во.  --  Мне  надо  к
Олегу. Он здесь?
     -- Наверху,  --  ответила  Бузина  обиженным как у ребенка
голосом.
     -- Мне надо с ним повидаться.
     Отрок  подхватил  поводья  коня,   Ингвар   кивнул   своим
дружинникам на Ольху. Древлянскую княгиню тут же подхватили как
куль  с  мякиной  и,  цепко  придерживая  за  локти, потащили к
крыльцу. Девушка, которою звали Бузина, попробовала идти  рядом
с  Ингваром,  хваталась  за  его плечо, но тот бойко взбежал по
ступенькам, почти задевая бедром перила, и ей пришлось отстать.
     Лишь вдогонку она крикнула:
     -- Полонянку куда отдашь?
     -- Князь решит, -- отозвался он, не оборачиваясь.
     -- Если что, я бы взяла. У меня одна челядвица захворала и
померла.
     -- Князь решит, -- повторил он торопливо.
     Русы-стражи сдвинулись перед дверью в терем.  Они  были  с
Ингвара  ростом,  но  в тяжелых панцырях выглядели как железные
башни.  Шлемы  были  с   личинами,   сквозь   прорези   недобро
поблескивали  светлые глаза северян. Ольха впервые видела шлемы
с личинами, ей стало страшно, словно дверь загородили не  люди,
а железное отродье Ящера.
     -- В чем дело? -- потребовал Ингвар.
     -- Кто  таков?  --  проревел страшный голос. -- К кому? По
какому делу?
     -- Ингвар Северный, -- ответил он  зло.  --  К  Олегу.  По
делу.  Пора  бы  запомнить, черт бы вас побрал, хотя бы воевод!
Вот возьму вас супротив древлян...
     Русы не двигались, но Ольха видела их ладони  на  рукоятях
мечей  и  боевых  топоров.  И понимала, что такие гиганты могут
двигаться очень быстро. А передний сказал все  тем  же  ревущим
как тур голосом:
     -- Я  один  побью  все  их  племя.  А  ты жди, когда князь
изволит выйти. Захочет, молвит тебе слово.
     Ингвар мгновенно пришел в ярость:
     -- Ах, ты чурбан!
     Его ладонь со стуком  упала  на  рукоять  меча.  Никто  не
видел,  как  тянул из ножен, только сверкающая полоса прорезала
воздух, раздался  лязг.  Воин  пошатнулся,  начал  сползать  по
стене. Один рог на его шлеме был срублен.
     Другие  выхватили оружие, но тут за спиной Ольхи прогремел
могучий рев, перед которым голос  стража  показался  ей  писком
комара: -- Всем стоять!
     С  огромного,  как  гора,  коня  соскочил Асмунд. Каменные
ступени потрескивали и  вминались  в  землю  под  его  тяжелыми
шагами.  Он  хлопнул  по плечу Ингвара. Тот нехотя бросил меч в
ножны, кивнул на стражей:
     -- Откуда таких набрали?
     -- Молодняк. Прибыл недавно. Из Руси... Теперь уже  Старой
Руси. Тебя еще не видели.
     -- Так  какого  черта  здесь? -- буркнул Ингвар. -- В лесу
есть дело.
     -- Там их побьют сразу. А тут  оботрутся,  местные  обычаи
узнают. Русов мало, Олег их бережет.
     Стражи  на этот раз расступились почтительно. Асмунд повел
Ингвара и Ольху в терем. Павка что-то крикнул вдогонку, но  его
не   расслышали.   Ольха   шла,   держа  связанные  сзади  руки
выпрямленными, отчего ее спина была невольно выпрямлена  гордо,
хотя  она  вовсе  не старалась, а грудь вызывающе выпячивалась.
Она чувствовал на себе горящий взгляд Ингвара, тот даже задевал
стену, стукался о Вбитые в стену светильники.
     Ольха стиснула зубы, чтобы не вскрикивать и  не  ахать  от
восторга  как  лесная  дурочка.  Лестница  широка,  под  ногами
толстый ковер диковинного узора, ноги по  щиколотку  утопают  в
мягком  ворсе.  Везде  ярко,  это ж сколько надо лучины... нет,
здесь масляные светильники, свет ярок, а запах приятно  щекочет
ноздри.  Не  бараний  жир,  как  в  ее  тереме в Искоростене, а
странное заморское масло, от запаха которого дышится  легче,  а
кровь быстрее бегает по усталому телу.
     По  два  руса  стояло  у  входа на каждый поверх. Их троих
останавливали, выпытывали, кто да  к  кому,  а  когда  в  конце
коридора   показалась   массивная  дверь,  украшенная  золотыми
львами,  оленями,  единорогами,  то  стражи   остановили   даже
Асмунда:
     -- А ты кто?
     Ингвар рассвирепел:
     -- Асмунд,  я  не знаю, что здесь стряслось. Видать, долго
меня по лесам носило. Но мне это не нравится!
     Он выхватил меч:
     -- Я к князю Олегу, непонятно?
     Оба  стража  разом  закрылись  щитами.  Блеснули   смертью
топоры.  Голоса  из-под  личин  звучали глухо, неразборчиво, но
непреклонно:
     -- Князь занят. Надо испросить изволения.
     Ингвар шире расставил ноги, взял меч в  обе  руки.  Асмунд
медленно  взял  из ременной петли за спиной боевой топор, такой
же длинный, как у Ингвара, но с лезвием в половину щита:
     -- Ладно. Олег услышит шум, сам появится.  Давай,  Ингвар,
покажем, как дерутся настоящие.
     Стражи  внезапно отступили. Ольха не видела их лика, но ей
показалось, что даже глаза их побелели:
     -- Ингвар? Воевода Ингвар?
     -- Разве я не сказал? -- спросил Ингвар сварливо.
     -- Нет, -- ответил страж уже почтительно,  --  но  великий
князь  изволил  как-то  спрашивать  бояр,  что  с  ним,  почему
задерживается.
     -- Потому что с вами языком треплю!
     Они отступили  еще,  освобождая  проход.  Ольха  с  трудом
сдержала  усмешку.  Кто  любит, а кто и боится. Видно, грозного
воеводы давненько не было в Киеве, за это время князь приблизил
других любимцев.  Видно  и  то,  что  кровавый  пес  мало  кого
оставляет  к  себе  равнодушным.  Одни  любят,  другие  боятся,
третьи...  третьи   ненавидят,   сказала   она   себе   твердо.
Очень-очень твердо.
     Дверь,  как  рассмотрела  Ольха  вблизи,  была украшена не
только золотом и  серебром,  во  и  драгоценными  камнями.  Она
видела  в  своей жизни только рубины, да и то в перстне отца, а
тут камни были крупные, с  орех  и  больше,  зеленые  и  синие,
фиолетовые и дымчатые, сказочно Прекрасные...
     Ингвар  грубо пнул ногой створки. Распахнулось без скрипа,
Ольха увидела большую  светлую  горницу.  Ближе  к  окну  стоял
огромный дубовый стол. На нем громоздились свитки пергамента, а
четверо   мужчин  склонились  над  расстеленным  полотнищем  из
телячьей кожи, разрисованном красками и жирными полосами.
     Все четверо подняли головы. Ольха взглянула в глаза самого
рослого, широкого в плечах, мужчины средних лет с красными, как
пламя, волосами. Он был мужественно  красив,  в  нем  ощущалась
мощь,  но глаза были усталые, невеселые. Она сразу угадала, что
это и есть великий князь,  хотя  на  трех  других  одежды  были
богаче,  у каждого на груди блестели золотые цепи, а пояса были
сплошь в драгоценных  камнях.  И,  несмотря  на  то,  что  этот
мужчина  был  в полной звериной силе, Ингвар и другие почему-то
называли его стариком.
     Двое были с длинными чубами на бритых  головах,  настоящие
русы,  третий больше всего походил на древлянина: редкие волосы
до плеч, бородка, но у великого, князя только лицо было выбрито
начисто, а красные волосы свободно падали на плечи. Глаза  были
удивительно  зеленые.  Не  просто  зеленые,  а  ярко зеленые, с
огромной радужной оболочкой.  На  мужественном  потемневшем  от
солнца  лице  они  горели  как  два  изумруда.  Князь сдержанно
улыбнулся, показав ряд белых ровных зубов:
     -- Ингвар? Злой бес, что тебя заставило так долго  рыскать
в лесу?
     Он  распахнул  объятия. Они обнялись, похлопали друг друга
по спине. Трое бояр смотрели с кислыми улыбками.
     -- Двенадцать племен, -- ответил Ингвар.
     -- Двенадцать? -- переспросил Олег удивленно.  Рассмеялся,
довольный.  --  За  один  поход? Неплохо. А еще не вечер. Кого,
кроме дубян, мелейцев и тиричей?
     -- Скопян, каргаличей, рутуллов...  --  начал  перечислять
Ингвар.
     -- Рутуллы?  --  переспросил  Олег  снова с удивлением. --
Гм... Далеко ж забрались. У них князья или как?
     -- Не знаю, -- пожал плечами Ингвар. -- Я только  краешком
прошел их земли. А в граде был их походный вождь Турн.
     -- Тур? -- переспросил Олег. В глазах великого князя Ольха
увидела живейший интерес.
     -- Турн,  --  поправил Ингвар. -- Хотя я бы не сказал, что
он больно поворотливый или моторный.  А  что,  ты  с  ними  уже
схлестывался?
     Олег  помолчал,  зеленые  глаза на миг затуманились, будто
чередой промелькнули давние воспоминания.
     -- Это было давно, -- ответил, наконец, он без  охоты.  --
Так,  говоришь,  двенадцать племен примучил? А это с тобой кто?
Неужто, наконец, невесту себе подыскал?
     -- В лесу? -- ответил Ингвар вопросом на вопрос. --  Какие
в  лесу  могут  быть  невесты?  Там -- волки. Погляди на самого
хищного.
     Ольха ощутила на себе взор великого князя. Он был острым и
пронизывающим,  она  со  страхом  ощутила,  что   этот   Вещий,
возможно,  в  самом  деле  Вещий:  сразу вызнал секреты, увидел
предыдущую жизнь и, возможно, предугадал ее судьбу.
     -- Хищного? -- повторил князь Олег. Покачал головой. -- Не
знаю... Но самого красивого, это уж точно. Зачем привел?
     -- Княже, я смирил двенадцать племен. За все время потерял
восемнадцать человек. Но когда подступил к стенам ее  крепости,
я потерял еще десять.
     Красные, как пламя, брови князя взлетели:
     -- Брал осадой?
     -- Если  бы осадой, не взял бы вовсе. А штурмом -- положил
бы все войско. Повезло, что сумел пробраться хитростью, стражей
-- винюсь! -- заколол в спину.  Но  и  тогда  были  потери.  Ты
будешь  смеяться,  княже,  но  вот  эта  зверюка  правила в том
племени!
     Князь  внимательно   смотрел   на   Ольху.   Спросил,   не
поворачивая головы:
     -- Почему буду смеяться?
     -- Ну... все-таки баба.
     -- Женщина,  --  поправил  Олег.  В  голосе  была странная
нотка, которую Ольха не поняла. --  Это  как  раз  не  баба,  а
женщина. Ты все еще не знаешь разницы?
     -- И знать не хочу.
     В  нечеловечески  зеленых  глазах  великого  князя блеснул
странный огонек.  Посмотрел  внимательно  на  воеводу.  Как  на
калеку,  внезапно  подумала  Ольха, перевел ощупывающий взор на
пленницу:
     -- А сюда зачем привез?
     -- Княже, -- в голосе Ингвара  был  упрек.  --  Ты  ж  сам
говорил,  что у древлян родня -- это все. За родню идут в огонь
и воду. Вот сейчас прибьем одним  камнем  двух  зайцев!  Уберем
человека, который так хорошо наладил оборону...
     -- Ну-ну.
     -- А  если  отдадим  кому-то  из наших, ее родня не сможет
вредить нам. А то и вовсе соединится по-доброму.
     Взгляд князя был насмешливым.  Но  с  любовью.  Словно  на
ребенка, который обещает поймать жар-птицу. Сивку-бурку, добыть
меч-кладенец и все это за одну ночь, не слезая с печи.
     -- Это по-доброму?
     -- Ну, почти.
     -- Хорошо мыслишь, -- сказал великий князь неторопливо. --
Мы выдадим ее замуж за боярина.
     Ингвар  вздохнул,  начал поворачиваться к выходу. Двигался
он так, будто держал на плечах гору. Голос сразу потерял  силу,
в нем появились хриплые нотки смертельно уставшего человека:
     -- Добро.  А я пойду брошу кости где-нибудь в угол. И буду
спать двое суток кряду.
     Уже у двери его догнал удивленный голос князя:
     -- Э-эй! Погоди! А что собираешься делать с женщиной?
     -- Я? -- удивился Ингвар. -- Не я же ее привез.
     -- Княже, ты же сам сказал... Выдать ее за кого-нибудь.
     Князь посмотрел на Ольху, она еще больше выпрямила  спину,
перевел взор на бояр.
     -- Ты, Студен, вроде бы женат... Еще одну не желаешь?
     Боярин, который обликом походил на древлянина, поморщился:
     Помилуй,   княже!  Я  уже  и  так  наказав  тремя  женами.
По-молодости захапал, теперь и одной много.
     -- Так-так, -- протянул князь. Он повернулся  ко  второму.
-- А ты, Черномырд?
     Боярин  засмеялся  гулким  смехом,  будто сидел в глубоком
дупле.  Его  глаза  под  хищно  набрякшими  веками  неторопливо
раздели Ольху, снова одели, затем лишь сказал со вздохом:
     -- Было   бы   в   моей  власти  скинуть  хотя  бы  годков
двадцать... а лучше -- тридцать, я бы сам тебя просил  о  такой
милости.
     -- А ты. Лебедь?
     Третий,  единственный, кто был в доспехе, даже не взглянул
на Ольху. У него было  свирепое  лицо  с  квадратной  челюстью,
глубоко  запавшие  глаза,  а  когда  заговорил,  то  словно бил
     -- Эй, девка! -- крикнул один. -- Куда собралась?
     -- Закончим войну, потешимся бабами. Если еще  сможем.  Но
не раньше!
     Князь   Олег   повернулся  к  Ингвару.  В  зеленых  глазах
князя-волхва прыгали веселые огоньки:
     -- Тогда остаешься только ты!
     Ингвар отшатнулся, словно конь ударил копытом между  глаз.
Дико посмотрел на князя, на Ольху, снова на князя:
     -- Это мне-то... за верную службу?
     Боярин   Черномырд,  пряча  ехидную  усмешку,  посоветовал
серьезным голосом:
     -- Бери, дурень. Ее племя самое богатое в той излучине. Но
богатство что -- она сама  жемчужина  редкостной  красы!  Разуй
глаза.
     Ингвар  пятился,  пока в спину не уперлись закрытые двери.
Ольха стояла гордо, лицо запрокинув, чтобы не  выронить  слезы.
Она чувствовала, как дрожат от обиды губы.
     Олег сказал уже серьезным голосом:
     -- Если  не  берешь  и ты, тогда она на твоих руках до той
поры, пока... не найдется охочий,  кто  ее  возьмет.  А  сейчас
отвечаешь за нее ты.
     Снова  Ингвар отшатнулся, будто после копыта получил в лоб
еще и  тараном,  которым  разбивают  ворота.  Черномырд  сказал
утешающе:
     -- Ингвар,  да  сегодня  же  ее  выхватят  из  твоих  рук.
Отоспишься как барсук. Стоит ее только показать боярам.
     Ингвар до хруста  сжал  кулаки.  Ольха  ощутила,  как  его
ненавидящий  взгляд  хлестнул  ее, но стояла так же неподвижно.
Князь Олег сказал, морщась:
     -- Ингвар, ты бы развязал ей руки. Ни в жизнь  не  поверю,
что ты ее так боишься.
     Ингвар вспыхнул:
     -- Я?
     Бояре  гулко  взревывали  от  хохота,  толкали  друг друга
кулаками. В руке Олега возник  нож,  простой  охотничий,  одним
взмахом  перехватил  веревку  на ее руках. На миг 0льх1 ощутила
сильные горячив пальцы князя. В нем чувствовалась  сила  помимо
княжеской.  Если  он  может  предвидеть грядущее, то почему это
наполняет его печалью?
     -- Я не думаю, -- сказал он потеплевшим  голосом,  --  что
Ингвар  будет  обижать тебя, княгиня. Он только с виду зверь, а
на самом деле... зверюка еще  та!  Ты  его  не  дразни,  зверей
дразнить нельзя... и все будет хорошо.
     Он не выглядел кровавым, но она знала, что для того, чтобы
проливать  кровь,  не  обязательно  самому  вспарывать животы и
резать яремные жилы на  детских  горлышках.  Тем  более,  чтобы
проливать кровь сразу тысяч и тысяч людей.
     Ингвар спросил глухо:
     -- Когда будет большой совет?
     Князь, снова склонившийся над картой, ответил отстраненно:
     -- А  зачем...  А,  тебя  все еще беспокоит, как побыстрее
избавиться от женщины? Ну, Ингвар, раньше ты о них  столько  не
думал.
     Черномырд сказал намекающе:
     -- Княже, великий герой вернулся.
     В  голосе  боярина  была  дружеская издевка. Князь тряхнул
головой, словно  пытаясь  вернуться  к  реальности,  неожиданно
улыбнулся, потянулся до хруста в костях:
     -- Ты  прав,  боярин. Забываем, что мы пока что не больше,
чем люди.
     Ольха не поняла загадочного замечания, лишь  прояснившиеся
лица  и  улыбки  бояр  подсказали,  что на днях, а то и сегодня
вечером, будет пир. Мужчинам нужен только повод  для  пьянства.
Поводом для пира послужит победное возвращение их кровавого пса
Ингвара.
     И  на  этот  пир  сойдутся  знатные мужи и бояре, пьяные и
толстые, и прямо на пиру ее придирчиво осмотрят как лошадь и...
кому-то отдадут!

     Глава 18

     Ингвар попятился к двери. Глаза  стали  как  у  безумного.
Рыча как зверь, рванул ворот рубахи, будто задыхался: -- Так-то
ты мне... великий князь, за верную службу? Ну ладно же!
     В  голосе  его  была угроза. Ольха ожидала, похолодев, что
князь тут же велит покарать дерзкого, но Ингвар схватил  ее  за
локоть, потащил прочь из палаты.
     Они  почти  бегом  миновали  длинный  коридор, оказались в
правом крыле терема. Поднялись еще на поверх, под самую  крышу,
Ольха  увидела ярко освещенную узкую длинную палату. Но здесь в
стенах были не светильники, а трезубцы с  короткими  держаками.
Вместо  жал торчали толстые древки из воска, на кончике каждого
горел оранжевый огонек, похожий на крохотное солнце.
     У Ольхи чаще застучало сердце от такого милого  чуда.  Она
даже  замедлила шаг, а Ингвар, сначала не поняв, вдруг растянул
губы в злой улыбке:
     -- Не встречала? Это свечи. Мы привезли их  из  Царьграда.
Вместе с подсвечниками.
     Ольга  остановилась,  легонько коснулась кончиками пальцев
трезубца. Он был прочно вделан в стену, сверху покрылся  слоями
расплавленного воска, что застыл как наледь возле ключа в зиму.
Подсвечник  был  весь  из  крохотных  фигурок тончайшей работы.
Ольха признала только одного человека, явно витязя, судя по его
могучей  фигуре,  только  почему-то  голого,  другие  же   были
диковинными  зверями,  крылатыми  змеями, полканами, грифами, а
если и людьми, то лишь сверху, а от пояса уже были в шерсти и о
копытами.
     -- Красиво, -- кивнула она, но не смогла в голосе удержать
восторга.
     -- Это еще что, -- отозвался Ингвар. Он все еще  хмурился,
дыхание  его  учащалось,  явно  вспоминал  как  с  ним нечестно
поступил князь, затем с усилием снова  брал  себя  в  руки.  --
Здесь  Геракл  бьется за царство. Нет, это Персей вроде бы... В
твоей комнате еще и не то узришь!
     Она  опомнилась,  возобновила  шаг.  В  голос   подпустила
холода:
     -- Почему в моей?
     Ингвар  ответил  с  равнодушием,  в  котором  она  увидела
насмешки больше, чем в самых ядовитых выпадах:
     -- Потому, что в любой комнате как подсвечники, так и  все
прочее, получше, чем на проходах. Или на лестнице.
     Не   отвечая,  все-таки  ее  пленитель,  а  теперь  еще  и
тюремщик, она с гордо поднятой головой последовала к той двери,
на которую он указал. Из двери торчал золотой  рог  диковинного
зверя,  круто  изогнутый,  блестящий.  Сама дверь была украшена
серебром и златом.
     Ольха остановилась перед дверью, вопросительно  оглянулась
на  тюремщика.  Она  не  знала, как открыть, вряд ли достаточно
просто  пнуть  ногой,  но  Ингвар   понял   как   невысказанное
требование,  послушно зашел вперед и положил ладонь на рог. Тот
с  легким  звоном  подался  вниз,  дверь  распахнулась.   Ольха
показалось,  что  гордый воевода слегка поклонился... или хотел
поклониться, но в последний миг удержался.
     Гордая нечаянной победой,  она  величественно  переступила
порог.  Челюсти стиснула заранее, потому только глупо промычала
от восторга, как корова при виде широкого луга с сочной травой.
Ей показалось, что попала на небеса.
     Просторную комнату заливал  изумительный  солнечный  свет.
Широкие  окна  все  так  же  блистали  странными искорками. Она
подошла ближе, потрясенно поняла,  что  вместо  пленки  бычьего
пузыря натянуто нечто иное -- прозрачное, блистающее!
     Ее  палец  наткнулся на твердую поверхность. Она словно бы
трогала застывший воздух, твердый,  как  лед,  прозрачный,  как
родниковая вода.
     Оглянувшись,   увидела  Ингвара.  В  глазах  воеводы  было
странное сочувствие:
     -- Ты и этого не видела? Боги... Это же стекло.
     -- Стекло? -- переспросила она невольно. Быстро  взглянула
вверх. -- Откуда стекло?
     -- Не  откуда,  а что, -- возразил он с недоумением, потом
расхохотался. -- Это про разлитое молоко  можно  сказать,  что,
оно стекло на пол. А это стекло... словом, это такой камень. Но
его  не  добывают,  а  делают  сами.  Из песка. Только чистого!
Расплавляют, как воск, как масло, а потом  как-то  оттирают  от
грязи. Не знаю. Я воин, а не умелец.
     Она  ощутила досаду. Выказывает себя дурочкой, и он всякий
раз злорадно напоминает, что взял ее город-крепость с налету.
     -- И что мне здесь ждать?
     -- Просто ждать, -- отрезал он. --  Я  выставлю  охрану  к
двери. Все, что тебе понадобится, скажешь. Я пришлю ключницу.
     -- Зачем?
     -- На всякий случай.
     Он ушел, громко стукнув дверью. Ольха