у него был другой выход? Если бы он отменил рождественские праздники, то это выглядело бы крайне подозрительно. Это могло нарушить его стратегический замысел, насторожить врага и сорвать всю игру.
     Нет; он должен был по-прежнему прикидываться круглым идиотом и не делать того, чего враг ожидал от него.
     Его время еще не наступило.
     В 3 часа 15 минут рождественского утра Йеттеринг открыл военные действия, сбросив Аманду с постели. Сонно потирая ушибленную голову, она забралась обратно - только для того, чтобы ее ложе мгновенно затряслось и встало на дыбы, как норовистый жеребец.
     От грохота и воплей проснулся весь дом. Первой в комнате очутилась Джина:
     - Что случилось?
     - Там кто-то под кроватью.
     - Что?
     Джина взяла со стола пресс-папье и громко потребовала, чтобы злоумышленник вылез наружу. Йеттеринг незримо сидел на подоконнике и строил женщинам неприличные жесты.
     Джина заползла под кровать. Йеттеринг уже вскарабкался на люстру и раскачивал ее, отчего тени прыгали по стенам, как на корабле во время четырехбалльного волнения.
     - Там ничего нет.
     - Есть.
     Аманда знала, что говорила.
     - Есть, Джина, - сказала она. - Мы не одни в этой комнате, я уверена.
     - Нет, - насупилась Джина. - Здесь никого нет.
     Аманда пыталась заглянуть за гардероб, когда вошел Поло:
     - Что за шум?
     - Папа, в доме что-то неладное. Меня кто-то сбросил с кровати.
     Джек посмотрел на скомканные простыни, на перевернутый матрац и перевел взгляд на Аманду. Предстояло первое испытание: нужно было солгать по возможности небрежно.
     - Похоже, тебе приснился нехороший сон, дочурка, - сказал он и изобразил невинную улыбку.
     - Под кроватью что-то было, - продолжала настаивать Аманда.
     - Сейчас там никого нет.
     - Но я же чувствовала.
     - Хорошо, я проверю весь дом, - предложил он без особого энтузиазма, - а вы обе оставайтесь здесь, на всякий случай.
     Когда Поло покинул комнату, люстра закачалась еще сильнее, чем прежде.
     - Фундамент, - сказала Джина. - Осадка.
     Внизу было нетоплено, и Поло мог бы обойтись без шлепанья босиком по холодному кафелю кухни, но его радовало то, что битва началась с подобной мелочи. Он немного боялся, что с такими хрупкими жертвами в руках враг окажется куда более свирепым. Но нет: он не ошибся, оценивая характер этого существа. Оно было из разряда низших. Могучее, но несообразительное. И способное потерять самообладание. Теперь он знал, что делать. Главное - соблюдать осторожность.
     Он побродил по всему дому, добросовестно открывая шкафы и заглядывая за мебель; потом вернулся к дочерям, которые молча сидели на лестнице, у двери в комнату. Аманда выглядела маленькой и бледной - снова ребенок, а не двадцатидвухлетняя женщина.
     - Никого и ничего, - с улыбкой объяснил он. - Рождество наступило, но в нашей избушке...
     Джина договорила за него.
     - Никого не слыхать: даже мышки-норушки.
     - Даже мышки-норушки, дочка.
     В этот момент Йеттеринг дал о себе знать, смахнув с этажерки тяжелую хрустальную вазу.
     Даже Джек подскочил на месте.
     - Дерьмо, - вырвалось у него.
     Ему хотелось поспать, но Йеттеринг явно не намеревался оставлять его в одиночестве.
     - Ке сера, сера, - пробормотал он, подобрав осколки вазы и завернув их в газету.
     - Видите, дом оседает на левый бок, - добавил он немного громче. - Это продолжается уже несколько лет.
     - Осадка фундамента, - со спокойной уверенностью проговорила Аманда, - не вышвырнула бы меня из моей постели.
     Джина промолчала. Число альтернатив было ограниченным. Ситуация складывалась неприятная.
     - Ну, значит, это был Санта-Клаус, - почти развязно предположил Поло. Он взял обеими руками сверток с осколками вазы и направился в кухню, ничуть не сомневаясь в том, что каждый его шаг внимательно прослеживается.
     - А кто же еще? - крикнул он снизу, запихивая сверток в мусорную корзину. - Единственное другое объяснение, - тут он осмелел настолько, что позволил себе вплотную приблизиться к истине, - единственное другое возможное объяснение было бы сейчас слишком неуместным.
     У него екнуло сердце от собственной наглости. И все-таки забавно было поменяться ролями с тем, чье присутствие он ощущал каждую минуту.
     - Ты имеешь в виду полтергейст? - спросила Джина, когда он вернулся к ним.
     - Я имею в виду все, что мешает спокойно спать по ночам. Но ведь мы уже взрослые, да? Мы уже не верим в Богимена?
     - Нет, - решительно сказала Джина. - Я не верю, как не верю и в оседание фундамента.
     - Ну, теперь придется поверить, - беззаботно отрезал Джек. - Начинается Рождество. Мы не хотим испортить его разговорами о гоблинах, полагаю.
     Они все вместе рассмеялись.
     Гоблины. Это было уж слишком. Назвать посланника Ада гоблином.
     До боли стиснув зубы, Йеттеринг едва заставил себя сдержаться.
     Нет, у него еще будет время посмотреть, как эта проклятая атеистическая ухмылка сползет с гладкого, жирного лица Джека. Скоро, скоро пробьет его час. Отныне никаких полумер. Никаких утонченностей. Начинается наступление по всему фронту.
     Пусть прольется кровь. Пусть здесь воцарится Ад. Они все пропали.

***

     Аманда была на кухне и готовила рождественский обед, когда Йеттеринг предпринял свою следующую атаку. По дому плавали напевные рефрены хора Королевского колледжа, исполнявшего "О городок Вифлеем, ты стоишь перед нашими взорами..."
     Подарки были распакованы, свечи зажжены, весь дом с крыши до подвала был объят семейным теплом и уютом.
     В жаркой кухне пронесся порыв холода, заставивший Аманду внезапно задрожать; она подошла к окну и закрыла форточку. Вероятно, она немного простыла.
     Йеттеринг со спины наблюдал за тем, как она занималась праздничным салатом. Аманда отчетливо почувствовала чей-то взгляд. Она обернулась. Никого, ничего. Она продолжила мыть брюссельскую капусту и укладывать ее на блюдо.
     Все так же пел хор.
     В столовой Джек о чем-то разговаривал с Джиной.
     Затем раздался какой-то странный грохот. Как будто кто-то стучал кулаками в дверь. Аманда бросила нож на стол и осмотрелась, пытаясь определить источник шума. Он становился все громче и громче. Если бы это был какой-нибудь незнакомый дом, то можно было бы подумать, что кто-то оказался запертым в одном из буфетов и теперь силится выбраться наружу. Точно кот попал в ящик или...
     Птица.
     Звуки доносились из печи.
     Вообразив худшее, Аманда ощутила какую-то тошнотворную пустоту в желудке. Неужели она заперла кого-то в печи, когда ставила туда индейку? Крикнув отца, она взяла в руки сухую тряпку и приблизилась к дверце плиты, которая сотрясалась от ударов паникующего узника. Ей представилось, как оттуда на нее выпрыгивает несчастный кот - с опаленной шерстью, обугленным мясом и дико вытаращенными глазами.
     На пороге кухни появился Джек.
     - Там кто-то в печи, - сказала она ему, как будто он нуждался в ее словах. Печь ходила ходуном; странно, что ее беснующееся содержимое еще не вышибло дверцу.
     Он взял у нее тряпку. Он ничего не понимал. Это было что-то новое. Враг вполне мог быть умнее, чем ему казалось. Это было нечто оригинальное.
     В кухню подоспела Джина.
     - Что жарим? - язвительно спросила она.
     Шутка осталась незамеченной, потому что в этот момент печь пустилась в пляс, как живая, и с горелок на пол опрокинулись кастрюли с кипятком. Разлившейся водой ошпарило ногу Джека. Он заорал от боли, отскочив в сторону, натолкнулся на Джину и ринулся на печь с воплем, который не посрамил бы любого самурая.
     Ручка заслонки была скользкой от сажи и жара, но ему удалось схватить ее и распахнуть дверцу.
     Его обдало клубами пара и сочным запахом печеной индейки. Но птица, которую Аманда положила внутрь, явно не желала быть съеденной. Она носилась по противню, стуча костяными культяшками и разбрызгивая во всех направлениях мелкие капли подливки. Ее поджаренные, с румяной корочкой крылья бешено колотились в стенки печки, яростно били по чугунным крышкам и поддону.
     Затем она словно почувствовала открытую дверцу. Изрезанные крылья вытянулись вдоль нафаршированного туловища, и, глумясь над всякой живой тварью, дичь вылетела наружу. Обезглавленная, сплошь покрытая кипящим жиром и разбрасывающая липкие комки фарша, она заметалась по кухне - сейчас ни один здравомыслящий человек не сказал бы, что она неживая. Аманда завизжала.
     Джек отпрянул к двери, а птица взмыла в воздух, со слепой, исступленной свирепостью кидаясь из стороны в сторону. Что она намеревалась делать, если бы настигла хоть одну из своих съежившихся жертв, это оставалось загадкой для всех троих. Джина подхватила Аманду и выскочила в коридор. Следом за ними ретировался Джек. Он едва успел захлопнуть за собой дверь - секундой позже та затрещала под ударами ничего не видящей птицы. Из нижней щели по полу потекла темная, жирная подливка.
     Дверь не запиралась на ключ, но Джек был вправе думать, что взбесившаяся индейка не сумеет повернуть дверную ручку. Отступая назад, он проклинал свою самонадеянность. Противник оказался куда более коварным, чем он предполагал.
     Прислонившись к стене, Аманда всхлипывала и не замечала пятен подливки у себя на лице. Казалось, она была способна только лишь отрицать увиденное, мотая головой и одними губами повторяя слово "нет", как заклинание против издевательского кошмара, который продолжал ломиться в дверь коридора. Джек отвел ее в сторону. Унылые гимны, все еще звучавшие по радио, несколько приглушали грохот ударов и падающей посуды, но обещания небесной благодати уже не доставляли никакого комфорта.
     Джина налила для сестры полный бокал бренди и, сев рядом на софу, принялась ободрять ее всеми доступными словами. Но они не производили большого впечатления на Аманду.
     - Что это было? - спросила наконец Джина, обратившись к отцу.
     Вопрос был задан тоном, требовавшим немедленного ответа.
     - Не знаю, - ответил Джек.
     - Массовая истерия?
     Джина не скрывала недовольства, у ее отца была какая-то тайна: он знал, что происходит в доме, но по неизвестной причине отказывался говорить об этом.
     - Кого мне позвать: полицию или экзорциста?
     - Никого.
     - Ради Бога...
     - Ничего не происходит, Джина. Поверь мне.
     Ее отец отвернулся от окна и посмотрел на нее. Его глаза сказали то, о чем умолчал язык, - началась война.
     Джек был испуган.
     Дом внезапно превратился в тюрьму. В игре наметился летальный исход. Враг бросил свои дурацкие проделки и теперь намеревался причинить зло, настоящее зло им всем.
     В кухне индейка наконец признала свое поражение. В радиоприемнике вялые гимны незаметно сменились рождественской проповедью.
     Нежная улыбка на его лице прокисла и скорее походила на гримасу отчаяния. Он затравленно посмотрел на Аманду и Джину. Обе дрожали, у каждой был свой повод для страха. Еще немного, и Поло рассказал бы им обо всем. Но эта проклятая тварь должна была находиться совсем рядом - он был уверен в том, что сейчас она пожирала их злорадным взглядом.
     Он ошибался. Йеттеринг, удовлетворенный достигнутым эффектом, вернулся на чердак. Птица - он это чувствовал - была находкой гения. Теперь он мог немного отдохнуть: восстановить силы. Пусть враг сам потреплет себе нервы. Потом наступит время решающего удара.
     Гордясь собой, он даже позволил себе праздный вопрос: что если бы какие-нибудь инспектора увидели его операцию с индейкой? Вероятно, тогда ее впечатляющий результат улучшил бы его служебные перспективы. В самом деле, не для того же он учился столько лет, чтобы возиться с такими простаками, как Поло! Ему нужно было задание, достойное его способностей. Он почти осязал победу: ощущение было приятным.
     Охота на Поло, конечно, подходила к концу. Его дочери должны были убедить отца (тут у Йеттеринга не было никаких сомнений), что вокруг него происходит нечто ужасное. Поло не сможет устоять. Он должен рухнуть. Может быть - превратиться в классического сумасшедшего: вымазать себя своими собственными экскрементами и выкрикивать что-нибудь нечленораздельное.
     О да, победа была близка. И она открывала дорогу к почестям, наградам, похвалам хозяев.
     Оставалось устроить только лишь одно небольшое представление. Одно, последнее нападение - и Поло будет повержен в прах.
     Усталый, но уверенный в успехе, Йеттеринг спустился в столовую.
     Аманда спала, вытянувшись во всю длину софы. Очевидно, ей снилась индейка. Ее глаза двигались под сомкнутыми веками, губы вздрагивали. Джина сидела у радиоприемника, который теперь безмолвствовал. У нее на коленях лежала раскрытая книга, но она не читала ее.
     Импортера корнишонов в комнате не было. Не его ли шаги слышались на лестнице? Ну конечно, он пошел облегчить свой мочевой пузырь, изнемогавший от выпитого бренди.
     Идеальный момент.
     Йеттеринг пересек комнату. Во сне Аманда увидела что-то темное и угрожающее - что-то такое, от чего у нее во рту появился горький привкус.
     Джина оторвала взгляд от книги.
     Серебряные шары на рождественской ели тихо покачивались. И не только шары. Ствол и ветви - тоже.
     Вообще - все дерево. Вся ель раскачивалась, как будто кто-то схватил ее.
     Ель начала крутиться вокруг ствола.
     - Господи, - прошептала она. - Господи Иисусе.
     Аманда спала.
     Ель накренилась.
     Джина встала. Затем, ступая по возможности ровными шагами, подошла к софе и попыталась растолкать сестру. Аманда спросонок стала отбиваться.
     - Отец, - сказала Джина. Ее голос был достаточно громким, чтобы достичь холла. Он также разбудил Аманду.
     Спускаясь по лестнице. Поло услышал звук, похожий на вой собаки. Нет, двух собак. Пока он добегал до нижней ступени, дуэт превратился в трио. Ворвавшись в столовую, он был готов увидеть там все войско Ада - с песьими головами, пляшущее на растерзанных телах его дочурок.
     Вместо этого он увидел рождественскую ель, с безумной скоростью крутящуюся на месте, завывающую, как стая голодных псов.
     Лампы уже давно были выкручены из патронов. В воздухе стоял запах жженого пластика и еловая смолы. Сама ель с виду напоминала какую-то огромную юлу, которая с щедростью спятившего Санта-Клауса расшвыривала игрушки и подарки.
     Джек оторвал взгляд от этого зрелища и увидел Джину и Аманду, скорчившихся за спинкой софы.
     - Убирайтесь отсюда! - заорал он.
     Не успел он выкрикнуть эти слова, как телевизор дерзко повернулся на одной ножке и, быстро набрав скорость, стал вращаться вместе с елью. К их пируэтам присоединились часы, до тех пор спокойно стоявшие на камине. Затем - кочерга перед очагом. Подушки софы. Вазы и украшения. Каждый предмет добавлял свою ноту в аккорды надсадного воя, который по своей силе был сравним со звучанием мощного органа. Запахло паленым деревом - трение разогревало крутящиеся части до точки воспламенения. Комната начала заполняться дымом.
     Джина схватила Аманду за руку и потащила к двери, заслоняясь одной ладонью от града еловых иголок, которые выпустило им вслед дерево, вращающееся с нарастающей скоростью.
     Теперь крутились и лампы.
     Книги, высыпавшиеся с полок, тоже присоединились к этой тарантелле.
     Джек мысленно видел врага, метавшегося от одного предмета к другому и, как жонглер в цирке, пытавшегося заставить их двигаться одновременно. Такая работа была явно изнурительной. Демон, вероятно, уже изнемогал. Он был ослеплен собственной яростью. И уязвим. Если когда-либо Поло мог вступить в битву с ним, то более подходящего момента невозможно было представить. Сейчас это существо можно было заманить в ловушку.
     Что касается Йеттеринга, то он наслаждался оргией разрушения. Ему давно хотелось дать выход энергии, накопившейся в нем за месяцы вынужденной бездеятельности.
     Ему нравилось смотреть на суетившихся женщин; он почти смеялся, глядя на пожилого мужчину, который неподвижно уставился на этот безумный танец.
     Глаза мужчины были дико вытаращены. Не спятил ли он, а?
     Не замечая еловых иголок, впивавшихся в волосы и кожу, дочери добрались до двери. Поло не видел, как они выползли за порог. Он зигзагами добежал до стола и, уворачиваясь от дождя настенных украшений, схватил длинную металлическую вилку, которую проглядел враг. Вокруг него с устрашающей скоростью замелькали различные безделушки и столовые приборы. У него сразу появилось несколько ушибов и порезов. Увлеченный боевым азартом и не обращавший внимания на полученные раны, он принялся протыкать книги, вдребезги разбивать часы и крушить блюдца из китайского фарфора. Как человек, сражающийся с тучами саранчи, он носился по комнате, нанося удары направо и налево, разя подвернувшиеся под руку томики любимых стихов, смахивая на пол дрезденскую посуду, пронзая гардины и абажуры. Обрывки и черепки истребляемой собственности заполоняли пространство комнаты, но при этом продолжали сохранять все признаки жизни. Каждая разбитая вещь превращалась в дюжины бешено вращающихся и воющих осколков. От них стало трудно уклоняться.
     Он услышал, как Джина из-за двери кричала ему, чтобы он все бросил и бежал к ним.
     Но до чего же упоительно было играть с врагом так открыто, как он еще никогда не позволял себе! Нет, ему не хотелось сдаваться. Он желал, чтобы демон показал себя, предстал во всем своем обличье.
     Он желал в первый и последний раз схватиться с посланником Ада.
     Внезапно дерево уступило диктату центробежной силы и взорвалось. Звук получился оглушительным - точно сама смерть рявкнула где-то рядом. Ветви, сучья, остатки хвои, шары, лампочки, провода и гирлянды - все эти рождественские аксессуары разлетелись по комнате подобно шрапнели артиллерийского снаряда. Джек, стоявший спиной к месту взрыва, почувствовал сильный толчок в спину и упал на пол. Его затылок и шея были поражены множеством острых щепок и еловых иголок. Довольно большая, лишенная хвои ветка просвистела над его головой и вонзилась в спинку софы. Мелкие обломки дерева усеяли ковер.
     Следом стали взлетать на воздух другие предметы, структура которых не выдерживала нарастающей скорости вращения. Взрывом разметало телевизор, и смертоносная волна стеклянных осколков ударилась в противоположную стену. Их раскаленная лавина рикошетом накрыла Джека, который, как солдат во время бомбежки, на локтях полз к двери.
     Заградительный огонь был так силен, что границы комнаты казались скрытыми в густом тумане. Разодранные подушки внесли свою лепту в ее пейзаж, устлав ковер белыми хлопьями перьев. Куски фарфоровых статуэток - то глазированная рука всадника, то голова куртизанки, то еще что-нибудь - со звоном падали прямо перед его носом.
     За порогом Джина, стоя на коленях, срывающимся голосом умоляла его поспешить. Когда он добрался до дверного проема и почувствовал, как ее руки обхватили его, то мог поклясться, что из столовой послышался хохот. Отчетливый, раскатистый, довольный хохот.
     Аманда, зеленая от еловой хвои, неподвижно стояла в холле и тупо смотрела на него. Он втянул ноги за порог, и Джина захлопнула дверь.
     - Что это? - спросила она. - Полтергейст? Призрак? Мамин призрак?
     Мысль о том, что его мертвая жена несла ответственность за это массовое разрушение, показалась Джеку довольно забавной.
     На лице Аманды появилась блуждающая улыбка. Он обрадовался, подумав, что она отходит от первого потрясения. Затем увидел ее отсутствующий взгляд, и истина прояснилась. Она не выдержала, ее покинул рассудок, не справившийся с тем, что она испытала.
     - Что там было? - настойчиво спрашивала Джина. Ее пальцы сжимали его локоть с такой силой, что рука почти онемела.
     - Я не знаю, - солгал он. - Аманда!
     Улыбка не исчезла. Аманда просто смотрела куда-то сквозь него.
     - Ты знаешь.
     - Нет.
     - Ты лжешь.
     - Кажется.
     Он тяжело поднялся на ноги и стряхнул с себя осколки фарфора, стекла и перья.
     - Кажется... Мне нужно прогуляться.
     За его спиной в столовой утихли последние звуки к