  -  повторила  про
себя Живолупова, однако смысл этой фразы не уловила.
   - Ну хорошо, в какой стрелять будем?
   - Давай сразу в три!
   - Ты думаешь, получится?
   - Думаю, что не получится, и мы тогда со  спокойной  совестью  пойдем
домой. А то я прям спать не  могу,  хотелось  очень  проверить,  как  из
"лобзика" шары выскакивают...
   "Шары из лобзика..." - снова повторила  Живолупова.  Про  лобзик  она
кое-что помнила - со времен первых дворцов пионеров. Лучшее нее никто не
выпиливал лобзиком настоящего фанерного вождя.
   Тютюнин поднял руку и направил ее в сторону руин. Живолупова  взялась
за настройки, однако уже смеркалось, и света было недостаточно. Пришлось
включать режим ночного видения.
   - И  чего  это  такое?  -  прошептала  Гадючиха,  внимательно  изучая
незнакомый предмет. Он напоминал  самодельную  антенну,  какие  мастерил
Семен Васильевич с девятого этажа.
   - Ну что, давай кричи, - сказал Окуркин.
   - Сейчас. Я чего-то боюсь...
   - Да ладно, Серег, давай вместе крикнем.
   "Фигня какая. Чего там бояться?" - успела подумать  Живолупова,  и  в
этот момент Леха и Сергей вместе крикнули: "Бабах!".
 
54 
 
   Громовые  раскаты  сотрясли  воздух,  и  сотни  больших  и  маленьких
разноцветных сфер, излучая свет,  понеслись  над  землей.  Перемешиваясь
непонятным образом, они свивались в  три  отдельных  потока,  каждый  из
которых устремлялся к своей цели.
   Врезаясь в обшарпанные панели хрущевок, шары  взрывались  с  громкими
хлопками и валили обветшалые здания, дробя их стены на мелкие кусочки  и
вздымая целые облака пыли и едкого дыма.
   Пораженная таким неожиданным и необыкновенным  по  красоте  зрелищем,
Живолупова подавила в себе естественное  желание  смыться  и  продолжала
съемку, понимая, что присутствует при величайшем событии.
   "Теперь буду жить во Флориде! - подумала она. -  Уж  теперь-то  я  по
службе продвинусь!"
   Между тем дома-калеки обрушились в несколько  мгновений,  а  огненные
шары продолжали извергаться из непонятной  штуковины,  которую  все  еще
держал  в  руках  Сергей  Тютюнин.  За  грохотом  взрывов  нельзя   было
разобрать, что он кричал, однако это было  и  не  важно.  Окуркин  бегал
вокруг товарища и что-то ему советовал, однако и сам едва  не  падал  на
землю при каждом взрыве.  Живолупова  смотрела  на  все  это  с  веселым
злорадством.
   Наконец Тютюнин попятился и, споткнувшись, упал  на  спину.  Огненные
шары  полетели  в  темное  небо,  и  это  зрелище  стало  бы  еще  более
великолепным, если бы шары не начали падать обратно.
   Один из них,  самый  зеленый  и  яркий,  стал  планировать  прямо  на
Гадючиху, и та поняла, что время наблюдений прошло. Сделав  два  длинных
прыжка, она упала на землю, и в этот момент позади  нее  лопнул  зеленый
шар. Волна колючего  жара  пронеслас