арестовал,  причем ты
оказал вооруженное сопротивление.
     - Черт с ним, Людмила! Сейчас есть дела поважнее.
     - Знаю, но ты понимаешь - после такой радиограммы он легко пристрелит
тебя, потом скажет, что ты хотел убежать. Он же ненавидит тебя.
     - Глупости! Не посмеет. Присядь-ка...
     - Нет,  ты садись.  Раньше всего поешь.  Вот консервы,  хлеб.  Выпить
хочешь?
     Земсков с благодарностью посмотрел на нее. Пить он не стал, но фляжку
подвесил к поясу. Пригодится. Пока он ел, Людмила рассказывала:
     - Кругом все  тихо,  но  когда  Бодров сунулся к  Павловскому,  сразу
наткнулся на заставу. Будаков хотел похоронить Арсеньева здесь. Николаев и
другие не допустили.  Положили его не в снарядный ящик, а в настоящий гроб
и обили кругом цинком из патронных коробок, чтобы можно было далеко везти.
А  мне все кажется,  он войдет сейчас,  подаст команду,  и  сразу -  все в
порядке: "Полный вперед!"
     Земсков взял ее за руку:
     - Людмила, ты знаешь про флаг?
     - Все  знаю.  Даже то,  что  ты  собрался в  Павловский.  Мне Валерка
сказал. И я иду с вами.
     - Это ты  брось!  -  Земсков не  на шутку рассердился.  -  Вот болтун
проклятый! Завалит все дело.
     - Андрюша,  -  она села рядом с  ним,  -  так он же только мне.  Мне!
Понимаешь?  И  ты не спорь.  Я  иду с  вами.  Я здесь знаю каждую балочку,
каждый кустик. И знакомые у меня тут есть, если придется прятаться.
     Земсков отрицательно покачал головой:
     - Сказано - нет.
     - Сказано -  да!  Можешь меня не брать,  все равно пойду за вами.  Ты
помнишь, Андрей, еще в Егорлыке я просила взять меня с собой. Ты сказал: в
другой раз.  Я уже тогда... Не то говорю. А в Майкопе? Разве я струсила? -
Она вцепилась в его руки. - Возьми меня, Андрей. Увидишь, я пригожусь!
     Земсков кивнул головой:
     - Хорошо.  Пойдешь.  Когда совсем стемнеет, ждите меня с Валеркой вон
там на огороде, у колодца. Пусть возьмет три автомата с запасными дисками,
килограмма два тола и  обязательно метра полтора бикфордова шнура.  Гранат
"Ф-1" - штук шесть и противотанковых столько же. Нет, не дотащишь.
     - Я не дотащу? Что еще брать с собой?
     - Остальное он  знает.  Да,  зайди еще к  Сомину.  Возьми у  него мой
парабеллум.  Володе можешь рассказать,  но так, чтобы никто не слышал. Все
ясно? Отправляйся.
     - Есть, товарищ гвардии капитан!
     - Ну,  иди,  гвардии Людмила!  -  он  ласково хлопнул ее по плечу.  -
Погоди, часовой стоит?
     - Стоит. Автоматчик Петька из взвода Горича.
     - Как же ты прошла?
     - Залезла на сарай,  оттуда на крышу и  через слуховое окошко.  Очень
просто.  Он  бы меня пропустил,  конечно,  только на черта он нужен с  его
вопросами!
     Земсков рассмеялся:
     - У   тебя  уже  опыт  по   части  чердаков.   Обратно  так  не  иди.
Подозрительно. Валяй прямо в двери. Пусть думает, что у нас роман.
     Людмила вздохнула:
     - Пусть думает...
     Часовой беспрепятственно пропустил ее,  а  через час,  когда было уже
темно, Земсков выбрался по способу Людмилы.
     Косотруб и  Людмила ждали  его  в  условленном месте.  На  обоих были
надеты маскировочные комбинезоны.
     - Все тихо? - спросил Земсков, натягивая комбинезон.
     - Пока  тихо,   -   сказал  Косотруб,  -  все  четыре  батареи  стоят
полукольцом с западной стороны.  На КП проложили связь. С тыла КП охраняет
батарея Сомина.
     - Ясно.  -  Земсков  затянул  ремень,  на  котором висел  его  старый
трофейный пистолет.  -  Все пряжки прощупайте.  Проверьте,  чтоб ничего не
гремело.
     - Невозможно! - развел руками Косотруб.
     - Почему?
     - Я  ж  хотел проверить,  так она мне проверила по  шее -  до сих пор
голова не ворочается.
     - В  таком случае -  все в порядке,  -  серьезно ответил Земсков.  Он
посмотрел на часы: - Двадцать один сорок. Пошли!


                             3. НАДЕЖНАЯ ДУША

     Шоссе  осталось далеко влево.  Земсков торопился.  Он  хотел  быть  в
Павловском до восхода луны. Но небо на востоке уже серебрилось.
     Косотруб шел впереди,  за ним Людмила,  последним - Земсков. Напрямик
было много ближе,  чем по  шоссе,  петляющему между плавнями,  но все-таки
когда луна поднялась над лесом, они прошли только полдороги.
     - Бери правее, - прошептала Людмила, - вон по тропке...
     - Залезем в плавни, не выберемся! - предупредил Земсков.
     Людмила обернулась к нему. В ее лице не было и тени тревоги:
     - Раз взяли меня, верьте. Я знаю дорогу.
     "Она не представляет себе опасности,  -  подумал Земсков, - идет, как
на прогулку. И еще радуется чему-то!"
     Дорожка действительно уперлась в  плавни.  Людмила обогнала Валерку и
пошла вправо по  краю болота.  Земсков взглянул на  компас:  "Уклоняемся в
сторону!"
     Девушка уверенно шла вперед. Показалась какая-то темная постройка.
     - Волчья мельница. Здесь гребля - плотина такая, - пояснила Людмила.
     На мельнице было темно.  Это старое сооружение давно пустовало.  Даже
мыши и крысы ушли отсюда, наверно, на Адагум, где совхоз построил мельницу
с дизельным мотором.  Ручей затянуло илом,  колеса прогнили.  Но гребля  и
старая  булыжная  мостовая  по  той стороне болота сохранились.  Сюда,  на
старую мельницу,  Людмила не раз ходила девочкой.  Многие боялись,  а  она
нет.  Какие  могут  быть  водяные  и  ведьмы в эпоху механизации сельского
хозяйства?  Вот бандиты здесь были,  но и те  давно  повывелись.  Девчонки
говорили,  что  по  ночам  тут слышатся голоса и кто-то ухает под колесом.
Людмила не верила. Впрочем, точно сказать не мог никто, так как ночью сюда
ходить не отваживались.  Людмила много раз собиралась пойти одна, но так и
не решилась.  Все-таки жутко было бы оказаться одной среди ночи на Волчьей
мельнице.
     В темноте покосившийся дом с кровлей,  сдвинутой набекрень, напоминал
не то сидящую у  болота бабу в  косынке торчком,  не то собаку,  поднявшую
вверх одно ухо над водорослями и кувшинками.
     У  мельницы начиналась гребля.  Разведчики перешли  через  болото  по
замшелым  скользким  камням.  Из-под  ноги  Валерки  спрыгнула на  широкий
водяной лист жирная лягушка.  Валерка не удержался,  плюнул в нее,  но она
так  и  осталась сидеть на  прогнувшемся под ее  тяжестью листе,  провожая
людей удивленным взглядом выпученных глаз.
     По   булыжникам  старой  мостовой,   заросшим  бурьяном,   шли  минут
пятнадцать.
     Компас говорил Земскову о  том,  что  они,  описав дугу,  идут теперь
прямо на хутор.  Шоссе было близко. Один раз оно мелькнуло под луной белой
лентой в просеке между густыми кустами.  Земсков на всякий случай запомнил
этот поворот.  У самого хутора наткнулись на немецкий патруль. Трое солдат
курили,  сидя на поваленном дереве.  Их осторожно обошли.  Между деревьями
белели хаты. Теперь двигались медленно, поминутно прислушиваясь, держась в
тени  акаций,  а  когда посадка окончилась,  Земсков и  за  ним  остальные
переползли по-пластунски через поле гречихи.  До  места,  где была огневая
позиция первого дивизиона,  оставалось не  более полукилометра,  но пройти
эти пятьсот метров по уличке напрямик не представлялось возможным. Земсков
прошептал прямо в ухо Людмиле:
     - Теперь веди дворами...
     Она мотнула головой, хлестнув волосами по лицу Земскова:
     - Сейчас - по канаве...
     Они пробрались по канаве, заросшей крапивой и лопухом. Сильно запахло
гарью.  За  поваленным забором  показался обгорелый дом.  Сквозь  стропила
светила луна, а под окном блестели осколки стекла.
     Видимо,  дом был подожжен.  Никаких следов разрывов снарядов не  было
заметно.
     - Сволочи!  Гавриловну спалили!  - Косотруб толкнул Людмилу локтем. -
Узнаешь?
     Это был тот самый дом,  где их угощали сливянкой.  Во дворе у крыльца
мертвый пес все еще скалил зубы на своих убийц.  "Ну,  здесь было дело!" -
подумал Косотруб и вошел в дом. Он вышел через несколько секунд:
     - Убили  Гавриловну.  Вся  обгорела.  Только по  этому  узнал,  -  он
протянул на ладони две крупные коралловые бусины,  оправленные в  серебро.
Рука Косотруба дрогнула,  и кораллы скатились на землю. Никто не сказал ни
слова.  Обойдя  дом,  пошли  огородом.  На  огороде среди  капустных шаров
валялись где юбка,  где шелковая кофточка,  где цветная косынка. Вероятно,
их  обронили,  спасаясь от  пожара  или  от  погони.  Людмила вдруг  резко
остановилась,   вскинув  руки,  будто  на  краю  пропасти.  Среди  высокой
картофельной ботвы  лежал труп  одной из  девушек.  Юбки  были  задраны на
голову,  голое  тело  под  луной казалось зеленоватым.  На  животе чернела
широкая штыковая рана.  В  нескольких шагах Косотруб обнаружил труп второй
девушки,  еще более обезображенный.  На этот раз удар штыком был нанесен в
лицо.  Косотруб отшатнулся.  Он  шагнул  в  сторону.  Гулкий  звон  струны
заставил всех троих вздрогнуть от неожиданности. Валерка нагнулся и поднял
из картошки черную гитару.
     Несколько минут ушло на то, чтобы прикрыть изуродованные тела Ирины и
Полины.
     - Вернемся - похороним, - сказал Земсков. - Пошли!
     Сразу за  огородом начинался колхозный сад,  где  днем стояли батареи
Николаева.  Разведчики продвигались ползком, затаив дыхание. Земсков вдруг
крепко сжал плечо Косотруба:
     - Смотри!
     За  деревьями чернел характерный силуэт боевой машины.  Она стояла на
поляне. Оттуда доносились голоса. Косотруб пополз вперед, притаился в тени
дерева.  На  освещенной поляне  он  увидел  троих  немцев.  Унтер-офицер в
высокой фуражке чем-то восхищался.  Второй,  придерживая локтем винтовку с
широким  штыком,  показывал какую-то  вещь.  Косотруб вытянул шею.  Острое
зрение сигнальщика не обмануло его. Немец держал в руках ожерелье.
     - Wo hast du das genommen?* - спросил унтер-офицер.
     - Dort!** - солдат указал в сторону сгоревшего дома, и Валерка понял,
что это те самые кораллы.
     _______________
          * Где ты это достал? (нем.)
          ** Там (нем.)

     Третий  немец  -  часовой -  с  интересом прислушивался к  разговору,
широко расставив ноги и  положив локти на автомат,  висящий у него на шее.
Унтер-офицер вскоре удалился,  а тот немец,  который показывал ожерелье, -
видимо патрульный - начал описывать широкие круги по краю поляны. Один раз
он прошел совсем близко от Косотруба.  Часовой все так же стоял у  машины,
исправно неся свою службу.
     Валерка возвратился к Земскову и Людмиле.  Всем было ясно, что прежде
чем приняться за часового,  необходимо избавиться от патрульного.  Валерка
предложил свой план.  Сначала Земсков не  соглашался на  него,  но  ничего
другого он придумать не мог.
     - Давай, Людмила! - Земсков сжал ее холодные пальцы. - Иди.
     Вернувшись на огород, Людмила подобрала там юбку и кофточку, натянула
их с большим трудом поверх комбинезона.  Затем она,  уже не прячась, пошла
по дорожке, ведущей на поляну. Патрульный сразу заметил ее.
     - Halt!* - он выставил вперед штык.
     Людмила улыбнулась, ткнула себя пальцем в грудь:
     - Их мусс ин дорф,  - она наугад махнула рукой,  указывая на какую-то
хату. - К капитану твоему иду. Хауптман! Понял?
     - Was fur ein Hauptmann?**
     _______________
          * Стой! (нем.)
          ** Что за капитан? (нем.)

     Людмила не  могла ответить на  этот вопрос,  но  все  же  ей  удалось
объяснить солдату,  что она гораздо охотнее провела бы время с ним, нежели
с хауптманом.  Немец пошел рядом с Людмилой.  Косотруб видел их спины.  Он
приближался неслышными прыжками,  падая в траву, перекидываясь от дерева к
дереву. Ни одна ветка не хрустнула под его ногами.
     Людмиле стоило огромного труда сохранить безразличный вид,  когда она
увидела в канаве убитых матросов.
     - Jch heisse Helmut*, - представился солдат.
     - Хельмут! - повторила Людмила. - Покойник Хельмут.
     - Was sagst du?**
     _______________
          * Меня зовут Хельмут (нем.)
          ** Что ты говоришь? (нем.)

     - Говорю, что ты - хороший парень. Ду! - она указала на него - файнер
керль.
     Хельмут достал из кармана ожерелье и  помахал им перед носом Людмилы.
Девушка протянула руку,  но немец замотал головой и  снова сунул кораллы в
карман.  Потом он  беспокойно оглянулся вокруг,  надел винтовку за спину и
обхватил Людмилу за  талию.  "Только бы не нащупал гранаты!"  -  с  ужасом
подумала она.  Две "лимонки" "Ф-1"  висели на  ее поясе под кофточкой.  Но
рука немца поползла вверх. Людмила вытерпела и это.
     Косотруб был  уже в  нескольких шагах.  Он  последовал за  парочкой в
густые кусты, куда немец уверенно вел свою добычу.
     Хельмут  считал,   что  ему  очень  повезло.  Ведь  патрульный  может
передвигаться свободно по  всему вверенному ему  участку.  Смена придет не
раньше чем через час.  Никто не станет искать его.  А  этот чурбан часовой
хотя бы  и  видел -  все равно не отойдет ни на шаг от поста.  Хельмут уже
заранее  смеялся  над  хауптманом,  у  которого  он  -  простой  солдат  -
перехватил такую девчонку.
     Он  даже  не  вскрикнул.  Только  задергалась голова на  длинной шее.
Косотруб брезгливо вытер нож о траву.
     Людмила помогла Косотрубу натянуть на  себя  немецкую форму.  Шепотом
ругаясь и  отплевываясь,  Валерка надел каску,  взял  винтовку и  пошел на
поляну.  В  тот момент,  как он появился в  поле зрения часового,  Людмила
вышла на поляну с другой стороны. Окрик часового заставил ее остановиться,
но на этот раз она ничего не говорила,  а только рыдала, усевшись прямо на
землю.  Не  сводя  с  нее  глаз,  часовой крикнул патрульному,  чтобы  тот
посмотрел,  что  это  за  сука визжит там под деревом.  Косотруб вразвалку
приближался сзади  к  часовому,  нарочно  тяжело  ступая,  как  это  делал
патрульный.
     - Schneller!*  -  сказал часовой.  В  ответ он получил сокрушительный
удар прикладом немецкой винтовки.
     _______________
          * Быстрее! (нем.)

     Теперь путь был свободен. Они поспешили к машине.
     В  десяти  шагах  от  машины лежал  Шацкий.  Земля  вокруг него  была
истоптана, изрыта каблуками. В окостеневших пальцах Шацкий сжимал рукоятку
противотанковой гранаты,  которая, по-видимому, взорвалась у него в руках.
Маленького Дручкова застрелили в машине.  Он так и остался в кабине, будто
уснул после долгого перехода, привалившись к спинке сиденья. Шофер лежал у
раскрытой дверцы.
     Земсков попытался представить себе ход  разыгравшейся здесь трагедии.
Возможно,  машина не завелась,  когда по приказу Будакова батарея покидала
позиции.  И  тут  же  в  сад  ворвались немцы.  Ведь  батарея  из  второго
дивизиона,  преграждавшая доступ на хутор, ушла еще раньше. Шацкий остался
с машиной.  Может быть,  он надеялся вывести ее,  может,  верил,  что свои
вернутся или хотя бы дадут отсечный залп с дороги.  Шацкий хотел повернуть
боевую машину. Это видно по положению колес. Не успел! Матросы с гранатами
и  карабинами залегли в  канаве.  Это был их  последний рубеж.  Все восемь
человек погибли там. След гусеницы танка врезан в землю, а кругом выгорела
трава. Кто-то бросил в танк зажигательную бутылку.
     Вероятно,  в конце их осталось только трое.  Шацкий послал Дручкова и
шофера в машину. Он рассчитывал на последний шанс, вышел вперед, подпустил
врагов и взорвал себя вместе с ними. Кто знает скольких гитлеровцев увел с
собой в могилу Шацкий -  балтийский кочегар, прошедший за этот год путь от
матроса до командира батареи?
     Все эти мысли проносились в голове Земскова, пока он вместе со своими
друзьями осматривал машину. Машина оказалась цела. На спарках лежал полный
комплект реактивных снарядов.  Немцы не тронули машину. То ли они боялись,
что  грозная установка взорвется при первом прикосновении,  то  ли  решили
оставить все  как  есть до  приезда высокого начальства.  Они ограничились
тем, что выставили часового.
     "А  что,  если  попытаться завести  машину?"  -  У  Земскова  холодок
пробежал между лопатками от этой идеи.
     - Товарищ капитан!  - Косотруб сорвал висячий замок с железного ящика
за  кабиной.  Там  лежал  аккуратно  упакованный  в  брезент  Флаг  лидера
"Ростов". - Вынимать?
     По этому вопросу Земсков понял, что и Косотрубу пришла в голову та же
мысль. Он еще раз осмотрел ходовую часть. Решено!
     Земсков послал  Косотруба посмотреть,  свободен ли  выезд  на  шоссе,
перенес флаг из ящика на сиденье, потом полез под машину и вставил запал и
бикфордов шнур в заряд тола,  укрепленный под рамой. Затем Земсков опустил
подъемный механизм на наименьший прицел. Кажется, все!
     Людмила все еще стояла у тел убитых матросов. Земсков увел ее обратно
к машине.
     - Хорошо, что ты пошла с нами, - сказал он.
     - Конечно, вы не нашли бы дорогу через мельницу.
     - Нет. Не только поэтому. Я жалею, что раньше...
     Она приложила ладонь к губам:
     - Ш-шшш! Я тоже жалею, но совсем о другом. Когда мы вернемся...
     С  дороги раздался вопль.  Земсков и Людмила замерли Косотруб бежал к
ним, уже не соблюдая никакой осторожности. Еще издали он крикнул:
     - Заводи!
     - Есть там часовой? - спросил Земсков, уже сидя в кабине.
     - Был!
     Земсков нажал на стартер. Мотор завелся.
     - Поехали! - крикнул Косотруб, становясь на крыло.
     - Подожди!  -  Земсков  развернул машину,  вкатив  задние  колеса  на
пригорок. - Людмила, Косотруб, оба в кабину!
     Когда  они  уселись,  Земсков  крутнул рукоятку пульта  управления на
полный оборот.
     Гитлеровцы  могли  ждать  чего  угодно,   но   не  залпа  гвардейской
минометной установки среди хутора.  Земсков не  знал,  какой урон причинил
его  огонь,  но  паника поднялась такая,  что он  беспрепятственно проехал
через весь хутор.  Только когда хаты остались позади,  в  хуторе поднялась
пальба.
     Косотруб распахнул дверцу и посмотрел назад:
     - Машина с солдатами и танк!
     Дорога летела под  колеса.  Телеграфные столбы проносились мгновенно.
Кусты вдоль дороги слились в черную полосу. Не сбрасывая газ на поворотах,
прижав акселератор до  пола,  Земсков выжимал из  машины всю скорость,  на
какую она была способна. Он забыл обо всем, даже о Людмиле, которая сидела
рядом, тесно прижавшись к нему. Она не смотрела по сторонам. Взгляд ее был
прикован к стрелке спидометра. Стрелка дрожа поднималась по циферблату все
выше и выше.
     - Пятьдесят...   Пятьдесят  пять,  -  беззвучно  шептала  Людмила.  -
Шестьдесят. Шестьдесят пять миль!
     Танк открыл огонь из  пулемета.  Пули засвистели над кабиной.  Правой
рукой  Земсков пригнул Людмилу вниз  и  пригнулся сам.  Через  отверстие в
лобовом  стекле,  пробитое пулей,  ворвался ветер.  Три  или  четыре  пули
пронзили кабину насквозь.  Машина вдруг затряслась,  запрыгала,  дала крен
влево.
     - Задний скат пробит! - крикнул Косотруб.
     Шоссе делало петлю.  Преследователи потеряли машину из  поля  зрения.
Земсков сбросил газ. "Что делать сейчас? Ехать дальше - нельзя. С пробитым
баллоном далеко не уедешь. Остановиться и подорвать машину? Некогда!"
     Впереди,  с  левой  стороны  шоссе,  показалась между  кустами  узкая
дорога.  "Старое шоссе на Волчью мельницу!  -  сообразил Земсков.  - Может
быть,   это  -   спасение!"  Он  круто  повернул.  Раненый  "студебеккер",
накренившись на  левый борт,  полз по булыжнику.  Сзади что-то скрежетало.
Очевидно, был поврежден задний мост или ступица колеса.
     Земсков съехал с  дороги прямо в  кусты.  Раздвигая массивным буфером
густые заросли,  машина ушла в них всем своим грузным телом. Она двигалась
все медленнее, словно чувствовала, что идет к своей гибели. Резким нажимом
на рычаг Земсков включил демультипликатор.  Мотор взревел. Десять огромных
скатов,  подминая  кусты,  вращались,  вдавливая мягкий  болотистый грунт.
Последний рывок. Стоп!
     Машина сидела в болоте, погрузившись диферами в зеленое месиво. Мотор
заглох.
     - Они проскочат мимо,  -  сказал Земсков,  - но скоро увидят, что нас
нет впереди, и вернутся на эту дорогу.
     Все трое стояли