кем-то погоревать и
порадоваться, приязнь, невзирая на все слабости...  кто-то  прикоснется  к
тебе, кто-то возьмет за руку - все это и есть брак, а секс только  глазурь
на пироге. О, глазурь может быть очень вкусной, но она - не пирог.  И  это
вкусненькое, случается,  исчезает,  но  брак  остается,  принося  глубокое
счастье тем, кто состоит в нем.
     Когда   я   был   неотесанным,   невежественным   юнцом,   это   меня
озадачивало...
     (Опущено.)
     ...Такую торжественную, какую я только мог  устроить.  Человек  живет
символами; я хотел, чтобы они запомнили этот день. Ллите я велел одеться в
свое самое нарядное платье. Она стала  похожа  на  рождественскую  елку  в
побрякушках и мишуре, но я сказал ей, что она прекрасна -  невесты  всегда
таковы. Джо я нарядил в собственный костюм, который тут же и подарил  ему.
Сам же облачился в нелепый капитанский мундир, который приходится надевать
на планетах, где к подобному вздору  привычны...  на  обшлагах  по  четыре
шеврона; грудь расшита галуном, взятым по дешевке  в  ломбарде;  треуголке
позавидовал бы адмирал лорд Нельсон... ну а все  прочее,  как  у  Великого
мастера ложи.
     Я произнес перед ними проповедь, полную торжественных  слов,  которые
им, пожалуй, случалось слышать в одной только церкви, той, что  процветала
на  Благословенной.  Мне  это  было  нетрудно,  поскольку  я  служил   там
священником, - но кое-что добавил от себя. Сказал, что он принадлежит  ей,
она ему, а ребенок в ее чреве - им обоим, как и все прочие дети, что могут
у них появиться. Предупредил их обоих - и в первую очередь ее, - что  брак
дело нелегкое и в него нельзя  вступать  опрометчиво,  потому  что  всегда
будут сложности, которые придется преодолевать совместно, и суровые  беды,
которые потребуют  от  них  отваги  Трусливого  льва,  мудрости  Страшилы,
любящего сердца Железного дровосека и несокрушимой доблести Дороти.
     Ллита разревелась, Джо тоже пустил  слезу...  этого  я  и  добивался,
потом велел им преклонить колена и приступил к молитве.
     Минерва, я не ханжа. Мне было все равно, слышит меня какой-то Бог или
нет; я хотел только, чтобы Ллита и Джо знали, что над ними читали молитву.
Начал я на жаргоне Благословенной, потом перешел на английский  и  галакт,
закончил все чтением "Энеиды" - сколько сумел припомнить. А  когда  память
наконец иссякла, завершил все школьной песней:

                           Omne bene
                           Sine poena,
                           Tempus est ludendi;
                           Venit hora
                           Absque тоrа,
                           Libros deponendi.

     [Как хорошо
     Без наказаний,
     Пора играть,
     Наступает час
     Немедленно
     Отложить учебники.
     Пуристы отметят, что старейший привел весьма вольный перевод песенки.
Однако остается только  удивляться,  почему  он  не  продолжил  в  той  же
похабной манере, заменив в последней строчке libros на liberos? Он не  мог
не заметить подобной возможности, это не в его  характере.  Во  всем  явен
капризный нрав нашего предка; случающиеся у него признания в  аскетизме  в
лучшем случае отдают фальшью. (Дж.Ф.45-й)]
     И закончил звучным "Да будет так!". Они встали с  колен,  взяли  друг
друга за руки. Тут я объявил, что властью  капитана  космического  корабля
провозглашаю их мужем и женой отныне и навеки... "Джо, поцелуй-ка ее".
     Все шло под приглушенные звуки Девятой Бетховена...
     Песенка эта вырвалась сама собой, когда я  исчерпал  запас  "карающих
строк Вергилия" и мне не хватало еще  нескольких  впечатляющих  слов.  Но,
обдумывая все позже, я убедился, что употребил ее весьма к месту:  медовый
месяц  их  можно  было  считать  перерывом  в  занятиях.   Все   оказалось
действительно хорошо, теперь я знал, что женитьба ребят  могла  быть  sine
poena -  без  страха  генетической  кары.  А  ludendi  переводится  и  как
"любовные игры", и  как  "эрос",  и  как  "азартные",  "детские"  и  самые
разнообразные прочие игры. Я объявил на корабле четырехдневные каникулы  -
ни работы для них, ни занятий - libros deponendi - начиная с этого  самого
часа. Минерва, это было случайное совпадение. Просто  припомнился  отрывок
латинского стиха, а латинская речь звучит величественно, особенно когда ее
не понимаешь.
     Потом состоялся торжественный обед, который готовил  я,  и  продлился
десять минут, ради них.  Ллита  не  могла  есть,  а  Джо  напомнил  мне  о
свадебной ночи Джонни и о том, почему его теща упала в обморок. Поэтому  я
взял поднос, вывалил на него кучу всяких вкусностей и выдал Джо.  А  потом
велел им обоим уматывать: четыре дня я не желал видеть ни  хвоста  их,  ни
носа.
     (Опущено.)
     ...и сразу на Единогласие, как только я загрузился. Я не мог оставить
их на Валгалле. Джо еще не мог прокормить семью.  А  возможности  Ллиты  -
беременной или с новорожденным - были достаточно ограничены. А  поддержать
их, если они упадут, кроме меня некому, и им ничего другого не оставалось,
как только лететь на Единогласие.
     О, Ллита бы выжила на Валгалле, поскольку у них  существует  здоровый
обычай считать беременную женщину красавицей, - и чем дальше заходит дело,
тем более она ценится... я  и  сам  того  же  мнения,  в  особенности  это
справедливо по отношению к Ллите. Когда я купил ее, девица была так  себе;
когда мы приземлились на Валгалле, она  была  уже  на  пятом  месяце  -  и
светилась красотой. Стоило только выпустить ее одну из корабля, как первые
же шесть мужчин немедленно решили жениться на ней. Если бы кроме того, что
в пузе, на плечах ее ехал еще один, она могла бы  выскочить  замуж  в  тот
самый день, как высадилась: плодородие здесь уважали,  и  планета  еще  не
была заселена даже наполовину.
     Не думаю, что она вот так запросто бросила  бы  Джо,  однако  мне  не
хотелось, чтобы избыток мужского внимания сразу вскружил ей голову.  Я  не
хотел, чтобы Ллиту соблазнил какой-нибудь богатый буржуй или помещик. Я  с
таким трудом пробудил в Джо личность, которая еще  оставалась  хрупкой,  и
подобный удар мог бы сокрушить его. А сейчас он отчаянно  важничал  -  еще
бы, ведь он был женатым человеком  и  супруга  его  ждала  ребенка.  Я  не
сказал, что в свидетельстве о браке дал им одно из  моих  имен?  На  время
пребывания на Валгалле они стали фрихерр ог фру Ланг, Джозеф ог Стерне - я
хотел, чтобы какое-то время они побыли мистером и миссис Лонг.
     Минерва, я заставил их дать обет на всю жизнь, однако не рассчитывал,
что они сумеют соблюсти его. О, эфемеры частенько сохраняют супружество на
всю жизнь, однако что касается  прочего...  пернатые  лягушки  встречаются
нечасто, а Ллита была наивной,  дружелюбной,  сексуальной  плутовкой,  чьи
низкие каблуки то и дело норовили подвернуться  так,  чтобы  их  владелица
споткнулась и упала на спину, пошире расставив ноги... Я  уже  чувствовал,
что так и будет. Просто мне хотелось, чтобы этого не случилось, прежде чем
я сумею воспитать Джо. От рогов  голова  болит  не  всегда.  Только  нужно
вырасти, созреть, обрести внутреннюю уверенность и тогда можешь носить  их
терпеливо и с достоинством... а Ллита была как раз из той  породы  женщин,
что могла наградить его самыми превосходными  и  ветвистыми  выростами  на
черепе.
     Я подыскал ему работу подручного в изысканном ресторанчике  и  обещал
заплатить его хозяину  за  каждое  местное  блюдо,  которое  Джо  научится
правильно готовить. Ее же я держал  на  корабле  под  тем  предлогом,  что
беременной женщине нельзя выходить на улицу в  такую  погоду,  пока  я  не
подберу нужной одежды... и не приставай ко мне, дорогуша, у меня и так  по
горло дел с грузом.
     Она восприняла это вполне спокойно, только чуточку  дулась.  Валгалла
ей не нравилась. Тяготение на ней составляло 1,7 земного, а ребята  успели
у меня привыкнуть к роскоши свободного  падения:  и  большой  живот  легко
таскать, и никакой нагрузки на сосуды и  набухающие  груди.  А  тут  Ллита
вдруг почувствовала себя гораздо тяжелее, чем прежде;  ей  было  неудобно,
болели ноги. Тот кусок Валгаллы, что был виден из люка корабля, казался ей
замороженным адом, и мое приглашение лететь на Единогласие обрадовало ее.
     Однако поскольку Ллите не доводилось бывать на Валгалле, ей  хотелось
посмотреть планету. Но я был занят разгрузкой трюмов, а когда  расправился
с делами, обмерил ее и приобрел теплую одежду в  местном  стиле  -  однако
сыграл с ней шутку: принес три пары обуви и велел выбирать. Две пары  были
простыми рабочими ботинками, а третья поизящнее, но на полразмера  меньше,
чем надо.
     И когда мы вышли из корабля, Ллита была обута  в  тесные  сапожки,  а
мороз стоял злой... я-то следил за  прогнозом.  Как  и  во  всех  портовых
городах, в Торхейме есть симпатичные места, но я их старательно избегал  и
водил Ллиту по унылым переулкам. И когда я нанял санки, чтобы  отвезти  ее
назад на корабль, Ллита уже совсем  раскисла  и  мечтала  лишь  об  одном:
вылезти из тесной одежды - особенно  из  сапог  -  и  скорее  забраться  в
горячую ванну.
     На следующий день я опять предложил пойти  в  город,  но  не  слишком
настаивал. И получил вежливый отказ.
     (Опущено.)
     ...не настолько плохо, Минерва. Просто я намеревался держать  ее  под
замком, не вызывая особых подозрений.  Я  купил  ей  две  пары  тех  самых
аляповатых сапог, одна была точно впору, и  в  день  первого  выхода  -  к
вечеру - вручил Ллите, как раз когда она парила свои бедные усталые  ноги.
Пришлось высказать предположение, что она-де никогда еще не носила  обуви,
а потому не походить ли ей в сапогах по кораблю, чтобы привыкнуть.
     Так она и сделала и удивилась, насколько легко ей  это  далось.  Я  с
честной физиономией объяснил ей, что  во  всем  виноваты  распухшие  ноги,
поэтому давай тренируйся, ходи понемногу: сперва по  часу,  потом  больше,
пока  наконец  не  сумеешь  проходить  в  них  весь  день.  И  неделю  она
расхаживала в сапогах, даже когда на ней больше  ничего  не  было:  в  них
оказалось удобнее, чем босиком. Нечего удивляться: я ей подобрал  обувь  с
супинаторами. Учитывая беременность и разность в тяготении на  поверхности
обеих планет - 0,95 на ее родине и 1,14 на Валгалле, она  весила  примерно
на двадцать кило больше, чем когда-либо  прежде,  поэтому  ей  нужна  была
устойчивая опора для ног.
     Пришлось даже предупредить, чтобы она не вздумала ложиться  обутой  в
кровать.
     Пару раз я брал ее с собой в город, пока комплектовал  груз,  но  при
этом не давал ей воли: далеко не ходи и за спиной не стой. Когда я звал ее
с собой, она шла, но всегда предпочитала остаться на борту и почитать.
     Тем временем Джо усердно трудился, отпускали его один раз в неделю. И
уже перед самым отлетом я велел ему взять расчет и устроил  своим  ребятам
праздник: нанял санки на весь день, с упряжными северными  оленями  вместо
мотора. День был солнечным и ясным, почти теплым, посмотреть было на  что.
Мы  перекусили  в  ресторане  с  видом  на  покрытые  снегом  пики  хребта
Йотунхейм,  пообедали  в  городе  -  в  классном  ресторане,  где  звучала
настоящая музыка и давали представление, еда тоже была  отличной...  Чайку
попить остановились в той самой изысканной забегаловке, где  Джо  работал,
чтобы он услышал  из  уст  хозяина  "фрихерр  Ланг",  а  не  "Эй,  ты",  и
покрасовался раздобревшей прекрасной супругой.
     Да, Минерва, она была прекрасной.  На  Валгалле  жители  обоего  пола
помимо полной уличной одежды носят более тонкую нижнюю, похожую на пижаму.
Различие между мужчинами и женщинами определяется  материалом,  покроем  и
тому подобным.  Я  приобрел  обоим  по  полному  комплекту.  Джо  выглядел
впечатляюще, я тоже, но от Ллиты просто не отвести  было  глаз.  Она  была
одета с ног до  головы,  но  только  технически.  Прозрачная  ткань  этого
гаремного наряда мерцала оранжевыми, зелеными и золотыми  искрами,  ничего
не скрывая. Всякий, кто хотел, мог заметить, что соски ее  вздернулись  от
возбуждения... а пропускать такое зрелище не намеревался никто.  Еще  пара
месяцев - и не миновать ей титула "Мисс Валгалла".
     Выглядела она потрясающе, и лицо ее светилось от  счастья.  Она  была
уверена в себе; я успел обучить ее местным застольным манерам: как встать,
как сесть, как вести себя - короче, обед прошел без сучка без задоринки.
     Она имела право покрасоваться и сорвать безмолвные,  а  иногда  и  не
безмолвные аплодисменты, но когда мы  с  Джо  поднялись,  чтобы  уйти,  за
голенищами наших сапог обнаружились рукоятки ножей. Конечно,  Джо  еще  не
был бойцом. Но волки не знали этого и потому не испытывали охоты  лезть  к
прекрасной суке,  зная,  что  она  находится  под  присмотром  собственных
волков.
     ...на следующее утро,  спозаранку,  невзирая  на  короткую  ночь.  Мы
грузились весь день, Ллита проверяла накладные, Джо  сверял  номера,  а  я
пытался выяснить, обокрали меня или нет.  Поближе  к  вечеру  я  уже  ввел
корабль в n-пространство, а пилот-компьютер выгрызал последние  десятичные
знаки, первого скачка в сторону Единогласия.  Я  настроил  гравистат  так,
чтобы нас уносило от  Валгаллы  по  нормали  к  поверхности  с  комфортным
ускорением в четверть "g"... никакой невесомости, пока Ллита не  родит.  А
потом запер ходовую рубку, и пропахший потом и усталый направился к  себе,
на ходу соображая, что помыться можно и завтра.
     Дверь  их  спальни  оказалась  открытой...  Это  была  каюта,  прежде
принадлежавшая Джо, пока я не объединил их каюты в общую  квартиру.  Дверь
была открыта, они лежали в постели... прежде они такого не делали.
     Я тут же узнал почему. Оба выбрались  из  постели  и,  шлепая  босыми
ногами по полу, подошли ко мне: они хотели пригласить меня  присоединиться
к их забаве... отблагодарить меня за сегодняшний праздник, за  то,  что  я
купил их, и вообще за все. Его идея? Ее? Или их обоих? Я не стал выяснять,
просто поблагодарил их и сказал, что не в состоянии,  измотался,  насквозь
пропотел и хочу только добраться до мыла и горячей воды, чтобы потом часов
двенадцать меня никто не тревожил... пусть они  тоже  поспят  подольше,  а
отдохнув, назначим и распорядок дня.
     Я позволил им  искупать  меня  и  заснул,  пока  меня  массировали  и
растирали. Дисциплины это не нарушило, обоих я научил массажу. У Джо  была
такая мягкая и уверенная  рука;  во  время  беременности  он  каждый  день
массировал Ллиту.
     Но, Минерва, сознаюсь,  не  будь  я  настолько  измотан,  пожалуй,  и
нарушил бы свое правило относительно зависимых от меня женщин.
     (Опущено.)
     ...на Торхейме каждую ленту, каждую книгу, чтобы освежить познания  в
гинекологии и акушерстве, купил инструменты и все такое прочес,  что,  как
полагал прежде, понадобиться на корабле не может. Я сидел у себя в  каюте,
пока не освоил всю новую для  меня  науку  и  не  обрел  прежней  ловкости
деревенского эскулапа, каким был на Ормузде.
     Я приглядывал за своей пациенткой, следил за диетой, заставлял делать
зарядку, ежедневно проверял состояние  ее  потрохов  и  запретил  излишнюю
теперь фамильярность.


     Доктор медицины Лафайетт Хуберт, он же капитан Аарон Шеффилд,  он  же
старейший и прочая, прочая, прочая, излишне трясся над своей  единственной
пациенткой. Но не позволял ни ей, ни ее мужу замечать  этого  и  все  свое
беспокойство обращал в созидание,  планируя  заранее  действия  на  случай
любой сложности, известной акушерской практике того времени.  Оборудование
и припасы, приобретенные на Валгалле, в основном соответствовали тому, чем
располагал храм Фригг на Торхейме.
     Разглядывая кучу лома, взятую им на  борт,  он  ухмылялся,  вспоминая
сельского врача, принявшего множество младенцев практически голыми руками,
пока мамаша сидела на коленях своего мужа, который держал  ее  за  ноги  и
старался пошире развести их в стороны так, чтобы старый добрый док  Хуберт
мог стать на колени и подхватить младенца.
     Так-то оно так, однако пусть эти штуковины все-таки будут при  нем  -
мало ли что может  потребоваться  -  даже  если  не  придется  развязывать
переметную суму. Капитан считал, что все должно быть под рукой на  случай,
если дело пойдет неладно.
     В Торхейме он  купил  одну  вовсе  не  случайную  вещь:  последнюю  и
улучшенную модель родильного кресла - с рукоятками, подлокотниками;  опоры
для бедер, голеней и рук легко перемещались  вдоль  и  вокруг  трех  осей,
причем  позу  могла  выбрать  как  роженица,  так  и  акушерка.  Это  чудо
технической мысли позволяло матери расположиться - или  расположить  ее  -
так, чтобы в момент истины родовой канал открылся шире.
     Доктор  Хуберт-Шеффилд  установил  его  в   своей   каюте,   проверил
многочисленные  регулировки...  потом  посмотрел  на  него  и  нахмурился.
Штука-то хорошая, он заплатил за нее большие деньги, даже не поморщившись,
но не было в ней любви - какая-то бесчувственная гильотина.
     Руки мужа, его колени были  не  столь  удобны,  но,  с  точки  зрения
капитана, оба родителя должны вместе пройти  это  испытание...  руки  мужа
успокаивают роженицу, и, поддерживая  ее  физически  и  эмоционально,  муж
позволяет ей сосредоточиться на чисто физиологических аспектах.
     Муж, прошедший через все это, мог не испытывать сомнений в  том,  что
отец именно он. Даже если на самом деле это был не так -  что  с  того?  -
крохотный факт исчезал, поглощенный огромным опытом.
     Ну, что будем делать, док? Возьмем станок? Или пусть его заменят руки
Джо? Нужна ли ребятам эта вторая "женитьба"? Выдержит ли Джо - физически и
эмоционально? Конечно, Ллита здорово отяжелела. И хотя Джо  даже  к  концу
срока весил больше - что, если он потеряет сознание и уронит  ее  в  самый
неподходящий момент?
     Обдумав  эти  вопросы,  Шеффилд  вывел  управление   гравистатом   на
вспомогательный  пульт  возле  акушерского   кресла.   Невзирая   на   все
неудобства, рожать она будет здесь. Только в этой каюте  хватало  места  и
под рукой были постель и ванна.  Ну  конечно,  если  он  напугал  с  датой
зачатия, ему придется  протискиваться  мимо  докучливой  штуковины,  чтобы
добраться до своего стола и гардероба, дней пятьдесят, а то и  шестьдесят.
А потом наконец можно будет разобрать ее и спрятать подальше.
     А то, может, удастся  продать  ее  на  Единогласии  -  для  тех  мест
подобное совершенство в новинку.
     Он  разложил  кресло,  болтами  прикрепил  его  к  полу,  поднял   на
максимальную   высоту,   поставил   перед   ним   акушерскую    табуретку,
отрегулировал и ее,  после  чего  обнаружил,  что  кресло  можно  опустить
сантиметров на десять-двенадцать и при этом останется еще достаточно места
для работы. Проделав все это, он уселся в  акушерское  кресло  и  принялся
возиться с регулировками. Оказалось, что седалище можно приспособить и для
особы ростом с него самого,  впрочем,  это  не  удивительно:  на  Валгалле
встречаются дамы и повыше.


     Минерва, по моим расчетам, Ллита перехаживала дней десять. Ребят  это
не беспокоило, а я старался не привлекать их внимания, поскольку сам  тоже
не слишком беспокоился: выглядела  Ллита  хорошо  во  всех  отношениях.  Я
подготавливал ее не только с помощью наставлений  и  тренировок,  но  и  с
помощью гипноза, чтобы все прошло самым благоприятным  образом:  не  люблю
чинить повреждения, канал этот должен растягиваться, а не рваться.
     Тревожило меня одно: не исключено, что придется свернуть  шею  уроду.
То  есть  -  зачем  кокетничать  перед  собой?  -  убить   новорожденного.
Вычисления, которые я проделал в одну бессонную  ночь,  оставляли  лазейку
для риска и если я ошибся в предположениях,  шансы  могут  оказаться  даже
похуже.
     Но если придется, значит - придется.
     Я тревожился гораздо  больше,  чем  Ллита.  Она,  похоже,  вообще  не
волновалась: гипнотическая подготовка давалась мне неплохо.
     Но  если  придется  делать  эту  пакостную