, когда Жозефина наконец убедила Наполеона обвенчаться с ней. Наполеон одурачил ее, отказавшись от присутствия приходского священника, что оставляло лазейку, которой он воспользовался позже, желая расторгнуть брак. Браслеты были свадебным подарком. Императорский инициал присутствует потому, что первое декабря было кануном их коронации. Неужели вы не знаете эту историю?
     Она сердито посмотрела на него.
     - Какое это имеет ко мне отношение?
     Он снова отошел к камину.
     - Могу объяснить и это. Жозефина умерла в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Браслеты не были упомянуты в ее завещании. Они считаются исчезнувшими уже около сорока лет, когда второй граф Пемберли купил их в качестве свадебного подарка своей невесте. Где они находились все это время, не выяснено, но, возможно, они передавались в семействе по наследству. Титул ныне не существует, но вдова последнего графа еще жива. Кажется, она ваша родственница с материнской стороны.
     - Так вот почему я, по-вашему, должна знать об этих драгоценностях!
     Порлок кивнул.
     - Мы приближаемся к сути дела. Лет десять тому назад я имел удовольствие познакомиться с леди Пемберли на благотворительном бале - она была одной из патронесс.
     Вообразите мой восторг, когда я увидел на ее руках браслеты Жозефины! Я рискнул упомянуть о них, и когда графиня обнаружила, что мне известна история браслетов, она любезно сняла их и показала мне инициал и дату - одни и те же на каждом. Поэтому, когда мне попался на глаза браслет, который вы держите в руке...
     - Какое это имеет отношение ко мне?- прервала Мойра.
     - Я вам наскучил? Мой рассказ подходит к концу. Один мой друг, знающий о моем хобби, сообщил мне, что наткнулся на браслет необычайно тонкой работы. Я отправился взглянуть на него и, конечно, сразу же его узнал. Нет нужды называть вам магазин, так как он, несомненно, вам известен. Возможно, вам неизвестно то, что владелец магазина отлично знал, у кого покупает браслет. Ваша фотография часто появляется в газетах, в разделе светских новостей, и он узнал вас. У незнакомого клиента он едва ли стал бы покупать столь ценную вещицу. Но, зная о ваших семейных связях, он не колебался.
     Последовала длительная пауза, во время которой Порлок внимательно наблюдал за лицом девушки: брови были нахмурены, а губы плотно сжаты. Он нарушил молчание, когда счел его слишком затянувшимся.
     - Вам незачем волноваться. Мы же с вами друзья.
     Румянец снова заиграл на бледных щеках. Мойра устремила на него взгляд широко открытых блестящих глаз.
     - Грег...
     Улыбка Порлока никогда не была более очаровательной.
     - Так-то лучше!
     - Грег, она отдала его мне. Не знаю, что вы подумали...
     Он рассмеялся.
     - Я купил браслет. Не стану говорить вам, сколько я заплатил, так как между продажной и покупательной ценой всегда чудовищная разница, и я не хочу в это вдаваться. Как бы то ни было, теперь это моя собственность и ничто не помешает мне сделать широкий жест и отослать ее леди Пемберли, верно?
     - Вы не можете так поступить! Разумеется, я не хочу, чтобы она знала, что я продала браслет.
     - Вполне естественно. У вас имеется и другой, или его вы также продали?
     - Она дала мне только один.
     Порлок покачал головой.
     - Так не пойдет, девочка моя. Мы оба это знаем. Что толку продолжать это фарс? Если бы я отправился к леди Пемберли и сообщил ей, что обнаружил ее браслет в магазине, что бы, по-вашему, произошло? Она бы отправила вас в тюрьму... хотя нет - мы не стираем грязное белье публично. Но думаю, имя мисс Лейн было бы вычеркнуто из завещания леди Пемберли, и всему семейству стало бы известно, что дорогая Мойра посадила в свою тетрадь большую кляксу. Говоря языком мелодрамы, маячит изгнание из общества.
     Поднявшись, Мойра Лейн положила браслет на край письменного стола и спокойно спросила:
     - А вам какая от этого польза?
     Порлок восхищался ее выдержкой. Сразу видна порода - такая не станет плакать и молить о пощаде. Он одобрительно посмотрел на нее.
     - Вот мы и добрались до сути. Ответ - никакой пользы. Меньше всего на свете я хотел бы причинить вам вред. Я только хочу, чтобы мы прекратили ломать комедию и перешли к делу.
     - К какому делу?
     Порлок подошел к столу и подал ей еще один стакан с коктейлем.
     - Вам лучше выпить - вы скверно выглядите. Теперь слушайте внимательно, Мойра. Я мог бы погубить вас. Но зачем мне это делать? Я восхищаюсь вами и хочу, чтобы мы остались друзьями. Скажу больше: я хотел бы видеть вас в качестве своего партнера.
     Мойра посмотрела на него с презрением. Допив коктейль, она поставила стакан на поднос и, слегка приподняв брови, ожидала продолжения.
     Порлок стоял примерно в ярде от нее, дружелюбно улыбаясь.
     - Я говорил вам, что собираю кое-какую информацию. Когда люди считают, что им симпатизируют, они часто бывают откровенны. Но сведения нуждаются в проверке - очень важно не допустить ошибки. Наиболее интересная информация исходит из избранных кругов. Для меня явилось бы немалым преимуществом наличие консультанта, принадлежащего к этим кругам.
     Брови девушки поднялись выше.
     - Только что вы использовали слово "партнер". Вы просите меня стать вашим партнером в шантаже?
     Порлок поднял руку умоляющим жестом.
     - Какой смысл говорить в подобном тоне, Мойра? Возможно, вам от этого становится легче, но меня вы этим не проймете, так и знайте. У меня выработался иммунитет к сарказму, так что напрасно тратите время. Но учтите, если вам случайно удастся вывести меня из себя, результаты могут оказаться весьма плачевными...- он сделал паузу,- для вас. Думаю, слово "партнер" было выбрано мною не совсем удачно. Оно предполагает ответственность, которую вы не будете нести. Я попрошу вас только информировать меня о фактах и людях, с ними связанных. Вот простейшая иллюстрация. Определенные факты могут в одном случае оказаться компрометирующими, а в другом - не иметь ни для кого никакого значения. Вот тут мне и могут прийти на помощь ваши личные связи. Нет нужды говорить, что ваша деятельность будет строго конфиденциальной и хорошо оплачиваемой. Что касается браслета Жозефины, то вы вольны делать с ним все, что вам заблагорассудится. Если позволите, я дам вам совет: лучше бы вернуть его при первой возможности леди Пемберли. Не стоит рисковать дальше. Теперь для вас важно ваше будущее.
     От последних слов у Мойры закипела кровь. Ничего себе, будущее! В этот момент она бы убила Порлока, если бы могла. Возможно, он об этом догадывался. Внезапный блеск ее глаз и яркий румянец на еще недавно бледных щеках свидетельствовали о бушующем внутри пламени. Порлок знал, что его зажгло, и снова восхитился самообладанием девушки.
     Дав пламени угаснуть, Мойра заговорила. Это была всего лишь речь гостьи, обращенная к хозяину дома.
     - Вы льстите мне, мой дорогой Грег. Но боюсь, я не слишком хороша в бизнесе - с этим даром нужно родиться. С вашей стороны очень любезно вернуть мне браслет. Но вы должны сказать, сколько вы за него заплатили. Мне бы не хотелось, чтобы моя кузина узнала, что я продала ее подарок. Но тогда я оказалась на мели, и мне были срочно нужны деньги.
     Браслет так быстро оказался на ее левом запястье, что Грегори Порлок едва ли успел бы этому воспрепятствовать, даже если бы попытался.
     - Ну так не продавайте его снова,- улыбаясь, сказал он.- Это слишком рискованно. В следующий раз браслет может узнать кто-нибудь другой.- Когда Мойра повернулась к двери, Порлок шагнул к ней и так стиснул ей запястье, что бриллианты вонзились в кожу.- У меня есть счет с описанием браслета, а у вас - время до утра в понедельник, чтобы принять решение. До тех пор заключаем перемирие.
     Он отпустил ее, и она молча вышла из комнаты.
     Поднимаясь по лестнице, Мойра услышала, как открылась и закрылась парадная дверь. Вместе со струей холодного воздуха донесся звук голоса Леонарда Кэрролла. Последний из гостей наконец прибыл.
     Не оборачиваясь, она проследовала мимо двери спальни мисс Мастермен к своей комнате. Миновав за короткое время столь же короткое расстояние от кабинета до маленькой очаровательной спальни с ее светло-голубыми занавесями, ситцевой с цветочным рисунком обивкой мебели, где тот же цвет смешивался с розовым и пурпурным, Мойра Лейн успела решить, что ей делать дальше.

Глава 14

     Грейндж был старым домом. Продолговатая гостиная с низким потолком, четырьмя довольно узкими окнами, занавешенными светлыми парчовыми портьерами - в тон стенным панелям цвета слоновой кости, со стульями и диванами тех же неброских оттенков, сохраняла чопорную изысканность минувших дней. Грегори Порлок, ожидая прихода соседей, не в первый раз думал о том, насколько больше подходил бы этой обстановке старинный стиль одежды - женщины с пышными взбитыми локонами и в широких фижмах, мужчины в панталонах до колен и цветных камзолах. Он легко представлял себя в темно-красном бархате и с пудрой в волосах.
     Порлок испытывал радостное возбуждение капитана, ведущего опасным курсом корабль со строптивой командой. Если бы не было трудностей и риска, то не было бы и половины удовольствия. Умение обуздать бунт и выправить курс в тот момент, когда все висит на волоске, придавало каждой авантюре особый смак. Этим вечером он тоже здорово рисковал. Впрочем, иметь дело с Линнет всегда рискованно. Женщины в лучшем случае непредсказуемы - они ведут себя, как компас в магнитную бурю. Линнет и сейчас могла закатить истерику и признаться Мартину Оукли в том, что ее первый муж жив-здоров. Порлок усмехнулся, представляя себе эту сцену. Надо надеяться, что ей удалось продержаться. Но тогда она может прибыть на обед только для того, чтобы свалиться в обморок, и ткнется носом в тарелку с супом. Нужно проследить, чтобы ей сразу подали коктейль, и вести себя с ней полюбезнее. Линнет всегда отзывалась на доброту. Если бы то время, когда они были женаты, не совпало с полосой невезения, она, возможно, и сейчас обожала бы его, но даже самый лучший характер способен испортиться, если его обладатель проживает в трущобах, о которых он вспоминал с содроганием.
     Доринда Браун представляла собой еще один фактор риска. Конечно, ей сегодня вечером не следовало сопровождать чету Оукли. Порлоку казалось забавным сначала пригласить ее, а потом принять меры к тому, чтобы она не смогла прийти. Но план дал сбой, и он твердо намеревался выяснить, каким образом. У Доринды в это время должна была происходить другая встреча - не столь приятная, но такая, отказаться от которой было невозможно. Ему не нравилось, когда его планы не осуществлялись. Они всегда были тщательно обдуманы, и если что-либо шло не так, он ставил перед собой цель, чтобы кто-то за это ответил. Тем не менее, если не считать досады по этому поводу, ожидаемый приход Доринды лишь придавал событию большую пикантность.
     Порлок даже позволил себе праздные размышления о том, как она сейчас выглядит. Прошло семь лет, а такой срок между возрастом в четырнадцать лет и двадцать один год измеряется не только месяцами и годами. Он помнил девочку с розовым личиком, толстой светлой косой и круглыми карими глазами. Нет, такой она была, по-видимому, еще раньше. В четырнадцать лет коса исчезла, но лицо оставалось розовым, а глаза - детскими. Порлок внезапно вспомнил, как они смотрели на него долгим серьезным взглядом. Мэри вывела его из себя, и он стал кричать на нее, а Доринда открыла дверь и уставилась на него. Но ведь это, насколько он помнил, была их последняя встреча, поэтому еще неизвестно, узнает ли она его. Порлок самонадеянно полагал, что ни одна женщина не может его забыть. Но ребенок мог, хотя на это не стоит рассчитывать. Но даже если Доринда помнит его, едва ли это может иметь значение. Девушка, которую воспитала Мэри, никогда не станет устраивать сцену. К тому же у него ведь мог оказаться двойник - такое случается - и если посеять подобную мысль, она может дать хороший урожай. Он чувствовал растущую уверенность, что сумеет справиться с Дориндой Браун.
     Линнет Оукли смотрела в зеркало испуганными глазами. Она уже оделась, но до сих пор не была уверена, пойдет в Грейндж или нет. Последние два дня и две ночи ее намерения на этот счет менялись каждые полчаса.
     Иногда миссис Оукли представляла себя садящейся в машину: проехав совсем небольшое расстояние, она входит в Грейндж - незнакомый ей дом, вообразить который она не могла... Нет, она не сможет этого сделать. Она не сможет войти в этот дом, встретить Глена, коснуться его руки, тем более в присутствии Мартина.
     В иные моменты Линнет представляла, как она остается дома, сославшись на слабость или головную боль. Но Глен поймет, что это неправда. И если Мартин пойдет без нее, тогда каким образом она узнает, что Глен сказал или сделал? Он может рассердиться... При мысли о Глене в гневе она всегда внутренне содрогалась. Да и Мартин начнет спрашивать, что с ней. Он не будет сердиться - Мартин никогда на нее сердится - но его доброта тронет ее до слез, а если она начнет плакать, то все ему расскажет.
     Внутренний голос кричал ей: "Нет! Только не это!" И воображение рисовало страшные картины: Мартин прогоняет ее, она на улице, потом на скамье подсудимых, потом в тюрьме - брошенная, никому не нужная, обреченная на гибель.
     Миссис Оукли уставилась на свое отражение в розовом с серебром платье. Хупер знала свое дело. Светлые волосы были аккуратно причесаны, косметика использована в должной мере, ничего лишнего. Не верилось, что это привлекательное отражение принадлежит дрожащему загнанному в угол существу. Увиденное придало ей смелости, как истой женщине. То, что ее страшило, никак не могло иметь ничего общего с леди в зеркале. Миссис Оукли впервые надела это платье, и оно ей очень шло. Новая губная помада и лак для ногтей идеально ему соответствовали. Она отодвинула табурет и встала в полный рост. Выглядела она безупречно. Хупер капнула духами на носовой платочек и подала его хозяйке. Вспомнив, что духи называются "Souviens tu?" <Помнишь ли ты? (фр.)>, миссис Оукли схватилась за туалетный столик, чтобы не упасть. Нет, она не может идти... не может остаться...
     В комнату вошел Мартин Оукли, недовольно нахмурив брови.
     - Как не хочется никуда тащиться! В такой вечер хорошо бы посидеть дома. Линнет заставила себя улыбнуться. Деликатная Хупер удалилась.
     - Тебе нравится мое платье?
     - Оно мне всегда нравилось, не так ли?
     - Глупый! Платье новое - ты ни разу его не видел.
     - Ладно, давай посмотрим. Повернись!
     Она грациозно повернулась и присела в реверансе.
     - Правда, оно тебе нравится?
     Когда Мартин так смотрел на нее, в этом вопросе не было никакой необходимости. Он обнял ее, и дрожь сразу унялась. Она может пойти - Мартин о ней позаботится. Ей нечего бояться - Мартин никому не позволит ее обидеть.

Глава 15

     Доринда последовала за супругами Оукли в старый просторный холл, и ее глазам предстали большие балки на потолке, камин с глубоким очагом, в котором весело потрескивали дрова. Плитки пола были покрыты коврами, а в настенных канделябрах теперь горели электрические свечи. Все остальное могли лицезреть и те, кто приходил сюда на протяжении трех веков. Вот какая мысль пришла в голову Доринде, когда она снимала шубу, одолженную у миссис Оукли. Ей захотелось подняться по лестнице и пройтись по галерее, тянущейся вдоль трех стен холла, но миссис Оукли возразила:
     - Нет-нет, мы ведь только прибыли.
     Доринда бросила шубу в большое, украшенное резьбой кресло и неохотно побрела в гостиную следом за миссис Оукли в ее розовом с серебром платье, которое, очевидно, стоило кучу денег. Интересно, носит ли когда-нибудь миссис Оукли что-нибудь, кроме розового? Ведь от одного и того же цвета можно устать. Почему бы для разнобразия не надеть голубое или зеленое?..
     В этот момент Доринда увидела Грегори Порлока, идущего им навстречу с протянутой рукой и очаровательной улыбкой. У камина собралось еще несколько человек, но она видела только его и сразу же поняла, что перед ней Глен Портеус - муж тети Мэри, он же Злой Дядюшка. Возможно, Доринда не была бы в этом так уверена, если бы не фотография Роубекера - все-таки семь лет, как думал сам Грегори, достаточно долгий срок. Теперь же у нее не было никаких сомнений, однако строгое воспитание тети Мэри помогло удержаться от восклицаний. Услышав, как миссис Оукли произносит ее имя, она встретила насмешливый взгляд Грегори и протянула руку.
     Даже если бы Доринда забыла все остальное, она узнала бы это крепкое и теплое рукопожатие, которое так любила в раннем детстве, а потом возненавидела. Ее щеки густо покраснели, и Порлок понял, что девушка узнала его, так же ясно, как если бы она произнесла его настоящее имя. Что ж - так будет еще забавнее.
     - Мы с вами уже разговаривали по телефону,- сказал он.- Думаю, я мог бы заранее описать вашу внешность. Вы точно такая же, как ваш голос. Скажите, а я похож на свой голос?
     - Пожалуй.
     В ней оставалось что-то от простоты, серьезности и искренности той девчушки, которую помнил Грегори. Никаких сцен, но и никакого притворства. Право же, забавная ситуация!
     Внезапно Доринда посмотрела мимо него и увидела Джастина Ли. Ее очевидные для опытного наблюдателя удивление и радость были настолько сильными, что она забыла обо всем остальном и устремилась навстречу ему с сияющим лицом. Порлоку пришлось отвернуться от них, чтобы представить супругов Оукли Тоутам и Мастерменам. Он с трудом мог вообразить, как будут общаться друг с другом эти шесть человек, двое из которых смертельно его ненавидели, а двое других были столь же смертельно напуганы, но выполнял обязанности гостеприимного хозяина почти автоматически, одновременно ублажая свое чувство юмора разыгрывавшейся перед ним сценой.
     Когда к гостям присоединился Леонард Кэрролл с его кривой улыбкой, безусловная несовместимость присутствующих друг с другом заметно усилилась. Глядя на него, Грегори уже не в первый раз спрашивал себя, почему он весь какой-то... перекошенный? Недостатки фигуры или доведенный до абсурда эпатаж, видимость? Действительно ли одно его плечо чуть выше другого, или это только кажется, потому что он так круто изогнул левую бровь? Действительно ли он прихрамывает на левую ногу, или это такое же притворство, как и манера томно растягивать слова, что не мешало ему отпускать иногда едкие и откровенно грубые фразы. У него были красивые, хотя и не очень густые каштановые волосы, слишком морщинистое для его возраста лицо и хрупкое телосложение, тем не менее от этого человека веяло особой нервной энергией. Ироничный взгляд Кэрролла скользнул по немолодым лицам людей, которым его только что представили: было очевидно, что эти пятеро значат для него не более чем мебель,- именно скользнул, задержавшись чуть дольше на Линнет Оукли. Грегори, не забывая о своем хозяйском долге, поспешил разрядить обстановку с помощью коктейлей.
     Джастин Ли не переставал удивляться тем ощущениям, которые вызывала у него Доринда - особенно его обескураживало собственническое чувство. Конечно, сыграло свою роль то, что они вместе выбрали это платье, в котором она так превосходно выглядела, а также брошь матери. Но если бы дело было только в этом... Джастину приходилось признать, что в Доринде было нечто, сразу привлекающее к ней внимание, даже если она окажется в толпе. Изумительная посадка головы, необычайное сходство цвета глаз и волос, которым одарила ее природа, детское и в то же время необычайно умное выражение лица. Всего этого нельзя было не заметить, даже когда на ней было надето что-то, оскорбляющее его вкус. А главное, было кое-что еще, внушающее ему уверенность, что где бы он ее впервые ни повстречал - в автобусе, на корабле, на базаре в Бомбее или в пустыне Гоби,- ему сразу стало бы ясно, что они созданы друг для друга. Это было одно из тех странных ощущений, которые невозможно объяснить и от которых не можешь и, что самое примечательное, не хочешь избавиться.
     - Как ты здесь очутился, Джастин?- спросила Доринда, не пытаяс