ящика, Серега стащил их  на  пол
и, показав Палычу, сказал:
   - Они твои. Можешь начинать.
   И отбежал подальше, чтобы не видеть, как все будет происходить.
   Гость из другой реальности набросился на угощение так  страстно,  что
Тютюнин слышал треск разгрызаемой тары. Впрочем, о кулинарных  традициях
Палыча он знал совсем немного, а потому  терпеливо  дожидался  окончания
мучительного для него процесса.
   Палыч справился быстро.
   Он подошел к Сереге и тронул его за рукав.
   - Моя доволен!  -  сказал  он.  Теперь  это  снова  был  тот  толстый
хитроватый китаец.
   - Я рад, - ответил ему Серега, и они двинулись в обратный путь.
   На выходе из зала Серегу обняли Леха и Абдулла. А  потом  все  вместе
они поднялись наверх по пыльной бетонной лестнице.
   Возвращаться назад было так же трудно, проводник снова бросал гайки с
лентами, однако, поскольку договор был выполнен, Лехе и Сереге  дышалось
намного свободнее, даже в противогазе.
   Когда перебрались через поваленную изгородь, Абдулла  пошел  быстрее.
Впереди замаячил огонек - Сайд и его земляки разожгли костер.
   Вскоре проводник уже сбросил  противогаз  и,  обернувшись,  улыбнулся
Сереге и Лехе белозубой улыбкой. Однако она  тотчас  погасла,  когда  он
увидел, как сильно изменился Палыч.
   Как только они подошли костру, проводник тихо посовещался с Сайдом  и
земляками, потом обернулся к Сереге.
   - Э, что с ним? Лицо распухло?
   - Об этом после, - ответил Серега.
   - Да, после, - поддержал его Леха.  А  Палыч  постоял  у  костра  еще
немного, затем молча поклонился каждому из присутствовавших  и  исчез  в
зарослях высокой крапивы.
   Поняв, что теперь можно говорить, Сайд возобновил расспросы:
   - Алеша, кто он, э? Он что с колбасой делал?
   - Кушал он ее, Сайд, кушал.
   - На спор, что ли?
   Поняв, что объяснить все не получится, Окуркин утвердительно кивнул:
   - Да. На спор.
 
28 
 
   Не в силах разобраться со своими проблемами, Люба по совету Олимпиады
Петровны отправилась на консультацию к  врачу,  благо  тот  принимал  по
вторникам прямо в заводском медпункте.
   "К.м.н. Швец К. Ю" - значилось на жестяной табличке,  которую  доктор
приносил с собой и вывешивал на двери.
   Пациентов к нему приходило  немного,  поскольку  психические  болезни
заразными не  считались.  Другое  дело  -  гинеколог  и  венеролог,  эти
трудились по семь дней в неделю, да еще брали работу на дом. Доктор Швец
им очень завидовал, хотя и понимал, что это нехорошо.
   Появлению пациентки он очень обрадовался. Тем  более  что  Люба  была
миловидна и вполне в теле.
   - Здравствуйте, доктор, - произнесла она.
   - Здравствуете.., э-э.., как вас зовут, дорогуша?
   - Любовь.
   - Что любовь?
   - Зовут меня так - Люба Тютюнина.
   - Очень хорошо, дорогуша. - Швец поднялся  со  стула  и,  нежно  взяв
пациентку за плечи, провел ее  за  ширму.  -  Раздевайтесь  и  прилягте.
Сейчас начнем осмотр.
   - Да у меня ничего не болит, доктор. У меня другие вопросы...
   - Ну.., тогда садитесь напротив меня, - сказал Швец  и  разочарованно
вздохнул.
   Люба села на узкий стул и замерла, не зная, с чего начать.
   - Ну так и что за проблемы, дорогуша? Муж пьет и бьет вас?
   - Да нет. Он меня не бьет. У меня случилось...
   - Не бойтесь, не бойтесь меня. - Швец игриво пошевелил бровями. - Мне
можете рассказывать все. Ну, кто это был: лифтер, монтер,  телевизионный
мастер?  В  детстве  я,  знаете  ли,  хотел  чинить  телевизоры,  утюги,
носогрейки, но в результате - психиатрия стала моим э-э...
   - Видения у меня были, доктор, - призналась Люба.
   - Какие же, простите, видения? - Почувствовав  профессиональный  зуд,
доктор Швец подался вперед.
   - Кошмарные.
   - Э-э, конечно сексуального плана? Может быть, карлики?
   - Да какие там карлики! - Люба  высморкалась  в  платок.  -  Какой-то
новый знакомый мужа.
   - Так-так-так. - Доктор пододвинулся к пациентке вместе со стулом.  -
Каков он из себя, этот знакомый мужа?
   - Да он... - Тютюнина замялась, припоминая подробности. - Он, знаете,
доктор, такой разный был. То стриженым со шрамом, а потом - раз, и дед с
лопатой...
   - О, какая изобретательность! Игры  и  прелюдии!  Прямо  по  учебнику
Рауля Пидро - один к одному. Что же было потом, сколько ролей  вел  этот
новый знакомый мужа?
   - Потом он стал дядечкой в очках и с сачком - которым бабочек ловят.
   - Ага, роль Паганеля! Блестящая находка!
   - Но самое обидное, доктор, что потом там оказалась та самая сучка, с
которой мой Сережка спутался.
   - То есть вас застали за этим занятием? Муж вернулся?
   - Да никто не возвращался, доктор. Сережа тоже был в квартире...
   - Так! - Доктор Швец вскочил  со  стула  и,  закурив  сигарету,  стал
нервно расхаживать по кабинету. - Так-так-так! Значит, ваш  муж  в  этом
участвовал? Правильно я понял? Он видел, как вы все  это  проделывали  с
его новым знакомым?
   - Конечно видел. Я ведь хотела с него  начать,  с  Сереги,  чтоб  ему
побольше досталось,  но  он,  паразит,  такой  шустрый  стал...  -  Люба
хлопнула себя по коленке. - В общем, доктор, он извернулся  как-то..,  и
все досталось его знакомому...
   - Как интересно... - Швец замер на месте, совершенно по-другому глядя
на эту полноватую работницу.  -  А  что,  Люба,  эта,  как  вы  изволили
выразиться, сучка, она тоже присутствовала там?
   Люба подумала -  минуты  примерно  две,  -  затем  как-то  неуверенно
добавила:
   - Выходит, так.
   - М-да. А что же было потом, Люба? Чем все это закончилось?
   - У меня истерика началась, и муж увел меня в другую комнату, а потом
я услышала шум и вернулась. Оказалось, этот новый знакомый Сергея  напал
на мою маму. Когда я вошла, она лежала на полу.
   - Могу себе представить... - Пораженный доктор Швец покачал  головой.
- Что же было потом?
   - Потом пришел милиционер, - честно призналась Люба.
   - Милиционер? Хм. Милитари-фактор в играх  свингерских  пар.  И  что,
этот милиционер, он же не просто так зашел? Он  ведь  принимал  во  всем
этом участие?
   - И еще какое! Он все к Сергею приставал.
   - Милиционер приставал к Сергею... Вон как  все  завязалось.  Ничего,
если я буду записывать, Люба? Уж очень интересный у вас случай.
   - Пишите, - пожала плечами Люба.
   - Пишу-пишу. - Схватив первую попавшуюся бумажку, доктор Швец  быстро
восстанавливал всю картину.  Этот  рассказ  тянул  на  целую  докторскую
диссертацию. Да что там на докторскую!  Эпизод  с  приходом  милиционера
вытягивал ее на уровень самостоятельного направления.
   - У мамы так ухо распухло - ужас, - между прочим обронила Люба.
   - Ухо? - Швец перестал писать и почесал нос. - Почему ухо?
   - Ну так этот знакомый  мужа  двинул  ее  дубовой  скалкой.  А  потом
доказывал, что просто поздороваться хотел. Придурок... Мама  так  упала,
что в шкафу посуда побилась.
   - Постойте. Так он ее просто ударил и все?
   - Ничего себе - все! А этого мало,  что  ли?  Знаете,  какая  у  меня
скалка тяжелая! Третья категория, три с половиной фунта.
   Швец отложил свои записи и, поискав в кармане сигареты, тут же  забыл
про них. Кажется, докторская диссертация от него уплывала.
   - Значит, Люба, знакомого вашего мужа вы всего лишь избили скалкой?
   - А я хотела, что ли, его бить?! - возмутилась Люба.  -  Сережка,  он
знаете какой юркий, паразит. Я его ловлю, лишь когда он пьяный, да и  то
на противоходе, с полуоборотом, а потом - туше... - Люба так убедительно
взмахнула рукой, что Швец даже попятился.
   -  И  давно  вы  его..,  скалкой?  -  В  голосе  доктора   прозвучало
сочувствие.
   - А пусть не пьет, паразит! И за бабами на таскается.
   - Ну ладно. А зачем же вы ко мне пришли?
   - Когда я колотила этого Серегиного  знакомого,  он  превращался  все
время. Я ж вам рассказывала, доктор. Вы что, забыли?
   - Я все помню, дорогуша. Я все помню. С этими словами Швец достал  из
портфеля бланки рецептов и выписал Любе травяной чай.
   - Вот, дорогуша. Будете принимать это лекарство, и кошмары как  рукой
снимет.
   - Ой, правда? - обрадовалась Люба, вставая со  стула.  Швец  еще  раз
взглянул на ее круглые коленки и вздохнул.
   - Конечно правда.
   - Ну я пойду?
   - Идите, Люба. Идите.
   Когда пациентка повернулась к нему спиной, доктор Швец еще раз оценил
ее фигуру.
   "Хорошая баба, - пришла на ум  доктору  совершенно  не  академическая
мысль. - Хорошая баба, но дура".
   За дверью послышался шум. Гинеколог и венеролог, пьяные, возвращались
с обеда. В душе доктора Швеца снова зашевелилась зависть.
 
29 
 
   Всю дорогу до посольства пенсионерка Живолупова  совершала  перебежки
от магазина к магазину  и  через  проезжую  часть,  заставляя  водителей
нервничать и орать в открытые окна.
   Пассажиры автобусов тыкали в ее сторону пальцами и  смеялись,  однако
Гадючиха не обращала на  них  внимания,  поскольку  была  занята  важным
делом.
   Спрятавшись за будкой с мороженым, она достала из потертого  ридикюля
бинокль и стала в  упор  разглядывать  прохожих,  старательно  выискивая
"хвост".
   Однако вокруг были чисто, а значит,  следовало  воспользоваться  этой
ситуацией.
   "Ну, раз не следят, значит,  окончательно  не  уважают",  -  подумала
Гадючиха, заранее оправдывая задуманное преступление.
   Убрав  бинокль  и  сгорбившись,  как  среднестатистическая  старушка,
пенсионерка Живолупова двинулась вдоль исторических особняков, время  от
времени искоса поглядывая на дежуривших возле них милиционеров.
   Для собственного успокоения, а также в качестве меры предосторожности
Живолупова зашла в недорогое заведение и заказала два пирожка с ливером.
   Мозги Гадюхичи работали ясно,  как  никогда,  хотя  она  и  замышляла
такое, за что других когда-то собственноручно отправляла  на  смерть.  А
решилась она  ни  много  ни  мало  продать  родину  и  предоставить  все
имевшиеся у нее ценные сведения вероятному противнику.
   Пирожки попались так  себе,  но  Гадючиха  скушала  их  с  аппетитом.
Оставив в качестве чаевых двадцать копеек, она снова вышла на улицу.
   Солнце двигалось к зениту. Молодой смог поднимался над крышами, чтобы
к вечеру, сгустившись, нависнуть на городом непроницаемым грибом.
   "А и чего я здесь потеряла?" - спросила себя Гадючиха, и  ей  тут  же
представилась большая изба  в  заграничной  деревне,  где  куры  неслись
страусиными яйцами, а свиньи имели натуральный розовый цвет.
   "Надоело!"  -  сказала  себе  Гадючиха  и  еще  решительнее  зашагала
навстречу измене родине.
   Возле большой  раззолоченной  вывески  она  невольно  задержала  шаг.
"Посольство Соединенных Штатов Америки"  -  самая  обыкновенная  с  виду
надпись, однако теперь эти слова взволновали бабушку  Живолупову  не  на
шутку.
   Прошагав   еще   пару   кварталов,   Гадючиха   остановилась    возле
телефона-автомата  и,  пропустив  несколько   подозрительных   прохожих,
метнулась в будку.
   Найденный в старых записях телефон еще работал, и на том конце  сразу
сняли трубку.
   - Посольство Соединенных Штатов. Секретарь Герц слушает...
   - Ты такой же Герц, как я Никита Хрущев, - ехидно заметила искушенная
Живолупова  молодому   стажеру   российской   контрразведки.   -   Ну-ка
переадресуй звонок в посольство и больше не хулигань...
   - А если не переадресую?
   - Тогда я скажу, что в посольстве бомба, и смену ты  закончишь  не  в
восемнадцать ноль-ноль, а часика на четыре попозже - после отчета.  Тебе
это надо, сынок?
   На том конце послышался тяжелый вздох, после чего возобновились гудки
вызова.
   - Посольство Соединенных Штатов. Секретарь Герц слушает...
   На  этот  раз  бабушка  Живолупова  не  сомневалась,  что  говорит  с
настоящим американцем, польку тот извлекал слова откуда-то  из  желудка,
если не сказать хуже.
   - Мне нужно поговорить с военным атташе.
   - Его сейчас нет. Могу соединить вас с мистером Джонсоном.
   - Ладно, давай Джонсона.
   - Джонсон слушает! - торопливо ответил другой голос.
   - Ехайте на восток, Джонсон, - приказным тоном объявила Живолупова.
   - Но мы и так на востоке...
   - На восточную окраину города...  К  магазину  "Три  поросенка".  Там
получите дополнительные инструкции. И поторопитесь, Джонсон,  чтобы  вас
не опередили русские.
 
30 
 
   Заместитель  военного  атташе,  он  же   представитель   Центрального
разведывательного управления Хэнк Джонсон  осторожно  положил  трубку  и
посмотрел на своего младшего коллегу Берка Смита.
   - Это - Кортиевский?
   - Возможно, он. Однако это снова может оказаться провокацией.
   - Подстаука, - по-русски произнес Смит.
   - Вот именно. Однако ехать нужно. В этом состоит наша работа.
   - Да, сэр,  -  согласился  Смит.  Когда-то  он  мечтал  занять  место
Джонсона, однако теперь был рад, что  этого  не  случилось.  Работать  в
России становилось все сложнее, поскольку теперь приходилось  играть  не
только против русских спецслужб, но и против  расплодившихся  жуликов  и
грабителей, которые ставили  под  вопрос  саму  возможность  оперативной
работы.
   В прошлом месяце Джонсон дважды выезжал по  анонимным  звонкам.  И  в
обоих случаях неизвестные предлагали  ему  купить  секретные  документы,
касавшиеся самых последних военных разработок.
   В первый раз на Хэнка напали за городом  двое  немытых  бродяг.  Пока
агент Джонсон  пытался  ознакомиться  с  содержанием  мятых  бумаг,  они
оглоушили  его  дубиной  и  забрали  машину,  деньги   и   удостоверение
посольского работника.
   Во второй раз Джонсон и Смит поехали вдвоем, однако на них навалилась
группировка краснореченских, от которых  агенты  отстреливались  полтора
часа, пока не подъехала милиция.
   Потом на удочку к русским жуликам  попались  парни  из  АНБ.  Неудаче
коллег Джонсон и  Смит  очень  порадовались,  однако  местный  криминал,
поняв, где можно найти поживу, обрушил на посольства  стран  -  участниц
НАТО шквал предложений.
   И тут такое началось! Шведов раздели в подземном  переходе,  англичан
обманули на сотню тысяч  фунтов,  наивные  поляки  "тайно"  поехали  "на
секретную военную базу" и очнулись, избитые  и  без  денег,  где-то  под
Вязьмой.
   Впрочем, случались и неожиданные удачи. Агент Джонсон  нашел  наконец
чертежи внутритрубной мини-торпеды, за которыми охотился три  года.  Эта
торпеда должна была плавать по канализации и очень избирательно поражать
важные объекты.
   В Штатах на  ее  разработку  уже  потратили  десять  лет  и  тридцать
миллиардов долларов.
   Нужные  документы  пытались  достать  из  секретных  НИИ  и  закрытых
заводов, а принес их какой-то сторож заброшенного  архива.  Он  попросил
две бутылки водки за целый ворох отсыревших папок.
   И тут стала известна вся правда о внутритрубной  торпеде.  Оказалось,
что еще в семьдесят шестом году какой-то  инженер  с  труднопроизносимой
фамилией, находясь "на картошке" в одном из колхозов, от скуки рассчитал
торпеду на клочке оберточной бумаги. А потом, также  от  скуки,  доказал
полную бесперспективность этой разработки.
   Позже записи засекретили и убрали в архив.  И  там  бумажная  торпеда
медленно рассыпалась от целлюлозных вредителей, пока лучшие умы  Америки
изобретали ее заново.
   Когда руководитель проекта американской торпеды получил эти  расчеты,
он ушел в недельный запой, а затем  уехал  куда-то  в  Миннесоту,  чтобы
поселиться в индейской резерваций.  По  дошедшим  до  Джонсона  и  Смита
сведениям, бывший руководитель  принял  имя  Несчастный  Бык  и  зарекся
возвращаться в мир бледнолицых.
   После этого  случая  вашингтонское  начальство  запретило  показывать
американским  ученым  разработки  из  России.  По  крайней   мере,   без
предварительной их подготовки.
   Смит подошел к окну и проследил, как машина агента  Джонсона  выехала
на улицу.
   Могло так случиться, что больше они не увидятся.
   "И тогда его место станет моим", - подумал Смит и посмотрел  на  стол
начальника. Мысль о карьерном росте грела самолюбие Берка, но тогда  уже
самому  Смиту  пришлось  бы  выезжать  по  каждому   звонку,   поскольку
определить среди них фальшивый было не так легко.
   Здесь все торговали информацией, а телефоны американской  резидентуры
люди добывали у торговцев ворованными базами данных, которые  непонятным
образом утекали от русских контрразведчиков и попадали прямо  на  черный
рынок.
   Смит и сам неоднократно видел эти лотки, на которых продавалось все -
от списков зарегистрированных  в  ГАИ  автомобилей  до  адресов  агентов
Моссада и британской Ми-5.
   С одной стороны, это было удобно - узнавать,  какие  агенты  русскими
уже засвечены, а с другой - шпионам часто звонили по ночам пьяные люди и
всячески их оскорбляли, обзывая предателями.
   - Бар-дак, - произнес Смит. - Бар-дак.
   Он  всегда  произносил  по-русски  те  слова,  аналогов   которым   в
английском языке не находилось.
 
31 
 
   Старуха выскочила на дорогу неожиданно,  и  Джонсону  пришлось  резко
выжать тормоза, чтобы не размазать ее по лобовому стеклу.
   Высунувшись в окно, Хэнк наорал на бабку, как  сделал  бы  нормальный
российский водитель. Это был необходимый элемент маскировки,  и  Джонсон
всегда выполнял его с удовольствием. Однако старуха  не  стушевалась  и,
сделав страшные глаза, негромко сообщила:
   - Это я вам звонила. Отмыкай дверку.
   Джонсон был  готов  ко  всяким  неожиданностям,  но  тут  он  здорово
удивился.
   Впрочем, дверь все же  открыл,  и  довольная  старуха  плюхнулась  на
соседнее сиденье.
   - Трогай, чего встал! Хочешь, чтоб меня сцапали?  Ты-то  под  книжкой
дипломатической, а у меня только пенсионное удостоверение.
   "Действительно. Чего это я?" - по-английски подумал Джонсон и  поехал
по улице дальше, на ходу соображая, что ему делать.
   - Вы.., что-то собираетесь предложить Соединенным Штатам?  -  спросил
он, делая поворот направо и глядя, как с запозданием  к  нему  цепляется
"хвост" русской контрразведки.
   - Ну дак а то? - Старуха поправила вязаную  панамку  и,  похлопав  по
лежавшей на коленях сумке, сообщила:
   - У меня, между прочим, и бинокль есть.
   - Очень хорошо. Как вас зовут?
   - Изольда Васильевна Живолупова. Но мои любимым позывным  всегда  был
Зи-Зи.
   - Позывной?
   - Да. Я сорок лет в органах. Правда, с перерывами на две отсидки.  Но
это мне зачислили в стаж - могу принести справку.
   - Так вы работали в спецслужбах?
   - Работала. А теперь меня не  ценят,  а  милицейский  майор  Шароемов
вообще старой дурой обозвал. А я, между прочим, факт обнаружила.
   - Какой факт? - Джонсон еще раз глянул в зеркало заднего вида и снова
повернул, чтобы сидевшие на "хвосте" контрразведчики не скучали.
   - Факт секретный, но расскажу я об нем, лишь когда вы меня на  службу
примете.
   "Ну вот. Сейчас начнет требовать деньги", - догадался Джонсон.
   - Вы, мэм, хотя бы намекните, а то  за  что  же  я  буду  вам  деньги
платить?
   - Не деньги, милок, а токмо доллары. И не просто доллары,  а  этот..,
как его? Кэш!
   - Ну хорошо - сколько  вы  хотите?  -  спросил  церэушник,  продолжая
следить за "хвостом" в зеркало заднего вида. Он решил ехать к ближайшему
парку, чтобы высадить там сумасшедшую старуху - именно таковой она ему и
показалась.
   - Я хочу... - Живолупова набралась решимости и выпалила:
   - Двести хочу!
   - Чего двести? - уточнил агент Джонсон, ожидая услышать про  миллионы
или даже миллиарды. В последнее время он имел много  случаев  общения  с
подобными людьми. Один даже  представлялся  важным  человеком  из  самых
верхов и обещал продать Камчатку за десять миллиардов. Причем соглашался
получить в качеств "аванса и доброй воли" всего сто тысяч.
   - Чего двести? Ну.., долларов,  -  сказала  Живолупова  и  напряженно
уставилась на американца, ожидая его вердикта.
   - Окей, я согласен.
   - В месяц! - тут же добавила старуха.
   - Пусть будет так, -  снова  кивнул  Джонсон,  недовольный  тем,  как
медленно едут за ним русские. Так и отстать недолго.
   - Аванс дадите?
   - Йес. Т