придется проявить, скажем,
рассеянность, чтобы вновь оказаться в капралах, а затем постараться
потерять и шевроны? Полагаю, что таким образом я скорее попаду в поезд,
направляющийся на восток.
Последний абзац остальным членам семьи не читать. Вы, достопочтенный
мистер Смит, безусловно, сумеете отыскать подходящий способ. Передаю самый
теплый привет вам и миссис Смит.
С любовью ко всем детям, Тед Бронсон "Смит".
С благодарностью за усыновление.
- Входите!
- Капитан Смит, сержант Бронсон прибыл по вашему приказанию! (Папа, я
не узнал тебя. Впрочем, ты выглядишь так же, как раньше. Разве что
помоложе.)
- Вольно, сержант. Закройте дверь и садитесь.
- Да, сэр.
Озадаченный Лазарус повиновался. Он не только не ожидал, что капитан
Смит захочет его увидеть, но и старался не просить отпуск, чтобы не ездить
в Канзас-Сити по двум причинам: во-первых, отец мог там оказаться на этой
неделе, а во-вторых, отец мог не приехать на этот уик-энд. Лазарус не
знал, какая ситуация хуже, а потому предпочитал избегать обеих. И когда за
ним прикатил мотоцикл с коляской, посланный капитаном Смитом, лишь
усевшись в нее, он осознал, что капитан Смит и есть капитан Брайан Смит.
- Сержант, мой тесть много рассказывал мне о вас. И моя жена тоже.
Сказать на это было нечего, поэтому Лазарус кротко молчал.
Капитан Смит продолжил:
- Сержант, не надо смущаться. Поговорим как мужчина с мужчиной. Моя
семья вас, так сказать, усыновила, и я от всей души одобряю это. Дело в
том, что подобную вещь затевают и военные министерства через Красный
Крест, Ассоциацию христианской молодежи и церковь; эта программа ставит
своей целью, чтобы каждый человек в военной форме обязательно получал
письма из дома. Пусть тебя на какое-то время "усыновит" какая-то семья.
Пиши им, не забывай. И пусть они пишут солдату, поздравляют с днем
рождения, шлют маленькие подарки. Что вы об этом думаете?
- Сэр, звучит неплохо. То, что сделала для меня ваша семья, капитан,
превосходно сказывается на моем боевом духе.
- Рад слышать. А как бы вы организовали подобную программу? Говорите,
не опасайтесь высказать собственное мнение.
(Дай мне стол, и я немедленно сделаю на нем карьеру, папа!)
- Сэр, проблема эта распадается на две - нет, на три части. Две
относятся к приготовлению, одна к исполнению. Во-первых, следует таких
воинов выявить, во-вторых, одновременно зарегистрировать семьи, желающие
помочь им. В-третьих, необходимо их познакомить. Первую задачу могут
выполнить сержанты (это им во как понравится - но пусть вкалывают).
Им придется проследить, чтобы ротный писарь проверял переписку по
реестру роты. Процесс можно ускорить, но задерживать почту не стоит.
Проверку нельзя доверить взводным; им не понравится это задание, они
отнесутся к нему спустя рукава. Все следует делать там, где сортируют
почту. - Лазарус подумал. - Но чтобы все заработало, пусть капитан извинит
меня, командующий должен потребовать через адъютанта от каждого ротного,
эскадронного и батарейного командира отчет о том, сколько писем каждый его
подчиненный получил на этой неделе. (Ах проклятое вторжение в личную жизнь
и умножение писанины, в которой и так тонет армия! У тех, кто тоскует по
дому, он есть, они и так получают письма. Одиночкам нужны не письма, а
женщины и виски. А та кошачья моча, которую выдают за виски в этом "сухом"
штате, сделала из меня любителя чая.)
Но все должно исполняться одновременно, капитан. Подобная информация
должна отдельной колонкой входить в еженедельный отчет. У ротных
командиров и старших сержантов начнутся головные боли, если работа будет
требовать слишком много времени - и командующий станет получать отчеты,
составленные ротными писарями. Капитан прекрасно знает это и без меня.
Отец Лазаруса ухмыльнулся и стал похож на Тедди Рузвельта.
- Сержант, вы только что заставили меня отказаться от письма, которое
я приготовил для генерала. Я занимаюсь планированием и обучением, никакая
новая программа не увеличит бумажной работы, если будет зависеть только от
меня. Я уже вспотел, обдумывая, как свести ее к минимуму, и вы дали мне
превосходный совет. Скажите, почему вы не пошли на офицерскую учебу, когда
вам предложили? Впрочем, можете не говорить, если не хотите; это ваше
дело.
(Папа, я собираюсь соврать - ведь не могу же я прямо сказать тебе,
что на фронте взводный может рассчитывать прожить минут двадцать, если,
приняв команду над взводом, будет действовать по уставу. Война жестока!)
- Сэр, давайте представим себе это. Предположим, я соглашаюсь. Месяц
уходит на утверждение. Потом три месяца в Бенинге, в Ливенуорте или там,
куда пошлют. Затем снова сюда или еще куда-нибудь: получаю рекрутов.
Провожу шесть месяцев с ними, и мы отправляемся за моря. Там новые учения
в тылу, насколько я знаю. Все вместе составляет около года; война
кончилась, а я так и не побывал на ней.
- Ммм... может быть, вы и правы. Вы хотите отправиться во Францию?
- Да, сэр! (Упаси, Боже!)
- В прошлое воскресенье в Канзас-Сити мой тесть сказал, что так вы и
ответите. Однако ваше нынешнее положение, сержант, могло бы разочаровать
вас, если бы не ваши лычки. У нас здесь учебная база, мы следим за каждым
инструктором. Тех, кто не способен работать, отправляем на фронт - но за
тех, кто нам нужен, держимся мертвой хваткой. Впрочем, есть и
исключения... - Отец снова улыбнулся. - Нас "попросили" - вежливый
эквивалент слова "приказ" - выделить несколько лучших инструкторов для
боевой подготовки в тылу наших войск во Франции. Я знаю вашу квалификацию
и с тех пор, как мой тесть известил меня о вашем существовании, всегда
следил, как о вас отзывались в еженедельных отчетах. Для человека, не
служившего в армии, вы обнаружили удивительный профессионализм. Легкую
личную недисциплинированность недостатком я не считаю. Абсолютно
исполнительный солдат - что казарменный солдат. Est-ce que vous parlez la
lanque francaise?
- Oui, mon capitaine.
- Eh, bien! Реut-etre vous avez enrole autrefois en la Legion
Etrangere, n'est-ce pas?
- Pardon, mon capitaine? Je ne comprends pas.
[- Вы хорошо говорите по-французски?
- Вполне, капитан.
- Хорошо! Вам приходилось служить в Иностранном легионе, не так ли?
- Простите, капитан, я вас не понимаю.]
- Я тоже перестану понимать, если мы произнесем еще три французских
слова. Но я учусь, поскольку сам рассчитываю перебраться во Францию из
этого пыльного местечка, Бронсон, забудьте про мой вопрос. Но я должен
задать вам другой и требую абсолютно честного ответа. Существует ли
вероятность, что французские власти заинтересуются вами? Мне не важно, чем
вы занимались в прошлом, военному министерству тоже. Но мы обязаны
защищать своих людей.
Лазарус чуть помедлил. (Папа недвусмысленно намекает, что считает
меня дезертиром из Иностранного легиона, или же беглецом с острова
Дьявола, или еще кем-то в этом роде, а потому намеревается защитить меня
от французских властей.)
- Абсолютно никакой, сэр.
- Рад слышать. Тут болтали кое о чем... Папаша Джонсон ничего не смог
опровергнуть или подтвердить. Кстати... Встаньте-ка на минутку. А теперь
повернитесь налево, пожалуйста. Меня интересует ваше лицо. Бронсон, теперь
я убежден. Я не помню дяди своей жены, но абсолютно уверен, что вы
состоите в родстве с моим тестем и его теория, безусловно, правдоподобна.
Это делает нас в известной мере родней. После того как война закончится,
быть может, мы сумеем во всем этом разобраться. Но я слыхал, что мои дети
зовут вас дядей Тедом. Это вполне устраивает меня - и вас, кажется, тоже?
- Сэр, я не возражаю. В моем положении иметь семью - дело хорошее.
- Я так и думал. Еще одно (о моих словах вы забудете, сразу как
только выйдете отсюда): полагаю, что шевроны ваши потребуются нам в один
из самых ближайших дней. Сразу как только вам предоставят отпуск, которого
вы не просили. И когда это случится, обойдитесь без всяких историй.
Понимаете?
- Да, капитан.
- Хотелось бы быть вместе с вами; папаше Джонсону это понравилось бы.
Но рассчитывать я не могу. И, пожалуйста, не забудьте: я вам ничего не
говорил.
- Капитан, я уже забыл обо всем. (Папаша решил, что этим оказывает
мне честь.) Благодарю вас, сэр.
- Не стоит. Вы свободны.
Штаб-сержант Теодор Бронсон обнаружил, что Канзас-Сити переменился:
повсюду мундиры, плакаты. Со стен на него взирал дядя Сэм: "Ты мне нужен в
Армии Соединенных Штатов". Сестра из Красного Креста придерживала раненого
человека на носилках, словно дитя; подпись гласила: "Дай". В окне
ресторана висела табличка: "Соблюдаем постные дни: ни хлеба, ни мяса, ни
сладостей". Во многих окнах виднелись флажки, означающие ушедших на
военную службу. На одном из них оказалось пять звезд, на некоторых флажках
звезды были золотыми.
Движение сделалось оживленней, чем прежде: автобусы переполнены,
многие из пассажиров в форме... Казалось, не только Фанстон, но и все
близлежащие лагеря и форты разом переселились в город. Конечно, это было
не так, но поезд, в котором Лазарус продремал почти всю вчерашнюю ночь,
был так набит военными, что подобная мысль сама родилась в мозгу.
Тот "хаки-экспресс" был таким грязным, словно в нем возили скот, и
плелся еле-еле. Он то и дело пропускал грузовые составы, а однажды мимо
промчался воинский эшелон. Лазарус прибыл в Канзас-Сити в середине дня. В
пути он устал, перепачкался, - а ведь из лагеря вышел чистым и свежим. Но
старый потрепанный саквояж был при нем, и, прежде чем посетить семью, так
сказать, усыновившую его, Лазарус решил исправить положение. Выйдя на
привокзальную площадь, он принялся размахивать пятидолларовой бумажкой,
пытаясь привлечь такси. Одна машина остановилась; выяснив, что Лазарусу
надо ехать на юг, шоферюга сообщил, что прихватит еще троих пассажиров,
которые ехали в ту же сторону. Такси оказалась фордовским ландо, похожим
на его собственное, но в гораздо худшем состоянии. Стеклянная перегородка,
отделявшая переднее сиденье от заднего и делавшая машину лимузином, была
снята, а складная крыша над задними сиденьями, похоже, задвинулась
навсегда. В машине уместилось пятеро с багажом на коленях.
- Сержант, вы первый, - произнес водитель. - Куда вам?
Лазарус объявил, что ему нужна комната в отеле - где-нибудь на юге,
возле Тридцать первой.
- Вы оптимист, сейчас трудно отыскать комнату в городе, но мы
попытаемся. Тогда, быть может, сперва забросим этих джентльменов?
Наконец они оказались на углу 31-й улицы. "Временно и постоянно, все
комнаты и квартиры с ванной".
- Тут слишком дорого, - сказал шофер, - но если здесь не подойдет,
придется ехать в город. Нет, спрячьте деньги, сначала посмотрим, смогут ли
вас принять. Вы собираетесь за море?
- Да, так говорят.
- Тогда с вас доллар. Я не беру чаевых с того, кто собирается туда -
мой парень уже там. Схожу переговорю с клерком.
Через десять минут Лазарус впервые после 6 апреля 1917 года
блаженствовал в ванне. А потом проспал три часа. Когда внутренний
будильник разбудил его, он оделся во все чистое и облачился в свой самый
лучший мундир (он сам перешивал брюки, чтобы лучше сидели). А потом
спустился в гостиную и позвонил "домой".
Трубку взяла Кэролл.
- Ой! - завизжала она. - Мама, это дядя Тед!
Послышался грудной голос Морин Смит:
- Где вы находитесь, сержант Теодор? Брайан-младший хочет привезти
вас к нам.
- Передайте ему, пожалуйста, миссис Смит, мою благодарность, но я
остановился в отеле на Тридцать первой, неподалеку от остановки, и приеду
к вам раньше, чем он успеет добраться сюда, - конечно, если вы будете рады
видеть меня.
- Как это - если мы будем рады? Что себе позволяет наш новый
родственник? Зачем вы остановились в отеле, когда должны были приехать
прямо сюда? Брайан, то есть мой муж... капитан, сказал нам, чтобы мы ждали
вас, потому что вы должны остановиться в нашем доме. Разве он не говорил
вам этого?
- Мэм, я встречался с капитаном только однажды - три недели назад. И,
насколько я знаю, ему не известно, что я в отпуске. - Лазарус помолчал и
добавил: - Я не хочу стеснять вас.
- Абсолютная ерунда, сержант Теодор. Чтоб я больше не слышала этого!
В начале войны мы переделали комнату служанки на первом этаже, где я шила,
а вы играли в шахматы с Вудро, в комнату для гостей, чтобы капитан мог
привезти с собой на уик-энд собрата-офицера. Неужели я должна буду сказать
мужу, что вы отказались ночевать в ней?
(Морин, любовь моя, не подпускай кота так близко к канарейке! Я
просто не смогу уснуть; буду лежать и представлять тебя наверху,
окруженную детьми... рядом с дедусей.)
- Мэм, миссис капитан, это очень благородно с вашей стороны. Я буду
счастлив жить в вашей мастерской.
- Так-то лучше, сержант. А я уж думала, что маме придется кое-кого
отшлепать.
Брайан-младший ждал на автомобильной стоянке у бульвара Бентон.
Кэролл и Мэри сидели на заднем сиденье, Джордж, исполняющий обязанности
лакея, забрал у Лазаруса саквояж и принял на себя все заботы о нем.
- А дядя Тед такой хорошенький! - пискнула Мэри.
Кэролл поправила ее:
- Симпатичный, Мэри. Солдатам положено быть симпатичными и бодрыми, а
не хорошенькими. Правда, дядя Тед?
Лазарус взял младшую под мышки, поднял, поцеловал в щеку и посадил.
- В общем-то ты права, Кэролл, но мне приятно быть хорошеньким, если
это радует Мэри. Вас тут целая команда. Мне сесть назад?
- Садитесь рядом с девочками, - распорядился Брайан-младший. - Но
сперва взгляните сюда. Видите - ножной дроссель. Правда, отлично?
Лазарус несколько секунд разглядывал машину. Ей-Богу, она выглядела
лучше, чем тогда, когда он ее оставил. Ландо блестело и сверкало от спиц
до макушки; помимо ножного дросселя завелось и еще кое-что новенькое:
нарядная пробка на радиаторе, резиновые чехлы на педалях, сзади было
прикреплено запасное колесо с патентованной кожаной покрышкой, а внутри
появилась вешалка, на которой аккуратно висел халат. И наконец последнее
новшество: к стеклу была прикреплена вазочка с одной-единственной розой.
- Двигатель тоже в таком великолепном состоянии?
Джордж открыл кожух мотора. Лазарус поглядел и одобрительно кивнул.
- Тут и белых перчаток не испачкаешь.
- Угу. Именно так дедуся и проверяет меня, - сообщил Брайан. - Он
говорит, что если мы не станем заботиться об автомобиле, то не будем и
пользоваться им.
- Вы прекрасно о нем заботитесь.
Лазарус подъехал к дому с королевской пышностью; одной рукой он
обнимал старшую девочку, другой - младшую. Дедуся стоял на крыльце и,
завидев Лазаруса, сразу пошел навстречу. Лазарусу пришлось немедленно
исправить сложившийся в памяти образ деда: в форме старый солдат казался
на целый фут выше и был прям, как шомпол, на груди лента, на рукавах
шевроны, обмотки намотаны самым тщательным образом, форменная шляпа чудом
держалась на затылке.
Пока Лазарус помогал Кэролл вылезти из автомобиля, Мэри ускакала
вперед. Дедуся сделал паузу и отдал Лазарусу честь.
- Приветствую вас в вашем доме, сержант.
Лазарус откозырял в ответ.
- Благодарю вас, сержант; очень рад видеть вас. Мистер Джонсон, а вы
никогда не говорили мне, что были интендантом.
- Надо же кому-то считать носки. Я согласился принять...
Остальные слова деда были заглушены воплями Вуди:
- Привет, дядя сержант! Вот теперь мы поиграем в шахматы!
- Обязательно, - согласился Лазарус.
Его внимание привлекли одновременно миссис Смит, появившаяся в
открытых дверях, и флажок на окне гостиной. На нем было три звезды...
Дедуся пригласил Лазаруса в дом и сказал, что до вечера будет на
службе, а потому обедать придется рано. Нэнси поцеловала его, не спросив
даже взглядом разрешения матери. Потом Лазарус поцеловал Дикки и кроху
Этель, которая уже топала ножками. Наконец Морин протянула Лазарусу тонкую
руку и прикоснулась губами к его щеке.
- Сержант Теодор... как хорошо, что вы снова дома.
Ужин был шумным и веселым, как цирковое представление. Дедуся
председательствовал, замещая зятя. На другом конце стола распоряжалась его
дочь. После того как Лазарус усадил ее и занял почетное место по правую
руку, она не вставала с места, и все необходимое делали три старшие
дочери. Этель сидела в высоком стульчике слева от матери, Джордж ухаживал
за ней, Лазарус узнал, что обязанностью пятерых старших было по очереди
заниматься малышкой.
Для военного времени угощение было обильным. Вместо пшеничного хлеба
был подан кукурузный - горячий и золотистый; в тот день пшеницу есть было
не положено. Строжайшая дисциплина, заведенная Нэнси и Брайаном-младшим,
требовала, чтобы каждый кусок съедали, вспоминая о голодных бельгийцах.
Лазарусу было не до еды: он старался одновременно делать комплименты
поварам (всем троим) и отвечать всем, кто к нему обращался. Это было
немыслимо, поскольку Брайан и Джордж рассказывали ему о том, как всем
отрядом ездили собирать каштаны и персиковые косточки и сколько им
пришлось собрать, чтобы в награду получить противогаз; Мэри хвастала, что
научилась вязать. Почти как Джордж и не упускает петель! А как много
квадратиков уходит на одно одеяло! Дедуся пытался говорить с Лазарусом о
делах.
Казалось, только Морин Смит считала, что разговаривать не
обязательно. Она улыбалась и выглядела счастливой, но Лазарусу чудилось,
что под внешней сдержанностью скрывается тревога, вековечная тоска
Пенелопы. (По мне, дорогая? Нет, конечно же, нет. Я мог бы сказать, что
отец вернется домой без единой царапины, - но как заставить тебя поверить
в то, что это правда? Тебе придется пережить разлуку, как той же Пенелопе.
Прости меня, моя любовь.)
- Извини, Кэролл... я не расслышал.
- Я говорила, как ужасно, что вам придется возвращаться так скоро! И
сразу же отправляться туда.
- Для военного времени мой отпуск достаточно долог, Кэролл, но на
дорогу туда и обратно уходит масса времени. Мне привилегии не положены.
Однако вряд ли мне придется сразу плыть за море.
Сидящие за столом умолкли, старшие мальчики переглянулись. Молчание
нарушил тактичный Айра Джонсон:
- Сержант, дети знают, что означает отпуск в середине недели. Но они
молчат, потому что знают дисциплину. Мой зять решил - и я полагаю, что это
правильно, - не скрывать от них такие тонкости.
- Дедушка, а вот когда у папы увольнение, ему не приходится
возвращаться на следующий день. Это несправедливо.
- Это потому, - пояснил опытный Брайан-младший, - что папа обычно
приезжает с капитаном Бозеллом в большом старом "Мармоне-6", поэтому они
тратят на дорогу меньше времени. Штаб-сержант дядя Тед, я могу отвезти вас
прямо в лагерь. Тогда завтра вы сможете побыть у нас до вечера.
- Благодарю тебя, Брайан, но я не думаю, что так будет лучше. Если я
сяду на поезд, который мы зовем утренним экспрессом, то приеду в лагерь к
вечеру, даже если он опоздает: я не хочу рисковать.
- Я согласен с сержантом Бронсоном, - добавил дедуля. - Так
Научная фантастика