ы там отдыхали-и...
     - Укрывались от ветра и дождя, - добавил Окуркин.
     - И еще мы с мамой там переодевались, чтобы в чистом не работать, - вставила свое слово Люба.
     - А чего же вы там работали?
     - Грядочки организовывали.
     - Так у вас там огород, что ли, на холме?
     - Дачка.
     - Дачка, баксов пачка, - задумчиво произнес главный и, бросив окурок на лунный грунт, раздавил его космонавтским ботинком. - Ладно, пошли посмотрим на вашу Дачку... - 

15

     Подниматься на холм по осыпающемуся склону пришлось цепочкой.
     Чем выше восходил Серега Тютюнин, тем яснее представлял себе масштабы постигшего их с Лехой разочарования.
     Красно-коричневая местность простиралась на километр вокруг, и все это пространство выглядело безжизненным.
     Вскоре команда оказалась на вершине, все повернулись и заглянули в кратер.
     - Значит, для червячков старались? - снова спросил главный, оценивая на глаз глубину воронки. - Глубоковато получилось - метров пятнадцать.
     Помимо покрытых гарью склонов, в кратере, словно лепестки гигантской черной ромашки, обозначались остатки железнодорожной цистерны.
     - Откуда это там? - поразился Окуркин.
     - То есть это не вы ее туда закопали? - спросил спасатель.
     - Нет, это до нас кто-то. Здесь раньше нефтебаза была, а только потом моя дача.
     - Ты что, придурок, дачу на нефтебазе организовывал? - искренне изумился спасатель.
     - Это не я придурок, товарищ командир. Это моя теща придурок! - Серега радостно указал на Олимпиаду Петровну.
     Развить свою мысль дальше ему помешал шум гусеничной машины, которая подкатила к холму и стала быстро взбираться по сыпучему склону.
     - О, сам министр! - воскликнул главный спасатель и сейчас же нахлобучил свой шлем. Его бойцы тоже побросали окурки и оделись по форме.
     Вездеход с эмблемой "МЧС" остановился в нескольких метрах от кратера, из кабины выскочил невысокий подвижный человек. Тютюнин сразу узнал его, однако фамилия тела из головы, должно быть, от удара взрывной волны.
     "Шмидт, Щорс, Шеварднадзе..." - перебирал Серега, а министр между тем соскочил на лунную осыпь и, заглянув в кратер, негромко выругался.
     Спрыгнувший следом за ним заместитель в генеральском мундире едва не съехал в огромную воронку.
     "Шварц, Шикльгрубер, Шлагбаум..." - крутилось в голове Тютюнина.
     - Здравствуйте, товарищ Березовский! - неожиданно проревела Олимпиада Петровна. - Мы вас так ждали!
     От ее неожиданного крика все сотрудники МЧС едва не попадали в кратер.
     Придя в себя от такого потрясения, министр одернул пиджак и сурово сказал:
     - Я вижу, без пострадавших тут не обошлось?
     - Да, малость повредились, - подтвердил командир группы спасателей.
     - Да вы шлемы-то снимите. Чего людей пугать? Они и так вон кошмары наяву видят.
     Спасатели с облегчением сняли шлемы.
     - Что удалось выяснить? - поглядывая на развороченную цистерну, спросил министр.
     "Шолом-Алейхем, Ширак, Шри-Ланка..." торопился Серега, однако с такой нагрузкой его голова не справлялась.
     - Они несут какой-то бред, товарищ министр, - пожал плечами спасатель.
     - Какой именно бред?
     - Ну-ка ты, контуженный, расскажи, - обратился спасатель к Лехе.
     - Ага, сейчас... Значит, чтобы червячки, мы разрыхлить решили, а Бухалов, сволочь, собака у него пьет, на парашюте прыгает и бутерброд с килькой... Э-э... Где-то в среднем Уровне...
     - Ну что тут непонятно? - Министр строго посмотрел на командира спасателей. - Человек рассказал, что они от-
     Правились на участок строительства станции метро "Наглово" и у своего знакомого прораба Бухалова взяли набор для взрывных работ. Насверлили перфоратором дырок, сунули в них взрывные устройства ВУ и с расстояния сто метров произвели подрыв.
     - Точно! - кивнул Леха.
     - А еще собаку зовут Алмаз, - заметил заместитель с генеральскими погонами.
     - Ты-то откуда знаешь? - удивился министр.
     - Мы с Алмазом вместе служить начинали. Я лейтенантом, а он маленьким щенком.
     - Ну ладно. С этим разобрались, - подвел итог министр. - Пострадавшие, садитесь в вездеход, я отвезу вас в медпункт.
     - Меня не нужно, - замотал головой Леха. - Мне еще машину откапывать. У вас случайно лопаты не найдется?
     - А я ему помогу, можно? - поднял руку Серега. - А вы лучше заберите с собой женщин.
     - А здесь что, женщины есть? - удивился министр.
     - Да, это мы! - радостно объявила Олимпиада Петровна и шагнула к министру, едва не свалив его своим бюстом.

16

     Министр любезно выделил Лехе с Сергеем две саперные лопатки, после чего вся спасательная команда вместе с Олимпиадой Петровной и Любой уехала.
     Супруга Тютюнина напоследок крикнула, чтобы Сергей не задерживался долго, и тот ответил: "Ладно".
     - Ну и что теперь делать? - вздохнул Тютюнин, когда вездеход скрылся из виду, оставив лишь шлейф красноватой пыли.
     - Откапывать пойдем, чего же еще.
     - Да я не об этом. Оборудование-то пропало.
     - Да и хрен с ним. Ты думаешь, Бухалов чего-нибудь помнит?
     - А что, нет?
     - Ну ты же не помнишь, как на Восьмое марта милиционера облевал.
     - Что?
     - Вот то-то и оно. Иногда память нам изменяет. Друзья спустились к месту, где под слоем глины скрывался окуркинской "запорожец", и приступили к работе.
     Глина была рыхлая и копалась легко, а толстая шкура "лупатого" помогла ему перенести испытание без потерь.
     Даже двигатель завелся почти что сразу, и друзья с комфортом совершили спуск на днище машины, поскольку колеса до твердой земли не доставали.
     Чтобы привести себя и автомобиль в порядок, было решено ехать на уже знакомую речку Каменку.
     Там друзья искупались, прополоскали вещи, а затем, набрав в ведерко воды, поднялись к "запорожцу", чтобы его помыть.
     Не успели они намочить бока "лупатого" скакуна, как услышали рев десятков глоток и увидели ту самую орду пионеров, о которой рассказывал Окуркин.
     - Чего-то они сегодня поздно, - заметил он. Человек пятьдесят детей разного возраста еще издали
     Стали метать в реку заряды. Каменка содрогнулась от взрывов.
     - Интересно, их мамочки знают об этом? - подумал вслух Тютюнин.
     Они с Лехой постояли за кустами еще немного, однако взрывов больше не последовало, и друзья вышли на открытое место, чтобы посмотреть, за чем же охотятся малолетние преступники.
     Оказалось, что дети собирали вовсе не оглушенную рыбу. Они собирали лягушек!
     Зеленых и коричневых лягушек с вытянутыми ногами и посиневшими животами. Мальчишки словно грибы забрасывали их в лукошки, и Окуркин неожиданно для себя крикнул:
     - Эй, почем улов, парни?!
     Сбор лягушек сейчас же прекратился, десятки подозрительных глаз уставились на двух невесть откуда взявшихся дачников.
     В руках у одного "пионера" Тютюнин заметил неиспользованный заряд.
     "Дурак Леха, - подумал Сергей. - Ой дурак..."
     - А ты чего, купить хочешь? - с ехидной улыбочкой поинтересовался самый крупный хулиган. Он как две капли воды был похож на Мишку Квакина из книжки "Тимур и его команда", которую злые языки называли "Чубайс и его Семья".
     - Куплю, если товар хороший, - с расстановкой произнес Леха, косясь на пионера с неизрасходованным зарядом.
     - Ты чего, Мишка, Лохматый запретил нам с другими торговаться! - одернул главного хулигана кто-то из пацанов.
     - Да плевал я на Лохматого, - огрызнулся тот. - С кем хочу, с тем и торгую.
     - А вы откуда будете, парни? Может, я к вам в гости наведаюсь? Там и поговорим, - продолжал сходить с ума Окуркин, сам дивясь своей смелости.
     - Из Горелкова мы, - ответил Мишка. - А вы-то кто такие? Гости столичные?
     - Мы-то? - Окуркин задумался, что бы такое соврать, но тут его неожиданно опередил разволновавшийся Сергей.
     - Саперы мы, - сказал он. - Из МЧС.
     - Эй, так это вы нефтебазу-то взорвали?! - догадался тот пацан, что предупреждал о Лохматом.
     - Пришлось, парень, пришлось. Чуть сами там не остались.
     - Ух ты! - Подозрительность в глазах горелковских мальчишек сменилась восхищением. - А чего было-то, бонба ?
     - А то, - кивнул Леха. - С дав них времен. С самого монголо-татарского ига пролежала... Проржавела вся...
     - Ладно, - складывая к лукошко последних лягушек, согласился Мишка. - Будете в Горелкове, спросите товарища Ежова.
     - Так ты, стало быть, Ежов? - догадался Леха.
     - Нет, я его товарищ.

17

     Было время, когда дунтосвинты делили планету Квак с мотофибами, однако вследствие долгих войн мотофибы были почти полностью уничтожены, и лишь часть их сумела укрыться на отдаленных ледяных астероидах.
     Оставшись без конкурентов, дунтосвинты стали быстро размножаться, и вскоре первые из них вышли на сушу, иначе все прибрежные океанические воды походили бы на густую похлебку из морской воды и дунтосвинтов.
     Прошли тысячелетия, сухопутные дунтосвинты вынужденно приспособились к тяжелым условиям, быстро развиваясь, строя себе жилища и отводя от рек и озер каналы, в которых они разводили лягушек.
     Что же до водоплавающих дунтосвинтов, то те подчинялись воле океанских течений и мигрировали вслед за морскими лягушками фугу, которыми они питались. Когда поголовье фугу в океане увеличивалось, жизнь водоплавающих дунтосвинтов становилась беззаботнее, но такое случалось не часто, и однажды из-за неурожая фугу произошел первый поход водоплавающих дунтосвинтов на сушу.
     Благодаря своей многочисленности водоплавающие после долгих кровопролитных войн завоевали земли своих сухопутных собратьев и были немало удивлены тем, как далеко в своем развитии те ушли от морских сородичей.
     Вожди морских дунтосвинтов поражались специальным сооружениям, где даже в жаркий день можно было полежать в прохладной трясине.
     Они с удовольствием ели озерных и речных лягушек, наслаждаясь их нежным мясом. И вскоре им окончательно стало ясно, что жить на суше правильнее и полезнее для дунтосвинтской нации.
     Разрозненные вожди организовали совет и избрали Редиректора, который объявил водоплавающих и сухопутных дунтосвинтов равными в правах и основал первый дунтосвинтский город - Квакбург.
     Когда-то это было небольшое поселение из полусотни насыпных глиняных холмов, изрытых ходами и соединенных друг с другом заполненными илом каналами. Однако со временем город так разросся, что занял целую половину острова, дрейфовавшего в Саргассовом океане.
     Дунтосвинтское государство развивалось. Появились торговый флот и новые города. Остававшиеся в океане разрозненные дунтосвинтские племена время от времени пытались разрушить Редиректорат, однако это им не удавалось.
     В истории дунтосвинтов было еще много войн, пока они не создали наконец могучую цивилизацию.
     Просвещенные дунтосвинты стали носить одежду, окрашивать кожистые гребни в яркие цвета и завозить на Квак уцелевших мотофибов, поскольку стало модным иметь мотофибскую прислугу.
     Столичные дунтосвинты гордились тем, что в море давно уже "ни ногой", а тех, кто еще жил в океане, они презрительно называли деревней.
     На Кваке оставалось еще достаточно свободных территорий, однако дунтосвинты начали строить военный флот и захватили одну за другой несколько населенных планет.
     Одной из них была Ибабуту, где жили и процветали разумные и миролюбивые тушканчики.
     Они с готовностью признали главенство дунтосвинтов и вернулись к своим повседневным заботам. Тушканчики были мастеровитыми существами и обожали чеканить по меди, по жести и вообще по чему попало.
     Оставив на Ибабуту небольшой гарнизон, основная часть дунтосвинтов улетела, поскольку на планете тушканчиков не было воды, а местные аборигены довольствовались той жидкостью, что получали вместе с суховатой травкой.
     По другим данным, они с удовольствием пили кислоту из вулканических кратеров.
     На Шабоклее захватчикам повезло больше, поскольку там не было собственной разумной расы, а вот болота имелись в изобилии. Дунтосвинтским селекционерам удалось вывести сорт лягушек, которые не умирали от серных испарений, и Шабоклей стал понемногу колонизироваться.
     Когда пришло время очередного расширения имперских владений, разведывательные корабли прилетели в Солнечную систему.
     Поначалу дунтосвинтам понравился Марс, и они планировали разводить там лягушек.
     Были выделены средства для рытья системы каналов, однако вскоре появились более важные направления, вследствие чего почти готовые марсианские каналы были заброшены, а вся Солнечная система предана забвению.
     Одним лишь боссам Имперской разведки не давали покоя быстро развивающиеся племена землян.
     Климат на планете Земля все время менялся, но в конце концов он как-то организовался и там появились первые лягушки.
     С этого момента за планетой стали следить более внимательно.
     В штате Имперской разведки появился специальный отдел, который готовил разведчиков-нелегалов для работы в среде людей.
     Это были специалисты, в совершенстве владевшие методами экранного гипноза.
     Именно этим объяснялся тот факт, что внешность дун-тосвинтских шпионов не казалась людям вызывающей и ни одна собака не могла унюхать исходивший от них запах тины.
     Иногда, чтобы чуть-чуть расслабиться, дунтосвинтские агенты собирались вместе и, ослабив гипнотическое воздействие на людей, приоткрывали свою тайну. Если же кто-то вдруг удивлялся их необычному виду, дунтосвинтские шпионы принимались уверять, что они просто молодежное течение, и даже придумали этому течению название - панки.
     В человеческом обществе к панкам постепенно привыкли, и когда порой у кого-то из них зеленело лицо или вырастали слишком острые зубы, к этому относились с пониманием - чего с них взять, панки.
     Одним словом, дунтосвинты на планете прижились и продолжали разведывательную деятельность.

18

     Прямо с борта крейсера адмирал Пинкван отправился в Государственное Собрание, которое располагалось в центре Квакбурга, в большом пятиугольном здании, чаще называемом Пентакваном.
     От порта до города адмирал добирался на персональном квамузине. Аппарат стремительно несся над покрытыми дымкой низинами, вся площадь которых была нарезана правильными квадратиками лягушачьих ферм.
     Адмирал помнил времена, когда здесь были тихие болота, где росли квалотосы и кваромашки.
     Но это осталось в далеком прошлом.
     Качнувшись на воздушном потоке, квамузин изменил курс. Через несколько минут за стеной молочно-серого тумана стали проступать величественные здание Квакбурга - Города Городов и Столицы всех Столиц.

***

     Пробиваясь сквозь низкую облачность, солнечные лучи выхватывали то один, то другой район города, и это великолепное зрелище так взволновало адмирала, что он невольно стал напевать песню из популярного фильма "Квакбург в сердце моем".
     - Квак-бу-у-ург, о-о-о, Квак-бу-у-ург! - гундосил адмирал, а сидевший за ним адъютант кривил губы и тряс от омерзения кожистым гребнем. Пение адмирала ему не нравилось.
     Когда Пинкван заголосил: "...я помню твои ночи, Квакбург...", лейтенант наконец не выдержал и, вскочив со своего места, закричал, перекрывая вой адмирала:
     - Не желаете ли лягушечку, мой адмирал?!
     - Лягушечку? - переспросил адмирал, внезапно почувствовав голод. - Да, пожалуй, я съем лягушечку... м-м... э-э... Двенадцатый номер, пожалуй.
     Приняв холодную лягушку, Пинкван успокоился. Ква-музин пошел на снижение, осторожно маневрируя между высотными зданиями и избегая столкновения с другими квамузинами. Он на мгновение завис над пятиугольной крышей Пентаквана, затем стал медленно опускаться, пока не коснулся посадочного квадрата, обозначенного цепочкой мигающих огней.
     Распахнулась дверь, разложился трап, адмирал, опираясь на лапы встречавших его служащих, сошел на бетон.
     - Ты нас просто спас, дружище, спасибо... - поблагодарил пилот квамузина, когда адъютант адмирала проходил мимо него. - Когда старик заголосил про ночи Квакбурга, я был готов штурвал бросить...
     - Не стоит благодарности, - усмехнулся лейтенант. - Это моя работа.
     Спускаться на нужный этаж пришлось довольно долго - помещение, где заседало Государственное Собрание, ндхо-дилось глубоко под землей. Это диктовалось не только требованиями безопасности, но и неспособностью многих престарелых дунтосвинтских сенаторов выдерживать сухой воздух верхних этажей. Чем старше становились дунтосвинты, тем сильнее они чувствовали свою принадлежность к водоплавающему народу.

19

     У выхода из лифта адмирала ожидала церемониальная свита, поскольку в этот день он был Главным докладчиком Государственного Собрания.
     Восемь рослых дунтосвинтов были наряжены в старинные костюмы и представляли восемь различных стихий: "сильного дождя", "так себе дождя", "слабенького дождя", "сырого тумана" и "теплого течения". Всего набиралось пять стихий, а остававшиеся три стихии носили название резервных.
     Окруженный свитой адмирал Пинкван отправился в длинное путешествие по главным коридорам Собрания - так требовал древний церемониал. Прежде, в далекие ста-родунтосвинтские времена, курьер обходил таким образом все каналы поселений. По сравнению с курьерами прошлого адмиралу было куда легче, ведь он шагал не по глубокой грязи, а по красным ковровым дорожкам.
     Молодые секретарши и письмоводительши, работавшие в Пентакване, при виде процессии останавливались и с интересом рассматривали адмирала, что было немудрено - в его возрасте почтенные дунтосвинты находили себе спутницу жизни.
     - Внимание! Господин адмирал флота Его Императорского Величества Пинкван Ква Боземото! - объявил глашатай, когда адмирал наконец появился в зале заседаний.
     Демонстрируя ему свое уважение, сенаторы затрясли гребнями и стали со скрежетом царапать когтями свои столы. А Пинкван, оставив церемониальное сопровождение у дверей, важно взошел на трибуну, окинул взглядом притихший зал и провозгласил:
     - Ква - нашему Императору! Ква -• уважаемым сенаторам и мне, скромному Пинквану - ква!
     - Ква-ква-восемь-раз-ква! - - дружной скороговоркой произнесли сенаторы, и снова в зале воцарилась тишина. Это было затишье перед бурей.
     - Ур-родливый водоп-плавающий Пинкван! Где ты был все это время и почему тебе нечего нам сказать, мор-рда зеленая, а?! - - прокричал Председатель собрания. Он не имел против адмирала ничего личного, однако такова была традиция.
     - Я не уродливый водоплавающий, мои предки, в частности Пинкван Ква Твисту, взошел на берег девятьсот тридцать четыре периода тому назад... С тех пор я хожу по суше, и уши мои не забиты морским песком... Но лицо мое хранит память о морских водах, и такова моя природа - я всего лишь дунтосвинт...
     Произнеся этот заученный текст, Пинкван вздохнул. Еще не менее получаса, согласно традиции, ему предстояло нести всякий вздор, и лишь после этого можно было перейти к делу.
     Такова традиция.
     Наконец отговорив положенные по протоколу слова, Пинкван стал докладывать о выводах, которые сделал, посетив Солнечную систему:
     - Юпитер - большая планета. Земляне там ни разу не появлялись, мотивируя это высокой гравитацией, однако полагаю, все дело в их лени.
     - Откуда сведения о такой их позиции? Я имею в виду гравитацию и все такое, - поинтересовался сенатор от округа Болотазия.
     - Я опирался на донесения сотрудников Имперской разведки. У меня не было причин не доверять им. Теперь дальше: Венера - не заселена, каналы на Марсе не достроены, диск Сатурна по-прежнему имеет небольшой люфт. Землянам ни до чего нет дела. Они нюхают клей и беспорядочно размножаются.
     - Это ужасно! Какой же клей они нюхают? - крикнул с верхнего ряда сенатор от полуколониальных мотофибских земель.
     - Одну минуту, у меня записано... -Адмирал заглянул в записи. - Резиновый клей "Момент".
     - А где, простите, его можно взять здесь, в Квакбурге?
     - Сенатор Торчкван, вы задаете вопросы не по существу! - напомнил Председатель.
     - Итак, земляне ведут себя очень пассивно и не вы