ово, что они
будут охранять меня. Мне же он сказал: "Ступай, и будь что будет!" (Advienne
que pourra!)
     После разных расспросов, не относящихся к делу, у нее опять спросили об
одежде. Она ответила, что ей было необходимо одеваться по-мужски.
     - Так тебе советовали твои "голоса"?
     - Я  полагаю,  мои голоса давали мне хорошие советы,  -  ответила Жанна
спокойно.
     Это все,  чего можно было добиться от нее.  Допрос пришлось переключить
на  другие обстоятельства дела.  Наконец,  речь зашла о  ее первой встрече с
королем в Шиноне. Она рассказала, что узнала короля, которого раньше никогда
не видела,  с помощью откровения,  полученного от "голосов".  После того как
эта тема была исчерпана, Бопер спросил:
     - Ты и теперь слышишь эти "голоса"?
     - Я их слышу каждый день.
     - Чего ты просишь у них?
     - Я никогда не прошу у них земных благ, лишь молю о спасении души.
     - Разве "голос" всегда настаивал, чтобы ты не отлучалась от войска?
     Судья осторожно подползал к главному. Она отвечала:
     - Он велел мне остаться в Сен-Дени.  Я повиновалась бы,  если бы могла,
но я была ранена, беспомощна, и рыцари увезли меня насильно.
     - Когда и где тебя ранили?
     - Меня ранили во рву, перед Парижем, во время штурма.
     Следующий вопрос выдал тайные намерения Бопера:
     - В этот день был престольный праздник?
     Вы поняли? Сущность уловки заключалась в том, что "голос", исходящий от
бога, вряд ли посоветовал бы или разрешил нарушать святость праздника войной
и кровопролитием.
     Жанна смутилась и, немного помедлив, ответила:
     - Да, это было в престольный праздник.
     - Теперь скажи-ка  мне вот что:  ты не усматривала греха,  предпринимая
атаку в такой день?
     Это  был  выстрел,  который мог  бы  пробить первую брешь в  стене,  не
имевшей  до  сих  пор  ни  единой  трещины.  Судьи  умолкли,  зал  притих  в
напряженном ожидании.  Но Жанна разочаровала судей.  Она сделала лишь легкое
движение рукой, словно отмахнулась от мухи, и равнодушно промолвила:
     - Переходите к следующему!
     Даже  самые  суровые  лица  на  мгновение  озарились  улыбкой;  кое-где
послышался смех.  Западня была расставлена с большой осмотрительностью,  - и
вот она захлопнулась, ничего не поймав.
     Суд  встал.  Сидеть часами без отдыха было весьма утомительно.  Большую
часть  времени  заняли  казалось бы  пустые  и  явно  бесцельные расспросы о
происшествиях в Шиноне,  об изгнанном герцоге Орлеанском, о первом обращении
Жанны к  англичанам и  так  далее;  но  вся эта на  первый взгляд безобидная
болтовня была полна скрытых ловушек.  Однако Жанна счастливо обошла их  все:
одни -  благодаря удаче,  которая часто сопутствует неведению и неопытности,
другие -  по счастливой случайности,  а  большинство -  при поддержке своего
самого  лучшего,  самого  надежного помощника -  ясного ума  и  безошибочной
интуиции.
     Эта  ежедневная злобная травля,  это жестокое преследование беззащитной
девушки,  пленницы в цепях, продолжались без конца. Достойная забава, нечего
сказать!  Свора  кровожадных  собак-волкодавов,  преследующая котенка!  Могу
засвидетельствовать под присягой -  это было так,  именно так с первого и до
последнего дня!  Когда  останки бедной Жаняы  пролежали в  могиле уже  целую
четверть столетия,  папа римский снова созвал особый суд, чтобы пересмотреть
это дело, и лишь тогда только справедливый приговор очистил ее прославленное
имя от пятен и  грязи и  заклеймил приговор и  поведение Руанского трибунала
плевком вечного позора.  Маншон и некоторые из судей,  принимавших участие в
Руанском  процессе,  предстали в  качестве свидетелей перед  папским  судом,
реабилитировавшим Жанну посмертно.  Вспоминая о гнусных проделках, о которых
я только-что рассказал,  Маншон показал следующее (вы можете лично убедиться
в этом, ознакомившись с данными официальной истории):
     "Когда Жанна давала показания о своих видениях, ее прерывали чуть ли не
на  каждом  слове.  Ее  мучили бесконечными допросами о  всевозможных вещах.
Почти  ежедневно  утренний  допрос  продолжался три-четыре  часа;  потом  из
протоколов утреннего допроса извлекали наиболее трудные и щекотливые пункты,
и  они  служили материалом для последующих допросов в  послеобеденное время,
также длившихся два-три часа.  Поминутно они перескакивали с одного предмета
на другой;  и несмотря на это, она неизменно отвечала с поражающей мудростью
и необыкновенной точностью.  Часто она поправляла судей,  замечая: "Но я уже
однажды отвечала вам на этот вопрос,  потрудитесь заглянуть в протокол", - и
отсылала их ко мне".
     А вот показания одного из судей Жанны; читая их, помните, что речь идет
не о двух-трех днях, а о долгой веренице тяжелых, мучительных дней:
     "Они  задавали ей  свои  мудрые вопросы,  и  она  превосходно отвечала.
Иногда  допрашивающие меняли  тактику  и,  внезапно разорвав логическую цепь
мыслей, переключали ее внимание на иной предмет, дабы убедиться, не будет ли
она  противоречить сама себе.  Они  изнуряли ее  в  течение нескольких часов
беспрерывными допросами,  которые даже для самих судей были утомительны.  Из
сетей,  которые на  нее набрасывали,  с  трудом выпутался бы  самый искусный
человек.  Она же  давала свои ответы с  величайшей осмотрительностью,  и  ее
эрудиция была совершенной в  такой степени,  что все эти три недели я думал,
не действует ли она по вдохновению свыше".
     Ну что, разве не была она одарена таким умом, как я описал? Видите, что
показали эти  священники под присягой,  эти служители церкви,  избранные для
ужасного суда по заслугам своей учености,  опытности,  остроты практического
разума и непримиримого предубеждения против подсудимой. Они приравнивают эту
бедную деревенскую девушку, почти подростка, к целой коллегии из шестидесяти
двух ученейших мужей;  более того - они ее одну ставят выше их всех! А разве
это  не  так?  Они  -  из  Парижского университета,  а  она -  из  овчарни и
коровника!  О да,  она была велика, она была недосягаема! Понадобилось шесть
тысяч лет,  чтобы породить такое чудо, но и через пятьдесят тысяч лет оно не
повторится. Таково мое мнение.



Глава VII

     Третье заседание суда происходило в  том же просторном замковом зале на
следующий день,  24 февраля. Как оно началось? Да так же, как и вчера. Когда
все  было  подготовлено и  шестьдесят  два  церковника в  судейских  мантиях
уселись в  кресла,  а стража и блюстители порядка заняли свои обычные места,
Кошон, обратившись к Жанне с высоты своего трона, приказал ей возложить руки
на  евангелие и  поклясться говорить только правду,  ничего кроме правды,  и
отвечать на все вопросы суда.
     Жанна вся вспыхнула и поднялась;  поднялась и стояла,  величественная и
благородная, повернувшись лицом к епископу.
     - Побойтесь бога,  что вы делаете,  ваше преосвященство!  - воскликнула
она.  -  Вы -  мой судья, а берете на себя такую ответственность! Вы слишком
много себе позволяете.
     Это вызвало всеобщее замешательство;  Кошон, заикаясь от гнева, заявил,
что  если она не  подчинится,  приговор ей  будет вынесен немедленно.  Кровь
застыла у меня в жилах,  и я заметил,  как побледнели многие присутствующие:
ведь это означало сожжение на  костре!  Но Жанна держалась гордо и  отвечала
ему без малейшего смущения:
     - Все духовенство Парижа и Руана не может осудить меня,  вам не дано на
это права!
     Поднялся невероятный шум: крики, ругань, аплодисменты. Жанна опустилась
на скамью. Разъяренный епископ требовал присяги. Жанна сказала:
     - Я уже приняла присягу. Этого достаточно.
     - Отказываясь дать клятву,  ты навлекаешь на себя подозрения! - завопил
епископ.
     - Пусть будет так. Я поклялась - и этого достаточно.
     Кошон продолжал настаивать.  Жанна ответила,  что  будет "говорить лишь
то, что знает, однако, не все, что знает".
     Ее мучитель не сдавался. И тогда она тихо промолвила:
     - Я пришла от бога, и здесь мне нечего больше делать. Возвратите меня к
богу, пославшему меня.
     Горько было это слышать;  ее  слова означали:  вы хотите отнять у  меня
жизнь, - берите ее и оставьте в покое мою душу.
     Епископ все еще бушевал:
     - Еще раз приказываю тебе...
     Жанна спокойно прервала его: "Переходите к следующему", - и Кошон вышел
из  борьбы;  но  на  этот раз он  отступил,  соблюдая видимость приличий,  и
предложил компромисс.  Жанна,  быстро сообразив,  усмотрела в этом некоторую
защиту для  себя и  охотно приняла предложение.  Она  должна была поклясться
говорить правду "касательно всего, записанного в обвинительном акте". Теперь
ее  уже не  могли увлечь в  сторону;  отныне в  безбрежном море вопросов был
проложен какой-то курс -  и  она его будет держаться.  Уступка была большей,
чем  показалось вначале епископу;  он  не  мог  ее  честно выполнить и  явно
досадовал.
     По  его приказанию Бопер возобновил допрос.  Поскольку в  это время был
великий пост,  представлялся случай уличить Жанну  в  нарушении религиозного
обряда.  Я мог бы заранее предсказать ему неудачу. Еще бы, ведь ее вера была
ее жизнью!
     - Когда ты в последний раз пила или ела?
     Если бы с ее уст сорвался хоть малейший намек,  что она принимала пищу,
то ни ее молодость,  ни тот факт, что она изголодалась в тюрьме, не избавили
бы ее от опасного подозрения в неуважении к уставу церкви.
     - Я  не ела и не пила со вчерашнего полудня.  Священник снова перешел к
"голосам".
     - Когда ты в последний раз слышала "голос"?
     - Вчера и сегодня.
     - В какое время?
     - Вчера он послышался мне утром.
     - Что ты делала тогда?
     - Я спала, и он разбудил меня.
     - Как разбудил? Коснувшись плеча? - Нет, он не прикасался ко мне.
     - Благодарила ты его? Преклонила колени?
     Вы,  вероятно,  догадываетесь,  что он имел в виду дьявола и,  конечно,
надеялся,  что постепенно ему удастся доказать, что она поклонялась сатане и
служила заклятому врагу господа бога и всего рода человеческого.
     - Да,  я  поблагодарила его,  и  преклонила колени на  жестком ложе,  к
которому была прикована,  и сложила руки и умоляла его ходатайствовать перед
престолом всевышнего,  чтобы господь просветил меня и наставил, как отвечать
на вопросы в суде.
     - И что же сказал этот "голос"?
     - Он сказал:  "Не бойся,  отвечай смело,  и господь поможет тебе". - И,
повернувшись к Кошону, она воскликнула: - Вот вы говорите, что вы мой судья.
А я опять повторяю вам:  будьте осторожны в своих действиях,  ибо я поистине
послана богом, и вы подвергаете себя большой опасности.
     Бопер спросил:
     - Всегда  ли  советы  "голоса" были  постоянными,  не  было  ли  в  них
противоречий?
     - Нет,  советы были  неизменны.  Сегодня он  снова  велел мне  отвечать
смело.
     - А скажи, это он запретил тебе отвечать на часть вопросов?
     - Об этом я умолчу.  У меня есть откровения,  касающиеся короля,  моего
повелителя, и я не могу разглашать их.
     И,  вся затрепетав,  со слезами на глазах,  она воскликнула с  глубоким
убеждением:
     - Я верю, - столь же непоколебимо, как и в христианское вероучение, и в
то,  что спаситель являлся для искупления грехов наших,  что сам бог говорит
со мною через посредство таинственного голоса.
     На  дальнейшие вопросы  относительно "голосов"  она  отвечала,  что  не
вправе разглашать то, что ей запрещено.
     - Ты думаешь, бог бы прогневался, если бы ты поведала нам всю правду?
     - Голос повелел мне нечто открыть королю,  а  не вам,  и кое-что совсем
недавно -  вчера вечером;  и мне бы хотелось,  чтобы он об этом узнал. Он бы
чувствовал себя гораздо лучше за обедом.
     - Почему же  "голос" сам  не  обращается к  королю,  как  это случалось
раньше,  когда ты  была там?  Разве он бы не внял твоей просьбе,  если бы ты
пожелала этого?
     - Не знаю, угодно ли это было богу.
     Она  задумалась  и   сидела  минуту  или  две,   отрешенная  от  всего,
углубившись в свой внутренний мир; потом высказала вслух одну мысль, и в ней
Бопер,  чуткий и  настороженный,  тотчас же усмотрел неожиданную возможность
поставить Жанне ловушку.  Не  думайте,  что он  сразу же  набросился на это,
обрадовавшись удобному случаю,  как  это  сделал бы  какой-нибудь желторотый
новичок в делах насилия и в умении хитрить.  О нет, наоборот, он сделал вид,
что ничего не заметил. Оценив всесторонне находку, он отошел от нее подальше
и равнодушно стал расспрашивать о вещах,  не имеющих отношения к делу, чтобы
впоследствии подползти и одним прыжком напасть на свою жертву,  так сказать,
из-за  угла;  он  задавал разные  скучные и  пустые вопросы,  как  например:
поведал ли ей "голос",  что она совершит побег из тюрьмы, подсказал ли он ей
ответы для сегодняшнего заседания,  сопровождался ли  "голос" ярким сиянием,
были ли у него глаза и так далее.
     Вот эта опасная мысль,  высказанная Жанной вслух: "Без благодати божьей
я ничего не могла делать".
     Судьи  поняли  азартную  игру  старого  священника и  наблюдали за  его
жертвой с жадным любопытством. Бедная Жанна отвечала рассеянно и безучастно;
вполне возможно,  что она устала. Жизнь ее находилась в большой опасности, а
она и не подозревала этого.  Но вот, улучив момент, Бопер бесшумно подкрался
и быстро набросил сеть.
     - Находишься ли ты под благодатью божьей?
     Но все же в этой своре псов нашлось два-три честных, смелых человека, и
один из них - Жан Лефевр, Вскочив с места, он крикнул:
     - Это страшный вопрос! Обвиняемая не обязана отвечать на него!
     Кошон  побагровел  от  гнева,   увидев  человеческую  руку,  протянутую
утопающему ребенку; он затопал ногами и завопил:
     - Молчать! Садитесь на место! Обвиняемая ответит на этот вопрос!
     Не было никакой надежды,  не было никакого выхода;  скажет ли она "да",
скажет ли она "нет" -  и  в том и в другом случае ей угрожала гибель,  ибо в
писании сказано-  этого знать никому не  дано.  Какие же надо иметь жестокие
сердца,  чтобы юную неопытную девушку с наслаждением гнать в роковой капкан,
прикрываясь  именем  церкви!  Это  был  жуткий,  незабываемый  миг.  Секунды
казались  мне   вечностью.   Весь  зал   трепетал  в   возбуждении,   многие
злорадствовали.  Жанна взглянула на  эти  алчные лица  за  судейским столом,
окинула их невинным,  светлым взором,  потом смиренно и кротко произнесла те
бессмертные слова,  которые смели  прочь ужасный капкан,  как  ветер сметает
паутину:
     - Если я не нахожусь под благодатью господней,  то молю бога,  чтобы он
ниспослал ее мне;  если же я  нахожусь под его благодатью,  то пусть господь
бог и сохранит меня в ней.
     Ах,  если бы вы только видели, какой это произвело эффект! Но я слишком
слаб,  чтобы  передать  мои  чувства.  Воцарилась гробовая  тишина.  Люди  в
изумлении переглядывались,  некоторые в ужасе крестились,  и я услышал,  как
Лефевр прошептал:
     - Ее  ответ  превзошел мудрость  человеческую/Дитя глаголет,  осененное
вдохновением свыше.
     Бопер снова взялся за  свое  гнусное дело,  но  позор поражения угнетал
его;  он  никак  не  мог  собраться с  мыслями  и  продолжал допрос  вяло  и
бессвязно.
     Он  задавал Жанне  сотни  вопросов о  ее  детстве,  о  дубовой роще,  о
феях-волшебницах,  о  детских играх  и  забавах под  нашим  милым  Волшебным
деревом Бурлемона.  Это пробудило у Жанны воспоминания прошлого,  и голос ее
немного дрожал,  на  глаза набегали слезы,  но в  общем она успешно вышла из
всех испытаний, отвечала толково и хорошо.
     Заканчивая,  священник снова спросил ее  об  одежде -  вопрос,  который
никогда не  упускался ими из  виду на  протяжении всей их  преступной игры и
всегда  висел  над  ее   головой  очередной  угрозой,   чреватой  печальными
последствиями.
     - Ты желала бы облечься в женскую одежду?
     - По правде сказать, да, если бы я могла выйти из этой тюрьмы; но здесь
- нет.



Глава VIII

     Следующее заседание суда состоялось в понедельник,  27 февраля. Нет, вы
только подумайте -  по-прежнему епископ не  хотел признавать договоренности,
ограничивающей ведение дела вопросами,  включенными в  обвинительный акт,  и
опять  стал  требовать,  чтобы  Жанна  приняла  присягу  безоговорочно.  Она
ответила:
     - Не  пора ли вам успокоиться,  ваше преосвященство,  я  уже достаточно
присягала.
     И она настояла на своем; Кошону снова пришлось отступить.
     И опять ее стали расспрашивать о "голосах".
     - Ты показала,  что,  услышав их в  третий раз,  признала в  них голоса
ангелов. Каких именно ангелов?
     - Святой Екатерины и святой Маргариты.
     - Откуда ты  узнала,  что это были именно эти две святые?  Как ты могла
отличить их одну от другой?
     - Я знаю, что это были они. Я знаю, как их различать.
     - По какому признаку?
     - По их обращению и приветствиям.  Семь лет они являлись мне, и я знаю,
кто они, ибо они сами открылись мне.
     - Чей  был  первый  "голос",  беседовавший с  тобой,  когда  тебе  было
тринадцать лет?
     - Голос архангела Михаила.  Я видела его воочию,  и он был не один, а в
окружении сонма ангелов.
     - Ты  видела  архангела  и  сопровождавших его  ангелов  во  плоти  или
духовно?
     - Я видела их наяву - точно так же, как вижу вас; и когда они скрылись,
я заплакала, что они не взяли меня с собой.
     И  в  моем  воображении снова  предстал  тот  величественный призрак  в
ослепительно белом  сиянии,  который явился ей  в  тот  день  под  Волшебным
деревом Бурлемона,  и трепет объял меня, хотя это случилось так давно. Давно
ли? Нет, недавно. Но с тех пор свершилось столько событий, что их хватило бы
на целую вечность.
     - В каком образе являлся тебе святой Михаил?
     - Мне не дозволено об этом говорить.
     - Что тебе возвестил архангел при первом явлении?
     - Сегодня я вам ответить не могу.
     Мне   думается,   это   означало,   что   она   хотела   предварительно
посоветоваться со своими "голосами".
     После  ряда  вопросов  относительно  откровений,   переданных  при   ее
посредстве королю,  она  с  сожалением отметила,  что  суд понапрасну теряет
время:
     - Я вынуждена повторить то,  что говорила не раз на этих заседаниях.  Я
уже  отвечала на  все  вопросы подобного рода на  суде в  Пуатье;  и  мне бы
хотелось,  чтобы  вы  распорядились доставить сюда  протоколы этого  суда  и
зачитали мои показания. Прошу вас, пошлите за ними.
     Ответа на просьбу не последовало. Предмет был таков, что его лучше было
обойти,  и протоколы первого суда предусмотрительно упрятали подальше, ибо в
них  были изложены факты,  которые здесь могли бы  оказаться очень некстати.
Между прочим,  там  было  заключение суда,  утверждавшее,  что  миссия Жанны
исходит от  бога,  тогда как  нынешний суд,  суд  низшей инстанции,  силился
доказать,   что  Жанна  действует  по  наущению  дьявола.   Там  было  также
постановление, разрешавшее Жанне носить мужскую одежду, тогда как данный суд
пытался использовать это обстоятельство против нее.
     - Почему ты  решилась вдруг отправиться во  Францию?  Ты это сделала по
собственному желанию?
     - Да,  и по указанию свыше.  Без воли божьей я бы не пришла сюда.  Я бы
скорее согласилась,  чтобы меня разорвали на части,  привязав к лошади,  чем
нарушать волю всевышнего.
     Бопер снова стал расспрашивать ее об одежде,  как о чем-то особо важном
и  значительном;  он  говорил об  этом  торжественным тоном.  Жанна потеряла
терпение и прервала его:
     - Это мелочь,  не  относящаяся к  делу.  Я  носила мужскую одежду не по
совету людей, а по указанию свыше.
     - Робер де Бодрикур не заставлял тебя одевать ее?
     - Нет.
     - Думаешь ли ты, что поступила хорошо, облачаясь в мужскую одежду?
     - Я думаю, что, повинуясь во всем воле божьей, я поступала хорошо.
     - А  в  данном  частном случае  думаешь ли  ты,  что  поступила хорошо,
облачаясь в мужскую одежду?
     - Я не делала ничего без указания свыше.
     Бопер бросался