прожившая на Востоке. Но она и сейчас была так же довольна собой, как когда-то Милдред Эбботт. Она снова взглянула в зеркало, обернулась и сказала, вскинув голову:
     - Мы отличная пара, правда?
     Фрэнк решил, что не стоит ее жалеть. Тем более что сейчас его больше всего занимает погоня за человеком по имени Билл. Поэтому он ответил:
     - Правда. Это всегда было так. Я, помнится, подумал об этом в нашу последнюю встречу. Ты тогда только что обручилась с Джорджем. На тебе было розовое платье.
     - Удивительно, что ты это помнишь!
     - Но это - почти все, что я могу вспомнить.
     Они подошли к своему столику и сели.
     - Послушай, а кто устраивал эту вечеринку? Клянусь жизнью, не могу этого вспомнить,- спросил Фрэнк.
     - О, Кертис и Молли Латимер.
     - Его убили, да?
     - Как и Молли, во время одной из первых воздушных атак. Как и многих других. Люди погибали по-разному. Да и мы сами не знали, что с нами случится в следующую секунду. Было бы ужасно, если бы мы тоже умерли! А этот парень, Билл, что с ним произошло?
     - По-моему, он пропал без вести. Кстати, как его звали?
     Милдред распахнула глаза. Он помнил этот ее трюк, когда-то преисполненный очарования. Глаза у нее были довольно светлые, ярко-голубые, и когда Милдред удивлялась или не понимала чего-то, она поднимала ресницы так высоко, что показывалась вся радужная оболочка целиком.
     - Я не представляю, милый. Я не встречала его ни до, ни после. Но его все называли "Билл", и он разрисовал всю обложку меню собаками, кошками и пингвинами - ужасно здорово. Я долго хранила эту бумажку, но нельзя же брать в путешествие все подряд, правда?
     - Ты уверена, что не помнишь его фамилию?
     - Не думаю, что когда-нибудь ее слышала. Если ты встречался с человеком только один раз, ты обычно не знаешь его фамилии. Но мне показалось, что он простоват. Я часто думала, пережил ли он войну. Ты говоришь, нет?
     - Я этого не говорил.
     - Ты сказал, он пропал без вести. Он показался мне очень милым. Джордж нас не слушает, так что я могу раскрыть тебе страшную тайну: я сильно завидовала его девушке.
     - А кто была та девушка?
     Женщинам за тридцать не стоит надувать губки. Джордж должен был бы намекнуть Милдред, что золотые деньки, когда она умела очаровательно дуться, остались позади. Но она все же попыталась изобразить гримаску, капризную и обаятельную в дни ее двадцатилетия, и заявила:
     - Но ты же ее помнишь. Ты сам сказал - на ней было золотистое платье. Кажется, ее звали Лестер?
     - Я не помню. Кто она и почему ты ей завидовала?
     - Ну, она была дочерью подруги тети Софи - по крайней мере, мне казалось, что тети Софи... В любом случае, она была дочкой чьей-то подруги, и поэтому они все суетились вокруг нее. Только теперь я уже не думаю, что именно Лестер, потому что, я думаю, это фамилия тех людей, у которых она гостила, хотя я не уверена... Мне кажется, ее имя начиналось на "Л", потому что если это не так, то почему же я решила, что ее звали Лестер? Возможно, ее звали Лайалл, или Линкуотер, или Саттерби...
     Фрэнк поднял брови:
     - Саттерби не начинается на "Л".
     - Не начинается, ведь правда.- Она просветлела.- Ну ты же знаешь, как бывает с этими именами - ты думаешь, оно на "Л", а оно совсем на другую букву. Может, я сказала Саттерби, потому что спутала Линкуотер с Латимер. Вечеринку ведь устраивали Латимеры.
     - Да, ты говорила. Но я не понимаю, почему это могло заставить тебя подумать о Саттерби.
     - Может... Ну, с именами никогда не поймешь! В конце концов, может, это была и не "Л". Как раз сейчас мне в голову пришла фамилия Марриотт... Нет, так звали компаньонку кузины Барбары, которая на чайной вечеринке впала в помешательство и разбила четыре лучшие рокингемские чашки, из того чудесного яблочно-зеленого сервиза. Ужасно, да? Так, ее звали не Марриотт. А может быть, Карлтон? О нет! Я тебе скажу, как ее звали, меня только что осенило! С тобой так бывает? Со мной - часто. Ее имя - Эллиот! Вот откуда взялось у меня это "Л"!- Милдред перевела дыхание и добавила с сомнением: - Но все-таки мне кажется, ее могли звать и Лестер.
     - Неужели?- Фрэнк не смог сдержать сардонический смех.
     Милдред снова надула губки.
     - В любом случае, Джордж ею так восхищался, что я чуть не расторгла помолвку, правда, Джордж?
     Джордж Дарси, закончив подробное и придирчивое обсуждение меню с официантом, повернулся к жене и гостю.
     - Что "правда"?
     - Ты ведь хотел расторгнуть нашу помолвку из-за того, что по уши влюбился в эту девицу, Лестер, на вечеринке у Латимеров, прямо перед нашей свадьбой?
     Джордж ответил довольно угрюмо:
     - Не представляю.
     - Значит, это я ее почти расторгла. И должна сказать, девица была жутко хорошенькая.- Не дождавшись внятного ответа от мужа, Милдред вновь обратилась к Фрэнку.- Теперь-то он может говорить что угодно, но тогда он просто ужасно в нее влюбился. Но, конечно, она была обручена с Биллом, и ни на кого даже не смотрела. Они танцевали вместе почти весь вечер. Не помню, были ли они уже обручены, или это произошло в тот вечер, но знаю точно, что они поженились очень скоро после этого, потому что тетя Софи - это была тетя Софи - мне об этом сказала. Правда, это могла быть кузина Барбара или мисс Макинтош, они обе крутились поблизости.
     Со своей всем известной способностью выбирать самую незначительную деталь из любого разговора, Джордж поинтересовался:
     - Кто такая мисс Макинтош?
     Милдред разразилась бесконечным рассказом о мисс Макинтош, которая была очень стара и держала пуделей, которых нужно было часами каждый день расчесывать, но история эта не содержала ни слова о Билле и девице Лестер - если, конечно, ее звали Лестер, а не Лайалл, Линкуотер, Саттерби, Марриотт или Рокингем... Нет, рокингем - это китайский фарфор, разбитый сумасшедшей мисс Марриотт, которая была компаньонкой кузины Барбары.
     Фрэнка и раздражала и смешила ее манера рассказывать. Правда, еще каких-либо сведений, проливающих свет на судьбу Уильяма Смита, ему добиться не удалось.
     Позже, уже прощаясь, он спросил вполне серьезно:
     - Слушай, Милдред, ты совершенно уверена, что тот парень, Билл, женился? Не важно, как звали девушку и все такое... Просто сосредоточься и вспомни, действительно ли он женился?
     Она посмотрела на него с сомнением.
     - Ну, по-моему, женился...
     - Почему ты так думаешь?
     - Ну, я помню, тетя Софи написала, что собирается подарить им китайский фарфор. Ты знаешь, у нее его было очень много.
     - Ты точно это помнишь?
     - Да, потому что мне стало интересно, какой из сервизов она им отдаст. Там был один, который я присмотрела и надеялась, что она оставит его для меня.
     - Если она написала тебе и сообщила, что приготовила для них свадебный подарок, она должна была упомянуть их имена.
     - О, так и было.
     - Так что же?
     Милдред сморщила лоб - от этой гримасы и без того длинные морщины стали еще уродливее.
     - Знаешь, я думала о фарфоре. Тот сервиз, который мне хотелось получить, был просто прелесть - такие маленькие букетики цветов и голубые края, а верхушка чайника сделана в форме клубнички. Меня на самом деле не волновали имена. Но уж наверно тетя их упомянула.
     - Попытайся вспомнить, что она написала.
     - Она написала: "Я подарю им один из своих чайных сервизов".
     Если Фрэнк и заскрипел зубами, то сделал это очень тихо.
     - Да хватит о сервизах, она же не с этого начала.
     - О нет, она написала, что они поженились, и мне интересно будет об этом узнать, потому что я влюбилась в Билла. Я ей сказала, знаешь ли...
     - Она так и написала - "Билл"?
     - Ну да, я тебе об этом и твержу.
     - Тогда она должна была назвать и имя девушки. Как ее звали?
     - Милый, я забыла.
     - Ты уверена, что речь шла именно о том Билле и о той девушке?
     - О да!
     На этот раз ответ был абсолютно искренним.
     - Ты уверена, что они поженились?
     - О да, уверена, потому что тетя Софи ездила на свадьбу - она же не могла этого сделать, если бы они не поженились! А я помню, что она туда ездила, потому что в страшно жаркий день она надела свою соболью накидку, а я получила письмо, где она об этом рассказывала, и, помнится, подумала, как ужасно это звучит. К тому же представь тетю Софи в соболях - просто кошмар!
     - Ты все-таки не помнишь их имен?
     - Билл...
     - Спасибо, это я уже понял. Мне нужны фамилии Билла и девушки. Если ты их сама не помнишь, как насчет твоей тети Софи?
     - Милый, она умерла пять лет назад. И она все-таки оставила мне чайный сервиз, только не знаю, тот ли, что я хотела.
     - Подумай, кто еще может знать?
     Морщины на лбу опять стали глубже. Она покачала головой.
     - Честно, милый, не знаю. Ты знаешь, очень многие умерли - кузина Барбара, Латимеры, Джим и Боб Баррет ты... Я помню, они там были, потому что Джим сказал, что я похожа на розовый бутон, а Джордж пришел в ярость. Это важно?
     - Возможно,- ответил Фрэнк Эбботт.

Глава 14

     Уильям привез Кэтрин к мистеру Таттлкомбу, как и договорились, сразу после закрытия магазина и обнаружил, что в этом доме их визит расценили как настоящее событие. Утром мистеру Таттлкомбу сняли гипс, и он смог пройти через лестничную площадку в верхнюю гостиную. Обстановка этой комнаты восходила к далеким временам, еще до свадьбы Абигейль, когда старая миссис Солт жила в этом доме со своим сыном и большую часть из тех пятнадцати лет вообще не спускалась вниз. В гостиной все еще лежал ковер и стояли плюшевые кресла, когда-то выбранные ею. Вязаные салфетки были ее собственной работой. С каминной полки смотрел увеличенный фотографический портрет ее самой в викторианском вдовьем чепце.
     Мистер Таттлкомб сидел в самом большом кресле, положив ногу на скамеечку, колени его были накрыты коричнево-белой полосатой шерстяной шалью. Абигейль надела воскресное платье. На стол подали чай, пирог, сандвичи, заливную рыбу, желе, бисквит, пропитанный вином и залитый сбитыми сливками, блюдо со знаменитыми сырными палочками Абигейль и банку знаменитого яблочного джема ее кузины Сары Хиллз.
     Мистер Таттлкомб был весел, как Панч. Если внешность обманчива и красота - только видимость, она все равно радует глаз. Абель нашел, что красота мисс Эверзли очень приятна глазу. Это была не броская, яркая красавица, а очень скромная, спокойная, благородного вида девушка. И очень любит Уильяма - нельзя быть с ними в одной комнате и не заметить этого. Абигейль с этим согласилась. Милая девушка, если Абигейль что-нибудь понимает в юных леди, а миссис Солт была уверена, что понимает. В ней есть что-то такое, что заставляет гадать, почему она не захотела найти более выгодную партию. Но совсем не трудно понять, что они влюблены друг в друга. Забавно, что такие вещи всегда так заметны, даже если молодые люди не слишком часто смотрят друг на друга, а разговор идет только о магазине, о разрисованных игрушках, о ноге Абеля, о яблочном джеме Сары и том, как Абигейль удается сделать палочки такими светлыми. Миссис Солт вдруг обнаружила что дает Кэтрин рецепт. Если бы ей до этого сказали, что она так сделает, то ни за что бы не поверила.
     Потом, когда все уже шло так чудесно, кто-то приоткрыл дверь и стал смотреть на них в щелку. Кто же еще это мог быть как не бедная Эмили? Не то чтобы ее не хотели здесь видеть... Абигейль никогда бы не позволила себе даже подумать, что Эмили лучше сидеть в своей комнате. Если бы такая мысль осмелилась родиться, она была бы с позором изгнана. Но миссис Солт не помнила, чтобы Эмили хоть раз вошла или заглянула в комнату, где сидели гости. В таких случаях она всегда уходила в кухню, делала себе чай и украдкой наведывалась в кладовую в поисках еды. Очень часто Абигейль жаловалась на это Господу в своих молитвах, потому что даже терпению святого настанет предел, если его кладовую будут постоянно обворовывать. Эбби была если не святой, то очень доброй женщиной, и уже около тридцати лет назад смирилась с Эмили и ее поведением. Она безмятежно взглянула на высокую черную фигуру в дверях и сказала:
     - Входи, дорогая. Это мисс Эверзли. Мистера Смита ты, я думаю, знаешь,- а это моя золовка, мисс Солт.
     Эмили стояла на пороге в черном, неровно подшитом шерстяном платье. Спереди и сзади оно провисало, а по бокам, приподнятое угловатыми бедрами, было слишком коротким. Широкий воротничок болтался на шее, а рукава не закрывали костлявых запястий. Она выставила вперед голову с копной седеющих темных волос, торчащих во все стороны, тусклыми глазами уставилась на Абеля, на Кэтрин, на Уильяма, вошла в комнату и приблизилась к столу. Когда Уильям предложил ей стул, она пристально посмотрела на него, будто это был не стул, а чашка с ядом или орудие пытки. Уильям должен был почувствовать себя разоблаченным и с презрением отвергнутым. Эмили обошла стол, выбрала смехотворно маленький стул, слабое подражание Шератону, и, поставив его как можно ближе к Абигейль и как можно дальше от Уильяма, с ужасающей скоростью принялась один за другим поглощать сандвичи с сыром и томатами. Она ухитрилась разрушить уютную обстановку, не говоря ни слова. Просто ела свои сандвичи и пила чай.
     Мистер Таттлкомб, с покрасневшим лицом, размышлял о том, что иногда Господь посылает испытания, с которыми нужно смириться. Но он не мог заставить себя смириться с Эмили. Его переполняло убеждение, что ей лучше было бы жить в приюте.
     Как раз в тот момент, когда Кэтрин говорила ему, что они думают пожениться в субботу, Эмили оторвалась от сандвича, чтобы заговорить впервые за время своего присутствия в комнате. Голос у нее был грубый и низкий, почти как мужской.
     - Жениться на скорую руку, да на долгую муку - вот какая есть пословица.
     Взгляд голубых глаз Абеля стал твердым, как мрамор.
     - А есть и другая: больше дела, меньше слов, Эмили Солт!
     Возможно, она его не расслышала и продолжала есть сандвичи, пока не опустошила тарелку. Затем, оттолкнув стул так резко, что тот упал, она покинула комнату, как и вошла - пристально глядя на Абеля, на Уильяма, на Кэтрин. У порога Эмили снова обернулась и закрыла дверь так поспешно, что она должна была сильно хлопнуть. Однако удара не последовало. Дверь закрылась совершенно беззвучно. И шагов тоже никто не услышал. Может быть, Эмили так и осталась стоять, прижавшись к панели и подслушивая. А может, она ушла вверх по лестнице, а может, спустилась вниз, а может, улетела на метле...
     В комнате продолжался разговор, но голоса уже не звучали так оживленно. Возможно, Эмили прижимала ухо к двери...

Глава 15

     Поздно вечером в квартире Кэтрин зазвонил телефон. Уильям к тому времени уже ушел, звуки во дворике почти стихли. Только из одного назойливого приемника все еще неслась пронзительно громкая танцевальная музыка да изредка автомобили подъезжали к старым конюшням, переделанным в гаражи. Обычный дневной шум почти прекратился. Хотя в последнее время Кэтрин все равно его не замечала. В те дни она скрылась от сурового окружающего мира в собственном убежище, полном счастья и тишины. Телефонный звонок удивил ее: ведь никто не знал, что она здесь. Письма пересылали ей банк и почтовое отделение, но адреса она не давала никому. Хотя, это могли звонить Кэрол...
     Кэтрин подошла к столу, подняла трубку и услышала Бретта Эверзли.
     - Кэтрин...
     Она была и удивлена, и рассержена. Она ведь отказала ему в самых недвусмысленных выражениях и не захотела дать свой адрес. Ей было совершенно непонятно, как он его выяснил. Она заговорила, только когда он произнес ее имя дважды.
     - Что случилось, Бретт?
     - Я вытащил тебя из постели? У тебя такой голос...
     - Нет.
     - Кэтрин, ты злишься.
     - Да.
     - На меня?
     - Да, Бретт, на тебя.
     - Но почему, дорогая?
     - Я не дала тебе адрес, потому что хотела, чтобы меня оставили в покое. Я не давала тебе своего телефона.
     Он засмеялся.
     - Я не считаю "нет" за ответ. Ладно, тебе же должно быть приятно. Ты же не могла ожидать, что влюбленный мужчина смирится с тем, что ему неизвестно, где ты, что делаешь и здорова ли ты!
     Кэтрин закусила губу.
     - Ты меня видел в среду - я не была больна.
     - В среду! Это же танталова мука! Капля воды для человека, умирающего от жажды! Ты думаешь, я получил много радости, увидевшись с тобой в компании Сирила и старого Холдена?
     - Как ты узнал мой номер?
     - Кто-то сказал мне, что Кэрол одолжила тебе квартиру. Послушай, я не буду тебя беспокоить, но какой смысл в этом затворничестве? Давай пообедаем завтра. Я заеду за тобой в семь.
     - Боюсь, я не могу.
     - Не можешь или не хочешь?
     - И то и другое, Бретт.
     - Ты со мной довольно жестока, тебе не кажется, Кэтрин? Думаешь, я железный? Внезапно уезжаешь, не сказав никому ни слова - с этим нелегко смириться. Даже если между нами ничего нет, мы все же кузены и друзья, и я люблю тебя.
     Голос ее немного смягчился.
     - Мне очень жаль, Бретт. Все бесполезно.
     - Ты не даешь мне ни малейшего шанса заставить тебя полюбить меня!
     - Бретт, такого шанса нет.
     - Я в это не верю. Шанс всегда есть. Я только прошу дать мне мой.
     У Кэтрин появилось ощущение, будто она пытается удержать дверь, в которую он ломится с другой стороны. Все это начинало ее утомлять. Ей очень хотелось, чтобы он исчез. Она сказала "нет" и имела в виду именно "нет", а он не хочет этого понять.
     - Все бесполезно, Бретт, я не могу дать тебе шанс. Я собираюсь выйти замуж за другого человека.- Кэтрин услышала его вопрос "За кого?", но не ответила. А лишь устало повторила: - Все бесполезно,- и повесила трубку.

Глава 16

     Уильям Смит и Кэтрин Эверзли поженились в церкви Святого Джеймса, за углом от Расселас-Мьюз, в половине третьего в субботу. Все утро перед этим они вместе раскрашивали фигурки в мастерской позади "Игрушечного базара Таттлкомба". В час дня Уильям отвез Кэтрин домой. Они вместе позавтракали, после чего молодой человек надел свой лучший костюм, очень аккуратный, из непримечательного синего сержа . Переодевался он в своей новой гардеробной, переделанной из комнаты для гостей. Уильям распаковал и убрал свои вещи с чувством, что его невероятные мечты, кажется, действительно сбылись, но он все равно не может понять, как же такое могло случиться. В раскладывании бритвенных принадлежностей и рубашек по ящикам было что-то успокаивающее, поэтому он занимался этим очень тщательно. Каждый раз, складывая что-нибудь или открывая дверцу шкафа, он чувствовал большую уверенность в том, что женится на Кэтрин. Ведь если бы это было не так, он бы сейчас не распаковывал вещи в ее квартире.
     Кэтрин одевалась для свадебной церемонии с таким старанием, как будто ожидала увидеть на венчании не Абигейль Солт и миссис Бастабл вместе с каким-нибудь случайным прохожим, учуявшим свадьбу и зашедшим поглазеть на невесту, а целую толпу гостей, которые заполнят церковь и будут предъявлять самые высокие требования к ее элегантности. Платье довольно темного голубого цвета оттеняло кожу девушки и подчеркивало золотистый блеск ее волос. Длинное, в тон платью, пальто с меховым воротником было очень нежным и теплым. Маленькую шляпку, сшитую из той же материи что и пальто, украшал элегантный меховой узел.
     Молодые люди вместе дошли до церкви. Свидетелями на свадьбе были Абигейль Солт и миссис Бастабл. Церковь не казалась Кэтрин пустой, холодной или темной - ее наполняла любовь.
     В тишине звучало и замирало эхо старинного свадебного ритуала:
     - Если одному из вас двоих известно препятствие, не позволяющее вам сочетаться законным браком, приказываю и требую сей же час чистосердечно открыть его, как в день Страшного суда, когда откроются секреты всех сердец...
     Казалось, сама тишина была ответом.
     Кэтрин подняла голову и посмотрела на красный с синим витраж с изображением Христа, превращающего воду в вино.
     Теперь звучали обеты "любить и жить с этого дня, в радости и горести, в бедности и богатстве, в болезни и здравии