чно, больше  десяти  тысяч  -  ведь  это  цифра  минимальная.  Скажем,
пятнадцать тысяч с выплатой до завтрашнего полудня.
     "До свидания, я улетаю рано утром", - сказал я и поднялся.
     "Подождите,  подождите,  умоляю  вас!  Я  вижу,  что  имею   дело   с
образованным джентльменом, высокоумным и  много  странствовавшим.  Конечно
же,  вы  позволите  своему  смиренному   слуге   представить   необходимые
доказательства".
     Я бы ушел: жулики действуют мне на нервы. Но  он  взмахнул  рукой,  и
ребята, сбросив одежонку, приняли красивые позы. Парнишка расставил  ноги,
скрестив руки на груди: девица напомнила  мне  праматерь  Еву:  одна  нога
выставлена впереди, одна рука на бедре,  другая  опущена,  грудь  спокойно
вздымается - они была бы почти красивой, если бы  не  выражение  скуки  на
лице - поднадоело ей все это, наверное.
     Но не это заставило меня остаться. Мальчишка был наг, как положено, а
на ней оказался надет пояс невинности. Минерва, ты знаешь, что это такое?
     - Да, Лазарус.
     - Ну и плохо. И я сказал: "Сними-ка с девочки эту штуковину!  Живее!"
Глупо, я никогда не вмешиваюсь ни во что на  этих  странных  планетах.  Но
подобные штуковины все-таки мерзость.
     "Безусловно, благородный сэр,  я  как  раз  собирался  приказать  ей.
Эстреллита!"
     С тем же выражением скуки на лице девица повернулась к  нему  спиной.
И, став между ней и мальчишкой, так, чтобы  тот  не  мог  заметить  шифра,
которым открывался замок, торговец проговорил: "Ей приходится носить  это,
чтобы уберечься не только от всяких негодяев, но и от брата - они спят  на
одной подстилке. Вы не поверите, добрый сэр,  такая  спелая  девушка...  и
девственница. Покажи благородному сэру, Треллита".
     С тою же скукой она принялась демонстрировать. С моей  точки  зрения,
девственность есть  вполне  поправимый  недостаток,  особого  интереса  не
представляющий.  Я  велел  ей  прекратить  и  осведомился,  умеет  ли  она
готовить.
     Торговец заверил меня, что на Благословенной  ей  может  позавидовать
любой  шеф-повар,  и  начал  вновь  наворачивать  на  нее  этот   стальной
подгузник.  "Оставь!  -  строго  сказал  я.  -  Никто  не  собирается   ее
насиловать. А какие же доказательства ты обещал?"
     Минерва, он доказал каждое свое слово - за исключением того, что  она
искусный кулинар - и подозрительного в его свидетельствах было только  то,
что слышал я их из его уст. Я и не поверил бы, но в тамошней  клинике  мне
случалось видеть и не такое.
     Следует упомянуть,  что  на  Благословенной  есть  реювенализационная
клиника, не находящаяся в ведении Семейств. Местная церковь в конце концов
добилась контроля над ней, и метод антигерии, хорошо показавший себя  даже
в  опытах  на  короткоживущих,  стал  доступен  только  высокопоставленным
особам. Но планета не отстала в биологической практике.
     Минерва, я рассказал  тебе,  о  чем  он  говорил;  теперь  ты  знаешь
биологию, генетику и все эти манипуляции не хуже Иштар  -  возможно,  даже
лучше, ибо у тебя лучше память и больше времени. И что же он доказал мне?
     - Что перед вами диплоидные дополнения, Лазарус.
     - Правильно! Только он  назвал  их  "зеркальными  близнецами".  А  ты
можешь рассказать, как были сделаны эти  дети?  Как  бы  ты  сама  провела
соответствующую операцию?
     Компьютер подумал и ответил:
     - "Зеркальные  близнецы".  Термин  этот  не  совсем  точно  описывает
зачатие, удовлетворяющее перечисленным требованиям. Однако  он  достаточно
ярок. Я могу ответить лишь  теоретически,  поскольку  находящиеся  в  моем
распоряжении отчеты свидетельствуют, что ничего подобного на Секундусе  не
проделывалось.  Однако,  чтобы  получить  диплоидные  дополнения,  следует
проделать следующие операции: осуществить вмешательство  в  гаметогенез  в
организме каждого родителя непосредственно перед мейотическим  делением  с
уменьшением числа хромосом,  то  есть  начать  следует  непосредственно  с
первичных сперматозоидов и ооцитов с диплоидным набором.
     Теоретически в мужском организме подобную операцию можно провести без
труда, единственная сложность может возникнуть из-за крайне малого размера
клеток. Однако я без колебаний приступила бы к подобной операции, если мне
было бы дано время на создание необходимого точного оборудования.
     Логически  следует  начать  так:  половые  клетки   обоих   родителей
помещаются в  пробирку.  Когда  сперматогоний  преобразуется  в  первичный
сперматоцит - все еще диплоидный,  -  его  следует  извлечь  и  немедленно
разделить на два вторичных гаплоидных сперматоцита: один - с Х-хромосомой,
другой с - Y-хромосомой. Их снова следует разделить и дождаться, пока  они
созреют и превратятся в сперматозоид.
     Вмешательство на стадии сперматозоида не может оказаться достаточным.
Нельзя  избежать  смешения  пар  гамет,  и  результирующие  зиготы   могут
оказаться  комплементарными   лишь   в   результате   дичайшего   стечения
обстоятельств.
     Операцию на женском организме осуществить проще -  клетки  его  много
крупнее. Однако здесь иная проблема: первичный ооцит в точке мейоза должен
разделиться на два гаплоидных и комплементарных вторичных ооцита, а не  на
один ооцит и полярное тело. Тут,  Лазарус,  может  потребоваться  не  одна
попытка, прежде чем удастся создать надежную методику. Процесс  аналогичен
созданию двух идентичных близнецов, однако должен начаться на  две  стадии
раньше в общей гаметогенетической последовательности.  Впрочем,  возможно,
все  окажется  не  сложнее,  чем  произвести  без  отца  кроличьих  самок.
Поскольку собственный опыт у меня отсутствует, судить не рискну, однако не
сомневаюсь  -  это  дело  возможное,  если  будет  время   на   разработку
соответствующей методики.
     Итак, получаем две комплементарные группы сперматозоидов - одна с Y-,
другая - с  Х-хромосомами  -  и  две  комплементарные  яйцеклетки,  обе  с
Х-хромосомами.  Для   оплодотворения   можно   выбрать   любое   из   двух
потенциальных  сочетаний  мужских  и  женских  клеток,  если   только   не
определены точные генетические схемы гаплоидов,  а  это  дело  нелегкое  и
способное вызвать генетические повреждения. Едва ли  можно  отважиться  на
подобную  попытку.  Скорее  всего,  придется  вслепую  внедрять  один  тип
сперматозоидов в одну яйцеклетку, а комплементарный - в другую.
     Наконец, чтобы выполнить все  условия  работорговца,  обе  яйцеклетки
следует подсадить в матку одной и той же женщины, где они должны развиться
и вырасти естественным путем. Права ли я, Лазарус?
     - Абсолютно! Считай себя первой ученицей, дорогуша, можешь  привесить
золотую медаль к диплому. Минерва, я не знаю, так ли было на  самом  деле,
но работорговец говорил то же самое, это  подтверждали  и  его  документы:
отчеты, голофильмы  и  прочее.  Все  так  называемые  доказательства  были
заверены печатью епископа. Но этот жулик мог их и  подделать  и  выставить
пару обыкновенных рабов, за которых больше обычной  цены  не  получишь.  И
фото, и фильмы выглядели вполне убедительно - да только что может  сказать
об этом простой обыватель? Но если  доказательства  не  были  поддельными,
говорили они об одном: подобные попытки  предпринимались,  но  ни  в  коем
случае не доказывали, что результатом их  явились  именно  эти  ребята.  С
подобными ксивами могли продать не одну пару, если этот епископ имел  долю
в деле.
     Я просмотрел все материалы, в том числе альбом со  снимками  детей  в
процессе взросления, и сказал: "Весьма интересно",  -  и  поднялся,  чтобы
уйти.
     Тут этот прыщ телепортировался  между  мной  и  выходом  из  палатки.
"Господин,  -  сказал  он,  -  добрый  и  благородный  сэр...  как  насчет
двенадцати тысяч?"
     Здесь, Минерва, душа торговца не выдержала.  "Тысяча",  -  говорю,  а
зачем - не знаю. Впрочем, нет, знаю. У  девчонки  все  тело  было  истерто
проклятым приспособлением, достойным Торквемады. И мне захотелось досадить
этому торговцу плотью.
     Он поежился и поглядел на меня так,  словно  собирался  родить  битую
пивную бутылку. "Вы шутите, сэр. Одиннадцать  тысяч  "благословений"  -  и
дети ваши, а я даже собственные расходы не оправдаю!"
     "Пятнадцать сотен", - отрезал я. Деньги у меня были, тратить их  было
негде, и я решил, что могу ухлопать их  на  то,  чтобы  девочку  вновь  не
запихнули в эту жестокую штуку.
     Он застонал. "Будь они моими собственными детьми,  я  бы  подарил  их
вам. Я люблю этих смышленых ребят, как родных,  и  не  хотел  бы  для  них
ничего лучшего, чем благородный и добрый хозяин, способный оценить научное
чудо их рождения. Но епископ велит повесить меня, а потом снять с виселицы
живьем, чтобы до смерти затаскать за веревку.  Десять  тысяч  -  со  всеми
свидетельствами и доказательствами. Ради их блага готов на потери - и лишь
из уважения к вам".
     Я поднял цену до сорока пяти сотен, он спустил до семи тысяч, тут  мы
и застряли: мне следовало приберечь кое-что для прощального побора, он  же
как будто добрался до точки, ниже которой не  мог  опуститься,  не  рискуя
прогневать епископа - если такой действительно существовал...
     Он отвернулся, чтобы стало ясно: с торгом покончено, и с лестью  тоже
- и резким тоном приказал девушке забираться в стальную сбрую.
     Я  достал  кошелек.  Минерва,  ты  знаешь,  что  такое  деньги,   раз
управляешь финансовой политикой  правительства.  Но  ты,  возможно,  не  в
курсе, что на иных наличность действует как на кота валерьянка. Я отсчитал
сорок пять сотен большими красно-золотыми  бумажками  прямо  под  носом  у
этого негодяя и остановился.  Он  весь  взмок  и  судорожно  сглотнул,  но
ухитрился качнуть головой на долю дюйма.
     Я не торопясь стал  отсчитывать  дальше,  и,  дойдя  до  пяти  тысяч,
остановился и протянул руку.
     Он  жестом  остановил  меня,  и  я  понял,  что  приобрел  первых   и
единственных в своей жизни рабов.
     Тогда он расслабился - с  какой-то  отрешенностью,  -  но  потребовал
компенсации за документы. Мне они были не нужны, но я  все-таки  предложил
ему две с половиной сотни за весь комплект... Он  взял  и  снова  принялся
упрятывать девочку в железо.
     Я остановил его и попросил объяснить, как работает эта штука.
     Как она работает, я знал:  в  цилиндровом  замке  с  десятью  буквами
каждый раз можно устанавливать новую комбинацию. Установить ее, сунуть оба
конца пояса в  стальной  цилиндрик  и  вновь  раскрутить  кольца  -  и  не
откроешь, пока не наберешь нужную комбинацию. И замок дорогой,  и  железка
прочная  -  ножовкой  не  взять.   Эта   деталь   делала   его   россказни
правдоподобными: на  шарике  этом  девственницы  ценились,  но  и  опытная
одалиска стоила примерно столько же. А эта девица для гарема не  годилась.
Поэтому дорогой пояс использовался явно с какой-то особой целью.
     Повернувшись спиной к рабам, он показал мне свою комбинацию: Э.С,Т,Р,
Е,Л,Л,И,Т,А - и  принялся  хвастаться,  что  удачно  придумал  комбинацию,
которую никогда не забудет.
     Я поковырялся, потом как бы что-то сообразил и открыл замок.  Он  уже
собрался вновь напялить его на девочку и  отправить  нас  восвояси,  но  я
сказал: "Минутку, я хочу убедиться, что смогу запереть его.  Надень,  а  я
попробую запереть".
     Он не захотел надевать, но я заупрямился и сказал, что он хочет  меня
одурачить - поставить в такое положение,  когда  я  вынужден  буду,  чтобы
отпереть свою собственность, отправить за ним, и тогда он сдерет  с  меня,
сколько сочтет нужным. Я потребовал свои деньги назад  и  хотел  разорвать
счет. Он сдался и надел пояс. Ему с трудом удалось стянуть его на животе -
все-таки он был пошире девицы. Я сказал: "А теперь повтори по буквам", - и
склонился над замком. Он сказал: "ЭСТРЕЛЛИТА", - я  набрал  ГАДИСВИНЬЯ,  а
потом потуже свел концы пояса и раскрутил диски.
     "Хорошо,  -  сказал  я.  -  Получилось.  Теперь  повтори  снова".  Он
повторил,  и  я  аккуратно  набрал  ЭСТРЕЛЛИТА.  Замок,  естественно,   не
открылся. Я предположил, что в первый раз он продиктовал мне имя  с  одним
"Л" и двумя "Т". Новый вариант оказался тоже безрезультатным.
     Он разыскал зеркало и попробовал открыть сам. Без успеха.  Я  сказал,
что, вероятно, замок заклинило,  велел  ему  втянуть  живот,  и  мы  стали
дергать пояс. К этому времени он весь взмок.
     Наконец я сказал: "Вот что, торговец, я дарю тебе этот пояс.  Сам  бы
я, конечно, предпочел бы ему амбарный замок. Ступай к слесарю - или нет, в
такой сбруе на улице не покажешься. Скажи мне, где отыскать его, я  пришлю
его сюда и заплачу за услуги. Так, по-моему,  будет  честно.  Мне  некогда
здесь болтаться - у меня сегодня обед  в  Бьюлаленде.  А  где  их  одежда?
Верный, прихвати барахло, а вместе с ним и ребят."
     С этим я и  отправился  прочь,  а  торговец  все  тарахтел,  чтобы  я
поторопил слесаря.
     Мы вышли из палатки, верный подозвал такси, и мы  все  погрузились  в
него. Я не стал разыскивать  слесаря  и  велел  водителю  катить  прямо  в
космопорт. По пути мы остановились в какой-то лавчонке, и я купил  ребятам
одежду: ему кое-какие тряпки, ей нечто вроде балтийского саронга, в  каком
была вчера Гамадриада. Думаю, у ребят еще  не  бывало  настоящего  платья.
Ботинки я не  сумел  на  них  напялить,  пришлось  купить  сандалии  -  но
Эстреллиту  все  равно  пришлось   оттаскивать   от   зеркала,   так   она
охорашивалась и восхищалась собой.
     Я загнал детей в такси и сказал верному: "Видишь тот переулок? Если я
отвернусь, а ты побежишь туда, я не смогу поймать тебя, поскольку вынужден
присматривать за этой парочкой".
     Тут, Минерва, я столкнулся со штуковиной, которой не понимаю и понять
никогда не смогу: с психологией раба. Верный меня не понял, а когда я  все
повторил по буквам, пришел в недоумение. Чем же он не угодил  мне?  Или  я
хочу, чтобы он умер с голоду?
     Я сдался. Мы высадили его у конторы "Найми слугу".  Я  получил  назад
свой залог, щедро отблагодарил верного за добрую службу и со своими рабами
отправился в космопорт. Чтобы провести  детей  на  корабль,  мне  пришлось
оставить в таможне и весь залог, и почти все "благословения", что  у  меня
оставались, несмотря на то что документы, подтверждающие покупку,  были  в
полном порядке.
     Проведя ребят на корабль, я сразу же поставил их па колени,  возложил
руки на головы и отпустил на  свободу.  Они  явно  не  поверили,  пришлось
объяснить, "Ну же, вы теперь свободны. Поняли? Вы свободны! Теперь  вы  не
рабы. Сейчас я подпишу ваши вольные, и вы  можете  отправиться  с  ними  в
епархиальную контору и зарегистрировать их. Или можете выспаться  здесь  и
поесть, а завтра утром я отдам вам все  "благословения",  которые  у  меня
останутся к моменту отлета корабля. Ну а если и это  не  подойдет,  можете
оставаться,  я  отвезу  вас  на  Валгаллу.  Планета   чудесная,   впрочем,
попрохладнее этой, но там нет рабства".
     Минерва, едва ли Ллита - или Йита, как ее обычно  звали  -  со  своим
братцем Джо - Джоси, или Джози - поняли, что где-то может не быть рабства.
Это совершенно не укладывалось в их головах. Но они знали понаслышке,  что
такое космический  корабль,  и  перспектива  куда-то  отправиться  на  нем
потрясла их - они не упустили бы подобной  возможности,  даже  если  бы  я
сообщил, что их ждет повешение. К тому же, они по-прежнему видели  во  мне
своего господина и свободы еще не осознали. Наверное, здесь  отпускали  на
свободу  лишь  старых  верных  рабов,  которых  не  снимали  при  этом   с
довольствия и, вероятно, даже платили какие-то крохи.
     Но путешествовать... пока они совершили только одно путешествие -  из
северной епархии в столицу, на невольничий рынок.
     На следующее утро возникли крохотные неприятности: некий Симон Легри,
обладатель  лицензии  работорговца,  подал  на  меня  жалобу,  обвиняя   в
нанесении  телесных  повреждений,  жестоком  обращении   и   разнообразных
издевательствах и унижениях. Я усадил "фараона" в гостиной, позвал  Ллиту,
велел снять новое платье и продемонстрировать полисмену ссадины. Показывая
счет от работорговца, я оставил  на  столе  сотенный  банкнот...  случайно
вышло.
     "Фараон" отмахнулся от счета, заявив, что по этому  поводу  жалоб  не
поступало, и сказал, что намеревается  передать  доброму  человеку  Легри,
что,  по  счастью,  обвинение  в  торговле  подпорченным  товаром  ему  не
предъявлено... но по трезвом размышлении решил все же,  что  проще  будет,
если  окажется,  что  он   просто   не   сумел   разыскать   меня.   Сотня
"благословений" исчезла, а вместе с  нею  и  "фараон",  после  полудня  их
примеру последовали и мы.
     Но, Минерва, торговец  все-таки  надул  меня:  оказалось,  что  Ллита
абсолютно не умеет готовить.


     С  Благословенной  на  Валгаллу  дорога  длинна  и  трудна,   поэтому
судовладелец Шеффилд был рад компании.
     В первую ночь путешествия случилось недоразумение, вызванное тем, что
произошло в предыдущий вечер внизу  на  планете.  На  корабле  была  каюта
капитана  и  две  пассажирских.  Так   как   капитан   обычно   управлялся
самостоятельно, он использовал пустующие помещения  для  хранения  мелкого
груза, и к приему людей они не были готовы. И в первую  ночь,  проведенную
еще на планете, капитан разместил свою вольноотпущенницу в своей каюте,  а
сам вместе с ее братом заночевал на раскладушках в раздевалке.
     На следующий день  капитан  Шеффилд  отпер  каюты,  подключил  к  ним
питание и заставил молодых людей освободить их и  перенести  весь  хлам  в
кладовую, а потом велел размещаться и, занявшись грузом  и  предстартовыми
взятками, забыл  о  своих  невольниках.  Потом  пришлось  приглядывать  за
компьютером, уводившим корабль из этой планетной системы. Поздней ночью по
корабельному времени он перевел корабль в n-пространство  и  смог  наконец
отдохнуть.
     Капитан направился в свою каюту, размышляя, то ли сперва принять душ,
то ли поесть, то ли не делать ни того, ни другого.
     Эстреллита лежала в его постели - сна ни в одном глазу - и ждала.
     - Ллита, что ты тут делаешь? - спросил он.
     И та объяснила на откровенном  невольничьем  линго,  что  именно  она
делает здесь: ожидает его, поскольку  они  с  братом  решили,  что  милорд
судовладелец Шеффилд потребует от нее именно этого.
     Потом добавила, что не боится и готова на все.
     Первой части заявления вполне можно было поверить, вторая же казалась
наглой  ложью;  капитану  Шеффилду  уже  приходилось   видеть   испуганных
девственниц - не так часто, но все же случалось.
     Он проигнорировал ее слова.
     - Брысь из моей постели, наглая девка! - велел он.  -  И  чтобы  твоя
задница сию же минуту была в твоей койке.
     Вольноотпущенница сперва испугалась и не поверила, а потом надулась и
обиделась, наконец заревела. Недавний страх перед Неизвестным утонул в еще
худшей эмоции; ее крошечное "эго"  было  унижено  отказом  от  ее  услуги,
которую она должна была оказать и полагала, что сам капитан  хочет  этого.
Она рыдала и вытирала слезы подушкой.
     Женские слезы всегда оказывали на капитана  Шеффилда  весьма  сильное
возбуждающее действие, и он отреагировал  немедленно:  схватив  девицу  за
ногу, извлек ее  из  своей  постели,  вытолкал  из  каюты,  впихнул  в  ее
собственные апартаменты и запер. А потом вернулся к себе, захлопнул дверь,
принял снотворное и уснул.


     Минерва, Ллита оказалась нормальной женщиной. После того как я научил
ее мыться,  она  сделалась  достаточно  привлекательной:  хорошая  фигура,
приятное лицо и манеры, здоровые зубы, и изо рта не пахло. Но чтоб спать с
ней - это  не  лезло  ни  в  какие  ворота.  Весь  "эрос",  дорогуша,  это
условность;  в  копуляции  как  таковой  нет  ничего  ни  морального,   ни
аморального,  "Эрос"  -  всего  лишь  способ,   позволяющий   поддерживать
человеческие существа во всей их индивидуальности и  различии,  дающий  им
возможност