о доживших до глубокой  старости,  что  начинается
лет  в  сорок,  на  всей  Руси  можно перечесть по пальцам. Это
женских могил нет в поле, а мужчины редко умирают в постели. --
Олег, эта ноша не по мне! Спина хрястнет.
     Олег непреклонно покачал головой:
     -- Не хрястнет. Думаешь, я ухожу  рыбу  ловить?  Я  просто
берусь за настоящую ношу.
     Ингвар прошептал:
     -- Что может быть тяжелее власти?
     -- Власть над властью, -- ответил Олег с суровой страстью.
-- Хочу  властвовать  не телами, а душами. Или сердцами! Не как
певец, у них власть  безмерна,  но  быстро  кончается,  а  чтоб
всегда... -- вдруг он опомнился, засмеялся с неловкостью. -- Да
что  это  я  вам  такое,  дети? Ольха, ты уже поняла, что я все
оставляю твоему жениху. Что скажешь?.. Ах да, кстати. Тут  один
к  тебе  все еще в названные братья набивается. Даже в Царьград
раздумал ехать, тебя защищать рвется. Примешь, аль гнать в шею?
     Ольха мотнулась к окну. Во дворе неуклюже  слезал  с  коня
огромный  красивый  воин  с  золотыми волосами. Едва не упал, с
облегчением бросил отроку поводья. Двигался  в  раскорячку,  на
лице  было страдание. Это был Сфенел, повзрослевший за лето, со
шрамами на лице и голых плечах.
     -- Сфенел! -- закричала Ольха.
     Викинг поднялся голову. Его  синие  глаза  отыскали  ее  в
окне. Он рассмеялся счастливо, помахал широкой ладонью:
     -- Ольха!
     -- Иди к нам! -- закричала Ольха.
     Ингвар и Олег слышали за окном далекий вопль:
     -- Если  сумею...  по  лестнице...  после этого костлявого
коня!
     Она повернулась к Олегу. Глаза ее сияли:
     -- Спасибо.
     -- За что? -- не понял князь. -- Надеюсь, ты их помиришь.
     Она посмотрела в его зеленые глаза  волхва  и  волшебника,
понимая  не  умом,  а женским чутьем его нечеловеческую печаль,
перевела взор на человека, навязанного ей в женихи:
     -- Ингвар с ним подружится.
     Олег поморщился:
     -- Что он все величает себя на варяжский лад? Что  за  на.
род,  свои  имена  коверкать, вроде стыдишься. Аль родителей не
чтишь? Был веселым игривым ребенком, вот и назвали Игорем.  Так
и  будь  им!..  Когда-то  улыбался  чаще. И смеялся до упаду. И
будешь, может быть, первым веселым князем на  этой  нерадостной
земле. Великие князем.
     Ольха растопырила глаза:
     -- Даже великим?
     -- Он сын Рюрика и Эфанды, -- объяснил Олег. Печаль на миг
застлала глаза, -- будь земля им пухом. А с сегодняшнего дня он
-- князь  нашей  Руси.  Великий  князь. А ты, потеряв крохотное
племя, отныне княгиня великой Руси. Завтра с  утра  объявим  по
городам  и  весям.  А  Руси,  отныне и на ближайшую тысячу лет,
только расти, крепнуть и матереть.
     Он  обнял  их,  пошел  к  двери.  Тягостное   предчувствие
наполнило сердце Ольги.
     -- Ты  уходишь...  совсем?  И  уже  не  вернешься?  Только
появился!
     Олег развел руками:
     -- Я и хотел было сперва уйти еще  тогда.  Ну,  укусила  и
укусила.  Пусть,  мол,  так  и думают. Потом вижу, чересчур. Не
хочу, чтобы у вас двоих оставался осадок. Ну, а народ  о  новом
исчезновении  сложит  еще  одну  байку.  К  примеру, я вышел из
вирия... убью Рудого!.. чтобы наречь Ингвара своим  преемником,
затем снова ушел к светлым богам.
     -- А  куда  ты  на  самом деле? -- спросил Ингвар. -- Если
что, где тебя искать?
     Олег с порога вобрал их взглядом.  Ольхе  так  показалось,
увидел  их  целиком  так,  как  нельзя  увидеть человеку, молча
ответил, что отныне все решать им самим, а вслух произнес:
     -- Сына назовите Святославом.
     Дверь за ним закрылась плотно, отгородив  от  всего  мира.
Ольха повернулась с тревожными глазами.
     -- Великий князь... А я -- великая княгиня Новой Руси?
     -- Теперь  уже  просто  Руси, -- проговорил Ингвар все еще
белый, как полотно. -- Старой нет. Наши земли захвачены  другим
народом.
     -- Каким?
     Он обнял, прижал к груди:
     -- Неважно.  Я не хочу, чтобы в тебе была вражда. Это отцы
воевали, а дети должны дружить. Довольно  крови.  Родина  наших
детей здесь.
     Она  вздрогнула,  посмотрела на него расширенными глазами.
Он нежно поцеловал ее любимые глаза:
     -- Что случилось, любимая?
     -- Поклянись мне... поклянись, что никогда  не  поедешь  к
древлянам!
     Он удивился:
     -- Почему?  --  потом  понял,  засмеялся: -- Веришь глупым
предсказаниям? Наши боги сильнее. А если надо?
     Она задрожала:
     -- Тогда... не заезжай хотя бы в мое племя!
     Он молча поцеловал ее в полузакрытые глаза. Она пощекотала
ресницами его губы. Он чувствовал, как  она  напряглась,  не  в
состоянии  что-то  спросить,  смущалась,  наконец, сказала едва
слышно:
     -- Что он рек... насчет сына?
     -- Вещий Олег, -- напомнил Игорь. -- Грядущее  ему  зримо.
Помнишь,  я  говорил, что само имя Олег означает на языке русов
Святой, а Рюрик --  Могучий  Славой?  Он  из  двух  имен  русов
придумал первое славянское имя для будущего князя. Свя-то-Слав!
     -- Он  был  тебе  за отца, -- прошептала Ольха. -- Если ты
отныне Игорь, то и я сменю имя.
     -- Да, тебе подошло бы Березка,  ибо  у  тебя  белая,  как
снег, кожа, или Рябина -- за твои огненные волосы...
     -- Нет, -- шепнула она. -- В память о человеке, закрывшего
меня от смерти, я буду отныне Ольгой. Ты не против?
     Он  смотрел  на нее безумно влюбленными глазами. Ольха, не
отрывая от него  взгляда,  медленно  сняла  с  пояса  крохотную
баклажку,   швырнула  в  окно.  Ингвар  вздрогнул,  его  пальцы
пошарили по железным бляхам широкого пояса, попытался  сдернуть
баклажку,  не  сумел,  в  нетерпении  сорвал пояс и швырнул, не
глядя, вслед за баклажкой Ольхи.
     Серые глаза Ольхи светились как звезды. Далеко в  коридоре
послышался  могучий  глас  викинга.  Ингвар торопливо рухнул на
колени, спешил  до  прихода  Сфенела.  Голос  стал  хриплым  от
счастья и долго сдерживаемой страсти:
     -- Я  люблю тебя, Ольга. Я тебя очень люблю! Даже не знаю,
что бы для тебя сделал, какую бы жертву принес. И сына  назовем
по-славянски  и,  если хочешь... если очень сильно хочешь, то я
даже буду ходить в баню!