м площади, встречались старики, чтобы вспомнить минувшие
войны и покинувших этот мир соратников. За площадью стоял дом с верандой,
где я часто сидела с друзьями, любуясь звездным небом, а мальчик-паж
приносил нам охлажденные фрукты, и соловьи пели так, что казалось, их
сердечки вот-вот разорвутся.

Голос ее на мгновение замер.

- Но потом пришли астурийцы, - с каким-то ожесточением продолжала тетя Пол,
- и ты поразился бы, узнав, как мало времени надо, чтобы разрушить то, что
создавалось веками!

- Не мучай себя, Пол, - прошептал Волк. - Такое иногда случается, и мы
почти ничего не в силах сделать.

- Я могла бы помочь, отец, - отозвалась она, по-прежнему не сводя глаз с
развалин, - но ты ведь сам не позволил мне, помнишь?

- Ты опять за свое, Пол? - устало спросил старик. - Мы должны мужественно
переносить потери. Весайтские аренды все равно были обречены, и в лучшем
случае ты смогла бы отдалить неизбежное всего на несколько месяцев. Мы
просто не имеем права пытаться исправить неисправимое и вставать на пути
неизбежного.

- Ты и раньше это говорил. - Тетя Пол взглянула на буйную поросль деревьев,
теряющуюся в тумане. В шепоте проскользнула странная, перехватывающая горло
нотка: - Не думала, что лес так скоро все завоюет...

- Но прошло почти двадцать пять веков, Пол.

- Правда? А кажется, будто все происходило в прошлом году.

- Не думай об этом. Только зря себя мучаешь. Почему бы нам не войти внутрь?
Этот туман сильно действует на нервы.

Тетя Пол бессознательным жестом обняла Гариона за плечи, и все направились
к башне. Слезы навернулись на глаза мальчика, когда он ощутил аромат,
исходящий от ее одежды, и почувствовал близость родного человека.

Вся холодность их отношений, так возросшая за последнее время, исчезла,
казалось, за эти несколько мгновений Помещение в основании башни, сложенной
из таких огромных камней, что ни время, ни упорно проталкивающиеся повсюду
корни деревьев были не в силах ее разрушить, оставалось относительно целым
и защищало от ветра. Широкие пологие своды поддерживали низкий, выложенный
камнем потолок, и комната из-за этого походила на пещеру. В дальнем конце
между грубо отесанными плитами зияла большая трещина, служившая неплохим
дымоходом. Накануне, в вечер приезда, когда все ввалились сюда, мокрые и
замерзшие, Дерник, обстоятельно рассмотрев дыру, быстро стожил грубый, но
вполне пригодный очаг из булыжников.

- Сойдет! - решил он. - Не очень красивый, конечно, но несколько дней
послужит.

И теперь, когда Волк, Гарион и тетя Пол вошли в зал, в очаге уже ярко горел
огонь, отбрасывая колеблющиеся тени на низкие своды и излучая
благословенное тепло. Дерник, в тунике из коричневой кожи, складывал дрова
у стены. Бэйрек, огромный, рыжебородый, позвякивал кольчугой, начищая меч.
Силк, одетый в рубашку из неотбеленного холста и черный кожаный жилет,
лениво растянулся на тюках, бросая от нечего делать игральные кости.

- Хеттар не появился? - поднял глаза Бэйрек.

- Слишком рано еще, - ответил Волк, подходя к очагу.

- Почему бы тебе не сменить башмаки, Гарион? - предложила тетя Пол, вешая
синий плащ на колышек, вбитый Дерником в трещину на стене.

Гарион снял узел с вещами и стал в нем рыться.

- И носки тоже, - добавила она.

- Туман рассеялся? - спросил Силк господина Волка.

- Ни чуточки.

- Если мне удастся уговорить вас отодвинуться от, очага, я займусь ужином,
- неожиданно деловито объявила тетя Пол, вынимая окорок, каравай ржаного
крестьянского хлеба, мешок сушеного гороха и с дюжину дряблых морковок.

На следующее утро после завтрака Гарион натянул камзол, подбитый овечьим
мехом, застегнул пояс с мечом и отправился в затянутые туманом развалины
высматривать Хеттара. Такое задание он дал себе сам и был благодарен
друзьям - ведь ни один не упомянул, что в этом нет необходимости.

Пробираясь через покрытые слякотью улицы к разрушенным западным воротам
города, он изо всех сил пытался изгнать из головы невеселые мысли, так
омрачившие вчерашний день, поскольку ничего не мог предпринять в этих
обстоятельствах и только попусту изводил и мучил себя.

Но к тому времени, как Гарион добрался до ворот, он все же чуть успокоился.

Стена немного защищала от ветра, но липкая сырость все же забиралась под
одежду, а ноги успели замерзнуть. Дрожа от озноба, Гарион тем не менее
приготовился ждать. Уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть
из-за тумана; оставалось только прислушиваться. Постепенно удалось
различить звуки: шорохи в лесу за стеной, стук капель, срывающихся с
деревьев, шлепки соскальзывающих с ветвей снежных комьев, ритмичное
постукивание дятла, трудившегося над сухим стволом.

- Это моя корова! - внезапно раздался совсем близко чей-то голос.

Гарион замер и весь обратился в слух.

- Тогда не выпускай ее со своего пастбища, - посоветовал другой.

- Это ты, Леммер? - спросил первый.|

- Да, а ты - Деттон, так ведь?

- Не узнал тебя! Давно не виделись!

- Года четыре-пять, по-моему, - решил Леммер.

- Ну как идут дела в вашей деревне? - полюбопытствовал Деттон.

- Голодаем. Все отобрали за налоги.

- Мы тоже. Едим древесные корни.

- Этого мы еще не пробовали. Варим кожаные вещи пояса, башмаки.

- Как твоя жена? - вежливо спросил Деттон.

- Умерла в прошлом году, - глухо, бесстрастно ответил Леммер. - Господин
наш забрал моего сына в солдаты, и вскоре в каком-то сражении он был убит.
Говорили, что при осаде крепости мальчика облили кипящей смолой. После
этого жена перестала есть и вскоре умерла.

- Как жаль, - посочувствовал Деттон. - Такая была красавица!

- Им же лучше, - объявил Леммер, - по крайней мере, больше не мерзнут и не
голодают. А какие же корни вы едите?

- Лучше всего береза, - посоветовал Деттон. - Ель слишком смолистая, а дуб
- чересчур жесткий. Кладешь в котел еще немного травы, чтобы запах был
приятнее.

- Надо попробовать, - решил Леммер.

- Ну мне пора. Господин велел расчищать просеки, и обязательно выпорет
меня, если слишком задержусь, - вздохнул Деттон.

- Может, еще увидимся.

- Если останемся живы.

- Прощай, Деттон.

- Прощай, Леммер.

Голоса затихли вдали. Гарион долго еще стоял, не двигаясь, отупев от
потрясения; в глазах стыли слезы жалости и сострадания к несчастным. Хуже
всего было то, что эти двое даже не роптали, воспринимая все происходящее
как обыденную, нормальную жизнь Ужасная ярость сжала горло, и внезапно
захотелось напасть на кого-нибудь и бить, бить...

Но тут в тумане вновь послышался какой-то звук. Кто-то пел высоким чистым
тенором; в песне перечислялись давно забытые обиды, а припев звал к битве.
И гнев Гариона, непонятно почему, обратился на неизвестного: дурацкие стихи
о распрях, происходивших сотни лет назад, казались омерзительно
непристойными по сравнению с тихим отчаянием двух крестьян; и, не успев
ничего сообразить, Гарион вынул меч и слегка пригнулся.

Пение слышалось все ближе, и Гарион различил конский топот. Осторожно
высунув голову из-за стены, он смог разглядеть шагах в двадцати молодого
человека в желтом облегающем трико и ярко-красном камзоле. Плащ, подбитый
мехом, был откинут; длинный изогнутый лук висел на плече, а на поясе
болтался меч в красивых ножнах. Рыжевато-золотистые волосы спадали на плечи
из-под остроконечной шапочки с пером. И хотя песня была зловеще-мрачной, а
голос исполнен страстного отчаяния, ничто не могло стереть
дружелюбно-открытого выражения с юношеского лица.

Гарион злобно уставился на пустоголового аристократа, совершенно уверенный
в том, что этот поющий болван в жизни не ел никаких корней и уж точно не
скорбел о жене, уморившей себя голодом с тоски и печали.

Незнакомец повернул лошадь и, все еще продолжая петь, проехал через
разрушенную арку в ворота, около которых сидел в засаде Гарион.

Гариону обычно совсем не была свойственна воинственность, и при других
обстоятельствах он, возможно, повел бы себя совсем иначе. Но, к сожалению,
вызывающе одетый незнакомец появился в совершенно неподходящее время.
Гарион быстро изобрел план, все преимущество которого заключалось в
простоте, и, поскольку препятствий к осуществлению не оказалось, все
сработало просто восхитительно - до определенного момента. И как только
молодой человек появился в воротах, Гарион, выскочив из укрытия, схватил
его за плащ и стащил с седла. Испуганно закричав, тот плюхнулся в слякоть.

Однако дальше дела у Гариона пошли не так гладко. Не успел он вынуть меч,
как незнакомец, перекатившись, вскочил и в мгновение ока обнажил оружие.
Глаза метали молнии, меч угрожающе свистнул в воздухе.

Гарион был совсем неопытным бойцом, но обладал бы строй реакцией, а тяжелая
работа на ферме Фолдора укрепила мускулы. Несмотря на гнев, подвигнувший
напасть на певца, он совсем не желал причинить зло незнакомцу. Противник
держал меч легко, почти небрежно, и Гарион подумал, что хороший удар по
лезвию выбьет оружие из рук щеголя.

Он быстро размахнулся, но почему-то не смог нанести удар; лезвие меча
противника отклонилось в сторону, зазвенев о его собственный меч. Гарион
отпрыгнул и вновь неуклюже размахнулся. Опять зазвенела сталь: воздух
наполнился звоном, грохотом, проклятиями; противники наступали и отступали,
делая выпады, стараясь повалить врага. Уже через секунду Гарион понял,
насколько превосходит его незнакомец, но тот почему-то не использовал
предоставившейся несколько раз возможности нанести смертельный удар, и на
лице Гариона против воли появилась нерешительная ухмылка. Противник, как ни
странно, широко, даже дружелюбно улыбнулся в ответ.

- Ну, может быть, довольно? - раздался голос господина Волка, поспешно
шагающего к ним в сопровождении Силка и Бэйрека. - Вы соображаете, что
делаете? С ума сошли?

Незнакомец, бросив испуганный взгляд через плечо, опустил меч.

- Белгарат... - начал он.

- Леллдорин, - прошипел старик, - ты, видимо, потерял последние остатки
здравого смысла, что еще таились в твоей голове?

И тут разум постепенно вернулся к Гариону, именно в тот момент, когда Волк
холодно обратился к нему:

- Ну, Гарион, может, объяснишь, что здесь происходит?

Гарион тут же решил схитрить.

- Дедушка, - начал он, подчеркивая голосом это слово и бросая на незнакомца
быстрый остерегающий взгляд. - Неужели ты думаешь, что мы дрались
по-настоящему? Леллдорин просто показывал, как отбить меч при нападении,
вот и все.

- Неужели? - недоверчиво осведомился Волк.

- Конечно! - с видом оскорбленной невинности подтвердил Гарион. - Иначе с
чего бы это нам пытаться убить друг друга?!

Леллдорин открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Гарион тут же наступил
ему на ногу.

- Леллдорин прекрасно работает мечом, - продолжал он, дружески положив руку
на плечо молодого человека, - и многому научил меня всего за несколько
минут.

"Кончай, - просигналил Силк, переходя на тайный язык драснийцев, - ложь
должна быть простой".

- Парень - способный ученик, Белгарат, - покорно объявил Леллдорин, до
которого наконец кое-что дошло.

- Довольно ловок, - сухо согласился господин Волк. - Но почему ты так
разодет? - показал он на вызывающе яркий костюм Леллдорина. - Выглядишь
шутом гороховым.

- Мимбраты начали задерживать честных астурийцев и допрашивать их, -
пояснил молодой аренд, - а мне пришлось миновать несколько их крепостей.
Вот я и подумал: если оденусь как их лизоблюды, никто ко мне не привяжется.

- Возможно, ты умнее, чем я думал, - нехотя признал Волк и обратился к
Силку и Бэйреку: - Это Леллдорин, сын барона Уилдентора. Поедет с нами.

- Я хотел поговорить с тобой насчет этого, Белгарат, - быстро вставил
Леллдорин. - Отец приказал явиться сюда, и я не вправе ослушаться, но,
поверь, я связан клятвой. И дело не терпит отлагательств.

- Каждый молодой дворянин в Астурии так или иначе участвует в двух-трех
подобных предприятиях, свято веря в справедливость дела, за которое
борется, - перебил Волк. - Очень сожалею, Леллдорин, но то, чем ты
занимаешься сейчас, важнее всего на свете и не может ждать, пока ты
засядешь в кустах, подстерегая парочку мимбратских сборщиков налогов.

И тут из тумана выступила тетя Пол; рядом вышагивал Дерник.

- Что они делают здесь с мечами, отец? - сверкнув глазами, нахмурилась она.

- Играют, - коротко ответил господин Волк, - по крайней мере, так
утверждают оба. Вот это Леллдорин. Я тебе, по-моему, о нем говорил.

Тетя Пол, чуть приподняв бровь, оглядела юношу.

- Чрезвычайно яркий молодой человек!

- Пришлось так одеться, - пояснил Волк, - не такой уж он легкомысленный,
как выглядит. Лучший лучник в Астурии, нам может понадобиться его
искусство.

- Вижу, - не слишком убежденно кивнула она.

- Есть и другая причина, конечно, - продолжал Волк, - но, думаю, не стоит
объяснять это прямо сейчас.

- Ты все еще тревожишься о том, что сказано в книге, отец? - раздраженно
спросила она. - Но Кодекс Мрина крайне неясен, и ни в одном из остальных
текстов не упоминается больше об этих людях. Может, все это чистая
аллегория?

- Слишком много раз видел я, как подобные аллегории становились
реальностью, чтобы шутить с такими вещами... Но почему бы нам не
возвратиться в башню? Здесь так холодно и сыро, не стоит вступать в
длительные споры по поводу изменений в текстах древних книг, - заключил
Волк.

Гарион, совсем сбитый с толку, не понимая, о чем идет речь, уставился на
Силка, но ответный взгляд коротышки был абсолютно бесстрастным.

- Не поможешь мне поймать лошадь, Гарион? - вежливо спросил Леллдорин,
отправляя меч в ножны.

- Конечно, - отозвался Гарион, тоже убирая оружие. - По-моему, она убежала
вон туда.

Леллдорин поднял лук, и юноши пошли по следам коня.

- Прости, что стащил тебя с седла, - извинился Гарион, когда оба отошли
подальше от любопытных глаз.

- Ничего, - весело засмеялся Леллдорин. - Мне нужно было быть
повнимательнее. И испытующе взглянул на Гариона: - Почему ты солгал
Белгарату?

- Ну это не совсем ложь, - объяснил Гарион, - ведь мы не старались
причинить боль друг другу, а иногда на то, чтобы объяснить в точности, как
все произошло, уходит слишком много времени.

Леллдорин снова заразительно расхохотался; Гарион, сам того не желая, не
мог не присоединиться к нему, и они вместе, все еще смеясь, продолжали
углубляться в поросшие кустарником развалины некогда прекрасного города.

Глава 2

Леллдорину Уилденторскому было восемнадцать, хотя, благодаря веселому
беззаботному характеру, он казался гораздо моложе. Все переживания
мгновенно отражались на открытом лице, а искренность и чистосердечие сияли
в глазах подобно факелу. Леллдорин казался порывистым, излишне многословным
и, кажется, решил Гарион, не слишком умным. Однако не полюбить его было
невозможно.

На следующее утро, когда Гарион натянул плащ, чтобы снова отправиться ждать
Хеттара, Леллдорин тут же присоединился к нему. Молодой аренд снял
вызывающий костюм и надел коричневое трико, зеленую тунику и
темно-коричневый шерстяной плащ. За спину он повесил лук, к поясу прикрепил
колчан и по пути забавлялся, пуская стрелы в едва видимые глазу мишени.

- Ты прекрасный лучник! - восторженно заметил Гарион после одного особенно
удачного выстрела.

- Я астуриец, - скромно объяснил Леллдорин, - вот уже тысячи лет, как мы
упражняемся в стрельбе. Отец срезал ветви для моего лука в тот день, когда
я родился, а к восьми годам я уже мог натягивать тетиву.

- Ты, наверное, много охотишься, - протянул Гарион, думая об окружающем их
густом лесе и следах диких зверей, виденных им на снегу.

- Обычное занятие, - кивнул Леллдорин, останавливаясь, чтобы вытащить
стрелу, застрявшую в стволе дерева. - Отец гордится тем, что на нашем столе
никогда не появлялось ни говядины, ни баранины.

- Я как-то охотился, еще в Чиреке.

- На оленей?

- Нет, на диких кабанов. Только луков у нас не было. Чиреки берут на охоту
копья.

- Копья? Но ведь нужно подойти совсем близко, чтобы убить кого-нибудь
копьем?

Гарион чуть грустно рассмеялся, вспомнив ушибы и шишку на голове.

- Главное не в том, чтобы подойти поближе. Труднее всего вовремя убраться,
как только всадишь в зверя копье.

Леллдорин, казалось, никак не мог взять в толк, о чем говорит Гарион.

- Охотники становятся в ряд, - объяснил тот, - и пробираются через заросли,
производя как можно больше шума. Берешь копье, ждешь, пока появится
убегающий кабан. Только он очень зол оттого, что его преследуют, и, когда
видит врага, бросается вперед. И тут ты пронзаешь зверя копьем.

- Но разве это не опасно? - широко раскрыл глаза Леллдорин.

Гарион кивнул:

- У меня почти все ребра были переломаны. В общем-то, он не хвастал, но в
глубине души сознавал, что очень доволен реакцией Леллдорина на его
рассказ.

- У нас в Астурии мало хищных зверей, - почти с грустью заметил Леллдорин.
- Несколько медведей, да иногда стая волков забежит.

И, секунду поколебавшись, пристально взглянул на Гариона.

- Некоторые люди, однако, находят кое-что поинтереснее, чем дикие олени!

Выражение его лица при этом было загадочно-таинственным.

- Разве? - спросил Гарион, не совсем уверенный в том, что имеет в виду
приятель.

- Дня не проходит без того, чтобы какая-нибудь мимбратская лошадь не
возвратилась домой без всадника Гарион, потрясенный, уставился на
Леллдорина.

- Кое-кто считает, что в Астурии слишком много мимбратов, - объяснил тот,
многозначительно подмигивая.

- Я думал, гражданская война между арендами закончилась.

- В это верят лишь немногие. Остальные считают, что война будет
продолжаться, пока Астурия не освободится от ига мимбратской короны.

Тон Леллдорина не оставлял сомнения относительно его воззрений.

- Но разве страна не объединилась после битвы при Во Мимбре? - возразил
Гарион.

- Объединилась?! Кто может так думать? Астурию считают просто колонией;
королевский суд находится в Во Мимбре, каждый сборщик налогов, бейлиф и
верховный шериф в королевстве - мимбраты. На высоких государственных постах
не найдешь ни одного астурийца. Мимбраты отказываются даже признавать наши
титулы! Называют моего отца, род которого насчитывает десятки поколений,
землевладельцем! Мимбрат скорее язык себе откусит, чем назовет отца
бароном.

Лицо Леллдорина даже побелело от сдерживаемого негодования.

- Я этого не знал, - осторожно заметил Гарион, опасаясь задеть чувства
юноши.

- Но скоро все унижения Астурии кончатся, - убежденно объявил Леллдорин. -
Есть люди, в душах которых жива любовь к родине, и недалеко то время, когда
они выедут на охоту за королевской дичью!

И чтобы подчеркнуть свои намерения, послал стрелу в первое попавшееся
дерево.

Худшие опасения Гариона подтвердились. Леллдорину были хорошо известны
детали заговора.

Поняв, что зашел слишком далеко, Леллдорин с ужасом взглянул на Гариона.

- Я дурак, - выпалил он, виновато понурясь. - Не способен держать язык за
зубами! Забудь, пожалуйста, все, что я здесь наговорил, Гарион! Знаю, ты
мне друг и не выдашь то, что я высказал в запальчивости.

То, чего так боялся Гарион, произошло. Одной фразой Леллдорин смог надежно
заткнуть ему рот. Гарион сознавал: необходимо предупредить господина Волка
о безрассудстве, замышляемом этими безумцами, но мольбы Леллдорина о дружбе
и доверии не позволяли заговорить открыто. Оставалось лишь стиснуть зубы от
бессилия перед неразрешимой моральной проблемой.

Оба, немного смущенные, безмолвно пошли дальше, пока не добрались до стены,
где накануне сидел в засаде Гарион, и на несколько минут застыли,
всматриваясь в туман. Молчание становилось все более напряженным.

- Расскажи, как живут в Сендарии, - неожиданно попросил Леллдорин. -
Никогда там не был.

- Деревьев гораздо меньше, - ответил Гарион, глядя поверх стены на
исчезающие в тумане темные стволы. - Зато порядка больше.

- Где ты жил?

- На ферме Фолдора. Около озера Эрат.

- Этот Фолдор, он дворянин?

- Фолдор? - засмеялся Гарион. - Самый обычный человек. Всего-навсего
фермер,