оставь ты все как есть, и
пытаешься изменить события, которые невозможно менять.

- Не сердись, отец. Лучше помоги спуститься.

- Почему бы тебе не слететь? - предложил он.

- Не говори чепухи!

Гарион выскользнул из укрытия, дрожа как осиновый лист.

Тетя Пол и господин Волк, вернувшиеся к шатрам, разбудили остальных.

- Думаю, пора ехать, - объявил господин Волк. - Здесь мы очень уязвимы.
Гораздо безопаснее на большой дороге, и неплохо бы спокойно миновать один
уютный лесок.

Менее чем за час удалось сняться с места, и путешественники направились по
просеке к Великому Западному пути. Хотя до рассвета оставалось еще
несколько часов, туман, прошитый желтоватыми лучами, наполнял ночь
полупрозрачным мерцанием: казалось, будто они едут через сияющее облако,
отдыхающее на вершинах темных деревьев.

Добравшись до большой дороги, они вновь повернули на юг.

- Хорошо бы уйти подальше отсюда до восхода солнца, - спокойно заметил
Волк, - но поскольку мы не желаем никаких неприятностей, держите глаза и
уши наготове.

Всадники пустили лошадей галопом и, к тому времени как туман стая
жемчужно-серым в свете наступающего утра, оставили позади добрых три лиги.
У перекрестка Хеттар внезапно поднял руку, давая сигнал остановиться.

- Что случилось? - встревожился Бэйрек.

- Конский топот. Скачут сюда.

- Ты уверен? Я ничего не слышу.

- Не меньше сорока, - твердо объявил Хеттар.

- Ну да, - подтвердил Дерник, склонив голову к плечу. - Прислушайтесь.

Из тумана донесся слабый звенящий цокот.

- Можно спрятаться в лесу, пока они не проедут, - предложил Леллдорин.

- Лучше оставаться на дороге, - покачал головой Волк.

- Сейчас я все улажу! - уверенно заявил Силк, выехав вперед. - Не в первый
раз!

Путешественники тронули коней и не спеша отправились навстречу
неизвестности.

Всадники, появившиеся из белой пелены, блистали стальными доспехами: латы,
наколенники, круглые шлемы с треугольными забралами; выглядели они во всем
этом великолепии как некие невиданные насекомые.

Цветные флажки развевались на наконечниках длинных копий, на лошадях -
тяжеловесных, огромных животных - также были латы.

- Мимбратские рыцари! - прорычал Леллдорин, глаза мгновенно побелели от
ярости.

- Держи свои чувства при себе, - посоветовал Волк, - а если к тебе
обратятся, отвечай таким образом, чтобы тебя посчитали за их прихвостня,
вроде Берентейна,

Лицо Леллдорина мгновенно отвердело.

- Делай как велено, Леллдорин, - вмешалась тетя Пол, - не время показывать
храбрость.

- Стоять! - скомандовал предводитель, опуская копье так, что наконечник
почти уперся в грудь Силку.

- Пусть кто-нибудь приблизится, чтобы я мог говорить

с ним, - повелительно объявил он.

Силк выдвинулся на шаг и льстиво заулыбался.

- Рады видеть вас, сэр рыцарь, - елейно начал он. Прошлой ночью на нас
напали разбойники, и пришлось бежать, спасая свою жизнь.

- Как зовут тебя? - требовательно спросил тот, поднимая забрало. - И кто
тебя сопровождает?

- Я Редек из Боктора, мой господин, - ответил Силк, кланяясь и сдергивая
бархатную шапку, - торговец из Драснии, и направляюсь в Тол Хонет с
сендарийским сукном в надежде успеть на зимнюю ярмарку.

Глаза закованного в латы воина подозрительно сузились:

- Слишком уж много спутников у тебя, простого низкородного торговца.

- Эти трое - мои слуги, - объяснил Силк, показывая на Бэйрека, Хеттара и
Дерника. - Старик и мальчик сопровождают мою сестру, богатую вдову,
желающую посетить Тол Хонет.

- А этот? - не отставал рыцарь. - Астуриец?

- Молодой дворянин, собравшийся в Во Мимбр навестить друзей. Оказал нам
огромную милость, согласившись провести через лес.

Сомнения рыцаря, казалось, немного рассеялись.

- В твоей речи упоминалось о грабителях. Где же произошло нападение?

- В трех-четырех лигах отсюда, когда мы раскинули лагерь на ночь. Удалось
обратить их в бегство, хотя сестра моя очень испугалась.

- Эта астурийская провинция кишит ворами и мятежниками, - сурово объявил
рыцарь. - Мне и моим людям дан приказ безжалостно расправляться с ними.
Сюда, астуриец.

Глаза Леллдорина вспыхнули, но он послушно выехал вперед.

- Твое имя?

- Меня зовут Леллдорин, сэр рыцарь Чем могу служить вам?

- Эти грабители, о которых говорил твой друг, они из благородных людей или
низкая чернь?

- Рабы, господин мой, грязные и оборванные. Несомненно, восстали против
хозяев и скрылись в лесу продолжать беззаконные деяния.

- Как можно ожидать выполнения обязанностей и повиновения от простолюдинов,
когда высокорожденные осмеливаются восставать против короны? - заметил
рыцарь.

- Истинно так, господин мой, - согласился Леллдорин с явно преувеличенной
скорбью. - Много раз спорил я об этом с теми, кто бесконечно скорбит по
Астурии, оплакивает угнетение астурийцев мимбратами и невероятное
высокомерие последних. Уговоры мои прислушаться к здравому смыслу и
выказывать соответствующее почтение его величеству, нашему повелителю
королю, встречают лишь холодное презрение и непонимание.

Юноша вздохнул.

- Мудрость твоя не по годам, юный Леллдорин, - одобрительно кивнул рыцарь,
- но, к прискорбию моему, я вынужден задержать тебя и твоих компаньонов,
чтобы проверить некоторые обстоятельства.

- Сэр рыцарь! - энергично запротестовал Силк. - Потепление может свести
ценность моего товара на нет! Умоляю вас не прерывать нашего путешествия.

- Сожалею, добрый человек, но необходимость вынуждает меня. Астурия кишит
заговорщиками и мятежниками, и я никому не могу позволить продолжать путь
без тщательной проверки.

В арьергарде строя всадников внезапно началась суматоха. Полк толнедрийцев,
сверкая стальными нагрудниками, в алых плащах и шлемах с перьями, медленно
окружил рыцарей в тяжелом вооружении.

- Что здесь происходит? - вежливо спросил командир легионеров, стройный
человек лет сорока с обветренным лицом, остановив коня перед Силком.

- Нам не требуется помощь легионеров в таких делах, - холодно ответствовал
рыцарь. - Приказы мы получаем из Во Мимбра. Нас послали восстановить
порядок в Астурии, и поэтому я обязан допросить этих путников.

- Питаю глубокое почтение к приказу, сэр рыцарь, - ответил толнедриец, - но
за безопасность путешественников на дороге отвечаю я.

И вопросительно взглянул на Силка.

- Я Редек из Боктора, капитан, - объяснил тот, - драснийский торговец,
направляюсь в Тол Хонет, Все бумаги при мне, если желаете ознакомиться.

- Документы легко подделать, - объявил рыцарь

- Совершенно верно, - согласился толнедриец, - но чтобы зря не тратить
время, я давно уже привык оценивать людей по внешнему виду. Судите сами:
драснийский торговец, везущий тюки с товаром, имеет полное право и законную
причину находиться на имперском тракте, сэр рыцарь, и задерживать его никто
не может.

- Но мы обязаны искоренять разбой и мятеж! - горячо возразил рыцарь.

- Искореняйте, - согласился капитан, - только не на дороге. По договору
имперский тракт - толнедрийская территория. Не могу вмешиваться в ваши
действия по всей округе, но то, что происходит на дороге, - касается лично
меня. Уверен, что ни один истинный мимбратский рыцарь не захочет унизить
своего короля, нарушив твердое соглашение между арендской короной и
императором Толнедры, не так ли?

Рыцарь беспомощно воззрился на легионера.

- Думаю, ты можешь продолжать путь, добрый человек, - объявил Силку
толнедриец. - Знаю, что весь Тол Хонет с нетерпением ожидает твоего
прибытия.

Силк широко улыбнулся и низко поклонился, не слезая с седла. Потом взмахнул
рукой, и все медленно направились вперед мимо кипящего от гнева
мимбратского рыцаря. После того как проехала последняя вьючная лошадь,
легионеры выстроились поперек дороги, отсекая мимбратов.

- Неплохой человек, - заметил Бэйрек. - Не очень-то я высокого мнения о
толнедрийцах, но этот совсем другой.

- Едем быстрее, - поторопил господин Волк, - не стоит дожидаться, пока
рыцари помчатся по нашим следам.

Они пустили лошадей в галоп и скоро оставили далеко позади рыцарей, занятых
прямо посреди дороги горячим спором с командиром легионеров.

На ночь они остановились в толнедрийской гостинице с толстыми стенами, и,
может быть, впервые в жизни Гарион пошел мыться без напоминаний и приказов
тети Пол. Хотя накануне ему не удалось принять участие в драке, он
почему-то ощущал, что весь залит кровью или чем-то похуже. Раньше юноша не
понимал, как ужасно может быть изуродован человек в ближнем бою. Вид
обезглавленного трупа с вывалившимися внутренностями наполнил его глубоким
стыдом перед зрелищем омерзительно обнаженных секретов человеческого тела.

Гарион чувствовал, что выпачкан с ног до головы. Он снял всю одежду и даже,
не подумав, серебряный амулет, подаренный господином Волком и тетей Пол,
уселся в дымящуюся ванну, где начал яростно скрести кожу жесткой щеткой и
едким мылом, стремясь уничтожить воображаемую грязь вместе с кожей.

Следующие несколько дней они продвигались на юг, останавливаясь только в
расположенных на равном расстоянии толнедрийских гостиницах, где
присутствие легионеров с жесткими лицами служило постоянным напоминанием о
том, что безопасность путешественников, ищущих приюта, находится под
охраной воинов толнедрийской империи.

На шестой день после схватки с разбойниками лошадь Леллдорина захромала.
Дерник и Хеттар под наблюдением тети Пол провели несколько часов, готовя
зелье на маленьком костре у обочины и накладывая горячие компрессы на ногу
животного, пока Волк кипел от негодования на задержку. К тому времени, как
конь мог продолжать путь, все поняли, что никак не успеют добраться до
следующей гостиницы до наступления темноты.

- Ну, Старый Волк, - сказала тетя Пол, после того как все уселись в седла,
- что теперь делать? Ехать всю ночь или пытаться найти ночлег в лесу?

- Еще не решил, - коротко ответил Волк.

- Если не ошибаюсь, недалеко есть деревня, - вставил Леллдорин, - правда,
очень бедная, но что-то вроде постоялого двора имеется.

- Звучит не очень заманчиво! - покачал головой Силк. - Что ты имеешь в
виду?

- Хозяин этих владений очень скуп и взимает огромные подати. Людям остается
очень мало, и постоялый двор крайне убогий.

- Придется ехать, - вздохнул Волк и погнал коня быстрой рысью.

Когда они подъехали к деревне, низко нависшие облака начали расходиться, в
разрыве проглянуло бледное солнце.

Деревня оказалась еще хуже, чем предсказывал Леллдорин. Полдюжины
оборванных нищих стояли в грязи у околицы, протягивая ладони и слезливо
умоляя о милостыне.

Из щелей убогих лачуг медленно вытекали тонкие струйки дыма - печных труб
на крышах не было. Тощие свиньи рылись в грязи; вонь стояла ужасающая.

Похоронная процессия уныло пробиралась к кладбищу, расположенному на другом
конце деревни, по заваленной мусором улочке. Тело, завернутое в рваное
коричневое одеяло, несли на доске, а жрецы Чолдана, бога арендов, в богато
расшитых рясах пели древний гимн, в котором упоминалось о войне и мести, но
ничего не говорилось об утешении и покое.

Провожая мужа в последний путь, вдова с бесстрастным лицом и мертвыми
сухими глазами молча прижимала к груди хнычущего младенца.

На постоялом дворе отвратительно пахло прокисшим пивом и гнильем. Пожар
уничтожил часть общей залы, обуглив и закоптив низкий потолок. Зияющую дыру
в сожженной стене завесили грязной мешковиной. Врытый в земле очаг нещадно
дымил, а хозяин, тощий коротышка со злобным лицом, грубил и ворчал.

На ужин он подал только блюда с водянистой кашей - смесью репы с ячменем.

- Великолепно! - иронически заметил Силк, отталкивая нетронутую порцию. -
Ты меня просто удивляешь, Леллдорин. Страсть твоя бороться с
несправедливостью, кажется, не распространяется на здешние места. Могу ли я
предложить нанести следующий визит владельцу этого поместья? Кажется, по
нему уже давно петля плачет!

- Не представлял, что все настолько плохо, - тихо отозвался Леллдорин,
озираясь, как будто впервые увидел происходящее. Ужас, смешанный с
отвращением, ясно вырисовывался на открытом лице.

Гарион, с трудом сдерживая дурноту, встал.

- Пойду лучше прогуляюсь, - пробормотал он.

- Только не слишком далеко, - предупредила тетя Пол.

Воздух на улице был чуть почище, Гарион осторожно пробирался к околице,
пытаясь не очень измазаться.

- О, господин, - умоляюще прошептала маленькая девочка с огромными глазами,
- нет ли у вас корочки хлеба?

Гарион беспомощно взглянул на нее.

- Прости...

Он порылся в карманах, ища, что бы ей дать, но ребенок, заплакав,
отвернулся.

В изрытом копытами поле, расстилающемся за источающими гнусный запах
улицами, оборванный мальчишка, почти ровесник Гариона, пас несколько коров
с торчащими ребрами, наигрывая на деревянной дудочке. Душераздирающе чистая
мелодия плыла, никем не замеченная, над крышами убогих хижин, чернеющих в
косых лучах заходящего солнца. Пастушок увидел Гариона, но продолжал играть
Глаза их встретились на миг; оба будто молчаливо признали друг друга, но не
сказали ни слова

На опушке леса, за полем, появился всадник в темном одеянии с капюшоном, на
черной лошади и остановился, повернувшись лицом к деревне. Было в нем
что-то зловещее, но одновременно смутно-знакомое. Гариону почему-то
показалось, что он должен знать этого всадника, но, хотя юноша мучительно
пытался вспомнить имя, оно все ускользало и ускользало... Гарион долго
глядел на черного всадника, невольно обратив внимание на то, что ни он, ни
лошадь не отбрасывают тени, стоя при этом в свете угасающего солнца.

Где-то глубоко в мозгу, казалось, мучительно шевелилась ужасная болезненная
мысль, но он, будто очарованный, не двигался с места. Не стоит ничего
говорить тете Пол или остальным об этой странной фигуре на опушке, потому
что и сказать нечего; стоит отвернуться - и он все забудет.

Постепенно стало темнеть, и Гарион, почувствовав, что дрожит, повернул к
постоялому двору, неотступно преследуемый трогательной мелодией деревянной
свирели, парящей высоко в небе над головой.

Глава 6

Несмотря на то что вечер был ясным, утро встретило путешественников
сыростью и холодом; ледяная изморось сыпалась на деревья; насквозь
промокший лес мрачно насупился. Они рано покинули постоялый двор и вскоре
очутились в еще более глухой и угрюмой чаще, чем те зловещие места, которые
уже прошли. Огромные деревья окружали их; толстые искривленные дубы
поднимали голые сучья среди темных елей и сосен. Серый, изъеденный
лишайником мох покрывал землю.

Леллдорин был сегодня непривычно молчалив, и Гарион предположил, что друг
по-прежнему непрерывно думает о замыслах мерга Нечека. Молодой астуриец
угрюмо смотрел вперед, плотно завернувшись в тяжелый зеленый плащ;
рыжевато-золотистые волосы влажно обвисли. Гарион подобрался поближе;
некоторое время оба ехали, не произнося ни слова.

- Чем ты обеспокоен, Леллдорин? - прошептал он наконец.

- Думаю, что всю свою жизнь был слеп, Гарион, - ответил тот.

- Каким образом? - осторожно спросил Гарион, надеясь, что друг решился все
рассказать господину Волку.

- Замечал только, что мимбраты угнетают Астурию, и не видел, как мы унижаем
и губим собственный народ.

- Я ведь пытался все объяснить Что заставило тебя прозреть только сейчас?

- Деревня, в которой мы вчера остановились, - объяснил Леллдорин, - никогда
не встречал такого убогого мерзкого места и людей, ввергнутых в столь
безнадежную нищету. Как они могут выносить это?

- А что, есть какой-нибудь выбор?

- Отец мой, по крайней мере, хорошо обращается со своими людьми, -
оборонялся юноша, - никто не голодает, у всех крыша над головой, а эти...
бедняги... хуже животных. Я всегда гордился своим происхождением, но теперь
стыжусь.

В глазах его действительно стояли слезы.

Гарион при виде столь внезапного пробуждения не понимал, как себя вести. С
одной стороны, он был рад, что Леллдорин наконец признал очевидное, с
другой - боялся: а вдруг такое прозрение заведет порывистого юношу в
какую-нибудь беду.

- Я отрекусь от титула! - объявил неожиданно Леллдорин, будто подслушав
мысли Гариона - А когда возвращусь из странствий, буду жить среди рабов и
делить с ними их печали.

- К чему хорошему это приведет? Думаешь, твои страдания облегчат им жизнь?

Леллдорин резко вскинул голову, явно обуреваемый противоречивыми эмоциями.
Наконец он улыбнулся, но в голубых глазах застыла решимость.

- Ты, конечно, прав. Как всегда. Удивительно, но ты сразу видишь, в чем
корень проблемы, Гарион.

- Что ты имеешь в виду? - с некоторой опаской осведомился тот.

- Я подниму их на восстание. Пройду всю Арендию во главе армии крестьян.

- Ну почему у тебя на все один ответ?! - застонал Гарион. - Во-первых, у
крепостных вообще нет оружия, и они не умеют драться. Никакими прекрасными
словами и уговорами ты не заставишь их последовать за тобой, а если даже
это и удастся, любой арендский дворянин не задумается подняться против вас.
Они растерзают твою армию, а потом положение в сто раз ухудшится. И,
наконец, ты просто начнешь гражданскую войну; именно этого и добиваются
мерги.

Леллдорин в удивлении заморгал, слова Гариона наконец-то дошли до туго
соображающего аренда. Лицо юноши вновь помрачнело.

- Я об этом не подумал, - сознался он.

- Совершенно верно. И будешь продолжать совершать подобные ошибки до тех
пор, пока собираешься работать только мечом, а не мозгами.

Леллдорин, вспыхнув, смущенно засмеялся.

- Ты и вправду не ходишь вокруг да около, Гарион, - тихо упрекнул он.

- Прости, - поспешно извинился Гарион, - наверное, нужно было объяснить
как-то иначе.

- Нет, - покачал головой Леллдорин, - ведь я аренд. Если не сказано прямо,
не пойму.

- Нельзя сказать, что ты глупый, Леллдорин, - запротестовал Гарион, - ведь
каждый может ошибаться. Аренды не дураки - просто слишком порывисты.

- Это было нечто большим, чем обыкновенная импульсивность, - печально
вздохнул Леллдорин, показывая на влажный мох у корней деревьев.

- Что именно? - огляделся Гарион.

- Это последний участок леса перед равнинами Центральной Арендии, - пояснил
Леллдорин, - естественная граница между Мимбром и Астурией.

- Лес как лес, - пожал плечами Гарион.

- Не совсем, - мрачно ответил Леллдорин. - Очень удобное место для засад.
Земля в этом лесу усеяна старым костями. Приглядись получше.

Он вытянул руку. Вначале Гариону показалось, что перед ним всего лишь пара
изогнутых сучьев, высовывающихся из мха, с тонкими веточками на конце,
запутавшимися в разросшемся кусте, но тут же с отвращением увидел
полуистлевшую зеленоватую человеческую руку; пальцы судорожно цеплялись за
куст в последней предсмертной агонии.

- Почему его не похоронили? - взорвался он в ярости.

- Поверь, потребуется тысяча людей и тысяча лет, чтобы собрать все лежащие
здесь скелеты и предать их земле, - глухо объявил Леллдорин. - Целые
поколения арендов покоятся здесь - мимбраты, весайты, астурийцы. Все лежат
где упали, а мох хранит их вечный сон.

Гарион вздрогнул и отвел глаза от немой мольбы этой одинокой руки,
поднимавшейся со дна мохового моря здесь, в мрачно насупившемся лесу.
Подняв глаза, он понял, что эта неровная почва простиралась насколько мог
видеть глаз.

- Сколько еще нужно ехать, чтобы добраться до равнины? - тихо спросил он.

- Около двух дней.

- Два дня?! И все по таким же местам? Леллдорин кивнул.

- Почему? - спросил Гарион осуждающе, более жестким тоном, чем намеревался.

- Сначала причиной были гордость... и честь. После - скорбь по павшим и
желание отомстить. И наконец - просто не знали, как все это остановить. Ты
ведь сам сказал: мы, аренды, не очень-то сообразительны.

- Но всегда храбры, - быстро возразил Гарион.

- О да, - согласился Леллдорин, - всегда храбры. Это наше национальное
проклятие!

- Белгарат, - еле шевеля губами, прошептал Хеттар, - лошади чуют что-то.

Господин Волк, дремавший как обычно в седле, встрепенулся:

- Что?

- Лошади, - повтори