▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ╩ыртхыы ─цхщьё. ╤хуєэ -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  -
месту: - Господин Торанага сказал, что нам надо поговорить. - Но вы так не считаете, господин? Несмотря на всю свою решительность, он вспыхнул, голос его зазвучал отрывисто: - Мне бы хотелось согласия между нами. Я ведь нисколько не изменился, да? - Конечно, господин, почему бы вам меняться? Если что-то не так, то не из-за вас, а из-за меня, я прошу вас простить меня за это. - Я прощаю вас, - сказал он, возвышаясь горой над ее паланкином, остро осознавая, что все смотрят на них, в том числе Анджин-сан и Оми. Она была необыкновенно прелестна, с высоко подобранными волосами, опущенные глаза казались такими покорными, а для него все-таки наполненными черным льдом, который всегда вызывал в нем ярость, слепое бессильное бешенство, зовущее его убивать, кричать, уродовать, бить, вообще вести себя так, как никогда не должен вести себя самурай. - Я снял Чайный Домик на сегодняшний вечер, - сказал он ей, - на вечер после ужина. Нам приказано сегодня ужинать с господином Торанагой. Я был бы польщен, если бы вы были моей гостьей после ужина. - Это я буду польщена, - она поклонилась и ждала с так же опущенными глазами, а он хотел сбить ее на землю смертельным ударом, потом уйти и вонзить нож себе в живот крест накрест, чтобы эта боль сняла мучения с его души. Он заметил, что она с пониманием посмотрела на него. - Что-нибудь еще, господин? - спросила она заботливо. Пот бежал у него по спине и бедрам, кимоно потемнело, грудь и голова болели: - Вы... вы останетесь в гостинице сегодня вечером. После этого он оставил Марико и отправился сделать подробные распоряжения относительно всего обоза. Как можно скорее он передал свои обязанности Наге и с притворной суровостью быстро зашагал вниз по берегу реки, пока не остался один, и бросился голый в поток, пренебрегая опасностью, и боролся с течением до тех пор, пока голова не прояснилась, а донимавшая его боль не покинула измученное тело. Приходя в себя, Бунтаро полежал на песке. Теперь, когда она приняла его приглашение, он должен был действовать. Времени было мало. Он собрался с силами и пошел обратно к черному ходу, который вел в сад, и постоял там некоторое время, обдумывая свой план. Он хотел, чтобы сегодня вечером все было идеальным. Очевидно, что дом был несовершенен, как и сад, - грубое провинциальное подобие настоящего Чайного Домика. "Ничего, - подумал он, полностью поглощенный теперь своей задачей, - все будет хорошо. Ночь спрячет многие недостатки, а фонари создадут недостающую форму". Слуги уже принесли вещи, которые он заказал заранее - татами, глиняные масляные лампы, и чистили посуду - все самое лучшее в ╨косе, все совершенно новое, но скромное, ненавязчиво приличное, без претензий. Он скинул кимоно, положил мечи и начал убираться. Сначала небольшая приемная комната и кухня с верандой. Потом извилистая тропинка и камни мостовой, которые были уложены во мху, и наконец камни и окружающий их сад. Он тер, мел веником и щетками до тех пор, пока все не стало безукоризненно чистым, без единого пятнышка, захваченный смирением ручного труда, которое является началом тя-но-ю, где хозяин должен довести все до полного совершенства. Первым требованием была абсолютная чистота. К сумеркам он закончил основные приготовления. Потом тщательно вымылся, выдержал ужин и пение у Торанаги и как можно скорее переоделся в более темное платье и поспешил в сад, заперев ворота. Прежде всего он поменял фитили в масляных лампах. Потом тщательно увлажнил камни мостовой и обрызгал водой деревья, чтобы они отсвечивали в разных местах, пока маленький сад не стал сказочной страной, с росинками, танцующими под теплым летним бризом. Бунтаро поменял местами несколько светильников и, наконец, удовлетворившись, отпер ворота и пошел в прихожую. Тщательно выбранные кусочки древесного угля, аккуратно уложенные в пирамиду, горели на белом песке так, как и было задумано. Цветы в токонома казались подобранными совершенно правильно. Он еще раз вымыл уже безупречно чистую посуду. Чайник завел свою песню, и он обрадовался этому звуку, который ему удалось довести до совершенства, тщательно расположив на дне несколько кусочков железа. Все было готово. Первым условием совершенства тя-но-ю была чистота, вторым - полная простота. Последним, и самым главным, - соответствие конкретному гостю или гостям. Он услышал ее шаги на камнях мостовой, плеск воды - она окунала, согласно ритуалу, руки в сосуд со свежей речной водой и встряхивала их, чтобы осушить. Три осторожных шага на веранду. Еще два шага к занавешенной двери. Даже она должна была наклониться, чтобы пройти через эту маленькую дверь, которую сделали такой низкой умышленно, чтобы заставить смириться каждого. В тя-но-ю все равны, гость и хозяин, самый высокий по рангу дайме и самый скромный самурай. Даже крестьянин, если его приглашали. Сначала она рассмотрела составленную мужем композицию. Он выбрал цветок дикой белой розы и капнул только одну капельку воды на зеленый лист, поставив его в красные камни. "Приходит осень, - хотел сказать он своей композицией, - не оплакивай время осени, время умирания, когда земля начинает засыпать, наслаждайся временем нового начала и переживай прекрасную прохладу осеннего воздуха в этот еще летний вечер... скоро слеза исчезнет, испарится, останутся только камни - скоро вы и я исчезнем, останутся только камни". Он смотрел на нее, забывшись, глубоко погрузившись теперь в состояние, близкое к трансу, которое иногда удается пережить устроителю чайной церемонии, оказавшемуся в полной гармонии со своим окружением. Она почтительно поклонилась цветку, подошла и села напротив него. На ней было темно-коричневое кимоно, прошитое нитками обожженного золота, оттенявшего белизну ее шеи и лица, ее оби темно-зеленого цвета соответствовало ее нижнему кимоно, волосы были просто подняты вверх и ничем не украшены. - Добро пожаловать, - сказал он с поклоном, начиная ритуал. - Вы оказали мне честь, - ответила она согласно ее роли. Он подал ей легкий ужин на безупречном лакированном подносе, палочки для еды лежали в нужном положении, ломтики рыбы на рисе, которые он уложил, дополняли рисунок, и для завершения картины он разбросал в совершенном беспорядке несколько диких цветков, найденных им на берегу реки. Когда они покончили с едой, он поднял поднос - каждое его движение имело определенный смысл, который шел из глубины веков, и отнес его через низкую дверь в кухню. Оставшись, наконец, одна, Марико критически оглядела огонь, угли под треножником лежали тлеющей горкой в море застывшего белого песка. Уши различали свистящий звук огня, сливающийся со звуком закипающего чайника над ним, и из невидимой кухни шуршание полотенца о фарфор и плеск воды. Некоторое время ее глаза блуждали по ряду изогнутых стропил, бамбуку и соломе, образующим крышу домика. Тени от нескольких ламп, которые он умышленно расставил в кажущемся беспорядке, делали маленькое большим и незначительное редким, изысканным, все вместе создавало удивительно гармоничное целое. После того как она все рассмотрела и приняла всей душой, Марико вышла в сад к маленькому бассейну, который природа веками выдалбливала в камне, и еще раз сполоснула руки и рот прохладной свежей водой, вытеревшись свежим полотенцем. Когда она снова устроилась на своем месте, Бунтаро спросил: - - Не выпьете ли сейчас чаю? - Это будет для меня большой честью. Но, пожалуйста, не надо так беспокоиться из-за меня. - Вы оказываете мне большую честь. Вы моя гостья. Так он угощал ее чаем. Но вот все подходило к концу. В молчании Марико минуту сидела не двигаясь, оставаясь спокойно на своем месте, не желая сознавать, что все кончилось, или нарушить мир, окружавший ее. В его глазах чувствовалось растущее напряжение. Тя-но-ю кончалась. Опять надо было начинать жить. - Вы совершили эту церемонию мастерски, - прошептала она, печаль захватила ее целиком. Из глаз у нее выскользнула слеза и оторвала сердце от грудной клетки. - Нет-нет. Пожалуйста, извините меня... это вы так совершенны... а с моей стороны все было так ординарно, - сказал он, вздрогнув от такой неожиданной похвалы. - Это было лучшим из всего, что я когда-либо видела, - сказала она, тронутая его полнейшей откровенностью. - Нет, пожалуйста, извините меня, если это и было прекрасно, то это было из-за вас, Марико-сан. Это было просто хорошо - вы бы сделали это гораздо лучше. - Для меня это было безупречно. Все. Как печально, что другие, более достойные, чем я, не могли видеть этого тоже! - ее глаза блестели в мерцающем свете ламп. - Вы видели это. Вот и все. Это было только для вас. Другие бы не поняли. Она чувствовала, как слезы жгут ей щеки. Обычно она стыдилась их, но сейчас они не беспокоили Марико. - Спасибо, как я могу отблагодарить вас? Он поднял веточку дикого тимьяна, наклонился и осторожно дрожащими пальцами подхватил на ветку ее слезину. Бунтаро молча смотрел на нее, веточка казалась совсем маленькой в его огромном кулаке. - Моя работа - любая работа - несравнима с этой красотой. Спасибо. Он смотрел на слезу на листе. Кусок угля скатился с горки углей, и, не раздумывая, он поднял клещи и положил его обратно. С вершины горки взлетели в воздух светящиеся искорки, показалось, что она превратилась в извергающийся вулкан. Оба погрузились в сладкую печаль, объединенные простотой одной слезы, одинаково довольные покоем, захваченные смирением, зная, что то, что дано, вернется в еще большей чистоте. Потом он сказал: - Если бы наш долг не запрещал это, я просил бы вас соединиться со мной в смерти. Прямо сейчас. - Я бы пошла с вами. С радостью, - сказала она сразу же. - Давайте умрем. - Мы не можем. Из-за нашего долга перед господином Торанагой. Она вынула нож из-под оби и аккуратно положила его на татами. - Тогда, пожалуйста, позвольте мне приготовиться. - Нет. Это будет нарушение нашего долга. - Что будет, то и будет. Вы и я не можем перевесить чашу весов... - Да. Но мы не должны уходить раньше нашего повелителя. Ни вы, ни я. Некоторое время он еще будет нуждаться в каждом преданном вассале. Пожалуйста, простите меня, но я должен вам запретить это. - Я была бы рада уйти сегодня вечером. Я готова. Более того, я вообще желаю уйти в Пустоту. Моя душа наполнена радостью. - она нерешительно улыбнулась. - Пожалуйста, извините меня за такой эгоизм. Вы совершенно правы, когда говорите о нашем долге. Острое, как бритва, лезвие блестело в свете ламп. Они смотрели на него, глубоко задумавшись. Потом он резко нарушил обаяние этой минуты: - Почему вы едете в Осаку, Марико-сан? - Там есть дела, которые уладить могу одна лишь я. Его угрюмость усиливалась, по мере того как он следил за светом догоравшего фитиля, попавшим на слезу Марико и отражавшимся миллионами оттенков разных цветов. - Какие дела? - Дела, которые касаются будущего нашего дома и должны быть улажены мною. - В таком случае вы должны ехать, - он изучающе посмотрел на Марико. - Но вы поедете одна? - Да. Я хочу удостовериться в том, что все семейные договоренности между нами и господином Кийямой относительно женитьбы Сарудзи достаточно надежны. Деньги, приданое, земли и тому подобное. Надо оформить увеличение его земельных владений. Господин Хиро-Мацу и господин Торанага требуют этого. Я несу ответственность за дом. - Да, - медленно сказал он, - это ваш долг. - Его глаза смотрели в глаза Марико. - Если господин Торанага вас отпустит, тогда поезжайте, но не похоже, чтобы вам это позволили. Но все равно... вы должны вернуться побыстрей. Очень быстро. Неразумно будет оставаться в Осаке даже на минуту дольше, чем это необходимо. - Да. - Морем будет быстрее, чем сушей. Но вы всегда ненавидели море. - Я все так же не люблю море. - Но вы будете там недолго? - Я не думаю, что полмесяца или месяц могут иметь значение. Может быть, я чего-то не знаю. Я просто чувствую, что я должна выехать сразу. - Тогда давайте оставим выбор времени и необходимости поездки господину Торанаге - если он позволит вам вообще поехать. После приезда сюда господина Затаки и обнародования этих двух свитков единственный выход - война. Ехать сейчас будет слишком опасно. - Да. Благодарю вас. Радуясь тому, что все кончилось, он довольно оглядел комнату, не заботясь теперь о том, что его уродливая туша занимает все пространство, каждое из его бедер было шире ее талии, руки толще ее шеи. - Это прекрасная комната, лучше чем я смел надеяться. Я наслаждался здесь, я опять вспомнил, что тело - ничто, только хижина в глуши. Благодарю вас за то, что вы были здесь. Я так рад, что вы приехали в ╨косе, Марико-сан. Если бы не вы, я бы никогда не провел здесь тя-но-ю и никогда бы не почувствовал глубины общения с вечностью. Она поколебалась, потом с опаской подняла коробку для чая династии Тцанг. Это была простая покрытая глазурью банка без какого-либо орнамента. Оранжево-коричневая глазурь покрывала ее не полностью, оставляя внизу неровную каемку чистого фарфора, подчеркивая неуравновешенность гончара и его нежелание скрывать простоту материала. Бунтаро купил ее у Сен-Накады, самого знаменитого мастера чайных церемоний, за двадцать тысяч коку. - Это так красиво, - пробормотала она, наслаждаясь прикосновением к ней, - так подходит для церемонии. - Да. - Вы были настоящим мастером сегодня, Бунтаро-сан. Вы дали мне так много счастья, - ее голос был низким и напряженным, она слегка подалась вперед. - Все было столь прекрасно: и сад. и то, как вы артистично скрыли эти трещины игрой света и тени. И это, - она опять дотронулась до чайницы. - Все чудесно, даже то, как вы написали на полотенце "ай" - любовь. Для меня сегодняшним вечером "любовь" было самым прекрасным словом, - слезы снова потекли по щекам. - Пожалуйста, извините меня, - сказала она, смахивая их. Он поклонился, смущенный похвалой. Стараясь скрыть свои чувства, он начал заворачивать чайницу в кусок шелковой ткани. Закончив, Бунтаро положил ее в ящик и аккуратно поставил перед ней: - Марико-сан, если у нас в доме возникли денежные проблемы, возьмите это. Продайте. - Никогда! - Это была единственная вещь, кроме мечей и большого лука, которой он очень дорожил. - Это будет последняя вещь, которую я продам. - Пожалуйста, извините меня, но если платить за моих вассалов будет нечем, возьмите ее. - Для них всех денег хватит с лихвой. И на самое лучшее оружие и лошадей. Нет, Бунтаро-сан, Тцанг ваша. - Нам осталось жить немного времени. Кому мне завещать ее? Сарудзи? Она посмотрела на угли и огонь, поглощающий миниатюрный вулкан, это зрелище успокоило ее. - Нет. Не раньше, чем он станет настоящим мастером чайной церемонии, равным его отцу. Я советую вам оставить Тцанг господину Торанаге и попросить его перед смертью решить, достоин ли получить ее наш сын. - А если господин Торанага проиграет и погибнет до зимы, как я считаю? - Здесь, в этом уединенном месте, я могу спокойно сказать вам всю правду, не притворяясь, ведь откровенность - важная часть тя-но-ю? Да, он потерпит поражение, если не перетянет свою сторону Кийяму и Оноши, а также Затаки. - В таком случае укажите в завещании, что Тцанг должна быть послана с охраной Его Императорскому Величеству с просьбой принять ее. Конечно, Тцанг достойна божества. - Да. Это будет замечательный выбор, - он посмотрел на нож, потом мрачно добавил: - Ах, Марико-сан, для господина Торанаги сделать уже ничего нельзя. Его карма уже записана. Он выиграет или проиграет. И если он выиграет, и если потерпит поражение, все равно не избежать большой крови. - Да. Задумавшись, он отвел глаза от ее ножа и посмотрел на веточку дикого тимьяна, слеза на ней все еще оставалась чистой. Потом сказал: - Если он потерпит поражение, то, прежде чем я умру - или если я умру, - я или один из моих людей убьем Анджин-сана. В темноте ночи ее лицо казалось нереальным. Мягкий бриз трепал пряди волос, придавая еще больше сходство со статуей. - Пожалуйста, извините меня, можно я спрошу, почему? - Он слишком опасен, чтобы его оставлять в живых. Его знания, его идеи, даже его пятая конечность... он заражает государство, даже господина Яэмона. Господин Торанага уже попал под его влияние, не так ли? - Господин Торанага использует его знания, - сказала Марико. - Тот момент, когда умрет господин Торанага, это момент получения приказа о смерти Анджин-сана. Но я надеюсь, что глаза нашего господина раскроются еще до этого, - лампа с догоревшим фитилем затрещала и погасла. Он взглянул на Марико: - Вы тоже очарованы им? - Он удивительный человек. Но его ум так отличается от нашего... его характер... да, так отличается от наших, что временами его почти невозможно понять. Один раз я пыталась объяснить ему тя-но-ю, но это выше его понимания. - Видимо, это ужасно - родиться варваром, ужасно, - сказал Бунтаро. - Да. Его взгляд упал на лезвие ее ножа. - Люди говорят, что Анджин-сан был японцем в предыдущей жизни. Он не похож на других варваров и он... он очень старается говорить и вести себя как один из нас, хотя это ему и не удается, да? - Я хотела бы, чтобы вы видели его в тот вечер, когда он чуть не совершил сеппуку, Бунтаро-сан. Я... это было очень необычно. Я видела, что смерть уже коснулась его, но была отведена рукою Оми. Может, он когда-то был японцем, именно это, я думаю, и объясняет многие вещи. Господин Торанага считает, что он очень полезен для нас именно сейчас. - Вы как раз сейчас перестали учить его и стали опять японкой. - Что? - Я считаю, что господин Торанага находится под действием его чар. И вы тоже. - Пожалуйста, извините меня, но я не думаю, что я оказалась под влиянием его чар. - В ту другую ночь в Анджиро, которая прошла так скверно, я чувствовал, что вы были с ним, против меня. Конечно, это была дьявольская мысль, но я чувствовал это. Она перевела взгляд с лезвия на него, внимательно посмотрела и не ответила. Еще одна лампа коротко затрещала и погасла. Теперь в комнате осталась только одна горящая лампа, последняя. - Да, я ненавидел его в ту ночь, - продолжал Бунтаро тем же спокойным голосом, - и хотел его смерти, и вашей, и Фудзико-сан. Мой лук нашептывал мне это, как это бывает временами, требуя убийства. И когда на рассвете следующего дня я увидел, как он спускается с холма с этими, недостойными мужчины маленькими пистолетами в руках, мои стрелы просили его крови. Но я отложил его убийство и смирился, ненавидя себя за его плохие манеры больше, чем его, стыдясь того, как вел себя, и за то, что выпил слишком много саке, - теперь стало видно, как он устал, - столько позора пришлось нам вытерпеть, и вам, и мне. Не так ли? - Да. - Вы не хотите, чтобы я убил его? - Вы должны делать то, что считаете своим долгом, - сказала она, - как я буду делать то, что считаю своим. - Мы остаемся

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє