.  И тоже будет кизяки
клевать, если заставят.
     Вспыхнув, она отклеилась от стены и  заставила  себя  идти
мимо,  не  бросив  даже взгляда на волшебную птицу. А та что-то
кричала  скрипучие,  но   человеческим   голосом,   упрашивала,
грозилась, обещала.
     Еще  в  коридоре она ощутила запах дыма и жареного мяса. С
каждой  же  ступенькой  вниз  запахи  становились   сильнее   и
разнообразнее.  Она  узнавала  и  ароматы лесных ягод, что явно
идут на подливу, запах меда и медовух, ароматных трав. Но  были
и  запахи  незнаемые,  пряные,  тревожащие. Доносился и слитный
шум, будто толпа осаждающих пыталась вломиться в крепость.
     Со второго поверха  уже  различала  пьяные  вопли,  песни,
выкрики,  здравицы. Она чувствовала, как вся сжимается в комок.
Чужой  народ,  враждебный  народ.  Она  здесь  не  княгиня,   а
пленница.  Которую  сейчас  осмотрят  как  корову  на  торгу  и
продадут... Хуже того, отдадут любому, кто захочет протянуть  к
ней руку и назвать женой.
     Хоть   не   наложницей,  мелькнуло  с  горькой  насмешкой.
Впрочем, Олег не хочет ее  чрезмерного  унижения.  Это  вызовет
взрыв  злобы в Искоростене. А великий князь любых ссор избегает
пугливо. Не уверен в своей власти, не уверен! И не зря.
     Хотя какая разница, подумала она трезво. Хоть женой,  хоть
наложницей. Все равно убьет любого мужика в ту же ночь, а затем
лишь покончит с собой.
     У  входа в палату остановилась на последней ступени. Здесь
пир уже гремел, на нее внимания не  обращали.  Под  стенами  на
вертелах  поворачиваются,  бесстыдно  выставляя оголенные ноги,
туши кабанов, молодых косуль,  оленят,  гусей.  Жир  капает  на
багровые  угли,  с шипением взвивается синими чадящими дымками.
Из  распахнутых  настежь  дверей  непрерывной   чередой   бегут
взмокшие отроки, у каждого в руках огромное блюдо. Ставят перед
боярами,  забирают  предыдущее,  даже  если  гость  не  успел и
дотронуться, подкатывают бочонки со  странно  пахнущей  бражкой
или  заморской  медовухой.  Ольха догадалась, что там неведомый
напиток,  о  нем  рассказывал  побывавший  в  дальних  племенах
Вырвидуб, но ему не верили: что на свете может быть еще, окромя
браги и медовухи?
     Она судорожно перевела дыхание, сошла в палату. Одних бояр
больше,  чем  у  нее  войска! Вздрогнула от удивления: здесь не
только русы. Немало таких, как Влад: с волосами до плечей, есть
даже с короткими бородками. Есть с волосами до плечей  и  чисто
выбритыми  подбородками,  но с пышными усами: у кого свисают до
груди, кто лихо загибает кверху,  кто  вообще  срезает  лишнее,
оставляя только черную щеточку на верхней губе... Похоже, здесь
кроме русов еще с десяток племен и народов.
     Многие,  как  увидела  сразу,  в  странных  переливающихся
искрами рубахах. Волосы перехвачены золотыми  обручами,  а  кто
предпочел  булат, тот вставлял посередке лба рубин или яхонт, а
то и вовсе такие невиданной красоты камни, что  у  нее  спирало
дыхание.  А  кто  был  на  воинской  службе, тот вовсе явился в
доспехе, но таких панцырей Ольха отродясь не видывала: золотые,
блистающие, с выбитыми диковинными зверями на груди!
     Один  боярин  в  таком  доспехе  потянулся  через  стол  к
другому.  Ольха  по  легкости  его  движений  сразу поняла, что
доспех не настоящий, его не то, что ножом или стрелой,  пальцем
проткнешь,  но  лишь  стиснула  зубы плотнее. У них даже особые
доспехи для гулянок! Как у девок бусы и цветные ленты. Вот  это
и   есть  настоящее  богатство,  а  не  сундуки  с  серебряными
монетами.
     За ее спиной Ингвар сказал негромко:
     -- Не  останавливайся.  Топай  прямо,  а  там  вправо  меж
столами. Великий князь звать изволит.
     Стол,  за  которым пировал Олег со старшей дружиной, стоял
на помосте в три ладони высотой. Князь видел всех, и все видели
князя. По правую  руку  от  Олега  было  два  пустых  кресла  с
высокими спинками.
     Ольха  на  слова  Ингвара  раздраженно дернула плечом. Она
ощутила взгляд великого князя еще когда показалась на лестнице.
Даже когда он отвернулся и беседовал с  грузным  воеводой,  она
каким-то образом чувствовала на себе его взгляд.
     Они  были в трех шагах от помоста, когда Олег повернулся и
сразу указал на два свободных места по ту сторону стола:
     -- Прошу, дорогие друзья! Даже не представляете, как я рад
вас видеть!
     Его красные волосы на лбу были перехвачены широким обручем
из черной бронзы. Над  переносицей  кроваво  блистал  неведомый
Ольге  камень.  Даже  брови  великого  князя  были красные, как
пламя.  Тем  удивительнее  полыхали  зеленым  огнем  глаза   --
крупные, с неимоверно широкой радужной оболочкой, захватывающей
почти половину глазных яблок.
     В этот миг один воевода поднялся из-за стола. Ольха узнала
Лебедя,  что-то  буркнул  князю,  пошел из палаты. Ольха тут же
села на его кресло. Вернется,  сядет  ближе  к  князю,  ему  же
больше  чести.  Ингвару  сидеть  о  праву  руку своего хозяина.
Великая честь, да лишь верный пес ей рад.
     За столом узнала Черномырда, Студена, Влада, они  добротно
веселились  по ту сторону стола от великого князя, с левой руки
Олега высились Асмунд и Рудый,  перед  ними  быстро  таял  один
кабанчик  на  двоих.  За  столом  были  и  знакомые  из дружины
Ингвара:  Павка,  Боян,  Окунь,  остальных  не  знала.   Сидели
свободно,  с  запасом,  локтями не пихались, как за столами для
младшей дружины и простых бояр. За этим столом  отроки  следили
особо,  кувшины  с  напитками и еду ставили сразу, не дожидаясь
истошных криков.
     Перед  Ольхой  услужливо   опустили   блюдо   с   молочным
поросенком.  Пахнуло  ароматом  молодого мяса, сквозь трещины в
коричневой  хрустящей  корочке  стекал  нежнейший  сок.   Запах
дразнил  ноздри.  Ольха  сглотнула  слюну,  но  к  поросенку не
притронулась.
     Олег видел и замечал все. Поинтересовался негромко:
     -- Почему не ешь. Ольха?
     -- У нас не едят свинину, -- ответила она.
     Олег удивленно вскинул брови:
     -- Уже? Быстро же шагает  эта  новая  вера...  Или  к  вам
пробралась старая, от хазар? Гм, Ингвар, сядь о нею рядом.
     -- Зачем? -- огрызнулся Ингвар. -- Еще укусит!
     -- Укусит, -- согласился Олег, -- если не будем кормить. У
тебя руки  длинные,  доставай  ей  утятину,  оленину, а свинину
пусть уберут.
     -- Пусть жрет, что дают, -- огрызнулся  Ингвар.  --  Здесь
ваша Русь, а не дикие древляне.
     -- Хочешь укрепить ее в своих обычаях? -- удивился Олег.
     Ворча,  Ингвар  сел  рядом с Ольхой. Повинуясь приказу, он
знаком велел отрокам убрать блюдо  со  свининой.  К  сожалению,
великий  князь  прав: если насильно принуждать кого-то изменить
веру или обычаи, тот  лишь  еще  больше  заупрямится,  упрется,
будет цепляться за старое.
     Потому,  и  лишь  потому,  он  присматривал,  чтобы  перед
пленницей на стол  ставили  самые  изысканные  блюда:  Олег  из
похода на Царьград привез и поваров в числе добычи!
     -- И   этого   выпей,   --   велел  он,  наливая  в  кубок
темно-красной жидкости. -- Напиток богов!
     -- Что это? -- спросила она подозрительно.
     -- Попробуй, узнаешь.
     -- Не стану всякое снадобье пробовать, -- отрезала она. --
Мало ли какую гадость пьете. Сок  из  раздавленных  жаб,  слюни
нетопырей, сопли утопленников...
     Ингвар оборвал торопливо:
     -- Не  надо,  не  перечисляй!  Я  верю, что у тебя желудок
крепче.  Прямо  из  булата!   Это   вино,   перебродивший   сок
виноградной лозы.
     -- Что такое виноградная лоза?
     -- Виноградная лоза, на которой растут ягоды винограда.
     -- Что такое виноград?
     Ингвар  в  отчаянии  ухватил  кувшин,  налил  себе, залпом
выпил. Щеки его порозовели, во вид по-прежнему был растерянный.
Ольха взяла свой кубок, пахло  оттуда  тонко  и  одуряюще,  она
никогда  не слышала такого нежного волнующего запаха. Осторожно
коснулась губами. Напиток слегка пощипывал губы, небо, язык.
     Сделала  осторожный  глоток,   прислушалась,   с   усилием
удержала  на  месте  расползающиеся  губы.  Это  не брага, и не
медовуха. Тем до этого... как Ингвар сказал, вина, как жабе  до
вола.
     -- Вино?  -- повторила она медленно, словно пробуя ни вкус
и само слово.
     Ингвар торопливо кивнул, его глаза  не  отрывались  от  ее
полных, покрасневших губ:
     -- Хиосское!.. А вон фалернское... И афинского отведай.
     Он  налил  из другого кувшина самую малость, дождался пока
Ольха  выпьет,  не  старается  напоить  допьяна,  отметила  она
удивленно,  затем  в  тот  же  кубок налил из третьего кувшина,
украшенного на толстых боках цветными  картинками  удивительной
красоты.
     Это  вино  было  светлое,  оранжевое, словно в нем таилось
солнце тех южных стран, о которых рассказывают  в  сказках.  На
миг  тоска коснулась сердца, только по сказкам знает те страны!
А эти, проклятые, бывали.  Затем  глоток  кипрского  вина,  так
назвал  Ингвар,  снова  повернул  мысли. Это терпкое, хмельное,
жгучее. По гортани словно горячий комок прокатился,  в  желудке
стало тепло и легко.
     Ингвар  что-то  говорил  еще,  но  она  решила,  что и так
разговаривает с ним слишком много. Он ее главный  враг,  нельзя
забывать ни на миг. Даже за таким удивительным столом.
     Она  видела,  как  в  палату  вошли  трое  в белых одеждах
волхвов. Все с одинаковыми седыми волосами на плечах, бородами,
посохами, только лица их  были  закрыты  личинами.  У  двух  --
берестяными,  искусно  расписанными, а у третьего маска была из
темной меди. Лик, выкованный  неведомым  ковалем,  был  ужасен:
грозные   глаза,   ощеренный   рот  с  клыками,  хищный  оскал,
заостренные  скулы.  Личины  покрывали  лица  волхвов  целиком,
оставляя только затылок.
     Она шепнула Ингвару:
     -- Это... кто?
     -- Тайные, -- шепнул он тоже, она ощутила в голосе воеводы
страх.  --  Из братства Тайных Волхвов. Никто не смеет зреть их
лица. У вас их нет?
     -- Нет. Я только слышала о них. У  них,  говорят,  ужасные
обряды.   Они   поклоняются  богам,  что  давно  забыты...  или
низвергнуты новыми, молодыми. Б-р-р!
     Волхвы прошли вдоль стены, исчезли в другой  двери.  Ольха
заметила,  что те из гостей, кто их видел, на время присмирели,
словно  над  их  головами  пролетела  смерть,  едва  не   задев
крыльями. И кто знает, не пролетит ли обратно еще ниже.
     Она   пришла,  как  поняла  вскоре,  когда  уже  отгремели
здравицы в честь великого князя, в честь побед, и теперь  гости
пили  и  ели  в  свое  удовольствие, на великого князя внимания
почти не обращали. Ее хоть и заметили, но тут же забыли, а пили
друг с другом,  звонко  стукаясь  краями  кубков,  расплескивая
дорогое   вино,   громко  хохотали,  обнимались,  подозрительно
вызнавали уважает ли их сосед, после чего снова  обнимались  и,
вытирая  друг  о  друга  сопли и слюни, слезно клялись в вечной
мужской нерушимой дружбе.
     Ольха не выдержала, спросила  соседа  слева,  им  оказался
добродушный Асмунд:
     -- Кто вон тот?
     Асмунд  на  миг  оторвался от кабаньей ножки, он ее держал
двумя  руками,  но  кончиками  пальцем,  словно  лапку  дрозда,
посмотрел на Ольху, перевел взгляд на Ингвара:
     -- Где?
     Ольха  указала  глазами  на  соседний  стол, где смеялся и
шутил человек со смуглым лицом и ястребиными глазами:
     -- Слева от мужика с дурацким чубом на бритой голове.
     Сказала и осеклась, ибо хотела заодно уесть Ингвара с  его
нелепым  клоком  волос,  забыла,  что  у  Асмунда  такой же, но
грузный воевода не заметил или поленился заметить. В один прием
сожрал  половину  ноги  вместе  с  костями,  и  Ольха  невольно
вспомнила  поговорку  русов,  мол,  как  собаке муха, Асмунд же
неторопливо сглотнул, снова посмотрел на нее,  на  Ингвара.  По
блестящим  от  жира  толстым  губам  промелькнула едва заметная
улыбка:
     -- Гм... Не  упомню.  А  вот  наш  молодой  воевода  знает
наверняка.
     Он  кивнул  на  Ингвара.  Ингвар сумрачно загребал золотой
ложкой гречневую кашу, пропитанную топленым жиром из гуся.  Уши
его  двигались,  будто  прислушивался  к  шорохам  в  лесу, а в
сторону Ольхи не смотрел Вовсе.
     Ольха отвернула лицо. На Ингвара  старалась  не  смотреть,
уловила  первые  признаки охмеления. А меньше всего хотелось бы
ударить в грязь лицом перед своим тюремщиком.  Княгини  никогда
не бывают пьяными, как простые сенные девки.
     Асмунд хитро посмеивался. Дальше сидел Рудый, он незаметно
утащил  с  блюда  друга  половинку  поросенка,  взамен  положил
обглоданный скелет  жалкого  бекасика.  Асмунд  не  видел  еще,
смотрел  на Ольху и Ингвара, хитро щурился, чем-то став похожим
на Рудого. Ольха подумала, что как собаки становятся похожи  на
людей,  так и друзья. Только люди перенимают не у старшего, а у
худшего.
     -- А в самом деле, -- сказал Асмунд задумчиво, --  кто  бы
это мог быть? Я его раньше не видел в этих хоромах. Ингвар, кто
тот чернявый?
     Ольха  краем  глаза  заметила  во взгляде Ингвара, который
бросил  на   развеселившегося   Асмунда,   нечто   напоминающее
благодарность.
     -- Чернявый?  --  сказал  он  так  поспешно,  что  едва не
удавился. -- Сын  хазарского  кагана.  Не  наследник,  конечно.
Наследника  берегут,  а  этот  прибыл  послом.  Вчера прибыл, с
князем еще не виделся. Олег не спешит, да и этот  сперва  почву
прощупывает,  как  на  болоте,  не  провалиться  бы, узнать все
тропки заранее.
     Ольха, делая вид, что  ей  неинтересно,  буркнула  что-то,
хотя  внутри все верещало от жажды узнать побольше о загадочных
хазарах, о которых доходили в Искоростень лишь  смутные  слухи,
глазами указала на рослого молодого витязя с золотыми волосами,
что веселился с такими же могучими дружинниками в дальнем конце
палаты:
     -- А тот?
     -- Варяг,  -- ответил Ингвар без промедления. -- Зовут его
Малькольм, он явился к Олегу, наслышавшись о  его  мудрости.  И
остался,  хотя  вроде  бы  мудростью  Олега  попользоваться  не
пришлось. А вот тот рядом с ним,  справа,  любопытный  зверь...
Родом  багдадский  иудей,  но прижился в Киеве, дом купил, трех
жен завел, наложниц не меньше десятка, в свои теплые края ездит
все  реже,  без  охотки.  Видишь,  даже  одет  как  киянин,  не
отличишь. Говорят, богатств у него больше, чем у короля какого,
но он начал их потихоньку перетаскивать в Киев. Значит, верит в
князя. Верит, что отныне все пойдет без грабежей, по законам.
     Ольха  нахмурилась,  опять  хвала  ненавистному захватчику
славянских земель, Ингвар тут же кивнул на могучего  витязя  за
дальним столом:
     -- А  знаешь,  кто  это?  Мальфред  Могучий, сильнейших из
киевских  богатырей.  Коня  поднимает  со  всадником  в  полном
доспехе и носит по двору, в одиночку тараном в ворота бьет, две
подковы разом ломает!
     -- Зачем?
     -- Что зачем?
     -- Зачем по две подковы портит?
     Ингвар сказал раздраженно:
     -- Силу  свою кажет! Сила -- разве это не самое важное Для
мужчины?
     Она ответила тихо, не глядя в его сторону:
     -- Это не самое главное даже для зверя.
     Сама считала, что для мужчины главное --  сила,  да  и  не
только  для  мужчин,  спорила,  чтобы  спорить,  но когда такое
вырвалось, то самой показалось, что сказала истину.
     На пороге возникла стройная миниатюрная женщина. Мгновение
оглядывала собравшихся, потом уверенно прошла в палату  и  села
за  два  стола  от  княжеского. У нее были очень темные длинные
волосы, черные ярко очерченные брови. Изогнутые крутыми дугами,
они придавали ее лицу вопрошающее выражение.  Она  сидела  так,
чтобы  видеть  великого  князя. Ольха с удивлением увидела, как
изменилось лицо дотоле невозмутимого Олега, прозванного  Вещим.
Перед женщиной поставили блюдо, кубок с золотым ободком, но она
не  притрагивалась  к  еде,  пока  не  встретилась  взглядом  с
повелителем Новой Руси.
     Олег смотрел неотрывно, женщина чуть улыбнулась и кивнула.
Ольха решила после колебаний, что гостья все же красива. Хоть и
с черными, как вороново крыло, волосами,  хоть  и  мелковата  в
кости,  но в ней чувствуется степная резкость. Совсем не похожа
на красну девицу из терема, что сидит как дура у окошка и  ждет
когда ее кому-нибудь отдадут.
     Она  повернулась с вопросом к Асмунду, но тот, догадавшись
что хочет от него древлянка, тут же развернулся к  Рудому,  они
обнялись  и заорали песню. Морщась, она вынужденно, что делать,
обратилась к Ингвару:
     -- Кто эта женщина? В ней чувствуется тайна.
     -- Тайна?
     -- Да. И она самая красивая.
     -- Где?
     -- Не на меня смотри... Вон та.
     Она указала взмахом ресниц.  Ингвар  еще  некоторое  время
смотрел   на   нее,   потом   скользнул  взглядом  в  указанном
направлении.
     -- А, -- сказал он небрежно. -- Эта... Я ее уже видел.  Не
однажды. Она миссионерка. -- Что это?
     -- Ох, эти дикие люди из леса! Да нет, это не о... словом,
она не из леса. Она послана с миссией. Говорить о мессии. Новую
веру распространяет! Как офеня товар. Только бесплатно.
     -- Бесплатно? -- не поверила она.
     Ингвар показал зубы в недоброй улыбке:
     -- Заметила?  На самом деле только кажется, что бесплатно.
Любая вера приносит и деньги, и власть, и все-все... Но  потом.
Словом,  она  здесь  убеждает  принять  ее  бога.  Правда, Олег
говорит, что это не новая, а как раз старая до  нас  дохромала.
Вон вы, древляне, свинину вдруг перестали есть! С чего это?
     -- Не знаю, -- ответила она искренне. -- Наши волхвы вдруг
начали вводить новые правила. Мне, правда, понравились.
     Ингвар нахмурился:
     -- А я не верю. Ни ей, ни в ее миссию. И Олег на этот раз,
несмотря на всю мудрость, ошибается. Она разведывает, что и как
у нас,  в новом королевстве! А новая или старая вера -- личина.
Я,  когда  лазутчиков  или  разведчиков  засылаю,   тоже   велю
наряжаться кощюнниками, купцами или скоморохами. Только до веры
еще не додумался!
     Она сказала холодно:
     -- Думаю, они засылают к вам не только миссионеров.

     Глава 20

     Насытилась  она быстро, чересчур много незнакомых блюд, не
удержалась, пробовала, но когда счет пошел на десятки... К тому
же Асмунд рядом сжирал как лесной пожар все, что ставили  перед
ним, настойчиво советовал Ольхе отведать то одного, то другого,
называл кушанья, объяснял из чего да как.
     Да  и  как удержаться, когда ни одно блюдо не повторилось,
все красиво, подряд не подали, к примеру, два  мясных  или  два
рыбных  или  два  сладких  блюда, а чередовали умело, разжигали
аппетит даже у тех, кто пробовал отвалиться от стола,  а  то  и
вовсе встать, выйти на свежий воздух!
     На  закуску подали белорыбицу, ветчину копченую и печеную,
грузди соленые, груши в меде, гусей копченых, икру осетровую --
Асмунд настойчиво понуждал попробовать  эти  красные  блестящие
шарики,  настолько  огромные,  что Ольха не решалась считать их
рыбьей икрой, колбасы все видов, начиная от тонких, как пальцы,
копчушек,  до  огромных  кровяных  с  печенью  гусей,   корюшек
копченых, маринованных угрей, судаков, зайцев копченых, печеных
и  жареных,  рыжиков  соленых,  всевозможные  сыры,  начиная от
простого домашнего из творога со сметаной и до всяких  странных
сыров  из ягод и яблок, семгу, сиги копченые, языки, масло хоть
сливочное, а хоть из рябчиков или зайцев...
     Но не успела перевести дух, как прямо  из-под  носа  увели
копченого  зайца,  взамен  поставили  огромную лохань с крепкой
парующей ухой, и Ольха поняла, что пошли первые блюда. За  ухой
подали  горки  зеленого  горошка,  чтобы  почистили зубы, затем
пошла репа с мясом, грибы жареные  и  тушеные,  оленина,  мозги
жареные  и  мозги вареные, мозги со сморчками, отбивные котлеты
из телятину котлеты  из  зайца,  цыплята  с  подливой,  гуси  с
грибной  подливой,  холодное  из тетерки, щуки вареные, жареные
караси в сметане, сиги жареные, раки, окуни с яйцами и  маслом,
блины,  яичница  с  молоком  с  зеленым  луком, сыр из сметаны,
пирожки, вареники, каши грибные и гречнев