сти, верно? Даже Аду нужен порядок. Девять великих кругов, и в наказании должен быть порядок. Погляди вниз, сам увидишь.
     Камерон спиной ощущал эту дыру - ему не было нужды туда заглядывать.
     - Мы стоим за порядок, знаешь ли. Не за хаос. Это всего лишь небесная пропаганда. А знаешь ли, что мы выиграем?
     - Это - благотворительный забег.
     - Меньше всего нас интересует благотворительность. Мы бежим этот забег не для того, чтобы спасти мир от рака. Мы бежим его для правительства.
     Камерон почти ухватил суть.
     - Для правительства? - переспросил он.
     - Один раз в сто лет проводятся состязания от собора Святого Павла до Вестминстерского Дворца. Часто они проводились под покровом ночи, необъявленные, не привлекая внимания. Сегодня мы бежим при полуденном свете, на нас смотрят тысячи. Но каковы бы ни были обстоятельства, это всегда то же самое состязание. Ваши атлеты против одного нашего. Если вы победите, еще сто лет демократии. Если же мы... как это и будет... конец мира, знаете ли.
     Камерон всей спиной почувствовал дрожь: выражение лица Бурджесса изменилось внезапным образом - уверенность помрачилась, спокойствие сменилось нервным возбуждением.
     - Ну, ну! - воскликнул он, хлопая руками, точно птица крыльями. - Мне кажется, нас посетят высшие силы. Как почетно...
     Камерон повернулся и уставился на край дыры. Теперь уже не имело значения, интересно ему было или нет. Он был у них в руках и мог видеть все то же, что и они.
     Волна ледяного воздуха выплеснулась из круга вечной тьмы, и в этой темноте он увидел, как к ним приближается нечто. Движения его были уверенными, а лицо запрокинуто вверх.
     Камерон мог расслышать его дыхание и увидеть черты его лица, подобные пульсирующей ране, которая виднелась в темном, маслянистом костяном отверстии, которое, в свою очередь, открывалось и закрывалось, напоминая ротовое отверстие краба.
     Бурджесс упал на колени, два "знакомца" распластались на полу по обе стороны от него, уткнув в землю лица.
     Камерон знал, что другого шанса у него не будет. Он встал, с трудом шевеля онемевшими конечностями и поплелся к Бурджессу, закрывшему глаза в почтительной молитве. Скорее случайно, чем преднамеренно, он поддел коленом под челюсть Бурджессу, и тот растянулся на полу. Подошвы Камерона, скользнув, пронесли его мимо ледяной пропасти и вынесли в освещенную светом свечей переднюю комнату.
     Комната за ним наполнилась дымом и шумом, и Камерон, точно жена Лота, пораженная разрушением Содома, оглянулся только один раз на запрещенное зрелище за его спиной.
     Он появился из колодца, его серая туша заполнила отверстие, освещенная каким-то исходящим снизу светом. Его глубоко посаженные в голую кость глаза на слоноподобной голове встретились сквозь отворенную дверь со взглядом Камерона. Казалось, они присосались к нему в поцелуе, проникли сквозь зрачки в самый мозг.
     Но Камерон не вернулся. С трудом отведя взгляд от того лица, он скользнул через прихожую и начал карабкаться по ступеням, проскакивая зараз по две, по три, падая и снова карабкаясь, падая и карабкаясь. Он потащился вдоль стены коридора, тело его болело от судорожной дрожи.
     Но они не погнались за ним.
     День снаружи был слепяще ярким, и он почувствовал возбуждение беглеца, только что ускользнувшего от смертельной опасности. Ничего похожего он раньше не чувствовал. Быть настолько близко и выжить. Должно быть, все же Бог не оставил его.
     Он, спотыкаясь, побежал по дороге назад к своему велосипеду, намереваясь остановить забег, рассказать всему миру...
     Велосипед его стоял нетронутый, руль был теплым, точно руки его жены.
     И когда он перебросил ногу через раму, взгляд, которым он обменялся с Адом, запалил в нем огонь. Тело его, не замечая пылавшего мозга, продолжало свое дело, поставило ноги на педали и покатило прочь.
     Камерон почувствовал разгоравшийся в его голове пожар и понял, что умирает.
     Этот взгляд, эти глаза, глядевшие в его глаза... Жена Лота. Точно глупая жена Лота!
     Молния скользнула меж его ушей быстрее мысли.
     Череп треснул, и раскаленная белая молния вырвалась из оболочки мозга. Глаза в глазницах выгорели и стали словно черные лесные орехи, свет полился из его рта и ноздрей. Это пламя в одну секунду превратило его в столб обгоревшей плоти - внутреннее пламя, без языков, без признаков дыма.
     Тело Камерона было полностью обуглено, когда его велосипед съехал с дороги и ударился в витрину ателье, где обгорелые останки легли, точно манекен, вниз лицом, на присыпанные пеплом костюмы. Он тоже оглянулся назад.

***

     Толпа на Трафальгарской площади так и кипела энтузиазмом. Приветствия, слезы и флаги. Казалось, что этот скромный забег был для всех людей чем-то особенным - ритуал, смысла и значения которого они не знали. Однако каким-то образом они чувствовали витавший в воздухе сернистый запах, они ощущали, что их жизни приподнимались на цыпочки, чтобы достичь небес. Они бежали вдоль маршрута, выкрикивая неразборчивые благословения, и на лицах отражались все их страхи. Кто-то выкрикивал его имя.
     - Джуэл! Джуэл!
     Или он вообразил это. Может, вообразил он и то, что слышал молитву, сорвавшуюся с губ Лоера, и сияющие лица младенцев, которых держали на руках повыше, чтобы они могли видеть проносившихся мимо бегунов.
     Когда они повернули к Уайт-холлу, Фрэнк Макклауд быстро оглянулся, и Ад забрал его.
     Это произошло внезапно и очень быстро.
     Он споткнулся, ледяная рука в груди выдавливала из него жизнь. Лицо у него было красным, на губах выступила пена. Джуэл, пробегая мимо него, замедлил бег.
     - Макклауд, - сказал он и остановился, чтобы взглянуть в худое лицо своего великого соперника.
     Макклауд глядел на него из-за дымки, подернувшей его серые глаза и превратившей их в черные. Джуэл склонился, чтобы помочь ему.
     - Не прикасайся ко мне, - застонал Макклауд, кровеносные сосуды его глаз набухли и кровоточили.
     - Судорога? - спросил Джуэл. - Это судорога?
     - Беги, ты, ублюдок, беги, - говорил ему Макклауд, пока петля, накинутая на его внутренности, выжимала из него жизнь. Теперь он кровоточил всеми порами кожи, у него текли кровавые слезы. - Беги. И не оглядывайся. Ради Христа! Не оглядывайся!
     - Что это?
     - Беги! Это твоя жизнь.
     Эти слова были не просьбой, но приказанием.
     Беги!
     Не за золото, не за славу. Ради жизни. Всего лишь.
     Джуэл поглядел вверх, неожиданно ощущая, что за его спиной маячит какая-то тварь с огромной головой и дышит холодом ему в шею.
     Он поднялся на ноги и побежал.
     "Ну, похоже, что дела у наших бегунов не очень-то хороши, Джим. После того, как Лоер так сенсационно сошел с дистанции, теперь и Фрэнк Макклауд сдал. Я никогда не видел ничего подобного. Но, казалось, он перекинулся несколькими словами с Джуэлом Джонсом, когда тот пробегал мимо, так что с ним должно быть все тип-топ".
     К тому времени, как за ним приехала "скорая", Макклауд был уже мертв. Он сгнил к следующему утру.
     Джуэл бежал. О, Боже, как он бежал! Солнце яростно било ему в лицо, вымывая все цвета радостной толпы с лиц, с флагов. Все слилось в один монотонный шум - гул человечества.
     Джуэл знал это ощущение, которое охватывало его сейчас, - чувство потери ориентации, которое сопровождало усталость и перенасыщение тканей кислородом. Он бежал точно в оболочке своего сознания, думал, потел и мучился сам, для себя и ради себя.
     И не так-то это плохо - быть одному. Его голову начали наполнять песни - обрывки гимнов, нежные фразы любовных песен, грязные стишки. Его "я" растворялось и его сны, неназванные и бесстрашные, взяли верх.
     Впереди, омытый тем же белым дождем света, бежал Войт. Это был враг, это существо он должен был обойти. Войт, с его качавшимся, сверкавшим на солнце распятием. Он мог это сделать, только нельзя смотреть туда... смотреть туда...
     ...назад.

***

     Бурджесс открыл дверцу "мерседеса" и влез внутрь. Время было потеряно даром, драгоценное время. Он должен был быть в Парламенте, у финишной прямой, готовый приветствовать вернувшихся бегунов. Это был спектакль, который он должен был сыграть, показав мягкое, улыбающееся лицо демократии. А на следующий день? Ну, уже не такое мягкое.
     Руки его от возбуждения сжимались, а его новый с иголочки костюм провонял козьими шкурами, которые он обязан был носить в той комнате. Однако, никто этого не заметит, а даже если и заметят, какой англичанин будет настолько невежлив, что скажет собеседнику, что от него воняет козлом?
     Он ненавидел Комнату Любовников, этот вечный лед, этот проклятый черный зев с дальним отзвуком утраты. Но теперь все кончено. Он выполнил свои обязательства, он выказал яме свое уважение и обожание, теперь настало время потребовать вознаграждения.
     Пока они ехали, он думал - сколько всего принес он в жертву своим амбициям? Сначала по мелочам - котята и щенки. Позже, он обнаружил, насколько идиотскими, с их точки зрения, выглядели подобные жесты. Но поначалу он был невинным, не знающим, что давать и как это давать. Потом шли годы, они начали ясно выражать свои требования, и он, в свою очередь, обучился практическому этикету продажи своей души. Все изменения его "я" были тщательно спланированы и решительно выполнены, хоть и оставили они его без всякой надежды на то, что дают человеку дети. Это была худшая боль, однако постепенно к нему приходила сила. Он был в первой тройке выпускников Оксфорда, жена, одаренная его мужской силой свыше всякого воображения, место в Парламенте, и скоро, очень скоро - вся страна.
     Прижженные культи его больших пальцев, болели, как всегда, когда он нервничал. Рассеянно, он засунул палец в рот.

***

     "Ну, теперь мы находимся на завершающей стадии забега. Сущий ад, а не забег, верно, Джим?"
     "О, да, вот это зрелище, верно? Войт идет впереди и держится вдали от своих соперников без особых усилий. Разумеется, Джуэл сделал благородный жест, остановившись возле Макклауда, чтобы проверить, все ли с ним в порядке после такого неудачного падения, и это его задержало".
     "И это помешает Джонсу выиграть, верно?"
     "Думаю, что да. Думаю, что он проиграет этот забег".
     "Но ведь это всего лишь благотворительный забег".
     "Именно. Это не та ситуация, когда нужно победить во что бы то ни стало".
     "А уж это как относиться к игре". "Верно".
     "Верно".
     "Ну вот, они оба уже в виду здания Парламента и обходят Уайт-холл. А толпа приветствует своего парня, но я и вправду думаю, что пропащее его дело".
     "Имей в виду, в своей сумке он привез из Швеции кое-что особенное".
     "Это уж точно. Это точно".
     "Так может, он снова это сделает".

***

     Джуэл бежал, и разрыв между ним и Войтом начал сокращаться. Он сконцентрировался на спине парня, глаза его сверлили тому рубашку, изучали ритм, искали слабые места.
     Он замедлил темп. Парень уж не так скор, как раньше. В его движениях появилась неуверенность, верный признак усталости.
     Он может взять его. Немного куражу, и он его возьмет.
     И Киндерман. Он забыл про Киндермана. Джуэл бездумно оглянулся через плечо и поглядел назад.
     Киндерман все еще упорно бежал сзади. Походка марафонца не изменилась. Но что-то там еще было за спиной у Джуэла: еще один бегун, он почти наседал на Джуэла, призрачный, огромный.
     Он отвел глаза и уставился вперед, проклиная свою глупость.
     С каждым рывком он нагонял Войта. Парень явно выбился из ритма. Джуэл знал наверняка, что может взять его, если постарается. Забудь о своем преследователе, кем бы там он ни был, забудь обо всем, думай лишь, как обогнать Войта.
     Но то, что маячило за его спиной, никак не выходило из головы.
     "Не гляди назад", - сказал Макклауд, Слишком поздно. Он уже сделал это. Лучше знать, что это за фантом.
     Он вновь оглянулся.
     Поначалу он ничего не увидел, лишь Киндерман трусил сзади. И потом появился призрачный бегун, появился снова, и он знал, что именно он поверг Макклауда и Лоера.
     Это не был бегун, живой или мертвый. Это вообще был не человек. Дымное тело, черный зев вместо головы, это сам Ад напирал на него.
     "Не смотри назад".
     Его рот, если это был рот, открыт. Дыхание такое холодное, что у Джуэла перехватило дух. Так вот почему Лоер бормотал на бегу молитвы. Хорошо же это ему помогло - смерть все равно пришла за ним.
     Джуэл поглядел в сторону, словно ему было все равно, что Ад подошел так близко, пытаясь не обращать внимания на внезапную слабость в коленях.
     Теперь Войт тоже оглянулся. Его взгляд был темен и тяжел, и Джуэл каким-то образом знал, что тот принадлежит Аду, что тень за его спиной была властелином Войта.
     - Войт, Войт, Войт - Джуэл выдыхал это слово с каждым толчком.
     Войт услышал, как произносят его имя.
     - Черный ублюдок, - сказал он громко.
     Толчки Джуэла слегка удлинились. Теперь он уже был в двух метрах от адского бегуна.
     - Погляди... назад... - сказал Войт.
     - Я видел это.
     - Оно... пришло... за тобой.
     Все эти слова звучали мелодраматично, плоско. Он был хозяином своего тела, верно ведь? И он не боялся темноты - он носил ее цвета. Что, это делало его меньше человеком, как считали многие люди? Или наоборот, больше человеком - больше крови, пота, плоти. Больше рук, больше ног, головы. Больше силы, больше аппетита. Что может Ад с ним сделать? Пожрать его? Вкус у него наверняка мерзкий. Заморозить его? Он был слишком горячим, слишком быстрым, слишком живым.
     Ничего его не возьмет, он был варваром с манерами джентльмена.
     И ни день, и ни ночь.
     Войт страдал: боль прорывалась в его изношенном дыхании, в его дергающейся пробежке. Они были лишь в пятидесяти метрах от ступеней и финишной черты, но лидерство Войта явно подходило к концу - с каждым шагом Джуэл настигал его все ближе.
     Тогда началась торговля.
     - По... слушай... меня...
     - Что ты такое?
     - Сила... я дам тебе силу... только... дай... нам... победить...
     Теперь Джуэл бежал с ним бок о бок.
     - Слишком поздно.
     Ноги его были сильными, мозг радовался. Ад за спиной. Ад рядом - какое ему дело? Он может бежать.
     Он миновал Войта, суставы его были гибкими - невесомая машина.
     - Ублюдок, ублюдок, ублюдок, - говорил знакомый голос, лицо искажено агонией напряжения. И не замерцало ли это лицо, когда Джуэл пробежал мимо? Казалось, черты его расплывались, на мгновение теряя человеческое подобие.
     Потом Войт оказался у него за спиной, и толпа приветственно завопила и все краски вновь вернулись в мир. Впереди лежала победа. Он не знал, почему, но все равно - победа.
     Там был Камерон, теперь он его видел, он стоял на ступеньках рядом с человеком в костюме в узенькую полоску. Камерон улыбался и кричал с нетипичным для него энтузиазмом, приветствуя Джуэла со ступеней.
     Он бежал, если это возможно, еще быстрее по направлению к финишной черте, вся его сила сконцентрировалась на лице Камерона.
     Тогда это лицо начало меняться. Может, это горячий воздух пошевелил ему волосы? Нет, кожа на его щеках начала вздуваться, на его шее, лбу появились быстро темнеющие пятна. Теперь волосы его приподнялись над головой и уничтожающий свет полился с лысого черепа. Камерон горел и все еще улыбался, все еще махал рукой.
     Джуэл внезапно почувствовал отчаянье.
     Ад сзади. Ад - впереди.
     Это был не Камерон. Камерона нигде не было, значит, Камерон мертв.
     Он чуял это всем нутром. Камерон мертв, а эта черная пародия стояла там и улыбалась ему, и махала рукой - это его последние мгновения, повторенные к удовольствию обожателей Джуэла.
     Шаг Джуэла сбился, ритм толчков был утрачен. За своей спиной он слышал чудовищное, натужное дыхание Войта, все ближе, ближе.
     Все его тело внезапно взбунтовалось. Желудок пытался вывернуть наружу содержимое, ноги скрутила судорога, мозг не мог больше думать - лишь страшиться.
     - Беги, - сказал он сам себе. - Беги. Беги.
     Но Ад был впереди. Как мог он вбежать прямо в руки этой мерзости?
     Войт сокращал разрыв между ними и был уже у его плеча, нагоняя по мере того, как Джуэл терял темп. Победу вырывали из рук Джуэла легко, точно конфету у ребенка.
     Финишная черта была лишь в дюжине рывков, и Войт вновь забрал лидерство. Вряд ли соображая, что он делает, Джуэл потянулся и на бегу ухватил Войта за фуфайку. Это было мошенничество, и все вокруг это ясно видели. А как насчет Ада?
     Он изо всех сил вцепился в Войта, и оба они споткнулись. Толпа расступилась, когда они скатились с дорожки и тяжело рухнули. Войт упал сверху.
     Рука Джуэла, которую тот вытянул, чтобы предотвратить слишком тяжелый удар, оказалась под весом двух тяжелых тел. Ее защемило, кость предплечья хрустнула, и Джуэл услышал этот треск прежде, чем почувствовал боль, а уж потом из его рта вырвался крик.
     На ступеньках Бурджесс вопил, как дикарь. Ну и представление! Камеры стрекотали вокруг него, комментаторы комментировали.
     - Вставай! Вставай! - кричал мужчина.
     Но Джуэл ухватил Войта своей здоровой рукой, и ничто на свете не заставило бы его отпустить Войта.
     Двое катались по гравию, каждый толчок все больше сокрушал руку Джуэла и вызывал спазмы в его желудке.
     Для Войта все это было слишком. Он никогда не был таким уставшим, не готовым к напряжению гонки, которую велел ему бежать его властелин. Он сорвался, потерял контроль над собой. Джуэл обонял дыхание на своем лице - это был козлиный запах.
     - Ну покажись, - сказал он.
     Глаза твари лишились радужки - теперь они были полностью белыми. Джуэл выхаркнул ком слизи из своего разбитого рта и плюнул в знакомое лицо.
     И тварь сорвалась.
     Ее лицо растворилось. Казалось, плоть пыталась принять новый облик - всепожирающая воронка без глаз и носа, без ушей и волос.
     Толпа вокруг них отпрянула назад. Люди заорали, кто-то упал в обморок. Джуэл ничего этого не видел, но удовлетворенно различал вопли. Такое превращение не просто было выгодно ему, оно несло знание для всех. Они все увидят это, всю правду, всю мерзкую, лживую правду.
     Рот твари был огромным, покрытым рядами зубов, точно глотка какой-то глубоководной рыбы, - уродливо огромным. Здоровая рука Джуэла сомкнулась под нижней челюстью, просто пытаясь удержать этот чудовищный рот подальше, пока он звал на помощь.
     Никто не решился подойти.
     Толпа стояла на вежливом расстоянии, все еще глазея, все еще крича, не желая вмешиваться. Это всего-навсего зрители, пришедшие на спектакль "борьба с Дьяволом". Отсюда помощи ждать нечего.
     Джуэл чувствовал, как уходят его силы - его рука больше не могла удерживать этот рот на расстоянии. В отчаянии, он чувствовал, как зубы вцепляются в его лоб и подбородок, как выгрызают плоть и кости. Наконец, когда рот вцепился ему в лицо, белая ночь поглотила его.
     "Знакомец" поднялся над трупом, из его зубов свешивались клочья с головы Джуэла. Оно стянуло с него лицо, точно маску, оставив окровавленную массу трепещущих мышц. В отворенной дыре рта Джуэла дрожал язык, словно пытаясь что-то сказать.
     Бурджессу уже было все равно, как все выглядело в мире. Эта гонка была - все, а победа - это победа, как бы она ни была добыта. Да и Джонса в конце концов обошли.
     - Давай! - визжал он "знакомцу". - Давай!
     Оно повернуло к Бурджессу окровавленное лицо.
     - Иди сюда! - приказал ему Бурджесс.
     Их разделяло всего несколько ярдов: еще несколько шагов к финишной черте, и забег выигран.
     - Беги! - орал Бурджесс. - Беги! Беги!
     "Знакомец" устал, но он знал голос своего хозяина. Он поплелся к финишной черте, слепо двигаясь на зов Бурджесса.
     Четыре шага... три...
     И мимо него к финишной черте пробежал Киндерман. Близорукий Киндерман, обогнав Войта всего на шаг, выиграл забег, не зная, что это за победа, даже не взглянув на простершийся у его ног ужас.
     Когда он пересек финишную прямую, все молчали. Ни аплодисментов, ни поздравлений.
     Воздух н