╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
дного
судна, принадлежащего не португальцам, да? Он говорит также, что это военный
корабль. С двадцатью пушками на палубах.
- А! Тогда кто-то должен поехать туда немедленно.
- Я собираюсь сам.
- Пожалуйста, передумай. Пошли Мицуно. Твой брат умный и
осмотрительный. Я умоляю тебя не ехать.
- Мицуно слаб, и я ему не доверяю.
- Тогда прикажи ему сделать сеппуку и разделайся с ним, - сказала она
жестко. Сеппуку, иногда называемое харакири, - ритуальное самоубийство путем
вспарывания живота с удалением внутренностей - было единственным способом, с
помощью которого самурай мог искупить позор, грех или бесчестье, и был
прерогативой только самурайской касты. Все самураи - женщины так же, как и
мужчины, - готовились к этому с детства, либо чтобы самим сделать харакири,
либо чтобы принимать участие в церемонии в качестве помощника. Женщины
совершали сеппуху только одним способом - вонзая нож в горло.
- Позже, не теперь, - сказал Ябу жене.
- Тогда пошли Зукимото. Ему наверняка можно доверять.
- Если бы Торанага не приказал всем женам и наложницам оставаться
здесь, я бы послал тебя. Но это слишком рискованно. Я должен ехать, у меня
нет выбора. Юрико-сан, ты говоришь мне, что моя казна пуста. Ты говоришь, к
не имею кредита у этих мерзких ростовщиков. Зукимото говорит, что мы
собираем максимальный налог с крестьян. Мне нужно больше лошадей, оружия,
снаряжения, самураев. Может быть, корабль даст мне такую возможность.
- Приказы господина Торанаги были совершенно ясные, господин. Если он
вернется и обнаружит...
- Да. Если он вернется, госпожа. Я думаю, он попал в ловушку сам.
Господин Ишидо имеет восемьдесят тысяч самураев только вокруг и в самой
крепости Осака. Для Торанаги поехать туда с несколькими сотнями человек было
актом сумасшествия.
- Он слишком хитрый человек, чтобы рисковать собой без необходимости, -
сказала она уверенно.
- Если бы я был Ишидо и он был в моих руках, я бы убил его сразу.
- Да, - сказала Юрико. - Но мать наследника все еще заложница в Эдо,
пока Торанага не вернется. Генерал господин Ишидо не осмелится тронуть
Торанагу, пока она не вернется в Осаку.
- Я убью его. Жива госпожа Ошиба или мертва - не имеет значения.
Безопасность наследника зависит от Осаки. Если Торанага умрет, дела пойдут
вполне определенным образом. Торанага - единственная реальная угроза
наследнику, единственный шанс, используя Совет регентов, узурпировать власть
Тайко и убить мальчика.
- Пожалуйста, извини меня, господин, но, может быть, господин Ишидо
может повести за собой трех других регентов, объявить Торанагу изменником, и
это будет его концом, а? - спросила его наложница.
- Да, госпожа, если бы Ишидо мог, он бы так и сделал, но я думаю, что
этого не может ни он, ни даже Торанага. Тайко очень хитро подобрал пять
регентов. Они презирают друг друга так сильно, что им почти невозможно в
чем-то найти общий язык. Прежде чем принять власть, пять великих дайме
публично поклялись перед умирающим Тайко в вечной верности его сыну и его
семье. И они дали публичиыв священные клятвы согласно анонимному правилу в
Совете и дали обет передать все государство в целости Яэмоиу, когда он
достигнет возраста пятнадцати лет. Единодуяиная клятва означает, что
фактически ничего не изменится до тех пор, пока Яэмон не станет правителем.
- Но однажды, господин, четыре регента объединятся против одного из-за
ревности, страха или амбиций, а? Четверо решат, что приказов Тайко
достаточно для войны, а?
- Да, но это будет маленькая война, госпожа, и один будет всегда
разбит, и его земли разделят победители, которые затем назначат пятого
регента, и через какое-то время один снова будет против четверых, и опять
одного победят, и его земли конфискуют - все как Тайхо планировал. Моя
единственная задача - решить, кто будет этим одним на этот раз - Ишидо или
Торанага.
- Им будет Торанага.
- Почему?
- Остальные слишком боятся его, потому что знают, что он хочет быть
сегуном, хотя очень отрицает это.
Сегун бьл высший чин, которого мог достичь простой смертный в Японии.
"Сегун" означает Высший Военный Диктатор. Два дайме одновременно не могут
носить этот титул. И только его императорское высочество, правящий
император, божественный сын неба, который живет в уединении с императорскими
семьями в Киото, может дать этот титул.
С назначением сегун получает абсолютную власть: императорскую печать и
мандат. Сегун правит от имени императора. Вся власть идет от императора,
потому что он происходит непосредственно от богов. Всякий дайме, который
противостоит сегуну, автоматически является мятежником, противником трона,
парией, и его земли конфискуются.
Правящего императора почитали как божество, так как он был прямым
наследником по прямой линии солнечной богини Аматерасу Омиками, одной из
дочерей богов Изанаги и Изанами, которая создала острова Японии из тверди
земной. По божественному праву правящий император владел и управлял всей
землей, и ему повиновались беспрекословно. Но на прахтике более шести веков
реальная власть осуществлялась вне трона.
Шесть столетий назад в стране был раскол, когда два из трех великих
соперников, полукоролевских самурайских семей Миновара, Фудзимото, Такасима,
проявили враждебность по отношению к трону и ввергли страну в гражданскую
войну. После шестидесяти лет войн Миновара одержал верх над Такасимой.
Фудзимото, семейство, которое оставалось нейтральным, пережило это страшное
время.
С тех пор, ревностно охраняя свои права, сегуны Миновара правили
страной. Они объявили о своем наследственном сегунате и начали выдавать
своих дочерей за членов императорской семьи. Император и весь его двор
содержались полностью изолированными во дворцах с высокими стенами и садами
на маленькой территории в Киото. Они сильно нуждались, а их деятельность
ограничивалась наблюдениями за синтоистскими ритуалами - древней
анимистической религией Японии и интеллектуальными изысками, такими, как
каллиграфия, живопись, философия и поэзия.
Управлять двором Сына Неба было легко, потому что хотя он и обладал
всей землей, но доходов не получал. Только дайме, самурай имел доходы и
право на налоги. Получалось, что хотя все члены императорского дворца были
по рангу выше самураев, все они существовали на содержание, выделяемое двору
по решению сегуна, Квампаку, главного гражданского советника, или правящей в
это время военной хунты. А великодушных среди них было мало. Некоторые
императоры иногда соглашались ставить свою подпись под указами ради
пропитания. Бывали случаи, когда денег не хватало даже для коронации.
Со временем сегуны клана Миновара потеряли свою власть над другими,
потомками Такасима или Фудзимото. И поскольку гражданские воины продолжались
не ослабевая целыми столетиями, император все больше и больше становился
креатурой того дайме, который был достаточно силен, чтобы добиться
физического обладания Киото. Как только новый завоеватель Киото уничтожал
правящего сегуна и его род, он мог в зависимости от того, кто это был, -
Миновара или другие, клясться в преданности трону и робко пригласить
бессильного императора дать ему вакантное в настоящее время место сегуна.
Потом, как и его предшественники, он пытался расширить свои права за пределы
Киото, пока его, в свою очередь, не проглатывал еще кто-нибудь. Императоры
женились, отрекались или занимали трон по желанию сегуната. Но всегда
правящая императорская семья была нетронута и нерушима.
Так было, пока сегун был в силе. До тех пор, пока его не свергали.
В течение столетий многое менялось, страна разделялась на более мелкие
части. За последнее столетие ни один дайме не был достаточно силен, чтобы
стать сегуном. Двенадцать лет назад крестьянский генерал Накамура захватил
власть и получил мандат от тогдашнего императора, Го-Ниджо. Но Накамура не
мог получить чин сегуна, как бы сильно он этого ни хотел, потому что по
рождению был крестьянин. Он должен был удовлетвориться гораздо меньшим по
значению титулом, Квампаку, главного советника, и позже, когда он передал
этот титул своему малолетнему сыну Яэмону - хотя и держал всю власть, что
было совершенно обычным, - он должен был удовольствоваться Тайко. Согласно
исторически сложившемуся обычаю только потомки вырождающихся древних
полукоролевских семей Миновара, Такасима и Фудзимото могли получить титул
сегуна.
Торанага был потомком рода Миновара. Ябу мог проследить свою генеалогию
до мелкой и незначительной ветви Такасима, достаточной, чтобы он
когда-нибудь мог стать верховным правителем.
- Э, госпожа, - сказал Ябу, - конечно, Торанага хочет стать сегуном, но
он никогда им не станет. Другие регенты презирают и боятся его. Они не
нейтрализуют его, как планировал Тайко. - Он наклонился вперед и внимательно
поглядел на свою жену, - Ты говоришь, Торанага собирается поехать к Ишидо?
- Да, он будет изолирован. Но я не думаю, что он погибнет, господин. Я
прошу тебя, не нарушай приказ господина Тора-наги и не выезжай из Эдо, чтобы
посмотреть на этот варварский корабль, - неважно, как необычно говорит об
этом Оми-сан. Пожалуйста, пошли Зукимото в Анджиро.
- А что, если на корабле слитки? Серебра или золота? Ты доверяешь
Зукимото или кому-нибудь еще из офицеров?
- Нет, - ответила его жена.
Поэтому он и улизнул из Эдо этой ночью, взяв только пятьдесят человек,
и теперь он был богат и силен, как и не мечтал, и имел пленных, один из
которых должен был умереть сегодня вечером. Он распорядился, чтобы этот
человек был приготовлен позже. Завтра на закате он вернется в Эдо. Завтра
вечером пушки и слитки начнут свое тайное путешествие.
- О, пушки! - подумал он радостно. - Пушки и хорошо продуманный план
действий дадут мне силы победить Ишидо или Торанагу - кого я выберу. Потом я
стану регентом вместо проигравшего, а? Теперь уже самым сильным регентом. А
почему бы и не сегуном? Да. Теперь это возможно.
Он позволил себе расслабиться. Как использовать двадцать тысяч
серебряных монет? Я могу перестроить замок. И купить специальных лошадей для
орудий. И расширить шпионскую сеть. А что, если Икаву Джизкью? Хватит ли
тысячи монет, чтобы подкупить поваров Икавы Джикью отравить его? Более чем
достаточно! Пять сотен, даже одна сотня нужному человеку будут вполне
достаточны. Кому?
Послеполуденное солнце бросало косые лучи через маленькое оконце,
прорубленное в каменных стенах. Вода в ванне была очень горячая и
нагревалась дровяной печью, сделанной в каменной стене. Это был дом Оми, он
стоял на маленьком холме, откуда была видна вся деревня и пристань. Сад за
этими стенами был аккуратный, спокойный и богатый.
Дверь бани открылась. Слепой поклонился.
- Касиги Оми-сан послал меня, господин. Я Суво, его массажист.
Он был высокий и очень худой, лицо морщинистое.
- Хорошо, - Ябу всегда боялся ослепнуть. Насколько он мог себя помнить,
ему снилось, что он просыпается в темноте, зная, что солнце светит, чувствуя
его тепло, открывает рот, чтобы закричать, зная, что кричать стыдно, но тем
не менее кричит. Потом реальное пробуждение и пот, текущий ручьями.
Но этот ужас слепоты, казалось, увеличивал его удовольствие от массажа,
который ему делал слепой.
Он мог видеть рваный шрам на правой щеке и глубокий рубец на скуле
пониже. "Это разрез от меча, - сказал он себе. - Отчего он ослеп? Он
когда-то был самураем? Кому он служил? Он шпион? "
Ябу знал, что человека тщательно обыскали его телохранители, прежде чем
разрешили ему войти, поэтому он не боялся спрятанного оружия. Его
собственный трофейный меч был под рукой. Древний клинок был сделан кузнечным
мастером Мурасама. Он смотрел, как старик снимает свое кимоно и вешает, не
ища, на колышек. На груди у него тоже были следы от ударов меча. Набедренная
повязка была очень чистая. Он встал на колени, терпеливо ожидая приказаний.
Ябу вышел из ванны и лег на каменную скамью. Старик аккуратно вытер
его, вылил на руки ароматное пахучее масло и начал массировать мускулы на
шее и спине дайме.
Напряжение стало проходить по мере того, как сильные пальцы двигались
по спине Ябу, с удивительным искусством глубоко ощупывая его спину.
- Хорошо. Очень хорошо, - сказал он немного спустя.
- Спасибо, Ябу-сама, - сказал Суво. "Сама" означает "господин", это
обращение обязательно при разговоре со старшими.
- Ты давно служишь у Оми-сана?
- Три года, господин. Он очень добр к старику.
- А до этого?
- Я странствовал от деревни к деревне. Несколько дней здесь, полгода
там, как бабочка на летнем ветру.
Голос Суво был обволакивающим, как его руки. Он решил, что дайме хочет
с ним поговорить, терпеливо ждал следующего вопроса и отвечал. Частью его
искусства было знать, что надо делать и когда. Иногда это говорили ему его
уши, но в основном казалось, что его пальцы открывали секреты мужского и
женского мозга. Его пальцы говорили ему, что надо бояться этого человека,
что он опасен и непостоянен, его возраст около сорока, что он хороший
наездник и превосходно владеет мечом. А также что у него плохая печень и что
он умрет через два года. Саке и, возможно, афродизиаки - средства,
повышающие половую силу, убьют его.
- Вы сильный человек для своего возраста, Ябу-сама.
- Так же, как и ты. Сколько тебе лет, Суво?
Старик засмеялся, но его пальцы не прекращали движения.
- Я самый старый человек в мире - в моем мире. Все, кого я когда-либо
знал, давне уже мертвы. Я служил господину Йоши Чикитада, деду господина
Торанаги, когда его владения были не больше его деревни. Я даже был в лагере
в день, когда его убили.
Ябу умышленно, большим усилием воли держал свое тело расслабленным, но
мозг его напрягся, и он стал внимательно слушать.
- Это был трудный дань, Ябу-сама. Я не знаю, сколько мне тогда было
лет, но мои голос еще не ломался. Казнил Обата Хиро, сын самого
могущественного из союзников. Может быть, вы знаете эту историю, как юноша
отрубил голову господину Чихитада одним ударом своего меча. Это был клинок
Мурасама, и отеюда пошло поверье, что все клинки Мурасама несчастливы для
клана ╨си.
"Он говорит это потвму, что мой собственный меч работы Мурасама? -
спросил себе Ябу. - Многие знают, что у меня есть такой меч. Или он просто
старик, который помнит необычный день своей долгой жизни? "
- А каков был дед Твранаги? - делая вид, что ему неинтересно, спросил
он, проверяя Суво.
- Высокий, Ябу-сама. Выше, чем вы, и много тоньше, когда я знал его.
Ему было двадцать пять, когда он погиб, - голос Суво потеплел. - О,
Ябу-сама, в двенадцать лет он был уже воин и наш сузерен в пятнадцать, когда
его отец был убит в стычке. В это время господин Чихитада уже женился и у
него родился сын. Жаль, что он умер. Обата Хиро был его друг и вассал,
семнадцати лет, но кто-то отравил ум Обаты, сказав, что Чикитада планирует
вероломное убийство его отца. Конечно, это все враки, но это не вернуло
Чикитада нам в хозяева. Молодой Обата стал перед телом на колени и трижды
поклонился. Он сказал, что сделал это из сыновнего уважения к отцу и теперь
хочет искупить оскорбление, нанесенное нам и нашему клану, совершив сеппуку.
Ему разрешили. Сначала он своими собственными руками омыл голову Чикитады и
с почестями положил ее на место. Потом он вскрыл себе внутренности и умер
мужественно, с большими церемониями, - один из наших людей был у него
помощником и отделил ему голову одним ударом. Потом пришел его отец, чтобы
подобрать его голову и меч Мурасама. Для нас наступило плохое время.
Единственный сын господина Чикитада был где-то взят заложником, и наша часть
клана попала в тяжелые времена. Это было.
- Ты лжешь, старик. Тебя там не было, - Ябу внимательно посмотрел на
старика, который замер в испуге. - Меч был сломан и уничтожен после смерти
Обаты.
- Нет, Ябу-сама. Это легенда. Я видел, как отец пришел и забрал голову
и меч. Кто бы захотел сломать такое произведение искусства? Это было бы
святотатством. Его отец забрал его.
- А что он сделал с головой?
- Никто не знает. Некоторые говорят, что он бросил ее в море, потому
что он любил и почитал нашего господина Чики-тада как брата. Другие говорят,
что он закопал ее и прячет в ожидании внука, ╨си Торанаги.
- А ты что думаешь, куда он дел ее?
- Выбросил в море.
- Ты яилел это?
- Нет
Ябу опять лег на спину, и пальцы начали свою работу. Мысль, чти кто-то
еще знает, что меч не уничтожен, странно поразила его. "Тебе следует убить
Суво, - сказал он себе. - Как мог слепой человек узнать клинок? Он похож на
любой другой меч Мурасама, а ручка и ножны за эти годы несколько раз
поменялись Никто не мог знать, что твой меч - это тот меч, который со все
увеличивающейся таинственностью переходил из рук в руки по мере увеличения
мощи Торанаги. Зачем убивать Суво? Тот факт, что он жив, добавлял
пикантности во все это дело. Это тебя подбадривает. Оставь его в живых - ты
можешь убить его в любое время. Тем же мечом".
Эта мысль обрадовала Ябу, и он еще раз отдался мечтам, чувствуя себя
очень спокойно. "Скоро, - пообещал он себе, - я стану достаточно могучим,
чтобы носить меч в присутствии Торанаги. Однажды, может быть, я расскажу ему
историю моего меча".
- Что случилось дальше? - спросил он, желая, чтобы голос старика снова
убаюкивал его.
- Наступили тяжелые времена. Это был. год большого голода, и теперь,
когда мой господин был мертв, я стал ронином. Ронины были безземельные или
не имеющие хозяина крестьяне-солдаты, или самураи, которые, потеряв честь
или хозяев, были вынуждены странствовать по стране, пока какой-нибудь другой
хозяин не соглашался принять их на службу. Ронину было трудно найти нового
хозяина. Пища была редка, почти каждый человек был солдатом, и незнакомым
людям редко когда доверялись. Большинство банд грабителей и корсаров,
которые наводняли землю и побережье, были ронинами. Этот год был очень
плохой, и следующий тоже. Я воевал на любой стороне - битва здесь, стычка
там. Моей платой была еда. Потом я услышал, что в Кюсю много еды, поэтому я
тронулся на запад. Этой зимой я нашел монастырь. Я договорился, что стану
охранником в буддийском монастыре. Я полгода воевал за них, защищая
монастырь и их рисовые поля от бандитов. Монастырь находился около Осаки, и
в то время - задолго до того, как Тайко уничтожил большинство из них,
бандитов было так же много, как и москитов. Однажды мы попали в засаду, и я
был оставлен умирать. Меня нашли монахи и залечили мои раны. Но они не могли
вернуть мне зрение. - Его пальцы погружались все глубже и глубже.
- Они поместили меня со слепым монахом, который научил меня, как делать
массаж и снова видеть пальцами. Теперь мои пальцы видят больше, чем раньше
глаза, я думаю. Последнее, что я могу вспомнить из того, что видел, - это
широко раскрытый рот бандита, его гнилые зубы, меч в виде сверкающей дуги и
после удара - запах цветов. Я видел запах во всех его оттенках, Ябу-сама.
Это было очень давно, но я видел цвета запаха. Я видел нирвану, я думаю, и
только на одно мгновенье, лицо Будды. Слепота
╧Ёшъы■ўхэш 