ответ, а потом сделал попытку  перекатиться  через  нее  и  лечь  рядом.
Однако она вдруг пошевелилась и подняла голову, чтобы  нежно  поцеловать
его в губы. Как только ее губы слегка коснулись его губ, он  понял,  что
попал в беду, в серьезную беду.  То,  что  произошло  между  ними,  было
гораздо значительнее  обычной  мимолетной  интрижки,  гораздо  серьезнее
того, что случается на каждом шагу просто от скуки,  от  нечего  делать.
Агент ФБР позволил себе грязную, мелкую  и  ни  к  чему  не  обязывающую
интрижку с главной свидетельницей обвинения!
   - Мои поздравления! - сказала Алессандра, снова целуя его.
   - По какому случаю?
   Она снова улыбнулась ему, коснувшись ласкающим движением его щеки.
   - Ни по какому. Просто у меня есть потребность сказать тебе об  этом.
Ведь в течение трех лет ты вел целомудренную жизнь. Как жаль, что мы  не
можем выпить по  этому  случаю  шампанского.  -  Ее  улыбка  стала  чуть
насмешливой. - Я бы произнесла тост. Что-нибудь вроде: "Пью за то, чтобы
тебе не пришлось ждать еще  три  года,  прежде  чем  ты  снова  обнимешь
женщину".
   Гарри, рассмеявшись, придвинулся ближе и обнял ее.
   - На всякий случай хочу тебе сказать, - Алессандра прижалась к нему и
уютно  устроилась  рядом,  в  то  время  как  его  пальцы  скользили  по
безупречно гладкой коже ее обнаженной спины, - я лично заинтересована  в
том, чтобы следующего интервала в три года не наступало никогда.
   Назад! Назад! Подальше от нее!  В  мозгу  Гарри  зазвонили  тревожные
колокола, предупреждая о том, что он ступил на зыбкую и  опасную  почву.
Она  подошла  к  нему  слишком  близко,  вообразила,  что   это   начало
долговременных  отношений.  Ему  слишком  хорошо  известно,  что,  кроме
неприятностей и осложнений, это им ничего не сулит.
   Александра подняла голову и одарила его одной из своих ослепительных,
бьющих наповал улыбок.
   - Откровенно говоря, мне и три часа уже кажутся вечностью.
   Гарри снова поцеловал ее.  А  что  еще,  собственно,  он  должен  был
сделать?
   - Знаешь, что забавно? - спросила она, подпирая голову  рукой,  чтобы
лучше видеть его.
   Он покачал головой, чувствуя, что тонет в спокойном синем  океане  ее
глаз.
   - С тех пор как все это началось, я отказалась от той жизни,  которую
вела раньше. Ну, понимаешь, что я  хочу  сказать  -  огромный  дом,  три
машины,  куча  денег...  Я  думала,  что   не   сумею   заставить   себя
перестроиться и мне всегда будет недоставать этого. - Она провела  рукой
по его лицу. - И вдруг мне стало ясно: никогда в жизни я не  оказывалась
в лучшем месте и в лучшем положении, чем теперь.
   От этих ее слов Гарри захотелось  выпрыгнуть  из  постели  и  убежать
куда-нибудь подальше, в горы. Должно быть, от тревожного звона колоколов
в его мозгу что-то сместилось - этот звон  перестал  быть  слышен  из-за
громкого биения его сердца, из-за рева крови в жилах. Вместо того  чтобы
бежать без оглядки, он снова поцеловал ее.
   Вне всякого сомнения, он попал в беду,  но  никогда  прежде  беда  не
вызывала у него столь восхитительных, столь сладостных ощущений.

***

   - Джордж не знает, где его напарник, - сказала Ким, закрывая глаза  и
стараясь сделать так, чтобы голос  ее  звучал  твердо.  Она  звонила  из
платного автомата кварталах в четырех  от  дома.  Было  холодно,  ночной
воздух не давал согреться ее телу. - Если хочешь, я буду все  время  при
нем, но, думаю...
   - Я плачу тебе не за мысли, - ответил Майкл Тротта; его голос, обычно
невозмутимый, сейчас звучал раздраженно. - Прилипни к нему,  держись  за
его штаны. Используй пылесос, которым природа тебя одарила  вместо  рта.
Не отрывайся от него ни днем, ни ночью. Рано или поздно он  узнает,  где
скрываются О'Делл и Алессандра, и я хочу, чтобы в этот  момент  ты  была
рядом.
   Послышался щелчок, в трубке раздались короткие гудки.
   Ким прошиб пот. Ее любимая шелковая блузка намокла под мышками только
от одного звука его голоса. Некоторое время она стояла,  все  еще  держа
трубку возле уха и пытаясь восстановить душевное равновесие.
   Кто была женщина, которую разыскивал  Майкл,  и  почему,  ради  всего
святого, он непременно хотел ее разыскать? Ким видела фото  в  досье  на
столе Джорджа - Алессандра Ламонт,  красивая  фригидная  блондинка.  Она
принадлежала к тому типу женщин, с которыми  Майкл  любил  появляться  в
обществе, и не  важно,  если  при  этом  они  были  чьими-то  женами,  а
отдаваясь, проявляли темперамент дохлого хомяка. Ее муж свистнул миллион
долларов из-под носа у Тротта. Знал ли он, что его жена обслуживает капо
мафии? Может, дело было в этом, в ревности и жажде мести?
   Майкл убил ее мужа, это было ясно. Возможно, он просто решил прибрать
блондинку к рукам? Теперь Алессандра сбежала с напарником Джорджа,  а  у
Майкла случился приступ ревности.
   Ким достаточно хорошо знала Майкла,  чтобы  понимать:  убежать  -  не
значило избавиться от него. Никто  не  мог  уйти  достаточно  далеко  от
Майкла Тротта, никто не мог скрыться от него навсегда.
   Наконец Ким повесила трубку и, поправляя прическу, направилась к дому
Джорджа.  Не  забыть  бы   зайти   в   супермаркет   купить   мороженого
"Хааген-Дарз". Свою ночную отлучку она объяснила Джорджу именно этим; не
хватало еще, чтобы она вернулась с пустыми руками.
   Ее жизнь была сплошной путаницей  и  грязью.  На  этот  счет  она  не
заблуждалась.
   Ким часто желала стать кем-то другим, чудесным образом  зажить  иной,
светлой жизнью. Но сегодня она была счастлива оставаться Ким  Монахан  и
ни за что на свете не поменялась бы судьбой с Алессандрой Ламонт. Кем бы
Алессандра ни приходилась Майклу Тротта, где бы она ни скрылась от  него
и какой бы ни была причина, по  которой  он  хотел  ее  найти,  она  уже
обречена на смерть.

Глава 15

   - Элли? Ты не спишь?
   Алессандра улыбнулась. Как ни странно, но ей начинало  нравиться  это
уменьшительное имя, придуманное для нее Гарри.
   - Нет.
   Она  лежала,  уютно  устроившись  в  изгибе  его  локтя.   Рука   его
собственнически прикрывала ее грудь, нога лежала поверх ее ноги.
   - Я размышляю.
   Ее голос был хриплым от усталости. Затылком она  ощущала  его  теплое
дыхание, и этого было достаточно, чтобы в ней снова проснулось  желание.
Алессандра почувствовала, как ее сосок отвердевает и приподнимается  под
его пальцами.
   Но дело было не только в ней. Их притяжение друг  к  другу  оказалось
взаимным.  Она  чувствовала  на  своей   ноге   приятную   тяжесть   его
пробудившегося органа - он слегка пошевелился, будто хотел  скрыться  от
нее, но это было уже невозможно. Гарри убрал руку с ее груди и попытался
сесть на постели, избегая прикасаться к ней.  Алессандра  повернулась  к
нему в поисках исходившего от него тепла.
   - То, что я собираюсь тебе  сказать,  несколько  запоздало,  -  начал
Гарри.
   Он  оставил  дверь  ванной  приоткрытой,  и  щель  пропускала  оттуда
достаточно света, чтобы в комнате было не слишком темно.
   - Вероятно, мне следовало сказать тебе это до... до того, как мы...
   - Занялись любовью, - подсказала Алессандра.
   - Да, - согласился Гарри, ерзая на постели. -  Видишь  ли,  нам  надо
поговорить об этом, потому что слова, которые я приготовил,  вылетели  у
меня из головы после того... То есть у меня просто отшибло  мозги.  Есть
большая разница в определении этого  акта.  Занятия  любовью  связаны  с
определенными  обязательствами,  с  определенными  обещаниями.  Мне   не
хочется, чтобы ты сделала не правильный вывод после того, что  произошло
между нами. Я  не  вправе  давать  тебе  какие-нибудь  обещания,  и  мне
следовало это  сказать,  когда  мы  были  еще  одеты.  -  Гарри  глубоко
вздохнул.
   Алессандра молча ждала продолжения.
   - Мне тяжело говорить об этом теперь, понимаешь?  Клянусь,  я  сделал
это ненамеренно. Ты мне нравишься, по-настоящему нравишься, даже слишком
нравишься, чтобы обманывать тебя, проявляя неуважение подобного рода.  Я
просто... Я так долго желал тебя, и вдруг это оказалось возможным...  Но
я совсем не подумал о последствиях, о том, что  ты  связываешь  со  мной
какие-то надежды.
   Гарри пытался втолковать ей, что  не  любит  ее,  и  Алессандра  была
готова рассмеяться вслух. Многие  мужчины  пытались  обмануть,  завлечь,
соблазнить ее, чтобы провести в ее объятиях  час  или  целую  ночь.  Она
слишком часто  слышала  комплименты,  уверения  в  вечной  любви,  и  ей
понадобилось немного времени, чтобы понять - они ровным счетом ничего не
значат.  Мужчин  привлекала  ее  внешность.  Их  привлекала  возможность
появляться в обществе с такой красивой женщиной, но они ее не любили.
   И все-таки за всю ее жизнь никто, даже Гриффин,  замужем  за  которым
она была семь лет, никогда не говорил ей, что она ему нравится. Так было
до сегодняшнего дня. Но Гарри она  действительно  нравилась,  и  это  не
имело никакого отношения к ее внешности. Ему нравилось то, что скрыто  у
нее внутри. Никогда  еще  сердце  ее  не  билось  так  сильно,  не  было
переполнено  такой   благодарностью.   Неужели   она   встретила   этого
удивительного человека, честного  и  до  боли  привлекательного,  вполне
земного, и вступила с ним в столь  многообещающие  отношения  для  того,
чтобы тотчас же потерять его?
   - Я с самого начала знала это. Тебе придется возвращаться в Нью-Йорк.
Моей единственной надеждой было то, что мы окажемся в постели вместе,  -
сказала Алессандра, тщательно  подбирая  слова.  Она  потянула  на  себя
одеяло, прикрыв им грудь, чувствуя на себе его взгляд, ощущая, что  тень
не падает на нее и не скрывает наготы. - Но если ты не хочешь...
   - О! - перебил Гарри. - Речь совсем не об этом. Я буду с тобой каждую
ночь, пока мы здесь, если ты мне позволишь.  Но  я  не  хочу,  чтобы  ты
принялась выбирать семейные фарфоровые сервизы - ведь  нашим  отношениям
не суждено окончиться браком.
   - Гарри, поверь, я и не собираюсь за тебя замуж.
   Она вообще не хотела  замуж  -  ни  за  кого.  Во  всяком  случае,  в
ближайшие несколько лет было бы чистым безумием  вступать  в  длительные
отношения. Она только пыталась понять, кем стала и кем останется в своей
дальнейшей жизни, понять себя, все узнать о себе  до  того,  как  сможет
стать достойной парой для кого бы то  ни  было.  Вдобавок  ко  всему  ей
теперь приходилось скрываться.
   - Я была замужем семь лет, и как бы ты мне ни нравился, у меня  такое
чувство, что если наши отношения приобретут постоянный характер, то  они
повторят мои отношения с мужем. Как ни соблазнительна мысль о  том,  что
кто-то возьмет на себя заботу о тебе, я не хочу принадлежать никому.
   С минуту Гарри молчал, потом ответил:
   - Разумеется, мне довольно неприятно сравнение  с  Гриффином,  но,  с
другой стороны, глупо  обижаться,  потому  что  это  можно  воспринимать
по-разному, верно? - Он сделал жест в сторону кровати.
   - Может быть, не стоит устанавливать запретов  относительно  того,  о
чем можно и о чем нельзя говорить, а также что делать и чего не  делать?
- сказала Алессандра, все  еще  тщательно  подбирая  слова.  -  Не  надо
усложнять простые вещи. Мне нравится быть с тобой: ты смешишь меня, и ты
- просто чудо в постели. К тому же  ты  сказал,  что  я  тебе  нравлюсь.
Поэтому... - она почувствовала, как к щекам ее прихлынула кровь, - давай
проведем следующую неделю, занимаясь любовью.
   - И никаких обещаний.
   - Никаких.
   Алессандра тоже не могла пообещать ему многого, например того, что не
сделает глупости и не влюбится в него. Она не могла  пообещать,  что  не
будет пытаться привязать его  к  себе,  влюбить  в  себя,  по-настоящему
заставить полюбить себя такой любовью, которая начинается с  симпатии  и
вырастает из чувства уважения. Ей было приятно уважение Гарри почти  так
же, как и то, что она ему нравилась.
   - Я не могу пообещать тебе только одно, - она села к нему на  колени,
и простыня соскользнула с нее, - что в  течение  следующей  недели  тебе
удастся как следует поспать.
   Гарри рассмеялся и привлек ее к себе.
   - С таким обещанием я, пожалуй, смогу примириться. - Он поцеловал  ее
в губы долгим, страстным поцелуем.

***

   - Что это, черт возьми?  -  Ким  стояла  в  дверях  столовой,  плотно
запахнув манто из искусственного меха и глядя  на  стол,  ломившийся  от
яств.
   - О! Ты быстро вернулась, - улыбнулся Джордж, раскрывая ей объятия. -
Я решил, что раз уж не могу повести тебя пообедать, то пусть обед придет
к нам сам.
   - Обед? - удивилась Ким. - Так речь идет об обеде? Иисусе! Джордж!
   Она, как буря, пронеслась через холл и скрылась в спальне.
   Джордж явно не ожидал такой реакции - он всего лишь  хотел  доставить
ей удовольствие и теперь с недоумением  следовал  за  ней,  опираясь  на
костыли.
   - Это итальянский обед из "Венеции" - ты ведь любишь этот ресторан...
   Ким круто повернулась к нему, и он увидел, что под меховым  манто  на
ней были только красные ажурные бархатные трусики и такие  же  туфли  на
высоких каблуках.
   - Ты напугал меня до смерти. Я бросила клуб,  сорвалась  и  прилетела
сюда прямо с подмостков, после того как Кэрол передала мне  сообщение  о
твоем звонке. У меня чуть сердечный приступ не приключился: я думала, ты
упал и у тебя разошлись швы! Я даже не стала  переодеваться  -  схватила
манто и помчалась.
   Она сорвала с себя манто и бросила  его  на  кровать.  Ее  обнаженные
груди украшали только блестки, покрывавшие все тело во время танца;  при
каждом вздохе они сверкали и переливались.
   Ким села на кровать и принялась стягивать туфли.
   - Теперь я вспотела, как свинья, и на пятках у меня водяные мозоли  -
каждая величиной с пончик.
   Джордж сел рядом с ней и положил костыли на пол возле кровати.
   - Детка, мне жаль. Я понятия не  имел,  что  ты  так  волновалась,  -
просто хотел, чтобы ты поторопилась домой, пока еда не остыла.
   Он потянулся к ней и обеими руками взял ее за ступню. Ким всего  лишь
чуть-чуть преувеличила, когда говорила о  водяных  мозолях,  -  кожа  не
лопнула, но пятки были красными.
   - Позволь мне полечить тебя. Я сейчас приложу  влажное  полотенце,  -
сказал Джордж. - И думаю, у меня в аптечке найдется мазь.
   Гнев Ким прошел, как только он  дотронулся  до  нее.  Она  попыталась
встать, но он снова толкнул ее на постель.
   - Нет, я сам. Я прекрасно справляюсь, когда у  меня  под  рукой  пара
костылей. Кроме того, я виноват, так что лучше сядь и позволь  мне  хоть
раз позаботиться о тебе.
   Ким молча кивнула, вытирая слезы, неожиданно затуманившие ей глаза.
   Джордж старался не  смотреть  на  свое  отражение  в  зеркале  ванной
комнаты, пока мочил тряпку в холодной воде. Вечер  получился  совсем  не
таким, как он рассчитывал. Ему хотелось сделать что-нибудь приятное  для
нее, а вместо этого он ее вконец расстроил. Он хотел бы сидеть напротив,
отделенный от нее только обеденным столом, и, разговаривая с  ней,  дать
ей понять, что каждый их вечер должен заканчиваться одним и тем же.
   Вместо этого Джордж был вынужден  вернуться  на  исходную  позицию  и
сесть на  кровать  рядом  с  ней,  одетой  в  облегающие  трусики,  едва
прикрывавшие признаки пола. Он снова был готов  к  действию:  достаточно
всего нескольких секунд,  чтобы  она  заняла  свою  излюбленную  позицию
сверху.
   Хотя Ким настаивала, чтобы все было  по  его  вкусу,  Джордж  не  мог
поверить, что ей нравится секс как таковой. Когда он неуклюже проковылял
из ванной, она, лежа на постели, неподвижно  смотрела  в  потолок.  Тушь
размазалась у нее под глазами, и это придавало ей еще более экзотический
и сексуальный вид, чем обычно.
   То, что Ким была почти обнаженной, только усиливало это впечатление.
   Джордж подошел к ней, и  она  послушно  подвинулась  на  постели.  Он
положил ее ноги себе на колени и осторожно приложил влажный кусок  ткани
к ее пятке.
   - Ну как, лучше? Она кивнула.
   - Я думала, случилось что-то ужасное, - сказала Ким  самым  тонким  и
жалобным голоском, и это прозвучало искренне. Ее глаза снова наполнились
слезами. - Дорогой, ты не хочешь меня обнять?
   Джордж вовсе не был против, он поцеловал ее и не смог  удержаться  от
того, чтобы не провести рукой по ее спине, плавно переходящей  в  талию.
Господи! Что за тело!
   Он  старался  обнимать  ее  так,  чтобы  в  любой  момент  она  могла
выскользнуть из его объятий, тем самым предоставляя ей право выбора.  Но
если она хотела поцеловать его крепче, он нисколько не возражал и против
этого.
   Проведя рукой по мягкому бархату ее крошечных трусиков, вырезанных на
животе в форме буквы V, едва коснувшись  их  кончиками  пальцев,  Джордж
погладил мягкие изгибы живота, едва прикоснулся к груди, почти неощутимо
для нее провел рукой по соскам, погладил шею, плечо,  потом  спину.  Все
это повторилось не один раз.
   Наконец Ким вздохнула, тело ее расслабилось в его объятиях.
   - Как приятно! - прошептала она.
   - Гм! Я мог бы заниматься этим всю ночь, если бы ты захотела.
   Он почувствовал по движению вплотную прижатых к нему ресниц, что  она
открыла глаза.
   - Ты согласился бы провести так всю ночь? Именно так?
   - Я бы наслаждался каждой минутой этой ночи - Джордж нежно  поцеловал
ее в лоб.
   Когда его пальцы снова коснулись ее  груди,  Ким  издала  тихий  стон
наслаждения и прижалась  к  нему  крепче,  так,  что  он  позволил  себе
прикоснуться к ней по-настоящему, но не втянул в рот ее сосок, хотя  ему
до смерти хотелось этого. То, чего он так желал, могло подождать.
   - Не бойся, детка, - прошептал он снова, проводя рукой по ее спине. -
Скажи мне, чего ты хочешь, и я это  сделаю.  Если  ты  хочешь,  чтобы  я
перестал...
   Он позволил себе промедлить всего одну  секунду,  задержать  руку  на
нежном  холмике  под  ее  бархатными  трусиками,  прежде  чем  его  рука
скользнула вверх по животу, но она не сделала попытки отстраниться.  Его
рука снова совсем легко скользнула вниз и погладила ее сквозь трусики. В
горле Ким зародился низкий звук, который  можно  было  счесть  признаком
боли или страха, и он снова отдернул  руку  и  принялся  гладить  ее  по
животу, чертя рукой круги вокруг пупка.
   - Хочешь, чтобы я не делал этого? - спросил он. - Ты хочешь?
   - Нет, - ответила она так тихо, что он ее едва расслышал.
   Он снова дотронулся до ее груди, сначала до  одной,  потом  до  обеих
сразу и уже не так легко, но все  же  осторожно  и  нежно,  стараясь  не
вызвать в ней отвращения. Ее соски были напряжены от прилива возбуждения
и желания, и он прикоснулся к ним кончиком языка и слегка  увлажнил  их,
потом медленно провел рукой вниз от сосков до живота и лона.
   - Можно?
   Она вся трепетала; дыхание ее стало хриплым и неровным.
   - Я собираюсь прикоснуться к тебе вот так.
   Он провел рукой по ее обнаженному бедру тем же  легчайшим,  ласкающим
движением, не смея дохнуть,  испуганный  и  обрадованный  тем,  что  она
доверилась ему до такой степени. Он молил Бога, чтобы она позволила  ему
эти ласки не из обычной покорности. Он должен дать ей почувствовать: то,
что когда-то случилось с ней, не имело отношения к сексу и  наслаждению,
а было связано только с насилием и жестокостью.
   Джордж не мог подарить ей многого, но он мог дать ей  понимание  этой
разницы. Если бы только она позволила ему!
   Он продолжал ласкать ее, и она начала медленно раскрываться для него.
   - Я принимаю  это  как  согласие,  -  прошептал  Джордж,  спуская  ее
символические трусики на бедра и еще ниже. Она сбросила их совсем, и  он
принял это за еще одно свидетельство готовности  к  близости.  Тогда  он
прикоснулся к ней легко, нежно, как обещал.
   Прикасаться к ней было все равно что к атласу - такой гладкой, теплой
и совершенной была ее кожа.
   Она не отстранилась.
   Джордж поцеловал ее груди, нежно дотрагиваясь до сосков, забирая их в
рот и чуть потягивая. Ким застонала и, подняв бедра, прижалась  к  нему,
удивив его, но еще больше себя самое.
   Потом она замерла, и Джордж, под