ь  над  землей  и  слегка  подпалила
Живолупову.
   - Ай нид хелп! - заверещала она  в  портативный  передатчик,  который
добивал аж до Вашингтона. - Ай нид хелп, комрады!
   В ответ кто-то издевательски засмеялся, и Живолуповой  стало  страшно
от мысли, что она пропадет в безвестности.
   Вокруг продолжали лопаться синие, красные и фиолетовые  шары,  сжигая
траву и сверчков-мутантов, а Гадючиха все сильнее вжималась  в  землю  и
повторяла:
   - Ай си файербал! Биг файербал! Ферштейн?!
   Это ужасное шароизвержение длилось всего пару минут,  но  пенсионерке
Живолуповой они показались вечностью. Как только прибор Тютюнина  иссяк,
шпионка вскочила с опаленной земли и понеслась что было  духу,  даже  не
вполне понимая, в какую бежит сторону.
   Вдалеке уже надрывались пожарные сирены, а в небе стрекотал  вертолет
мэра города, когда оглушенные экспериментаторы, пошатываясь, затрусили в
сторону своих домов.
   - Дурак ты, Леха! Ой дурак! - всхлипывая повторял Тютюнин.
   - Почему-же я дурак? - вяло огрызался  Окуркин,  размазывая  по  лицу
слезы и сажу.
   - А зачем ты вообще эту хреновину сделал, а?
   - А зачем ты ее с собой тащишь?
   - Я? - Сергей на секунду остановился и посмотрел на  "лобзик".  -  Мы
должны его закопать. Спрятать там, где его никто не найдет.
   - Давай сматываться отсюда, смотри, сколько их понаехало!  -  крикнул
Леха, показывая рукой на цепочки разноцветных огоньков и мигалок. -  Там
теперь не прорваться.
   - Тогда давай просто пойдем, как будто мы гуляем.
   - Ага, - согласился Леха,  и  они  двинулись  по  тропинке  навстречу
кавалькаде из пожарных и милицейских машин.
   При появлении двух "гуляющих" суетившиеся возле машин люди примолкли,
потрясение взирая на посланцев иных миров.
   От  длинного  "скотовоза"  с   надписью   "TV"   рванулись   двое   с
телекамерами,  однако  им  навстречу  бросился  военный,  прибывший   на
сереньком фургоне "гражданской обороны".
   - Нельзя! - закричала он. - Они могут быть радиоактивными!
   - Что  происходит,  Леха?  -  опешил  Сергей.  Поднятые  на  треногах
прожектора били им прямо в лицо, а яростные вспышки фотоаппаратов больно
слепили.
   -  Убрать  лишний  свет!   Они   боятся!   -   прокричал   кто-то   в
громкоговоритель.
   - Убрать лишний свет!
   Часть  прожекторов  погасла.  Журналистов  и  зевак  стали  оттеснять
солдаты Внутренних войск, а затем послышалось кряканье спецавтомобилей.
   Несколько лакированных лимузинов протиснулись между пожарных машин, и
из них в спешном порядке стали высаживаться какие-то люди.
   - Попались мы, Серега, - прошептал Окуркин. - Но ты не переживай -  я
все на себя возьму. Это я придумал "лобзик" сделать.
   - Ладно, не спеши. Может, обойдется...
   - Да не обойдется, - захныкал Окуркин,  увидев  шедшую  им  навстречу
процессию  людей  в  дорогих  костюмах,  которых  сопровождали  какие-то
девушки в кокошниках и трусиках-стрейч.
   Делегация подошла ближе и остановилась в нескольких шагах от Тютюнина
и Окуркина.
   - Добро  пожаловать  в  наш  город!  -  произнес  самый  солидный  из
чиновников и отвесил глубокий поклон. - Хлеб да соль - не побрезгуйте...
   Он посторонился и пропустил вперед  девицу,  выдернутую  впопыхах  из
какого-то ночного клуба.
   На руках у нее было банное полотенце, на котором лежал каравай.
   - Добро пожаловать, гостюшки дорогие,  на  нашу  голубую  планету,  -
пробасила девица прокуренным голосом.
   - Серег, они нас за этих  принимают..,  за  зеленых  человечков...  -
заметил Окуркин, однако каравай попробовал. Тютюнин тоже  не  отказался.
Невесть откуда взявшийся духовой оркестр грянул "Прощание славянки".
   Фотографы снова защелкали  наперегонки,  прямо  через  головы  солдат
оцепления.
   - Товарищи, мы не прилетели - мы местные! - крикнул Сергей.
   - А где же те, которые прилетели? - спросил чиновник.
   - Где-то там, среди руин, - соврал Тютюнин.
   - Среди руин? -  Чиновник  махнул  рукой,  марш  оборвался.  Чиновник
сурово посмотрел на Сергея с Лехой. - А чего же  вы  тогда  наш  каравай
понадкусывали?
   - Вы его нам сами в нос тыкали, - заметил Сергей, а Леха предложил:
   - А вы его поверните, чтобы надкусанного видно не было.
   - Придется так и сделать, - вздохнул чиновник и показал рукой,  чтобы
повернули каравай. - Так где они, говорите?
   - В руинах.
   - Понятно. Внимание! - прокричал чиновник, обращаясь к сопровождавшим
его мужчинам в пиджаках и девушкам в кокошниках. - За мной! В руины!
   Посторонившись и пропустив живописную  группу,  Тютюнин  с  Окуркиным
поспешили затеряться среди  этого  неожиданного  карнавала,  на  который
собрались уже сотни человек.
   Здесь  спешно   сколачивались   трибуны,   поднимались   знамена,   и
политические активисты старались перекричать друг друга.
   - Долой антинародный режим! - кричал один. - Трудящиеся Марса прибыли
на нашу планету, чтобы немедленно с нами консолидироваться! С  нами  все
здоровые силы страны, и в  том  числе  шахтеры!  -  Выкрикнув  последнюю
фразу, оратор указал на Серегу и Леху, лица которых были покрыты толстым
слоем сажи и пыли.
   Друзья поспешили ретироваться, но натолкнулись на группу журналистов,
обступивших еще одного оратора.
   - Вы только посмотрите! -  с  воодушевлением  говорил  он.  -  К  нам
прилетели марсиане. Казалось бы, какая связь между этим событием и новой
инициативой нашей партии "Груша"? И тем не менее она есть...
   Тютюнин с Окуркиным осторожно обошли эту кучку, протиснулись дальше и
застряли возле трибуны, на которой красовался лозунг:"Вся власть - детям
юристов!"
   - Как вы думаете, зачем они прилетели к нам, эти марсиане?!  А?!  Что
они нам, денег  привезли?  Может  быть,  водки  или  закуски?  Нет!  Это
прилетели подонки! Однозначно! Такие же подонки, как и  коммунисты,  как
демократы!
   В конце концов друзья все же прорвались к своему двору и остановились
возле тютюнинского подъезда, чтобы перевести дух.
   - Кажется, пронесло, Серег.
   - Да, на этот раз пронесло.
   - Чего дома скажем - как одежду пожгли? Нам же одно говорить нужно.
   - Давай скажем, что газовый баллон взорвался на пустыре, -  предложил
Тютюнин.
   - Да ты что, только жен перепугаем.
   - А мы скажем, что он далеко взорвался...
   - Ну разве что так, - пожал плечами Окуркин. - Ладно, до завтра.
   - До завтра. Стой! Окуркин остановился:
   - Чего еще?
   Сергей подошел ближе и тихо прошептал:
   - С Артуром надо чего-то делать, а то вдруг хозяин передумает.
   - А чего тут делать? Схватим в мешок и  отвезем  Сайду.  Еще  немного
алюминиевых банок ему отсыплем, и он решит проблему.
   - Ладно.
   На том они  и  расстались.  Сергей  направился  к  двери,  но  что-то
заставило его посмотреть налево - на окно первого этажа. Вместо рамы там
зияла пустота, а под черным проемом  стоял  знакомый  жилец  этой  самой
квартиры, по имени Петр.
   - Ты чего это, на ночь глядя рамы, что ли, менять собрался? - спросил
Сергей.
   - Да уже менял, - невесело отозвался Петр и выругался.  -  Это  тетка
жены, Ферапонтовна, полезла в форточку и застряла. И ни туда ни сюда. Мы
спасателей вызвали, они сказали - раму ломать надо. А рама-то  немецкая.
Я за нее месячную зарплату отдал.
   - И чего сделали?
   - Чего-чего... Вытащили тетку вместе с рамой и повезли на фирму.  Там
все разберут аккуратно и тетку вытащат.
   - Так чего же она полезла в форточку, Ферапонтовна-то?
   - А я знаю? - Петр пожал плечами и с остервенением сплюнул. - У нее в
руках еще и чашка с чаем была.
   - Наверно, чего-то старушке пригрезилось, - предположил Сергей.
   - Наверно. А ты чего такой закопченный весь?
   - Я? А это на пустыре баллон с газом взорвался.
   - Ух ты! - поразился Петр. - Так тебя же зашибить могло!
   - Да не, он далеко взорвался.
 
55 
 
   Вопреки  опасениям  Сергея,  Люба  к  его  внешнему  виду   отнеслась
спокойно. Ее больше занимало то, что происходило возле пустыря.
   - Че, Сереж, кино снимают? - спросила она.
   - Да вроде, - ответил тот. - Баллон у них,  что  ли,  взорвался,  так
пламя аж до нас с Лехой долетело.
   - А Ленка звонила, говорит, марсиане прилетели.
   - Я ничего не видел, - ответил Сергей и только сейчас сообразил,  что
до сих пор держит в руке злополучный "лобзик".
   Тютюнин спрятал его под ванну, сбросил испорченную одежду и полез под
душ.
   Когда он вернулся в комнату, Люба стояла  у  окна,  расплющив  нос  о
стекло, и пыталась рассмотреть место посадки марсиан.
   - Жаль, что  у  нас  балкон  на  другой  стороне,  да,  Сереж?  -  не
оборачиваясь произнесла Люба.
   - Ага, - тупо ответил Сергей.
   - А если это правда марсиане? Чего тогда начнется,  Сереж?  Спички  и
соль подорожают?
   Тютюнин не нашелся что  ответить  и  молча  опустился  на  диван.  По
телевизору показывали шоу "Форточки" и пятилетний мальчик рассказывал  о
том, как крутил роман с детсадовской воспитательницей.
   - В какое все-таки интересное время мы живем, Сереж, - сказала  вдруг
Люба, покидая свой пост наблюдения и садясь рядом с мужем.  -  Марсиане,
этот хрен верблюжий с Речного вокзала...
   - А ты уже и там побывала?
   - Не только я. Нам от завода целый  автобус  выделили,  мы  вместе  с
профоргом ездили.
   - Так вы бы его к себе в заводской клуб пригласили, - едва  сдерживая
досаду, подсказал Сергей. - Рассмотрели бы поближе, а то ведь там небось
толкучка?
   - Ой, а мы  как-то  не  подумали,  -  расстроенно  проговорила  Люба,
принимая все за чистую монету. - А толкучка, это да, много  народу  там.
Телевидение было... Только он меня не узнал, этот твой  знакомый.  Палыч
его звали?
   - Палыч, - нехотя буркнул Сергей.
   - Интересный мужчина. Наши девчонки так взволновались...
   Люба вздохнула.
   - Ты тоже, что ли, взволновалась? - ревниво спросил Тютюнин  и,  дабы
успокоить жену, попробовал применить взгляд, которому его учил Леха.
   Очевидно, это подействовало, только несколько иначе.
   Супруга зарумянилась.
   - Чего, прям сейчас, что ли?
   Отступать было уже поздно, и Тютюнин сказал:
   - Ну.
   Таким образом, весь вечер у него оказался занят, а утром он по своему
обыкновению отправился на работу.
   В меховой приемке  все  шло  как  обычно,  Сергей  исправно  принимал
траченное  молью  тряпье  и  выслеживал  бухгалтера  Фригидина,  который
по-прежнему  воровал  у  своих  сослуживцев  сахар,  однако  делал   это
чрезвычайно осторожно.
   Директора Штерна пока больше никто не бил, и, кажется, он  возобновил
отношения с любовницей.
   Дизайнер-закройщик Турбинов, как всегда, был пьян уже в девять  утра,
однако это никак не отражалась на его творческих способностях.  Он  лихо
красил кроликов под снежных барсов  и  завивал  пыжиков  под  бахтайский
каракуль.
   В очередной раз, под надуманным предлогом, наведалась врачиха Света.
   Пользуясь своим преимуществом в силе, она ущипнула Сергея за ягодицы,
а Турбинова обозвала долбоклюем.
   Дизайнер хотел было обидеться, но Сергей пояснил, что  Света  женщина
одинокая и ее следует понимать.
   Во второй половине дня меха несли как-то  вяло,  и  Тютюнин  едва  не
заснул, а как только директор Штерн умчался пораньше  к  своей  зазнобе,
вся бухгалтерия и приемка последовали его примеру и разошлись по домам.
   Тютюнин запрыгнул в полный трамвай и, протиснувшись в самую середину,
сделал вид, что у него проездной.
   Вскоре все, кто стоял рядом, этому поверили,  и  Сергей  стал  просто
таращиться в окно, пока не спохватился, что зря транжирит время. Ведь он
мог потренировать тот  самый  успокаивающий  и  значительный  взгляд,  о
котором ему говорил Леха.
   Тютюнин огляделся, однако никого, кого бы ему хотелось  успокоить,  в
вагоне не наблюдалось.  Одни  только  "протокольные  рожи",  как  любила
выражаться теща Олимпиада Петровна.
   Наконец на очередной остановке в салон вошла приятного вида девушка с
носом-пуговкой и черными, покрашенными в домашних условиях волосами.
   Сергей сразу решил, что будет успокаивать именно ее.
   Он закатил глаза, вспоминая наставления Окуркина, а  затем  уставился
на девушку немигающим взглядом.
   От  напряжения  и  непривычной   силы   концентрации   уши   Тютюнина
задвигались, а губы стали выполнять какие-то неприличные движения.
   Девушка пару раз покосилась на Сергея, тот удвоил усилия, думая,  что
его взгляд начал действовать. Тютюнин так увлекся, что не  заметил,  как
девушка сократила, дистанцию и залепила ему звонкую пощечину.
   - Так и надо гаду! - закричали пассажиры с передней площадки, которые
давно наблюдали за художествами Тютюнина.
   - Правильно, а то эти голубые девушкам проходу не дают! -  поддержали
их с задней площадки.
   Какой-то физкультурник в  спортивных  штанах  сейчас  же  прижался  к
Сергею и сказал:
   - Пусть кричат. Им нас не одолеть. Правда?
   - Нет не правда! - воскликнул Тютюнин и оттолкнул  физкультурника.  -
Товарищи, вы меня не правильно поняли.  Я  на  девушку  смотрел,  просто
чтобы ее успокоить. Я взгляд тренировал, товарищи!
   - Бреши больше! - кричали сзади.
   - Сбросить его, гада! - вторили им спереди.
   - Нет, честное слово! - Тютюнин стукнул себя в  грудь.  -  Меня  жена
скалкой  бьет  часто  -  волнуется  очень,  вот  я  и  тренирую   взгляд
успокаивающий!
   - Что-то по тебе не видно, что тебя скалкой бьют, - заметила  пожилая
дама с обесцвеченными волосами. Ее лицо носило  следы  недавнего  запоя,
однако складывалось впечатление, что она знает что говорит.
   - По мне не видно потому, что я приспособился отскакивать,  товарищи!
Иначе б не выжил.
   - А чем докажешь?
   - Очень просто докажу, если у кого-то случайно скалка найдется.
   - У меня случайно найдется, - сразу  подняла  руку  девушка,  которая
дала Сергею пощечину. -  И  не  простая,  а  дубовая,  -  добавила  она,
испытующе глядя на Тютюнина.
   - Вот и хорошо! - закричала поношенная обесцвеченная дама. - Эй, там,
впереди!  Тормозните  вагоновожатого  возле  парка!  Посмотрим,  как  он
извернется от скалки дубовой.
   - А я стану вашим секундантом, - прошептал на ухо  Сергею  навязчивый
физкультурник. - Дайте мне ваш телефон, а?
   - Отвали, - сказал ему Тютюнин.
   На  повороте  к  микрорайону  трамвай  притормозил  и  вскоре  совсем
остановился.  Двери  открылись,  пассажиры  хлынули  на  большой  газон,
образуя круг для испытания Тютюнина.
   Бить скалкой вызвалась та  же  девушка.  Она  отдала  подержать  свою
сумочку, а скалку оставила при себе.
   - Начинайте скорее, а то у меня график! - напомнила вагоновожатая.
   - Давай,  врежь  ему!  -  потребовала  обесцвеченная  дама.  -  Таким
спускать нельзя! Врежь!
   - Врежь! - стали орать  другие  пассажиры,  и  девушка  бросилась  на
Сергея как фурия.
   Молодая и очень быстрая, она все же не была такой тренированной,  как
Люба.  Тютюнин  легко  ушел  от  нескольких  примитивных  атак  и   даже
почувствовал некоторое разочарование.
   Девушка предприняла еще с десяток попыток, однако только  замучилась,
а до Сергея даже не дотронулась.
   Физкультурник бил в ладоши и кричал "ура!", и вскоре  уже  почти  все
пассажиры были на стороне Тютюнина, потому что он их не обманул.
   Между тем следом за остановившимся трамваем встали еще  несколько,  и
их  пассажиры,  видя  бесплатное  развлечение,  тут  же  пополнили  ряды
зрителей.  Теперь  уже  Сергей   чувствовал   себя   каким-то   цирковым
укротителям  и  предлагал  каждому  попробовать  зашибить  его  скалкой.
Желающих было много, однако они не обладали никаким  мастерством,  а  на
одной злобе далеко не уедешь.
   Наконец приехала  милиция  и  потребовала  от  трамвайщиц  продолжить
движение.
   Пассажиры нехотя потянулись обратно в вагоны,  каждый,  проходя  мимо
Тютюнина, хлопал его по плечу, как настоящего героя. Кончилось тем,  что
у Сереги одно плечо заболело и стало немножко кривым. А еще  все  совали
ему в карманы какие-то подарки и вовсе не нужные вещи.
   Уже оказавшись в своем подъезде, Тютюнин провел ревизию  гостинцев  и
нашел много разного: тут были леденцы, и жвачка, и  дефицитный  ключ  на
одиннадцать. Потом программа телепередач на прошлую неделю, календарь  с
мишками, полутораметровая веревочка, прокомпостированный билет и початая
пачка презервативов.
   Последнему Сергей обрадовался больше всего, но не потому, что у  него
не было, а потому, что нашел до того,  как  Люба  станет  проверять  его
карманы. Если б она  сама  на  такой  подарок  наткнулась,  случился  бы
большой скандал, а успокаивать ее взглядом Сергей еще не научился.
 
56 
 
   В  американском  городе  Вашингтоне  было  утро.  В  офисы   большого
правительственного здания собирались секретные служащие, притом все  они
делали вид, будто зашли сюда случайно.
   Кто-то притворялся  разносчиком  пиццы,  кто-то  водопроводчиком  или
дорожным рабочим, а женщины изображали проституток по вызову  и  курьерш
модных бутиков.
   Добравшись до своих офисов, все эти люди вешали маскировочные  одежды
в шкаф, прятали каски в сундуки, а фальшивую пиццу под стол. После этого
с облегчением переодевались в столь любимые ими серые штаны, серые  юбки
и серые пиджаки. Обувались в черные ботинки,  нацепляли  черные  очки  и
галстуки и становились агентами могущественного спрута ЦРУ.
   Руководитель русского отдела Сэмюэль Уиллсон вышел из комнаты  личной
гигиены в безупречном темно-сером костюме и столь же безупречных  черных
ботинках.
   Его шею облегал ворот ослепительной белизны рубашки, на фоне  которой
совершенно ошеломительно смотрелся черный галстук с серебряной заколкой.
   Огромные  черные  очки  скрывали  половину  лица  Сэма   Уиллсона   и
доставляли ему некоторые неудобства, однако  работа  в  разведывательном
управлении была полна еще и не таких сложностей.
   Ровно в девять пятнадцать  секретарша  Уиллсона  доложила  о  приходе
Спайка Кастора, правой руки главы русского отдела.
   - Пусть заходит, Кейт, - передал Уиллсон по селектору и сунул руку  в
выдвижной ящик, в котором держал пистолет.
   Дверь открылась, появился Кастор. Это действительно был он, и Уиллсон
оставил пистолет в ящике.
   - Доброе утро, сэр, - произнес Кастор.
   - Доброе утро, Спайк. Присаживайся. Может, снимем  очки,  а  то  я  в
помещении почти ничего не вижу?
   - Аналогично, сэр, - ответил Спайк, и они одновременно сняли огромные
светофильтры, оставшись в домашних черных очках,  оставлявших  открытыми
нос и уши.
   - Уф, теперь совсем другое дело, - облегченно вздохнул Уиллсон. - Как
наши дела?
   - Неплохо, сэр. "Янки" вышли в финал.
   - Да я не об этом.
   - Ах да, конечно. - Спайк хлопнул себя  по  колену.  -  "Наполеон"  и
"Киска" выиграли свои заезды. Я продул двадцатку, а Боске  из  польского
отдела сорвал банк в пятьдесят баксов!
   - Здорово.
   - Да, здорово.
   Они  помолчали.  Уиллсон  вспоминал,  о  чем  хотел  спросить  Спайка
Кастора, но мысли в это утро ему как-то не давались.
   - Какие еще новости? - спросил глава отдела, надеясь  случайно  выйти
на важную тему.
   - О, еще вышел новый "Плейбой", а на обложке Энн Курникова! Настоящие
русские сиськи, сэр! Высший класс!
   - Кстати о русских, - вспомнил Уиллсон. - Какие от них новости?
   - Новости от русских? - Кастор наморщил лоб. - А какое  нам  дело  до
этих русских?
   - Ну как же, Спайк. Мы ведь работаем в русском отделе. Ты забыл?
   - Нет, сэр, я не забыл, - не слишком уверенно произнес Кастор. -  Это
хорошо, что вы мне напомнили, сэр. Из Москвы пришла  ценная  информация.
Оу! Да что там ценная, сэр! - Спайк вскочил и, рывком ослабив галстучный
узел, добавил:
   - Просто информационная бомба какая-то!
   - Ну!!!
   Спайк  уже  открыл  рот,  чтобы  доложить  боссу,  но  тут   по   его
вытянувшейся физиономии стало ясно, что он снова все забыл.
   - Ладно, сэр. Сидите здесь и никуда  не  уходите,  я  сейчас  принесу
записи и перевод!
   - Не дергайтесь, Спайк. Я вызову курьеров.
   - Как посчитаете нужным, сэр. - Кастор  откинулся  на  спинку  стула,
по