ошмарного воя. Воздух в холле был наэлектризован от незримого присутствия врага. Тот был поблизости - невидимый, как всегда, но почти ощутимый. Наступило самое опасное время. Ему нельзя было терять спокойствия. Он должен был действовать так, будто ничего не случилось: должен был предоставить Аманду самой себе и не пускаться ни в какие объяснения, пока все это не закончится.
     - Прогуляться? - недоверчиво переспросила Джина.
     - Да... прогуляться... мне нужно немного свежего воздуха.
     - Ты не можешь нас бросить.
     - Я позову кого-нибудь на помощь.
     - Но Менди! Посмотри на нее!
     Это было жестоко. Это было почти непростительно. Но слова были уже сказаны.
     Нетвердыми шагами он направился к входной двери, чувствуя тошноту после карусели в столовой. Джина рассвирепела.
     - Ты не можешь так уйти! Ты что, свихнулся?
     - Мне нужен свежий воздух, - сказал он настолько небрежно, насколько позволяли его гулко колотившееся сердце и пересохшее горло. - Я ненадолго. Я скоро вернусь.
     "Нет, - захотелось крикнуть Йеттерингу. - Нет, нет, нет!"
     Он был сзади. Поло чувствовал его. Такого разъяренного, готового в любую секунду сорваться и броситься на Поло. Вот только его запрещалось трогать. Но он ощущал злобу, лютую злобу этого существа - так же, как и его присутствие.
     Он сделал еще один шаг к двери.
     Тот не отставал. Поло чувствовал его и упрямо продвигался вперед. Джина заорала во весь голос:
     - Ты, сукин сын, посмотри на Менди! Она сошла с ума!
     Нет, ему нельзя было оборачиваться. Если бы он взглянул на Менди, то мог бы разрыдаться, мог бы потерять самообладание, чего и добивалась эта тварь, и тогда все пропало бы.
     - С Менди все будет в порядке, - чуть не шепотом проговорил он.
     Он добрался до ручки входной двери. Демон сразу же задвинул запор - с резким, громким щелчком. У него уже не хватало терпения для притворства.
     Тщательно контролируя свои движения, Джек отодвинул засов. Тот задвинулся снова.
     Игра была упоительной, настолько же, насколько и ужасающей. Мог ли он заставить демона позабыть все свои угрозы?
     Плавно и неторопливо он снова отпер дверь. Настолько же плавно и неторопливо, насколько быстро Йеттеринг запер ее.
     Джеку стало любопытно, как долго еще мог продолжаться этот поединок. Ему нужно было каким-то образом выйти наружу: выманить врага из дома. По его расчетам, требовался всего один шаг. Один простой шаг.
     Задвинуто. Отодвинуто. Задвинуто.
     Джина стояла тремя ярдами позади своего отца. Она не понимала того, что видела; ей было ясно одно: ее отец с кем-то или с чем-то борется.
     - Папа... - начала она.
     - Заткнись, - мягко перебил он и, усмехнувшись, в седьмой раз отпер дверь. В его усмешке было что-то лунатическое - слишком беззаботное и слишком кроткое.
     Как ни странно, она улыбнулась в ответ. Улыбка была мрачной, но не фальшивой. Что бы здесь ни творилось, она любила его.
     Джек попробовал прорваться через заднюю дверь. Демон опять опередил его и запер замок прежде, чем он успел коснуться дверной ручки. Ключ повернулся, вылез из замочной скважины и рассыпался в воздухе, стертый в порошок невидимой рукой.
     Джек сделал движение в сторону окна и двери, но там сразу же опустились жалюзи и хлопнули ставни. Впрочем, Йеттеринг был слишком занят окном и не уследил за тем, что происходило в доме.
     Когда же демон увидел, какую шутку с ним сыграли, то опрометью кинулся назад - чуть не столкнувшись с Джеком на гладко отполированном полу. Катастрофы он избежал лишь благодаря фантастическому балетному пируэту, который удался ему в самый последний момент. Крушение было бы смертельной, досаднейшей оплошностью: коснуться человека, почти победив его!
     Пока Йеттеринг и Джек боролись возле заднего окна, Джина уразумела стратегию своего отца и отперла входную дверь. Джек молился в душе за то, чтобы его дочь успела открыть ее. Она успела. Щелкнул замок. В холл ввалились клубы морозного воздуха.
     Несколько оставшихся до двери ярдов Джек преодолел одним рывком, всей кожей чувствуя ярость Йеттеринга, от которого ускользнула такая долгожданная и почти пойманная добыча.
     Йеттеринг не относился к числу чересчур амбициозных созданий. Все, что он хотел в этот миг и что стало бы для него самым лучшим сбывшимся сном, - лишь крепко схватить череп этого человека, а потом превратить его в жидкое месиво. И навсегда расстаться с Джеком Джей Поло. Разве много он просил у судьбы?
     Поло ступил в скрипучий сугроб. Брючины и домашние тапочки, надетые на босу ногу, погрузились в колючий холод. К тому времени, когда его рассвирепевший преследователь достиг порога, он уже был в трех ярдах от крыльца и уходил в сторону ворот. Уходил. Уходил.
     Йеттеринг взвыл от злости, забыв обо всем, чему его столько лет учили. Все правила и уроки, которые так настойчиво вколачивали в его сознание, уступили место всепоглощающему желанию завладеть жизнью Поло.
     Он покинул человеческое жилье и бросился в погоню. Его проступок был непростителен. Где-то в Аду высшие власти (такие занятые, такие утомленные возней с обреченными на вечное проклятие) поняли, что битва за душу Джека Джей Поло была ими уже проиграна.
     Джек тоже это понял. Он слышал приближающееся шипение воды, вскипавшей под ногами демона. Тот погнался за ним! Эта тварь нарушила первый закон своего существования. Ее ждала горькая расплата. Он торжествовал победу.
     Демон обогнал его уже у самых ворот. Его дыхание отчетливо различалось в морозном воздухе, хотя тело еще было незримым.
     Джек попытался открыть ворота, но Йеттеринг захлопнул их прямо перед его носом.
     - Ке сера, сера, - сказал Джек.
     Йеттеринг больше не мог выносить подобных издевок. Он обхватил голову Джека, намереваясь немедленно стереть ее в порошок.
     Это касание было его вторым грехом. Агония последовала мгновенно. Он взвыл, как смертельно раненный зверь, и упал в снег, отброшенный какой-то чудовищной, неведомой силой.
     Он осознал свою ошибку. Уроки, которые столько лет вдалбливали в него, теперь дали о себе знать пронзительной, ни с чем не сравнимой болью. Он знал, за что ему было послано наказание: за то, что покинул дом; за то, что Дотронулся до этого человека. Отныне он был обязан подчиняться новому хозяину, пресмыкаться перед гадким, безмозглым кретином, который сейчас стоял перед ним.
     Поло победил.
     Он улыбался, глядя на место в снегу, где проступали контуры демона. Его облик проявлялся, как на фотоснимке.
     Нарушенный закон делал свою работу постепенно, но неотвратимо. Йеттеринг больше не мог скрываться от нового хозяина. Он предстал перед глазами Поло во всем своем неприглядном величии. С коричневой безволосой кожей, с горящими, лишенными ресниц глазами, с дрожащими руками и с длинным хвостом, пляшущим на снегу.
     - Ублюдок, - сказал поверженный. У него был акцент австралийского аборигена.
     - Ты будешь говорить только тогда, когда тебя попросят, - со спокойной властностью в голосе приказал Поло. - Понятно?
     Лишенные ресниц веки чуть-чуть дрогнули.
     - Да, - сказал Йеттеринг.
     - Да, мистер Поло.
     - Да, мистер Поло.
     Хвост поджался, как у побитой собаки.
     - Можешь встать.
     - Благодарю, мистер Поло.
     Он встал. Вид у него был не из приятных, но тем не менее Джек наслаждался им.
     - Они все равно доберутся до вас, - мрачно сказал Йеттеринг.
     - Кто они?
     - Вы знаете, - в некотором замешательстве произнес демон.
     - Назови их.
     - Вельзевул, - ответил он, гордясь именем своего бывшего хозяина. - Власти. Сама Преисподняя.
     - Не думаю, - усмехнулся Поло. - Во всяком случае, ты постараешься засвидетельствовать мое умение постоять за себя. Разве я не сильнее их всех?
     Глаза потупились.
     - Разве я не сильнее?
     - Да, - с горечью признал бывший посланник Ада. - Да. Ты сильнее их всех.
     Его начала колотить мелкая дрожь.
     - Тебе холодно? - спросил Поло.
     Он кивнул с видом потерянного ребенка.
     - Тогда тебе будет полезно заняться кое-какими физическими упражнениями, - сказал человек. - Ступай в дом и приступай к уборке.
     Казалось, пришелец из другого мира был озадачен, даже разочарован этой инструкцией.
     - И ничего больше? - недоверчиво протянул он. - Никаких чудес? Ни Прекрасной Елены? Ни полетов на метле?
     При мысли о полетах в такой морозный, снежный день Джек почувствовал довольно сильный озноб. Он был человеком весьма простых вкусов: от жизни ему хотелось получить только любовь своих дочерей, уютную обстановку дома и выгодную цену за корнишоны, импортом которых он занимался.
     - Никаких полетов, - решительно произнес он. Возвращаясь к крыльцу, Йеттеринг вспомнил об одной вещи, от осознания которой немного воспрянул духом. Он вновь повернулся к Поло - раболепно, но и торжественно.
     - Могу я кое-что сказать? - спросил он.
     - Говори.
     - В качестве моей первой услуги я хочу довести до вашего сведения, что контакт с такими, как я, считается не лучшим фактом человеческой биографии. Точнее сказать, ересью.
     - В самом деле?
     - О, да, - заверил Йеттеринг, воодушевленный своим пророчеством, - за это по меньшей мере сжигают.
     - Ну, только не в наше время, - ответил Поло.
     - Но Серафим все увидит, - упрямо сказал демон. - Ты никогда не попадешь в это место.
     - В какое место?
     И тогда у Йеттеринга вырвалось слово, которое он слышал от Вельзевула.
     - На небо, - торжественно объявил он. Его лицо исказила глумливая ухмылка: он поступил исключительно мудро, проделав этот фокус; он никогда не думал, что сможет так ловко жонглировать всякими теологическими штуковинами.
     Джек прикусил нижнюю губу и медленно кивнул головой.
     Это существо, пожалуй, говорило правду: факт общения с ему подобными едва ли мог быть благосклонно воспринят Ликом Святых и Ангелами. Вероятно, теперь для него была закрыта дорога в рай.
     - Ну, - сказал он, - ты ведь знаешь, что я скажу об этом, не так ли?
     Йеттеринг хмуро уставился на него. Нет, он этого не знал. Затем он понял, куда клонил Поло, и удовлетворенная усмешка сползла с его лица.
     - Так что я скажу? - спросил Поло.
     Окончательно сраженный Йеттеринг с трудом выдавил из себя эту фразу.
     - Ке сера, сера.
     Поло улыбнулся.
     - Для тебя не все потеряно, - похвалил он и пошел домой, тщательно сохраняя подобие суровости на своем лице.

Свиньи Тиффердауна

"Pig Blood Blues"

     Малолеток можно было бы узнать, даже не видя их, - по застоявшемуся слабому запаху мочи в коридорах с голыми окнами, по спертому прокисшему воздуху, по атмосфере уныния и покорности, царившей в здании. И уже потом - по голосам, нивелированным правилами внутреннего распорядка.
     Не бегать. Не кричать. Не свистеть. Не драться.
     Это называлось Специальным Центром для несовершеннолетних правонарушителей, но больше всего напоминало тюрьму. Тут были и замки, и ключи, и надзиратели. Ростков либерализма было немного, и они не слишком тщательно маскировали истину: Тифердаун был худшей из тюрем, его обитатели хорошо знали это.
     Нельзя сказать, что Рэдмен испытывал какие-то иллюзии в отношении своих будущих учеников. Они были закоренелыми преступниками, и их не без причины изолировали от общества. Почти все при первом же удобном случае постарались бы обчистить вас до нитки, изувечить. Если бы это было им нужно, не стали бы рассусоливать. Он слишком много лет проработал в детских исправительных учреждениях, чтобы все еще верить социологическим эвфемизмам. Да, он имел возможность узнать этих заложников демографической политики и родительского воспитания. Они вовсе не были беспомощными недоумками - нет, они были исключительно сообразительны, коварны и аморальны. И не нуждались ни в чьих сантиментах.
     - Добро пожаловать в Тифердаун.
     Как была фамилия этой женщины? Левертон? Или Леверфолл? Или...
     - Доктор Ловерхол.
     Ловерхол. Да. Та отпетая стерва, которую он встретил...
     - Мы встречались на интервью.
     - Да.
     - Мы рады видеть вас здесь, мистер Рэдмен.
     - Нейл. Пожалуйста, зовите меня Нейл.
     - Мы стараемся не обращаться друг к другу по именам, когда поблизости могут быть мальчики. Не следует давать им повода думать, будто здесь позволено совать нос в чужую частную жизнь. Поэтому я бы предпочитала, чтобы вы оставили имена на нерабочее время.
     Своего имени она, конечно, не назвала. Вероятно, что-нибудь кремнеподобное. Ирэна. Кларисса. Итак, ему предстояло подобрать какой-нибудь подходящий заменитель. Она выглядела на пятьдесят, а была лет на десять моложе. Никакой косметики, волосы заплетены на затылке так туго, что он удивлялся, почему у нее до сих пор не лопнули глаза.
     - Уроки вы начнете вести послезавтра. Наш директор попросил меня познакомиться с вами и от его имени извиниться за то, что он сам не смог приехать сюда. У нас неотложные проблемы с бюджетными ассигнованиями.
     - Они у вас часто возникают?
     - К сожалению, да. Боюсь, здесь мы плывем против течения: основные общественные настроения в этой стране не ориентированы на закон и порядок.
     Любопытно, что подразумевало это высказывание? Может, прикажете сажать за решетку каждого подростка, перешедшего улицу в неположенном месте? Да, в свое время он и сам держался таких взглядов, но они уводили в тупик - еще худший, чем излишняя сентиментальность.
     - Дело идет к тому, что мы вообще можем потерять Тифердаун, - сказала она, - а это было бы слишком грустно. Я понимаю, он выглядит не так, как хотелось бы...
     - Но обстановка в нем самая уютная, - улыбнулся он. Шутка не нашла никакого отклика. Казалось, ее даже не расслышали.
     - Ваше, - в ее голосе появились ледяные нотки, - прошлое... (или она сказала - пошлое?) ...связано с полицией. У нас есть надежда, что, пригласив вас, мы заручимся поддержкой органов бюджетного финансирования.
     Вот оно что. Жетон бывшего полицейского, призванный задобрить власти и засвидетельствовать почтение к департаменту гражданской дисциплины. Сам он не был им нужен. Их вполне устроил бы любой преподаватель социологии, способный строчить отчеты о том, как система классного воспитания отражается на жестокости среди тинэйджеров. Итак, она спокойно объявляла ему, что он здесь лишний.
     - Я говорил вам, почему оставил службу.
     - Вы упоминали об этом. По инвалидности.
     - Я не хотел заниматься канцелярской работой, а от привычных обязанностей меня отстранили. Из-за опасности для моей собственной жизни, если верить некоторым утверждениям.
     Казалось, она была немного смущена его объяснениями. Так же, как и он сам; ей предстояло проглотить горькую пилюлю, ему же не улыбалась перспектива обсуждать здесь свои личные обиды. Но перед Богом он желал предстать с чистой совестью.
     - Поэтому я уже не связан со своим прошлым, - он запнулся, но остальное досказал почти равнодушным тоном. - У меня нет даже полицейского жетона, я вообще не отношусь к полиции. Моя бывшая служба и я - это теперь две разные вещи. Вы понимаете, о чем я говорю?
     - Хорошо, хорошо!
     Она, разумеется, не поняла ни черта. Он попробовал подступить с другой стороны:
     - Хотелось бы знать, что сказали мальчикам.
     - Сказали?
     - Обо мне.
     - Ну, кое-что о вашем прошлом.
     Да, они уже предупреждены. Внимание, дети, вы имеете дело с порядочной свиньей.
     - Это нужно было сделать. Вы согласны со мной?
     Он хмыкнул - если не хрюкнул.
     - Видите ли, очень многие беды этих подростков заключаются в проблеме агрессивности. Вот откуда берется большинство их трудностей. Они не могут контролировать себя, и сами же страдают от этого.
     Она взглянула на него так, как если бы он собирался спорить с ней.
     - О да, страдают. Вот почему мы так настойчиво стараемся научить их ценить свое нынешнее положение: им нужно показать, что для них существуют альтернативы.
     Она подошла к окну. Со второго этажа открывался почти такой же вид, как и с первого. Тифердаун был своего рода поместьем, и к главному зданию примыкал довольно большой земельный участок. Игровое поле, трава на котором пожухла после июльской засухи. За ним - хаотично разбросанные пристройки, несколько хилых деревьев и пустырь, тянувшийся вплоть до самой стены. Он видел эту стену с другой стороны дома. Алькатрас гордился бы ею.
     - Мы стараемся дать им немного свободы, немного образования и немного любви. Почему-то бытует мнение, будто правонарушители восторгаются своими поступками. Мой опыт свидетельствует об обратном. Я не могу не пожалеть их...
     Один из таких жалких правонарушителей сделал за ее спиной жест из двух повернутых вверх пальцев (Ловерхол уже вела нового сотрудника по коридору). Волосы у подростка были взъерошены. На руке мелькнула какая-то незаконченная татуировка.
     - Тем не менее, они совершали уголовные преступления, - заметил Рэдмен.
     - Да, но...
     - И им необходимо напоминать об этом факте.
     - Не думаю, что им нужно напоминать об этом, мистер Рэдмен. Я думаю, они родились с сознанием своей вины.
     Вину она ставила во главу угла, что его нисколько не удивило. Ни один из этих психоаналитиков не был первооткрывателем кафедры, с которой они возвещали свои ошеломительные откровения. Их место досталось им по наследству от суровых толкователей Библии, не менее вдохновенных, но не обладавших таким пестрым лексиконом. Они проповедовали почти то же самое, включая обещание полного исцеления - разумеется, при соблюдении должных ритуалов. И в обоих случаях правоверным завещалось Царство небесное.
     На игровом поле происходило какое-то действие, привлекшее его внимание. Преследование, которое быстро завершилось пленением. Один маленький охотник догнал свою маленькую добычу, поверг на землю и ударил ногой - игра оказалась довольно жестокой.
     Ловерхол заметила эту сцену одновременно с Рэдменом.
     - Извините меня. Мне нужно...
     Она стала спускаться по лестнице.
     - Ваша мастерская за третьей дверью слева, если хотите взглянуть, - бросила она через плечо. - Я скоро вернусь.
     Едва ли она могла скоро вернуться. Судя по сцене, разыгравшейся на поле, разнять соперников сумел бы только дюжий рабочий с очень прочным ломом.
     Рэдмен побрел в мастерскую. Дверь оказалась запертой, но сквозь небольшой глазок были видны лавки, наглядные пособия, инструменты. Зрелище в общем-то утешало. Если бы у него было достаточно времени, то он мог бы даже обучить ребят столярной работе.
     Немного расстроенный тем, что не попал внутрь, он пошел туда, куда недавно направилась Ловерхол. Лестница привела прямо на игровую площадку. Место драки, точнее - побоища, было окружено редкой толпой зрителей. Посредине стояла Ловерхол. Она молча взирала на мальчика, лежавшего на земле. К его голове склонился один из надзирателей; рана на затылке подростка выглядела серьезной.
     Некоторые зрители оглянулись на приближавшегося Рэдмена. Донесся приглушенный шепот; замелькали улыбки.
     Рэдмен оглядел жертву. Мальчику было лет шестнадцать. Он лежал, уткнувшись щекой в траву, как будто прислушивался к чему-то, доносившемуся из-под земли.
     - Лью, - Ловерхол назвала фамилию мальчика специально для Рэдмена.
     - Сильно пострадал?
     Мужчина, стоявший на коленях перед Лью, отрицательно покачал головой.
     - Нет, не слишком. Ушибся при падении. Кости не повреждены.
     По лицу мальчика текла кровь, и она же сочилась из разбитого носа. Глаза были закрыты. Выражение было мирным и отстраненным - почти как у мертвого.
     - Ну, где же эти чертовы носилки? - раздраженно произнес надзиратель. Ему явно было невмоготу стоять на коленях и хотелось побыстрее встать с твердой, пересохшей земли.
     - Уже несут, сэр, - сказал кто-то.
     Рэдмену показалось, что это был нападавший. Худощавый паренек лет девятнадцати, не больше. С такими глазами, от взгляда которых молоко может свернуться за несколько минут.
     И верно, из главного здания вышла небольшая группа подростк