оторваться от Живолуповой, выпрыгивая не на той остановке, однако Гадючиха была предельно внимательна и, несмотря на множественные провокации, доплелась за Окуркиным до самого "Втормехпошива".
     - Слушай, ты чего за мной увязалась? - вконец рассердился Леха, остановившись перед дверями Серегиной работы. - Ты смотри, я добрый-добрый, но как ткну кулачищем...
     - Спокойно, Лешенька! Спокойно, соседушка, я же тоже по делу - вот, меха роскошные сдать собралась.
     С этими словами старуха достала из кармана давнишнюю шкурку крота, примерно тысяча девятьсот семнадцатого года рождения.
     - Ну и чего ты хочешь, чтобы тебе за нее дали? - строго спросил Окуркин, пытаясь как-то уличить Живолупову.
     - Ой, Лешенька! Да какие мои доходы-то! Пусть хоть копеечку какую дадут ржавую, и то мне, старушке обессиленной, помощь будет. Крупы куплю, молочка, картошечки, - стала загибать пальцы Живолупова.
     Окуркин не стал слушать и толкнул дверь "Втормехпо-шива".
     Живолупова сейчас же прыгнула за ним и для верности нарисовала на спине Лехи дополнительный круг.
     - Да пошла ты! - вскрикнул Леха, оказавшись уже в приемке, и оттолкнул локтем надоедливую старуху.
     - Да я только пылиночку снять, Ле-шень-ка! - запричитала артистичная Живолупова. - Я и ботиночки тебе хотела почистить!
     С этими словами она упала на колени и принялась рукавом шлифовать окуркинские сандалии. От неожиданности Леха отскочил к прилавку и запрыгнул на него, чем удивил и даже напугал Серегу с Кузьмичом.
     - А чего же мы дверь-то забыли закрыть? - удивился Тютюнин.
     Он еще не выпил этилированного нектара и потому опасался, тогда как успевший слизнуть с пробки Кузьмич, напротив, был радостен и дружелюбен.
     - Это что за ужас, летящий на крыльях ночи? - спросил он, указывая на Живолупову.
     - Я бабушка неимущая, мил-человек, - с готовностью стала жаловаться Гадючиха. - Угла у меня сваво не-эту, и пальтишка теплаго не-эту, хлебушка хоть дайте, люди добрые, а?
     - Вижу тебя насквозь, старая, задумала ты недоброе, - с расстановкой произнес Кузьмич, на которого не подействовала бабкина комедия, а пары фильтрованного бензина позволяли ему зреть самую суть вещей.
     - Гражданка Живолупова, мы сейчас закрыты на обед, - официальным тоном произнес Тютюнин. - Покиньте помещение, как и вошли.
     - А вот и хорошо, что обед, Сережа, может, и мне какая крошка перепадет, ты ж знаешь, как я нуждаюсь...
     С этими словами Живолупова безо всякого приглашения перемахнула через прилавок и, заметив в выдвинутом ящике наполненные стопочки, довольно улыбнулась.
     Затем похлопала по плечу Тютюнина и быстро нарисовала ему на спине круг - той самой невидимой краской.
     - Ну, коли нежеланная я тут гостья... - Живолупова развела руками.
     Выполнив тайное задание, она стала выглядеть более вменяемой. - Пойду. Пойду и не буду мешать... Прощайте, теперь уже навсегда, особенно ты, Леха, и особенно ты, Серега...
     - Давай вали скорее, обниматься не будем, - сухо заметил Окуркин.
     Живолупова не стала спорить и, с кряхтением перебравшись через прилавок, поковыляла к двери.
     Сергей вышел за ней, запер дверь и вернулся к товарищам.
     - Ну давайте, ребята... - произнес Кузьмич. Затем принюхался. - Эй, как будто невидимой краской пахнет.
     - А что, такая бывает? - Окуркин поднял стопку и, посмотрев ее на свет, счастливо улыбнулся.
     - Конечно бывает. Если кого-то собираются ликвидировать, его сначала краской смазывают, чтобы как-то выделить среди других людей, а потом прямо на улице - шлеп!
     - Здорово, но ты нам об этом не рассказывал, - заметил Тютюнин и, не дожидаясь тоста, выпил нектар.
     За ним последовал Окуркин. У обоих на лицах отразилась вся гамма чувств, соответствующих потреблению нефтепродуктов.
     - О-о-о-х, круто берет... - передернув плечами, проговорил Тютюнин.
     Леха только потряс головой и вытер проступившие слезы.
     - Ничего, вы же не младенцы. Никто не говорил, что лекарства приятны на вкус, зато они лечат, - наставительным тоном произнес Кузьмич и совершенно спокойно выпил свою дозу.
     Выдохнув воздух, Кузьмич поднял кверху палец и назидательно проговорил:
     - При принятии внутрь обычного этилированного бензина вы бы уже почувствовали, как у вас холодеют ноги.
     - Что?! - испугался Леха. - А я это как раз и чувствую...
     - И я тоже, Кузьмич! - проблеял Серега.
     - Вот комедия-то... - Кузьмич потрогал свои ноги и признался:
     - А ведь и у меня тоже, братцы, совсем холодные. Неужели я бутылки перепутал? Они у меня рядом стояли на балконе - фильтрованный и нефильтрованный бензин.
     - И что теперь?! - чуть не плача закричал Окуркин. - Я хочу жить, Кузьмич! Я жить хочу!
     - Мужайся, Леха. Разведчик, как и сапер, ошибается только раз. Помню, был случай...
     Рассказать очередную, уже прощальную историю Кузьмичу помешал Фригидин.
     Он неожиданно проник со стороны коридора и, увидев свалившихся вдоль стен коллег по "Втормехпошиву", поинтересовался:
     - А чего это вы тут делаете?
     - Мы у-ми-ра-ем! Мы от-ра-вил-ись! - прорыдал Леха.
     - Да-а-а? - обрадовался Фригидин. - Сергей Викторович, вы, я так понимаю, тоже умираете?
     Серега скорбно кивнул. Ног он уже не чувствовал, а руки контролировал только частично - налить еще шкалик он мог, а вот штаны по нужде расстегнуть - уже никак.
     - Это надо же, какая удача! - произнес Фригидин, оглядывая помещение приемки. - Это же надо, как я во-
     Время тут... Даже растерялся... Так. - Фригидин шагнул к Серегиной тумбочке. - Сначала наш любимый сахарок. А ваши кошельки, разумеется, я сниму с холодных трупов.
     - У меня с собой только двадцать рублей... - простонал Окуркин.
     - Это ничего. Я вам и за эту малость спасибо скажу, - заверил Фригидин, роясь в тумбочке. -Ага, сахарок!
     Бухгалтер выхватил из пачки кусочек и, подбросив его в воздух, ловко поймал ртом.
     - Вот ведь какой я способный, правда? Хотя никому мои способности не нужны, и приходится демонстрировать их перед какими-то полутрупами, прошу прощения. А так хотелось быть звездой цирка. - Фригидин поднялся с корточек и раскинул руки. - Сегодня и весь вечер! Под куполом цирка - Ар-рнольд Фригидин! Звучит, а?
     - Эй, как будто у меня ноги потеплели... - заметил Леха и стал активно себя ощупывать
     - Да и у меня тоже, - ответил повеселевший Тютинин и попытался подняться.
     - Упс-с! Ла-ла-ла! - сказал Фригидин, пряча сахар под пиджак. - Пожалуй, я зайду позже...

73

     По истечении всего нескольких минут участники дегустации стали приходить в себя.
     Тютюнин обнаружил, что его немного "прет", а Окуркин отметил "мягкое приплющивание".
     - Значит, получилось, Кузьмич? - спросил он.
     - Думаю, что получилось, - кивнул младший приемщик.
     - А состав травы где?
     - А вот он.
     Кузьмич жестом фокусника выдернул из свой драной сумки целлофановый пакет с мелко нарубленной сушеной травой.
     - Это оно и есть? В смысле состав?
     - Конечно.
     Кузьмич положил пакет на прилавок.
     - Возьмите и сегодня же вечером проведите эксперимент - инструкцию вам я уже написал. - С этими словами Кузьмич дополнил пакет с травой тонкой ученической тетрадкой.
     Окуркин сейчас же заглянул в инструкцию.
     - Кузьмич, а почерк-то женский...
     - А это баба моя писала. Под диктовку.
     - Ох Кузьмич! Ну ты прям как этот - "поскорее, где же кружка". Ну типа няня и Пушкин.
     - Так ты разобрался, женился ты или нет? - спросил Леха.
     - Да я и разбираться не стал, - махнул рукой Кузьмич. - Я гляжу: баба вроде кругом полезная - пускай живет.
     - А если не полезная, ты бы ее грохнул, Кузьмич? - просто спросил Окуркин.
     - Да ну, ты что! - замахал руками младший приемщик. - Жестокий ты, Лешка!
     - Нет, - замотал головой Окуркин, - я не жестокий, я это, как его... герой своего времени.
     В наружную дверь приемки постучали. Сначала слабо, а потом все дружнее, пока наконец не грянула песня:
     "Позабыла в фартучке-э-э! Я на масло карточк-э-э! И еще большой талон - на трои-ной оде-ко-лон!"
     - Ну, должно, бабушки медведя завалили - вон как радуются, - прокомментировал Кузьмич. - Пойду открою.
     - А я пока - через коридор на улицу, там вас подожду... - сказал Леха. Он не раз бывал у Сереги на работе, однако при людях находиться за прилавком опасался, поскольку считал это слишком большой ответственностью.
     - Ты ведь, Серега, если вдуматься, мог бы и министром стать, - говорил он бывало. - Вон как тебя люди слушаются.
     - Тогда министром любой гаишник стать может, - замечал ему друг. - Его тоже все слушаются.
     - Не скажи, - качал головой Леха. - Одно дело сторублевки стрелять и совсем другое - меха...

74

     Как только Живолупова вышла из втормехпошивовского двора, возле нее на улице притормозила длинная черная машина.
     Водитель опустил тонированное стекло и, радостно улыбаясь, сказал:
     - Садитесь, мне сказали подвезти вас.
     - Проехай дальше, - сквозь зубы процедила Живолупова и быстро пошла по тротуару.
     Машина тронулась за ней.
     Наконец сообразив, что лучше уж сесть в автомобиль, чем идти с таким эскортом, Живолупова проскользнула на заднее сиденье и, сокрушенно покачав головой, скомандовала:
     - Ну ехай уже, гондольер задрипанный. Водитель пожал плечами и поехал.
     Через десять минут они остановились возле двенадцатиэтажного дома, откуда, по задумке майора Яндквана, стрелок Имперской разведки должен был поразить цели из дальнобойного стрюляквана.
     - Ну что скажете, агент Гадючиха? Вам удалось пометить объекты? - поинтересовался Яндкван. Он принял Жи-волупову в бомжовской халупке, сколоченной из старых досок в углу чердака.
     Выглядел Яндкван-плохо - даже хваленый гипноз не помогал. Пребывание на чужой планете не шло майору на пользу, как, впрочем, и его агентам.
     Два дня назад двое из них - Турукван и Гамакван нашли в городе кулинарию, где продавались лягушки из шоколадного масла.
     Агенты скупили все пятьдесят девять штук и сожрали прямо возле кассы.
     Хорошо, что он узнал об этом вовремя и эвакуировал несчастных за минуту до приезда "скорой помощи".
     Вчера почти то же самое проделали еще четверо новичков. На этот раз они попались на красивую этикетку банок с консервированным налимом. Неизвестно, кто первый из них решил, будто налим - это большой головастик. Они съели всего лишь по четыре банки, однако бедняги и понятия не имели, что их следовало открывать консервным ножом.
     - У меня полный порядок, - кивнула Живолупова. - Помечены оба. Вот - в тюбике еще краска осталась. - Га-дючиха вернула краску майору.
     - С вами приятно работать, агент Гадючиха. Должен признаться, что подобные специалисты ценятся у нас на родине очень высоко.
     - Спасибо, майор. Где мои деньги?
     - Пожалуйста. - Майор протянул Живолуповой триста долларов (Она настояла, чтобы каждое задание ей оплачивали отдельно).
     Поначалу Яндкван видел в этом недоверие к нему и в его лице ко всей Дунтосвинтской Империи, однако Живолупова пояснила, что не может положиться на непрофессиональных агентов майора.
     - Сегодня вы тута шныряете, а завтра вас Лешка с Се-регой гадостью от комаров накормят - и прощай пиши завяли помидоры... А кто мне тогда пособию выдаст?
     - Неужели вы думаете, что мы не сладим с парочкой каких-то идиотов-аборигенов? - удивлялся Яндкван. - Ну да, раз-другой мы ошиблись, но это явления временные.
     - Ой, видала я таких прошлым летом, - отвечала Живолупова. - И где они теперь? В Америку вернулись, ухи драные зализывать, если, конечно, океан переплыли, а то мало ли что...
     Одним словом, Живолупова настояла на своем и теперь получала "зеленые" за каждый шаг.
     - Как, по-вашему, когда объекты выйдут из помещения? - спросил Яндкван.
     - А как рабочий день кончится, так и выйдут. Сережка, он дисциплинированный, когда не поддает.
     - А когда закончится рабочий день?
     - В шесть часов вечера. Гони двадцать баксов...
     - Поразительно, откуда вы все знаете, - покачал головой Яндкван, протягивая Живолуповой деньги.
     - Ну а то, - ответила Живолупова, не упоминая о том, что расписание работы приемки написано на двери. - Я могу отойти отдохнуть, а то здесь на чердаке жарковато?
     - Только недалеко.
     - Да я тут - на крышу.
     Оказавшись на свободе, Живолупова стала резвиться, как соскочивший с катушек горный козел. Запрятанные в кофте доллары грели ее и придавали сил.
     Гадючиха гонялась за кошками, плевала в голубей, швыряла вниз найденную старую обувь и таким образом скоротала время до самой решающей минуты.
     Без пяти минут шесть за старухой послали агента, и она спустилась в штаб.
     - Возьмите бинокль - вы все увидите сами, - произнес самодовольный Яндкван - он чувствовал, что через несколько минут реабилитирует славное имя дунтосвинтской разведки.
     Оператор стрюляквана, а проще - убийца, с разрешения Яндквана отключил гипнотический посыл и предстал перед Живолуповой во всей красе морщинистого дунтос-винта.
     "Срамота одна. Такого и жарить не станешь", - сделала молчаливый вывод Живолупова и незаметно сплюнула на пол.
     - Внимание, они показались! - сообщил один из наблюдателей.
     Оператор стрюляквана защелкал какими-то тумблерами, затем приложился к окуляру.
     - Я ничего не вижу! - пожаловался он. - Где эти круги - их нет!
     - Конечно, не видишь, они же сделаны невидимой краской! - рассердился Яндкван.
     - А как же я их увижу, если они невидимые?! - запаниковал оператор.
     - Включи секретный блок стрюляквана и тогда увидишь круги, а наводиться будешь по индивидуальным показателям, которые определит компьютер с помощью наводящего луча стрюляквана... Ты что, забыл, чему тебя учили, болван?
     - Я не забыл... Просто я растерялся...
     Оператор включил секретный блок и через некоторое время стал комментировать свои действия:
     - Так, вижу круги... Пускаю луч стрюляквана... Компьютер начинает запоминать индивидуальные показатели тел... Вес - порядок... Рост - сделано... Состав крови... Состав крови... Фигня какая-то, шеф! Эта дрянь отказывается работать - пишет "в крови этилированный бензин, доза смертельная, объекты неживые".
     - Что значит неживые, если мы видим, что они двигаются! - вне себя от ярости заорал Яндкван.
     "Деньги назад не верну. Ни за что не верну", - сказала себе Живолупова и нащупала спрятанный под кофтой парабеллум.
     - Агент Гадючиха! Как это может быть, что в крови этих человеческих людей бензин?!
     - Дак выпили, наверное.
     - Как это выпили?!
     - Ну, денег на водку нет, вот и хлебнули бензинчику. Им же все равно чего пить, лишь бы с ног валило.
     - Но ведь этилированный бензин - яд! Это же на всех бензоколонках написано!
     - Может, яд, а может, и не яд. Это не ко мне. Это к дохтору.

75

     Пока Сергей и его друг Леха, счастливо избежав расправы, добирались домой, Борис Львович Штерн, директор "Втормехпошива", набрал телефонный номер своего шурина, который считался светилом проктологической науки.
     Поговорив о том о сем, Борис Львович попросил у шурина хороших инструментов для тещи "одного работника", под которым подразумевался Сергей Тютюнин.
     Сергей неоднократно выручал Штерна, и тот решил отблагодарить его по-своему.
     - А что за заботы у бедной женщины? - поинтересовался проктологический шурин, которого, между прочим, звали Семеном.
     - Точно не знаю, но речь идет о двух тысячах клизм...
     Шурин задумался. С одной стороны, его поразило такое большое количество процедур и профессиональное любопытство так и толкало его расспросить о подробностях. Однако, с другой, был уже конец рабочего дня, а у него за ширмочкой стоял со спущенными штанами еще один пациент, очень ответственный чиновник из министерства.
     - Хорошо, ты хочешь от меня четыре полулитровых инжектора с синтетическим поршнем?
     - Ну, если нужно четыре...
     - Нужно четыре. Их ресурс рассчитан как раз на пятьсот впрысков.
     - Пусть будет так. Счет включи в погашение своего долга...
     - Разумеется. Могу даже устроить бонус - бесплатные процедуры в госпитале ветеранов...
     - Большое тебе спасибо, Семен. И организуй, пожалуйста, доставку. Адрес я тебе скажу...
     Спустя полчаса после этого разговора курьерский пикап остановился возле тютюнинского дома, и курьер-водитель позвонил по мобильному Сергею на квартиру.
     К телефону подошла Люба:
     - Люба Тютюнина слушает. Я у телефона...
     - Мадам Люба, вам доставка четырех полулитровых изделий фирмы "Трап Ин" от проктологической клиники "Другая сторона". Принять готовы?
     - Бесплатно? - первым делом поинтересовалась Люба.
     - Все уже. оплачено.
     - Ну тогда заносите. Или это мебель?
     - Нет, не мебель.
     - Ну все равно заносите, - сказала Люба и положила трубку. Положила и задумалась.
     "А, вдруг это бандиты?"
     Через пару минут в дверь позвонили.
     Люба припала к дверному глазку и увидела человека, который, по ее мнению, никак не походил на бандита. К тому же он держал в руках целую стопку коробок, и Любе было до жути любопытно, что же там ей бесплатно полагается.
     Она открыла дверь и впустила курьера, который положил коробки на пол в прихожей и, достав прозрачную папку, открыл ее на нужном документе.
     - Распишитесь в получении, мадам.
     Люба послушно расписалась и лишь потом решилась спросить:
     - А чего там в коробках?
     - Инжекторы, а по-народному - клизмы. Производства США. Самые лучшие - по клизмам они впереди планеты всей.
     - А зачем нам эти клизмы?
     - Насколько я понял, это подарок от нашей клиники для тещи гражданина Тютюнина. Комплект рассчитан на две тысячи вливаний, к нему прилагается бесплатный абонемент на получение процедур в госпитале ветеранов. Раствор входит в комплект обслуживания, так что добро пожаловать.
     - Так это Сережа за все заплатил?
     - А кто такой Сережа? - поинтересовался курьер, не отводя взгляда от Любиного бюста.
     - Сережа - мой муж...
     - Сережа мой муж, - задумчиво повторил курьер. - Он сейчас на работе?
     - Да, - простодушно ответила Люба. - Скоро должен прийти.
     - Ну что же - муж приходит, курьер - уходит... Пора мне. А Сережа ваш, видимо, обо всем договорился с клиникой - это все, что мне известно. До свидания, Люба...
     - До свидания, мужчина в кепочке.
     Курьер уже вышел на лестничную площадку, но затем обернулся и, играя маслеными глазками, прошептал:
     - Прел-лестница... - чем сильно озадачил Любу.

76

     Оставшись одна, Люба стала с энтузиазмом потрошить упаковку, желая собственными глазами увидеть настоящую американскую продукцию.
     Не успела она насладиться внешним видом ладных, выпуклых приспособлений, как в двери провернулся ключ и в прихожую, сопя словно запряженный в плуг носорог, ввалилась Олимпиада Петровна.
     С облегчением опустив на пол тяжелые сумки, она поцеловала дочку и спросила:
     - Твой-то козел дома?
     - Ну почему сразу козел, мама?
     - Так откуда ж я знаю? Такого, доча, ты себе подобрала. Сбросив грузоподъемные туфли, Олимпиада Петровна перетащила добычу на кухню и, распахнув холодильник, посетовала:
     - А чего ты, доча, так плохо кушать стала?
     - Я хорошо кушаю, мама. И даже очень.
     - Вот и крокодилов куда-то сплавил, алкоголик твой, - возвратилась Олимпиада к любимой теме, - Наверное, пропил с Лешкой своим. А я-то старалась - кошаче-собачий приют организовывала, думала, будут у нас крокодильчики сытые и чемоданов нашьем. А он вон чего...
     - Зря ты, мама, на Сережу ругаешься. Вот ты ругаешься, а он для тебя расстарался.
     - Это где же он расстарался? - усмехнулась Олимпиада Петровна, выкладывая на стол свертки с наворованной снедью.
     - А вот где. Он тебе клизмы американские купил, которые тебе бесплатно делать будут - Сережа договорился.
     - Какие такие клизмы? - удивилась Олимпиада Петровна. - Мне ничего такого не надо...