хотел захапать денежки Валентины.
     - Я обожаю ее.
     - Но деньги обожаешь немножко больше.
     - У тебя нет ни малейших оснований так говорить! Сама знаешь: я не могу позволить себе жениться на девушке без состояния.
     - Другими словами, не можешь себе позволить жениться на мне?
     - Девочка, дорогая моя, вопрос о нашей женитьбе не обсуждается. Ты забыла, что ты замужем?
     - Роджер разведется со мной.., если узнает. - Голос Сциллы звучал на этот раз мягко и ласково.
     Пожалуй, того, что услышала ошеломленная Валентина, было для нее многовато. Она повернулась и, вытянув перед собой руки, чтобы не наткнуться на мебель, на цыпочках заспешила к другой двери, осторожно проскользнула между створками и тихо прикрыла их за собой.

Глава 10

     Мисс Силвер завершала свой вечерний туалет: как обычно, расчесала волосы, чтобы убрать их на ночь под сеточку, и облачилась в теплый голубой халат с аппликациями ручной вышивки, которые уже использовались для украшения двух предыдущих подобных нарядов почтенной дамы.
     Она собиралась, как всегда перед сном, прочитать несколько страниц из Библии и открыла шестую главу Книги притчей Соломоновых. Пробежав глазами наставление не давать поручительства за другого, а также совет лентяю учиться трудолюбию у муравья, с чем следовало только согласиться, она остановилась на описании человека, умышляющего зло и сеющего раздоры. Ее внимание привлекло перечисление свойств, особо ненавистных Господу нашему:
     "Язык лживый и руки, проливающие кровь невинную; сердце, кующее злые замыслы; ноги, быстро бегущие к злодейству; лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями".
     Именно эти строки, как ей показалось, самым точным образом описывали ситуацию в Тиллинг-Грине. Не важно, действительно ли принадлежали они царю Соломону или Книга притчей - сборник всех "мудрых Израиля", самое поразительное проникновение в самые темные уголки человеческого сознания, мудрость в осмыслении законов земного бытия.
     Мисс Силвер закрыла книгу и помолилась на ночь. Она сняла халат и положила его поверх аккуратно сложенного дневного платья, затем выключила свет, раздвинула занавески и открыла одно из двух окон - то, которое было дальше от кровати. Дама размышляла, как изменяются с течением времени гигиенические и бытовые привычки. Ее бабушка и помыслить не могла о том, чтобы впустить в спальню свежий ночной воздух, разве что в разгар летней жары.
     А какие-то сто лет назад закрывали не только окна, но и плотно задергивали полог вокруг кровати. Мисс Силвер как здравомыслящая женщина была всецело на стороне перемен, хотя, впрочем, современные молодые люди, как она считает, иногда перегибают палку. Вечерний воздух оказался вполне теплым, и она открыла окно пошире. Луна спряталась за тучами, так что разглядеть удавалось только дорожку до ворот.
     В то время когда мисс Силвер стояла у окна, от ворот усадьбы на другой стороне пруда отъехал автомобиль, за ним второй и третий. Она вспомнила, что семейство Рептонов устроило прием накануне венчания, и сейчас время разъезда гостей. Среди них должны быть Метти Эклс и Конни Брук, подружка невесты, которую она видела сегодня в церкви. Наверняка они будут возвращаться домой вместе, им по пути, а в темноте лучше идти вдвоем.
     Мисс Силвер уже собиралась отойти от окна, когда услышала шаги, причем не у коттеджа "Виллоу" или дома Метти, стоявшего слева. Звуки доносились с другой стороны, справа от коттеджа "Гейл", в котором обитал, если верить словам Фрэнка, самый таинственный житель Тиллинг-Грина - мистер Бартон. Правда, молодой человек охарактеризовал его одновременно и как тихого, нелюдимого старика, который предпочитает общество кошек любому другому, совершенно не терпит в доме женщин и поэтому сам готовит и убирает.
     Пожилой даме пришлось слегка высунуться из окна. Она еще не видела соседа, хотя много о нем слышала от мисс Вейн. В деревне, утверждала ее хозяйка, не одобряли его затворничества, многочисленных котов, привычки гулять по ночам. Как выразилась мисс Рени: "Конечно, всегда хочется видеть в человеке все только самое хорошее, но зачем по ночам-то шнырять?"
     Сейчас мистер Бартон, очевидно, возвращался после очередной прогулки в темноте. Мисс Силвер удалось разглядеть лишь высокую фигуру возле калитки. Постояв там с минуту, человек открыл калитку и направился к дому.
     Коттедж "Гейл" был самым старым строением в деревне.
     При дневном свете он выглядел не правдоподобно живописно. Слишком крутая крыша подсказывала, что комнаты второго этажа вряд ли достигают шести футов в высоту. Фасадные окна практически целиком скрывал запущенный старый плющ, который никто не подрезал, наверное, много лет.
     Вход находился не с фасада, а за углом. Мисс Силвер еще больше высунулась из окна и смогла увидеть, как мистер Бартон подошел к входной двери. Он достал фонарик и левой рукой направил его луч на кованую замочную скважину, должно быть старинную. Затем привычным жестом вставил в нее ключ и открыл дверь. Ненадолго луч фонарика выхватил из темноты большого полосатого кота, прошествовавшего в глубь дома, за ним второго, третьего, четвертого...
     Когда исчез седьмой по счету кот, мистер Бартон переступил порог и захлопнул за собой дверь.
     Тут мисс Силвер почувствовала, что ночной воздух не такой уж теплый, как показалось вначале. Она подошла к кровати и поскорее укрылась пуховым одеялом. Вскоре со стороны дороги послышались еще какие-то голоса, потом мисс Метти громко пожелала кому-то спокойной ночи, ответ прозвучал неразборчиво.

Глава 11

     Наступило великолепное ясное утро. Ничто не напоминало о недавних дождях и туманах, кроме редких туч на западе, но остальное небо сияло радостной голубизной.
     Горничная принесла Валентине утренний чай и поставила поднос на столик у кровати. Флори раздвинула шторы, и комнату залил яркий свет.
     - Какой прекрасный день, мисс, - сказала она. - Надеюсь, погода не подведет.
     - Спасибо, Флори. - Валентина села и взяла чашку.
     Пожалуй, легче было бы встретить испытания, которые ее ждут сегодня, при менее ярком освещении. Она представила себе грядущий день в виде неприступной горы, которую надо одолеть, вот только неизвестно, как это сделать. У нее пока не сложилось никакого плана, да и настоящей решимости недоставало. Но зато девушка проснулась отдохнувшей после долгого сна, принесшего ей ощущение легкости во всем теле, и, главное, отступила тоска, которая так долго не отпускала ее ни на минуту. Джейсон вернулся!
     Радость тихо трепетала в ее душе, но следовало отвлечься от этого упоительного чувства и заняться обдумыванием того, как следует действовать, чтобы отменить свадьбу.
     Что ж, придется сосредоточиться. Флори вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Симпатичная девушка, ей так хочется побывать на свадьбе, вот будет для нее разочарование! Наверное, многие огорчатся. Например, Мегги купила новую шляпку к торжеству. Но не может же она выйти замуж за Гилберта только потому, что Флори будет недовольна, или из-за шляпки тетушки, или из-за платьев подружек невесты, или из-за новых шелковых перчаток, купленных Метти Эклс. На секунду Валентина представила лицо Метти и как наяву услышала ее голос: "Старым, наверное, уже лет десять, я их чистила сотню раз, поэтому решила в твою честь купить новую пару". Что тут говорить, конечно же, она разозлится.
     Девушка с удовольствием сделала глоток теплого чая и снова задумалась, что же ей делать. Во-первых, надо объявить дяде Роджеру, что свадьбы не будет. Он захочет узнать почему, а объяснить ничего невозможно, нельзя же прямо так и сказать: "Я не могу выйти замуж за Гилберта потому, что он любовник твоей жены". Причина, несомненно, веская, но привести ее нельзя - слишком уж катастрофичны последствия такого сообщения. Конечно, счастливым дядин брак нельзя назвать, но если полковник узнает, что Сцилла ему неверна, это будет для него жестоким ударом.
     Несомненно, он свалял дурака, женившись на ней, но убедиться в этом таким способом - ужасно. Нет, она не может причинить дяде такую боль.
     Конечно то, что она услышала, не предназначалось для ее ушей, ее даже можно было обвинить в том, что она подслушивала, но дело не в этом. Валентина не могла объявить Гилберту, что ей все известно, во-первых, потому, что это на самом деле был лишь предлог, чтобы разорвать помолвку, а во-вторых, она не могла выдать Сциллу.
     Девушка допила чай и поставила чашку. Уже пробило восемь часов, весь дом был на ногах, и приготовления к ее свадьбе шли полным ходом. На чайном подносе лежала стопка писем. Наверное, там были и телеграммы, и почтовые извещения о доставленных в последнюю минуту подарках.
     Их следовало присоединить ко всем прочим, поблагодарить и отослать обратно. Она взяла с подноса бумаги и стала их просматривать.
     Вот небрежный почерк Дженет Грант, не найдется и двух букв на одном уровне. На странице всего несколько строчек:

     Дорогая.., ужасно сожалею... Джессика подавлена.., не могу ее оставить.., со всей любовью.., она просит передать...

     Мама Лекси Мерридью - Лекси тоже сожалеет. Следующий конверт можно купить в любом дешевом магазине, обычно такие продаются вместе с уцененными рождественскими открытками. Почерк незнакомый, очень крупный и корявый. Гадать не приходилось. Она знала, что это за письмо, но все равно вскрыла и вытащила тоненький помятый листок, исписанный тем же топорным почерком. Ни обращения, ни подписи, автор сразу переходил к делу:

     Наверное, вам все равно, что ваш жених заигрывал с Дорис Пелл и вынудил ее к самоубийству, а еще он флиртует с С. Р. Если и этого не видите, то вы еще большая дура, чем кажетесь. Но лучше бы вам разузнать, как он женился на Мари Дюбуа, когда жил в Канаде под вымышленным именем, иначе пополните собой толпу других девиц, которых этот проходимец сбил с пути истинного.

     Валентина швырнула письмо обратно на поднос и задумалась.

***

     Часы на церкви только что пробили половину девятого.
     Пенелопа Марш, высокая голубоглазая девушка с белозубой улыбкой, спрыгнув с велосипеда, поставила его под навес в саду и открыла дверь коттеджа "Крофт" своим ключом. Из холла она окликнула Конни Брук. Не дождавшись ответа, она позвала еще раз, на этот раз довольно громко.
     И тут что-то ей показалось странным. Она огляделась... Ах вот в чем дело - все окна были закрыты. Дети приходят в девять, и Конни обычно перед началом занятий проветривает комнаты, а потом минут за десять закрывает окна, чтобы к классах не было холодно.
     Девушка взбежала по лестнице, продолжая звать подругу, громко постучала в дверь и, не получив ответа, вошла.
     Девушка лежала в постели, укрытая пуховым одеялом, и, казалось, спала. Платья нигде не было видно, наверное, аккуратная Конни убрала его в шкаф. Когда Пенни коснулась руки подруги, лежавшей поверх одеяла, она почувствовала, что та совершенно холодная и безжизненная, и поняла, что Конни мертва.
     Она понимала, что случилось что-то страшное, но такое обычно происходит в книгах или с какими-то далекими, посторонними людьми... Но как же это может быть с Конни, которая является частью твоей жизни? Она уронила тяжелую холодную руку подруги и отпрянула от кровати.
     На секунду ее сковал ужас, но вскоре она уже была у дверей, потом сбежала вниз по лестнице, отшвырнула входную дверь и помчалась по дороге к дому мисс Эклс. Девушка колотила в дверь и кричала:
     - Конни умерла!
     Мисс Метти проявила свойственную ей деловитость.
     Было бы ложью утверждать, что она находит радость в сложившейся ситуации, но собственная компетентность доставляла ей удовольствие. Женщина позвонила доктору Тэйлору, лично сопроводила Пенни в коттедж "Крофт" и заставила обзвонить родителей учеников, говоря, что мисс Брук заболела и занятия сегодня отменяются.
     Вскоре появился доктор Тэйлор, который мог лишь подтвердить, что Конни мертва, и причем уже много часов.
     - Вчера вечером мы вместе возвращались из поместья Рептонов, - сообщила Метти. - С ней было все в порядке, чувствовала она себя нормально, только жаловалась на плохой сон. Мегги Рептон дала ей свои снотворные пилюли.
     У доктора вообще было некоторое сходство с бульдогом, но когда он услышал про таблетки, то разве что не оскалил зубы. Он сморщил нос и проворчал:
     - Она не имела права так поступать.
     - Ну вы сами знаете, как люди делают, - попыталась его урезонить мисс Эклс. - Я предупреждала, что нельзя пить больше одной таблетки в один прием. Конни собиралась растворить ее в какао, чтобы выпить на ночь. Вы, должно быть, в курсе, что девушка не могла глотать таблетки целиком.
     - Где пузырек от лекарств? - буркнул доктор.
     Он нашелся на кухонном столике, совсем пустой.
     - А сколько там было таблеток, не знаете?
     - Нет, не знаю. Конни только сказала, что Мегги дала ей снотворное, а я посоветовала принять ни в коем случае не больше одной пилюли.
     Доктор всегда злился, когда сталкивался со смертью, поэтому так же недовольно он продолжил:
     - Знаете, от одной-двух таблеток она бы не умерла.
     Сейчас же позвоню мисс Мегги и спрошу, сколько таблеток было в пузырьке. Будем надеяться, что у нее хватило ума не давать дозу, которая может убить. Хотелось бы знать, откуда у мисс Рептон эти таблетки? Я их ей не прописывал.
     ...Мегги подошла к телефону в своей спальне. Она была очень довольна, когда у нее в комнате установили аппарат, потому что любила рано ложиться, а ведь так неудобно разгуливать по дому в халате, если кто-нибудь ей позвонит.
     Женщина только что встала и еще не успела одеться. Прежде чем снять трубку, она накинула на плечи халат и закутала ноги пледом. Кто же это звонит в такую рань? Ведь еще и девяти нет. Наверное, это Валентину...
     Но оказалось, что звонил доктор Тэйлор, который хотел поговорить именно с ней.
     - Мегги, здравствуйте, - сказал он строго. - Мне тут рассказали какую-то странную историю о снотворном, которое вы дали Конни Брук.
     Мисс Рептон немедленно пришла в волнение:
     - Бог мой, но что здесь особенного? Девушка выглядела такой измотанной, жаловалась, что плохо спит.
     - Не надо было этого делать. Вы не помните, сколько таблеток оставалось во флаконе?
     - Боже, я точно не знаю, ведь флакон непрозрачный.
     Понимаете, несколько штук оставалось от тех, которые мне прописал доктор Портеус, когда я жила у моей пожилой родственницы Энни Педлар. А после ее смерти оставалось немного в другом пузырьке, но лекарство было то же самое.., или очень похожее. Я их переложила в один, но никогда не пересчитывала.
     Голос доктора посуровел еще больше:
     - Вы смешали два лекарства!
     - Но я же говорю, что они, наверное, были одинаковые или очень похожие, - оправдывалась женщина. - По крайней мере, я думала, что они похожие. Ах ты господи, надеюсь, ничего плохого не случилось?
     - У вас, конечно, не сохранился второй пузырек?
     - Не сохранился. Его, наверное, выкинули, когда разбирали вещи покойной Энни... Ой, я вспомнила! В том пузырьке, который я дала Конни, были только мои таблетки. Я только собралась пересыпать, а сиделка увидела и говорит, что так не положено делать, я и послушалась.
     - Вы абсолютно в этом уверены? - нарочито спокойно осведомился доктор.
     - По-моему, да, но вы меня сбиваете... Я точно помню, что сиделка сказала не смешивать... А сейчас я уже ничего не понимаю!
     - Мисс Мегги, можете ли вы сказать хотя бы приблизительно, сколько оставалось таблеток в том пузырьке, который вы дали Конни?
     - Боже мой, не знаю.., не имею ни малейшего представления. Да вы лучше Конни спросите. Почему же я сразу о ней не вспомнила? Она-то может сказать. Почему вы ее саму не спросите?
     - Потому что Конни мертва. - Доктор повесил трубку.

Глава 12

     Джейсон Лей, насвистывая навязчивую мелодию какой-то народной немецкой песенки, спускался к завтраку в доме своего дяди. Песенка была не сказать чтобы очень популярная, и впервые он услышал ее в одном весьма необычном месте, о котором лучше сейчас не вспоминать. В памяти всплыли слова:

     На церковную службу иду в воскресенье,
     Но и здесь от злословья нет мне спасенья.
     Хулят мое имя, бранят и клянут,
     И взгляды косые мелькают, как кнут.

     И крапива, и колючки больно руки жалят,
     Но ведь злые языки прямо в сердце ранят.
     Нет огня на этом свете, чтобы жег больней,
     Чем несчастная любовь - не сказать о ней.

     "Да, - подумал он. - Вот уж сегодня кумушки почешут языки, шутка ли - свадьбу отменили! Жаль Гилберта, но надо быть полным дураком, чтобы жениться на девушке, которая тебя не любит. А если он настолько глуп, что даже не догадывается об этом, то так ему и надо".
     Молодой человек открыл дверь и вошел в светлую просторную столовую, где витал приятный аромат кофе и жареного бекона. Но нетронутая еда остывала на тарелке преподобного Томаса, и о чашке кофе он тоже явно забыл.
     Сам священник, машинально теребя волосы, стоял у камина в столь глубокой задумчивости, что вряд ли ответил бы на вопрос, есть ли там огонь или нет. Мистер Томас Мартин часто, погружаясь в свои мысли, так близко подходил к огню, что прожигал брюки.
     Он обернулся на шаги племянника с выражением горького недоумения на круглом добродушном лице. В руках священник держал распечатанное письмо. Джейсон подошел к столу.
     - Что случилось, Томми? Нечистого узрел? - шутливо спросил он.
     Священнику было сейчас не до шуток, хотя последние полгода он многое бы отдал, чтобы увидеть столь дорогое ему лицо племянника. Ведь он любил его как сына, и когда Джейсон предстал пред ним вчера, был рад без памяти.
     Дядя молча протянул ему чье-то послание. Оно было написано на дешевой бумаге крупным небрежным почерком, чернила местами расплылись, как на промокашке. Обращения не было, первое предложение начиналось с верхней строчки и изобиловало ошибками, впрочем как и все остальное письмо. Молодой человек прочел:

     Надеюсь, вы понимаете, что творите, венчая мистера Гилберта Эрла с мисс Валентиной Грей, не обращая внимания даже на то, что его приставания к Дорис Пелл вынудили бедняжку совершить самоубийство и что он сбивает с пути истинного еще одну беднягу, не будем называть ее имени. Вы бы лучше узнали про несчастную Мари Дюбуа, на которой этот тип женился в Канаде, а не помогали ему жениться на мисс Грей, потому что двоеженство грех.

     Джейсон внимательно прочитал письмо и положил его на каминную полку.
     - Надеюсь, ты собираешься сжечь эту гадость?
     - Дело не в том, собираюсь я жечь письмо или нет, - ответил тот.
     Брезгливая гримаса исказила черты молодого человека.
     - Ты считаешь, то, о чем в нем говорится, может оказаться правдой?
     - Нет-нет, не может быть... Ты не знаешь, но весь Тиллинг-Грин сейчас просто наводнен анонимками. Эта несчастная девушка, Дорис, утопилась, Потому что тоже получила письмо со всякой дрянью. Это просто очередной ушат помоев, вылитый наугад, и верить этим дурацким обвинениям нельзя. Но предположение, что я могу венчать двоеженца.., очень неприятное дело. Я не имею права его проигнорировать.
     - Конечно не имеешь. - Джейсон явно веселился.
     После его слов священник помрачнел еще больше.
     - Джейсон, послушай, ты ведь давно знаешь Гилберта Эрла, не так ли? Не случалось ли тебе когда-нибудь слышать о чем-то таком подозрительном?.. Ну, ты понимаешь...
     Джейсон расхохотался.
     - Ты имеешь в виду его женитьбу на этой Мари Дюбуа?
     Дорогой Томми, что ты!
     - Понимаешь, мне противно тебя об этом выспрашивать, но я обязан узнать все, что только возможно.
     - Могу тебя заверить, на свадьбе меня не было.
     - Так она была, эта свадьба?
     - Если и была, то мне о ней не сообщили.
     - Мой дорогой мальчик, не шути, это очень серьезное дело, и оно касается непосредственно меня.
     - Ну ладно, расскажу все, что знаю. Мы с Гилбертом знакомы года два или около того. Обычное знакомство: бываем иногда у одних и тех ж