- кивнул Палыч. В этот  момент  кто-то  толкнул  входную
дверь и, поскольку она оказалась незапертой, вошел в прихожую.
   - Кто там? - крикнул Серега.
   - Я, кто же еще! -  ответила  ему  Олимпиада  Петровна,  появляясь  в
комнате.
   Посмотрев на Сергея  и  переведя  взгляд  на  незнакомца,  она  криво
усмехнулась и наставительным тоном произнесла:
   - Хоть бы поздоровались с дамой. Или этого уже и не нужно делать?
   Сергей не успел сказать и слова,  как  Палыч  метнулся  к  оброненной
скалке, а затем, с нею, бросился к Олимпиаде Петровне.
   - Нет, Палыч! Нет!
   Однако было поздно. Последовал страшный удар,  вследствие  чего  ноги
Олимпиады Петровны оторвались от пола и  она,  пролетев  по  воздуху  до
самого посудного шкафа, врезалась в него головой.
   При этом обрушилась  полка  с  карельским  сервизом,  и  его  осколки
посыпались через распахнувшуюся дверцу.
   - О-о-ой! - заголосила Олимпиада Петровна. - Убива-а-ают! Карау-у-ул!
   - Он не хотел! - попытался прояснить ситуацию Тютюнин, нагибаясь  нда
поверженной тещей. - Он поздороваться намеревался!
   - О-о-ой! - дотронувшись до уха, снова застонала  Олимпиада.  -  Меня
муж никогда не бил и собаки всегда боялись! А вы меня скалкой.  Бандиты!
Душегубцы!
   Из другой комнаты прибежала на шум со стаканом молока Люба.  Она  еще
не вполне оправилась от собственного потрясения, а потому,  взглянув  на
проломленный шкаф, спросила:
   - Что случилось, мама?
   -  Что  случилось,  что  случилось...  Я  этого  такие  оставлю...  -
Олимпиада Петровна, размазывая слезы, поднялась на ноги и,  пошатываясь,
вышла в прихожую, откуда вернулась со своей собственной  скалкой.  -  За
все ответишь, лось, - сказала она Палычу. - Я мастер скалкинга,  и  тебе
не уйти...
   Понимая, что сейчас его гостя начнут натурально убивать и неизвестно,
чем все это закончится, Тютюнин попытался заступиться за Палыча:
   - Олимпиада Петровна, он не хотел вас обидеть, поверьте.  Просто  его
Люба сильно побила, и он подумал, что  у  нас  так  здороваются.  Он  не
местный!
   - Поздно. Мое ухо опухло и требует отмщения.  -  Отодвинув  Серегу  в
сторону, Олимпиада Петровна  двинулась  на  Палыча  и,  резко  выдохнув,
перебросила скалку из правой руки в левую. - Твоя смерть будет  ужасной,
чужеземец...
   - Моя боится! - воскликнул Палыч, начавший от  страха  терять  четкие
очертания. - Моя насчет колбаски!
   - Олимпиада Петровна, не трогайте его,  а  то  я  милицию  вызову!  -
пригрозил Тютюнин.
   В  этот  момент  снова  хлопнула  незапертая  дверь,  и  из  прихожей
вывалился огромный милиционер.
   - Опа-на! Всем-стоять-по-местам-не-кашлять!  -  закричал  он,  наводя
большой черный пистолет на всех по очереди. - Моя милиция меня  бережет!
Финки, стволы, заточки и опилки на землю! Отставить "на землю"! На пол!
   - Накаркал... - бросила теща  Тютюнину  и  нехотя  выпустила  из  рук
скалку.
   -  Ага!  Граната!  -  сказал  милиционер.  -   Отставить   "граната".
Деревянная заточка.
   Не  обнаружив  в  руках  присутствующих   больше   никакого   оружия,
милиционер опустил свой пистолет и, выйдя не середину комнаты, объявил:
   - Всем внимание! Я старший шериф  округа...  Стоп,  отставить  "шериф
округа". Я верховный участковый микрорайона,  майор  Шароемов.  -  Майор
подошел вплотную к Палычу и, склонившись к нему, добавил:
   - Попрошу внимательно произносить мое фамилие, понял? Шуток с заменой
"мы" на "бы" я не понимаю...
   Оставив Палыча, Шароемов сделал полуоборот и оказался возле Тютюнина.
   - Все шутники уже на нарах - что?
   - Что? - не понял Серега.
   - На нарах - что? - парятся. Теперь вопрос второй -  кто  содержатель
притона?
   - Хозяин квартиры - я, - неуверенно произнес Тютюнин,  поднимая  руку
точно на уроке.
   - Почему укрывали рецидивиста Сивухина?
   - Я.., не укрывал. Мы только зашли.
   - Не удивляюсь,  -  усмехнулся  майор  Шароемов  и,  оставив  Сергея,
подошел к Олимпиаде Петровне.
   - Что с ушком, мамаша? Как будто заплыло ушко? Молчите? Тогда позволю
себе - что? - небольшое предположение. Имели место бандитские  разборки.
А еще меня интересует... - Шароемов обвел всех проницательным  взглядом.
- Где вы спрятали труп малолетней любовницы гражданина Тютюнина?
   - Любовницы? - поразилась Люба.
   - Труп? - подхватила Олимпиада Петровна. - Я всегда знала,  что  этим
все и кончится. Я всегда знала!
   - Да не было никакого трупа! - вмешался Сергей.
   - Не было? - Шароемов хитро улыбнулся и погрозил Тютюнину пальцем.  -
Я даже знаю, кто его закапывал, этот самый труп.
   - И кто же?
   - Безумный дедушка с лопатой в руках!  Вы  не  успели  избавиться  от
свидетелей, гражданин Тютюнин, а поэтому - что? -  понесете  заслуженное
наказание.
   Сказав все это, довольный собой  Шароемов  повернулся  к  рецидивисту
Сивухину, однако вместо него обнаружил предполагаемую жертву - блондинку
в коротеньком платье.
   - Опа-на! - произнес майор. - Что  мы  наблюдаем?  Картину  Репина  -
приплыли.
   - Это она, сучка! - обрадованно закричала Люба  и  бросилась  вперед,
горя желанием вцепиться разлучнице в космы, однако Шароемов ее придержал
и вернул на место.
   - Отставить передвижения, иначе будут  -  что?  -  жертвы.  Гражданин
Тютюнин, убийство с вас снимается, но  остается  организация  устойчивой
бандгруппы, совращение малолетних и сводничество. Недурной наборчик, а?
   - Я знала, что этим все кончится!  -  снова  торжественно  произнесла
Олимпиада Петровна. - Люба, я все знала!
   - Все знали и не докладывали, - тут  же  подвел  статью  Шароемов.  -
Укрывательство. Однозначно - укрывательство.
   Услышав позади себя подозрительный шорох, Шароемов обернулся, готовый
ко всему, однако вместо подозрительных  действий  задержанных  обнаружил
еще одного Шароемова, такого же высокого и красивого, как он сам.
   - Опа-на! Приветствую,  коллега!  -  Первый  Шароемов  пожал  второму
Шароемову руку. - А я не знал, что здесь уже кто-то работает.
   - Моя хотеть колбаски, - жалобно попросил майор-двойник.
   - Да. Все - работа. Я тоже пообедать не успел. Ну ладно, коллега,  не
буду вторгаться со своим, как говорится камнем, в чужой - что? - огород.
   С  этими  словами  настоящий   Шароемов   улыбнулся   всем   временно
задержанным и покинул квартиру Тютюниных.
 
23 
 
   До половины седьмого вечера Сергей и Палыч сидели в большой комнате и
тупо таращились в телевизор, ожидая прихода Лехи Окуркина.
   Женщины шушукались на кухне.
   Олимпиада  Петровна,  напуганная  превращениями  нового  "Сережкиного
собутыльника", больше не затевала с ним дуэль и,  напротив,  уговаривала
дочь уехать к ней, однако Люба, зацикленная на  возможной  измене  мужа,
опасалась появления малолетней блондинки, тем более что два раза  видела
ее собственными глазами.  Откуда  та  появлялась,  Люба  своими  мозгами
осилить не могла, однако была уверена, что угроза еще не миновала.
   Время от времени теща или супруга Тютюнина  выбирались  из  кухни  на
разведку. Они проходили мимо Сереги и его  гостя,  украдкой  заглядывали
под кровати и проверяли ванную.
   Не обнаружив блондинки, они возвращались на кухню и снова принимались
шептаться.
   Ровно в половине седьмого в дверь позвонил Леха Окуркин.  Он  еще  не
знал, зачем Сергей его  так  срочно  искал,  а  потому  выглядел  вполне
довольным.
   - Что за срочность, партнер? Ленка сказала, ты прям обрыдался весь  в
трубку.
   - Пойдем, сейчас и ты обрыдаешься, - мрачно пообещал Тютюнин и  повел
друга в комнату.
   -  Здрасьте,  -  кивнул  Леха  незнакомцу,  остававшемуся  в   личине
рецидивиста Сивухина.
   - Моя хотеть колбаски, - неожиданно жалобным голосом отозвался тот, и
Леха обмер - он вспомнил этот голос.
   Окуркин сел  прямо  на  пол  и  молча  посмотрел  на  Серегу,  ожидая
какого-то разъяснения.
   - Колбасу доставать  надо,  -  с  расстановкой  произнес  Тютюнин.  -
Колбасу...
   Окуркин медленно развел руками, как бы говоря: "Да где ж ее взять?"
   - Покупать придется, - вздохнул Серега. "Да  откуда  ж  такие  деньги
взять?" - как бы сказал Окуркин, изображая на лице отчаяние.
   - Вот и думай. Ты ведь, кажется, "запорожец" ему отдавать собирался.
   - Ты "запорожец" не тронь! - крикнул Леха и  моментально  вскочил  на
ноги. Из кухни выглянула Люба.
   - Это ты здесь, Леш?
   - Я, Люба.
   Затем вылезла теща.
   - Это кто здесь? - спросила она.
   - Я - Алексей Окуркин, - представился новоприбывший.
   Женщины переглянулись и, не сказав ни слова, снова спрятались.
   - Что это с твоей тещей? - спросил Леха, позабыв про угрозу для своей
машины.
   - Об дверь ударилась, - ответил Тютюнин. Вспомнив в подробностях  это
происшествие, он не сдержал довольной улыбки. - Башкой...
   По телевизору передавали футбол. Непонятно, кто и с  кем  там  играл,
однако народу на стадионе были многие тыщи, и  Сергею  подумалось,  что,
будь их бизнес на таком вот стадионе, они бы  денег  на  колбаску  нашли
мигом.
   - У меня мысль появилась! - сказал Леха  и,  покосившись  на  Палыча,
поманил Тютюнина пальцем.
   - Чего? - спросил тот, приблизившись.
   - К Сайду надо ехать, к братцу Азамата.
   - Я понял, к какому Сайду. А чем он может помочь?
   - Так он же торгует, и его земляки тоже торгуют. Сейчас лето,  жарко,
холодильников у них нет. Усекаешь?
   - Ты тухлую купить предлагаешь?
   - Не тухлую, а очень тухлую. Тухлую они покупателям впаривают.
   Леха снова покосился на гостя. Тот сосредоточенно смотрел рекламу.
   - Ты пока его займи чем-нибудь, а я Сайду на мобильник звякну.  Прямо
сейчас все и решим.
 
24 
 
   Сайд поднял трубку сразу. Судя по многоголосому шуму, который  служил
фоном  для  разговора,  он  еще  находился  на  овощном  рынке,  который
располагался в старом авиационном ангаре.
   - А, это ты, Алеша! Привет.
   - Сайд, у нас к тебе дело есть!
   - Какие дела? Поздно уже. Я лоток убираю.  Приходи  завтра,  яблоками
угощу. Яблоки любишь?
   - А все люблю, Сайд, но у меня срочное дело - понимаешь?
   - Срочное? - Сайд сделал паузу, то ли обдумывая услышанное, то  ли  с
кем-то советуясь. - Ладно, говори, что случилось.
   - Понимаешь... - Окуркин оглянулся, чтобы удостовериться, что его  не
слышат. - Понимаешь, Сайд, на нас наехали...
   - Э-э, денег нет, Алеша. Совсем нет денег.
   - Да ты не понял. Мне не деньги нужны.
   - Убить нада, да?
   - Да нет. - Леха прикрыл трубку ладонью и понизил  голос.  -  Колбаса
нужна. Вареная.
   - У меня яблоки, Алеша. Ты же знаешь. Немножко хурма есть, а колбасой
я не торгую.
   - Сайд, очень нужно. На нас... - тут Леха снова оглянулся, -  на  нас
страшный человек наехал...
   - Вах. И что ему нужно?
   - Я же сказал - колбаса вареная.
   - Ладно. Сколько надо?
   - Полтора центнера.
   - Ладно. Поищем, у меня земляк такую продает. Как платить будешь?
   - Договоримся, Сайд. Только одно условие. Колбаса нужная тухлая.
   - Э-э, у него вся тухлая. Как платить, спрашиваю, будешь?
   - Да подожди ты про оплату! Мне колбаса нужна  не  просто  тухлая,  а
такая, чтобы твой земляк ее уже и продавать не мог.
   - Вах. Сложно это.
   - Что, нет такой колбасы?
   - Нет, колбаса есть, в склад зайти сложно. Противогаз нада.
   - С этим проблем не будет. Противогазы у нас есть.  Кстати,  можем  и
вам подкинуть, а за колбасу алюминием заплатим - все банки со следующего
раза ваши. Договорились?
   - Ладно. Приезжайте на рынок, а я пока земляка предупрежу.
   Леха положил трубку и, довольный, повернулся к Сереге и гостю.
   - Ну все, твое дело решили, дружок, - обратился он к Палычу-Сивухину.
- Сейчас мням-мням поедем. Колбаску кушать.
   - Моя колбаску кушать! - обрадовался тот.
   - Что, удалось договориться? - спросил Тютюнин.
   - Ну, раз за дело взялся Алексей Окуркин, какие могут  быть  вопросы!
Прямо сейчас и поедем, только.., противогазов нужно захватить.
   - Понял, - кивнул Серега. - Сколько брать?
   - Бери штук десять. Лишние пойдут в счет оплаты.
   Тютюнин выволок из-под кровати ящик с противогазами и  стал  отбирать
подходящие  размеры.  Жена  его  Люба  работала  на  заводе  гражданской
обороны, а потому дома в изобилии водились не только противогазы,  но  и
саперные лопатки, котелки и ременные пряжки с эмблемами Советской Армии.
25
 
   Спустя пять минут Сергей и Палыч уже сидели  в  "запорожце",  а  Леха
торопливо доливал в бак бензин.
   Наконец все было готово и можно было ехать, однако  неожиданно  возле
машины появилась Елена.
   - Моя начинает бояться, - признался Палыч,  поглядывая  на  плечистую
женщину.
   - Моя тоже, - признался Серега.
   - Я сейчас, - коротко бросил Окуркин и вышел на переговоры.
   - Ты куда это собрался ехать, стручок доморощенный? -  для  разогрева
спросила Елена. По ней было видно, что она все для себя уже решила.
   - Сейчас не время для разговоров, Лен, - спокойно ответил ей муж. - Я
должен ехать, и точка. И пока не могу сказать тебе, куда именно. Об этом
ты узнаешь позже...
   - Ты чего мелешь, уже напился,  что  ли?  -  грозно  уточнила  Елена,
нависая над малорослым супругом.
   - Моя продолжает бояться! - напомнил о себе Палыч.
   - Ты.., ты не знаешь, что за  человека  мы  везем,  -  тихо  произнес
Окуркин и одним глазом показал на "запорожец".
   - Ну? - Лена посмотрела через голову Лехи на незнакомца. - А  чего  в
сумке - небось пива набрали?
   - В сумке, Лена, противогазы... - глухо признался Окуркин. - А теперь
отойди, мы должны ехать.
   - Кажется, понимаю, - кивнула жена и, как-то совсем  иначе  посмотрев
на Алексея, покорно отошла в сторону.
   Хмурый Окуркин вернулся за руль, завел "запорожец" и резко тронул его
с места.
   Вставленный в выхлопную трубу свисток призывно затилиликал, и  экипаж
выкатился на дорогу.
   - Лишь бы не было пробок, тогда я вас мигом домчу, - пообещал Окуркин
и действительно помчал, трижды проскочив на красный свет, дважды  угодив
под желтый, а один раз - даже на зеленый.
   Вальяжные  иномарки  шарахались  в  сторону,   едва   услышав   свист
авиационного двигателя, а Леха  радостно  давил  на  газ,  приговаривая:
"Нет, вы еще не знаете Леху Окуркина... Вы еще не знаете..."
   К назначенному месту прибыли вовремя.
   Возле ангара, в котором располагался рынок, стояли Сайд  и  двое  его
земляков.
   Когда  Леха  заглушил  двигатель,  один  из  них  подошел  ближе   и,
восхищенно поцокав языком, спросил:
   - Слушай, это машина у тебя или самолет? Почему свистит так?
   - Лопатки  на  турбине  менять  пора,  -  невозмутимо  ответил  Леха,
выбираясь из кабины.
   - Вах, там турбина? -  Земляк  Сайда  приложился  ухом  к  капоту.  -
Прадай, да? Харошие деньги дам!
   - Не могу, друг. Я его своими руками создал. Как Пушкин - Муму.
   Следом за Лехой выбрались Тютюнин и Палыч,  на  которого  испытующими
взглядами уставились Сайд и второй его земляк.
   - Противогазы? - напомнил Сайд.
   - Здесь, - сказал Серега, показывая сумку. - Размеры подходящие.
   - Хорошо. Отсюда пойдем пешком. Это недалеко - здесь, на  пустыре,  а
потом я вам проводника дам. Сам не пойду - на мне брат, две жены и дети.
   - Не вопрос, Сайд, мы понимаем.
   - Ну, тогда пошли.
   Выстроившись цепочкой, они двинулись через  заброшенный  парк,  затем
миновали какую-то стройку и наконец, когда уже стало темнеть,  выбрались
на пустырь.
   Сайд крикнул несколько слов на своем языке,  и  из  зарослей  крапивы
показался его человек.
   - Кого ты привел, Сайд? - спросил он по-русски.
   - Хорошие люди, Абдулла. Нужно провести их к колбасе...
   Проводник зажег фонарик и посветил в лица своим гостям.
   - Значит так, места здесь опасные, поэтому идти  за  мной  -  след  в
след. И не трогаться с места, пока я не скажу. Понятно?
   - Да, - кивнул Серега.
   - Тогда  доставайте  противогазы.  Скоро  подует  восточный  ветер  и
принесет запах... Нужно торопиться.
 
26 
 
   Наученный горьким опытом со старушкой, Тютюнин лично проверил  пробки
на фильтрах, чтобы путешествие не окончилось, так и не начавшись.
   Исключение он сделал только для Палыча, поскольку ему противогаза  не
потребовалось.
   Когда Абдулла спросил почему, Сергей сказал, что  Палыч  -  йог.  Это
было  не  совсем  правдой,  однако  Тютюнин  не  знал,   как   объяснить
особенности своего гостя.
   На всякий случай попрощавшись с Саидом и двумя его земляками,  группа
тронулась  в  неизвестность.  Абдулла  шел  впереди  и  длинным  посохом
проверял перед собой дорогу. Если опасность казалось проводнику  слишком
очевидной, он бросал вперед гайку с привязанной к ней ленточкой и только
после этого осмеливался идти дальше.
   Спустя час или даже  больше  среди  высокой  травы  стали  попадаться
остовы военных автомобилей, тюки с полуистлевшим обмундированием,  банки
с окаменевшим солидолом и коробочки с военной лыжной мазью.
   Абдулла  останавливался  все  чаще  и  подолгу  готовился  к   броску
очередной гайки с ленточкой.
   Потревоженные людьми сонные мухи поднимались из травы  целыми  стаями
и, тревожно гудя, улетали на запад.
   Волнение  проводника  передавалось  Сереге  и  Лехе,  а   вот   Палыч
становился все бодрее по мере того, как экспедиция  приближалась  к  его
заветной цели.
   Еще через четверть часа отряд преодолел поваленные временем столбы  с
колючей проволокой, а затем и предупреждающую надпись:
   "Внимание! Часовой стреляет без предупреждения!"
   "Да куда ж это мы идем?" - заволновался Тютюнин,  однако  надпись  на
следующем щите расставила все по своим местам:
   "Хранилище неприкосновенного запаса членов ЦК ВКП(б)".
   ВКП(б) было слегка закрашено, и по нему уже другой  краской  написали
"КПСС".
   Когда до возвышавшихся впереди руин склада оставалось совсем немного,
земля под группой неожиданно разверзлась, и они полетели вниз.
   "Вот и все", - подумал  Сергей,  пока  летел  до  самого  дна.  Затем
последовал удар, и падение прекратилось.
   "Нет, не все", - снова подумал он и услышал какие-то хрипы. В темноте
скользнул луч принадлежавшего проводнику фонарика. Он уперся в  бьющийся
комок, и Тютюнин узнал Леху. Порванная  маска  противогаза  уже  его  не
защищала, и запах продуктового подземелья грозил ему смертью.
   Не растерявшись, Сергей выдернул из сумки  запасной  противогаз  и  в
несколько секунд надел его на друга.
   Окуркин задышал ровнее, а затем поднялся на ноги.
   Чуть в стороне, перебирая от нетерпения ногами,  стоял  Палыч.  Запах
протухших складов ничуть его не беспокоил, а, казалось,  наоборот,  даже
возбуждал. Гость чувствовал, что осталось совсем немного и колбаска  уже
где-то рядом.
   Когда выяснилось, что все живы, группа двинулась дальше. Им  пришлось
идти  мимо  бесконечных  стеллажей,  заставленных  коробками  с  маслом,
мешками с сухарями и ящиками с тушенкой "Ворошиловская 1936 г.".
   Минут через десять Абдулла остановился возле огромных запертых ворот.
Серега с Лехой поняли, что это и есть то самое место.
   Палыч от перевозбуждения начал поскуливать.
   - С ним должен идти кто-то  один,  -  глухо  пробубнил  сквозь  маску
проводник. - Остальные буду страховать.
   Он снял с плеча моток капроновой веревки и вопросительно посмотрел на
Сергея и Леху.
   - Иду я, - сказал Тютюнин, - а ты будешь тянуть, если что.
   Окуркин кивнул. Абдулла привязал  Сергея  за  лодыжку,  а  затем  они
вместе с Окуркиным отворили тяжелые ворота.
   - Возьми. - Проводник сунул Сереге фонарь. - Тебе он нужнее. И  помни
- ваши сто пятьдесят килограмм.
   - Чужого нам не надо, -  ответил  Тютюнин  и,  махнув  Палычу  рукой,
скомандовал:
   - Пойдем.
 
27 
 
   Пробираясь между высоких стеллажей и сдерживая  не  в  меру  ретивого
Палыча,  Серега  светил  подслеповатым  фонариком,   выискивая   вареную
колбасу.
   Ему попадались ящики с разными надписями, однако все это было не  то.
Тютюнин уже собирался вернуться и обратиться за помощью к Абдулле, когда
ему наконец попалось то, что нужно.
   Отсчитав три пятидесятикилограммовых