Умелый человек спокойно мог починить ее, много она  не  весила,  ее  можно
было выбросить без особой жалости, кроме того, в ней не было металла. Смит
сумел приобрести два крепких, с  корпусом  в  форме  лодки,  фургона  типа
"конестога", заплатив в Новом Питтсбурге часть  их  стоимости  гвоздями  и
прочим железом, которого хватило бы на пару фургонов; товар доставил через
несколько световых лет "Энди Джи". Новый Питтсбург был скорее  Новым,  чем
Питтсбургом; [pit (англ.) - шахта, копь]  здесь  уже  обнаружили  железную
руду и уголь, но добывающая промышленность оставалась еще примитивной.
     Цыплята, свинья, козы - даже люди - были желанной добычей  для  диких
прыгунов, но, загнав коз с козлятами в импровизированный крааль и выпустив
двух  собак,  окруженный  стадом  из  шестнадцати  пасущихся  мулов,  Смит
чувствовал себя по ночам в известной безопасности. Конечно,  прыгун  может
задрать мула, но, скорее всего, мул одолеет наглого  хищника,  потому  что
немедленно вмешаются другие мулы и помогут товарищу. Эти мулы  не  убегали
от прыгунов - они сами нападали на них. Смит подумал, что, пожалуй,  мулы,
а не люди истребят этих зверюг и прыгуны станут здесь такой же  редкостью,
как пума во времена его молодости.
     А прыгуна, забитого копытами мула, легко  превратить  в  бифштекс  из
прыгуна, в похлебку из него же,  наконец,  в  вяленого  прыгуна,  а  также
скормить собакам и кошкам, а мадам Порки,  праведная  хавронья,  могла  бы
насладиться потрохами - и все это без всяких потерь среди мулов.  Смит  не
слишком любил прыгунов в любом виде - на его взгляд, у  мяса  был  слишком
неприятный привкус. Однако это было лучше, чем ничего, а добыча  позволяла
им экономить прихваченные с собой припасы. Неприязни мужа к мясу  прыгунов
Дора не разделяла: как местная  уроженка  она  употребляла  его  с  самого
раннего детства и считала обычной едой. А  Смит  жалел,  что  у  него  нет
времени  поохотиться  на  тех   травоядных,   которые   служили   прыгунам
естественной добычей. Они были шестиногими, как и  прыгуны,  и  напоминали
уродливых окапи; мясо их было куда вкуснее.  Звали  их  степными  козлами,
хотя никакого отношения к козлам  они  не  имели,  однако  систематическая
таксономия фауны и флоры  Новых  Начал  еще  далеко  не  продвинулась;  на
подобную интеллектуальную роскошь у поселенцев  еще  не  хватало  времени.
Неделю назад Смит прямо с сидения в фургоне подстрелил степного козла и до
сих пор вспоминал о вкусном и  нежном  мясе.  Смит  решил,  что  не  будет
тратить время на охоту до тех пор, пока Безнадежный перевал  не  останется
позади. Но он надеялся, что такая возможность представится  случайно.  Вот
как сейчас.
     - Фриц! Леди Макбет! Ко мне! - Собаки  подбежали  и  остановились.  -
Стерегите наверху. Прыгун! Степной козел! Верх!
     Псы в два прыжка забрались на крышу  переднего  фургона  и,  усевшись
там, стали обозревать окрестности, одна - с правой  стороны,  другая  -  с
левой. Так они и будут ехать на крыше, пока им не прикажут спуститься.
     Смит хорошо заплатил за эту пару, зная, что покупает  хороших  собак;
их предков он сам вывез с Земли с первой  волной  поселенцев.  Он  не  был
завзятым собачником, но полагал, что давние помощники человека на Земле  с
равным успехом будут служить людям и на новых планетах.
     От  слов  мужа  Дора  пришла  в  уныние,  но,  принявшись  за   дело,
приободрилась. Однако, раздумывая,  что  можно  приготовить  в  отсутствие
выбора продуктов и возможности  воспользоваться  костром,  она  обнаружила
нечто возмутившее ее, что было  неплохо,  поскольку  возмущение  позволяло
забыть о тревогах. К тому же она сомневалась, что ее мужа может подстеречь
неудача.
     Она обогнула второй фургон, вошла в небольшой  крааль  и  направилась
туда, где ее муж закреплял забор.
     - Ох уж мне этот надоедливый петушок!
     Вудро оглянулся.
     - Ты такая хорошенькая в этой шляпке.
     - Не только в шляпке, на мне еще и сапоги. Хочешь узнать, что  сделал
этот противный петушонок?
     - Лучше поговорим о том, как ты выглядишь. Ты восхитительна.  Но  тем
не менее мне не нравится, как ты одета.
     - Что? Дорогой, ведь так жарко. И раз я не могу помыться,  то,  может
быть, воздушная ванна отобьет дурной запах.
     - По-моему, от тебя ничем таким не пахнет. Однако воздушная  ванна  -
идея хорошая; я сейчас тоже разденусь. А вот где твой пистолет,  дорогуша?
Где пояс с ножом и пистолетом? - Он начал расстегивать брюки.
     - Ты хочешь, чтобы  я  носила  пояс  с  пистолетом  даже  сейчас?  За
забором? Там, где мне нечего бояться?
     - Моя очаровательная, это обычная предосторожность и  самодисциплина.
- Скинув брюки, он застегнул на талии пояс с  ножом  и  пистолетом,  потом
стянул сапоги и рубашку и остался голым, при одном ремне и  трех  единицах
вооружения, которых под одеждой не было видно. - Столько лет - даже думать
не хочется сколько - я нигде не появлялся  без  оружия,  разве  что  уж  в
совершенно безопасном месте. Я хочу, чтобы ты тоже приобрела эту привычку.
И не на какое-то время, а навсегда.
     - Ну, хорошо, я оставила свой пояс на сиденье -  сейчас  возьму.  Но,
Вудро, ведь из меня боец никакой.
     - Ты неплохо стреляешь из игольного пистолета метров на пятьдесят.  И
ты будешь стрелять все лучше и лучше, пока живешь  со  мной.  И  научишься
пользоваться всем, что стреляет, режет, жжет  и  просто  ставит  синяки...
всем - от голых рук до бластера. Глянь-ка туда, Адора. -  Смит  указал  на
равнину. - Через каких-нибудь семь секунд на  вершине  вон  того  пригорка
появится орда волосатых дикарей и бросится на нас. Я получу удар копьем  в
ногу и упаду. И тебе придется защищать нас  обоих.  И  что  же  ты  будешь
делать, моя бедная девочка, если твой пистолет останется там,  на  сидении
фургона?
     - Что? - Она расставила ноги,  заложила  руки  за  голову  и  сделала
движение, которое было изобретено где-то в  райском  саду  или  около  его
ограды. - Сделаю тогда вот так!
     - Да, - задумчиво согласился Лазарус, - это могло бы сработать,  если
бы они были людьми. Но  они  не  люди.  И  высокие,  кареглазые  красавицы
интересуют их лишь как еда. Кости и все остальное. Глупо, но такие уж  они
у нас.
     - Да, дорогой, - кротко сказала она. - Я надену  пояс  с  пистолетом.
Потом убью того, кто ранил тебя, а  потом  посмотрю,  скольких  еще  смогу
уложить, прежде чем они съедят меня.
     - Правильно, Адора, именно так. На тот свет  следует  отправляться  с
почетным караулом. Если  гибель  неизбежна,  гибни  сражаясь.  А  величина
почетного караула определит твой статус в аду.
     - Да, дорогой. Не сомневаюсь, что  ад  мне  понравится,  если  там  я
встречу тебя. - И она повернулась, чтобы идти за оружием.
     - Конечно же, я буду там. Где же еще мне быть? Дора!  Когда  наденешь
пояс, сними чепчик и сапоги и надень рубины, все сразу.
     Она поставила ногу на ступеньку фургона.
     - Мои рубины, дорогой? Здесь, в прерии?
     - Длинноногая Лил, я купил эти рубины для тебя, чтобы ты их носила, и
для себя, чтобы восхищаться тобой.
     Дора  улыбнулась  -  обычно  серьезное  лицо  ее  просияло,  а  потом
повернулась и исчезла в  фургоне.  Вернулась  она  быстро,  при  оружии  и
рубинах и успев причесать свои длинные блестящие каштановые волосы.  Того,
что она не мылась уже более двух недель, заметно не  было;  да  это  и  не
могло умалить ее чарующей юной красоты. Остановившись на  ступеньке,  Дора
улыбнулась.
     - Замри! - сказал Смит. - Великолепно! Дора, за всю свою жизнь  я  не
видел никого прекраснее тебя.
     Она вновь просияла.
     - Я не верю тебе, муж мой,  однако  надеюсь,  что  ты  будешь  почаще
повторять эти слова.
     - Мадам, врать я не умею. И говорю  так  потому,  что  это  чистейшая
правда. Кстати, что ты там говорила насчет петушонка?
     - Ах, он извращенец! Я говорила тебе, что  он  расклевывает  яйца.  И
наконец застукала его, когда он клевал два только что снесенных яйца.
     - Право короля, дорогуша. Боится, что  из  одного  из  них  вылупится
петушок.
     - Я сверну ему шею! Если бы у нас был костер, я бы сделала это  прямо
сейчас. Дорогой, я как раз старалась изобрести холодный ужин и  придумала,
что можно накрошить в сырое яйцо соленые крекеры. Но сегодня  куры  снесли
только три яйца, а он разбил два. Я положила много травы в обе  клетки,  и
на той стороне яйцо даже не треснуло. Проклятый петух!  Вудро,  зачем  нам
два петушка?
     - Затем же, зачем мне два метательных ножа. Любимая, после  того  как
мы доберемся до места и вылупятся первые цыплята,  дадим  им  подрасти.  И
если среди них окажется петух, тогда мы сможем позволить  себе  петушка  с
клецками. На праздник. Но не раньше.
     - Но нельзя же позволять ему расклевывать яйца. Сегодня на ужин у нас
только сыр и сухари. Впрочем, я могу что-нибудь открыть.
     - Не будем торопиться. Авось Фриц и Леди  Мак  приметят  какую-нибудь
дичь. Хорошо бы горного козла. Или хотя бы прыгуна.
     - А как приготовить мясо? Ты же сам говорил...
     - Съедим сырым, дорогая. Мелко нарубленное мясо горного козла и сухие
крекеры, "Мясо по-татарски  а-ля  Новые  Начала".  Вкусно.  Почти  так  же
вкусно, как девчонка. - Он облизнулся.
     - Ладно. Если ты сумеешь съесть это, сумею и я.  Вудро,  я  порой  не
знаю, шутишь ты или нет.
     - Моя Адора, я никогда не шучу, когда речь заходит о пище и женщинах,
- эти темы священны. - Он вновь оглядел ее с головы до ног.  -  Кстати,  о
женщинах... Женщина, ты должна носить только рубины. Откуда  этот  браслет
на твоей лодыжке?
     - Вы подарили мне три браслета, сэр. Вместе с кольцами и  кулоном.  И
велели носить все.
     - Действительно. А этот рубин откуда?
     - Эй! Это не рубин - это я сама.
     - А по-моему, рубин, а вот и второй, такой же.
     - Ммм-ахх! Может, лучше снять  рубины?  А  то  мы  их  потеряем.  Или
все-таки сначала напоим мулов?
     - Ты хочешь еще до еды?
     - Ммм... да. Не надо было приставать.
     - Маленькая Дора, не темни. Скажи дядюшке Гибби, чего ты хочешь.
     - Я не маленькая Дора. Я длинноногая Лил, самая бойкая девица  к  югу
от Сепарации, ты сам так говорил. Я дерусь, ругаюсь и плюю сквозь зубы.  А
еще  я  наложница  Лазаруса  Лонга,  супержеребца,  явившегося   с   неба,
способного потрудиться за шестерых. Ты прекрасно знаешь, чего  я  хочу.  И
если снова тронешь мои соски, я возьму тебя силой. Но  по-моему,  все-таки
сперва следует напоить мулов.


     Минерва, с Дорой всегда было так хорошо. И дело тут не в ее красоте -
по обычным понятиям она была не такой уж красавицей. Впрочем, для меня она
была совершенством. Дело и не в том энтузиазме, с которым она относилась к
"эросу": она была всегда готова, и ее долго заводить не  требовалось.  Она
обладала некоторой сноровкой, которая постоянно совершенствовалась. Секс -
дело опыта. Это  как  катание  на  коньках,  или  ходьба  по  канату,  или
синхронное плавание.  Секс  -  не  инстинкт.  О,  конечно,  совокупляются,
повинуясь  инстинкту,  но,  чтобы  превратить  соитие  в   живое   высокое
искусство, требуются и разум, и терпеливая целеустремленность.  Дора  была
хороша в этом деле и с каждым днем становилась  все  лучше  и  лучше.  Она
упорно училась, не признавая никаких  фетишей  и  дурацких  предрассудков,
стремилась попрактиковаться во всем, что ей удавалось узнать, и  при  этом
подходила  к  делу   творчески,   превращая   потное   объятие   в   живое
священнодействие.
     Но, Минерва, любовь продолжается и тогда, когда у тебя не стоит.
     Дора всегда была хорошим  другом,  и  чем  труднее  становилось,  тем
больше можно было на нее положиться. Она сердилась по поводу разбитых яиц,
потому что отвечала за цыплят, но никогда не жаловалась, что  хочет  пить.
Вместо  того  чтобы  просить  меня  сделать  что-нибудь  с  петушком,  она
пораскинула мозгами и управилась сама: загнала всех кур в клетку к другому
петушку,  связала  лапки  хулигану,  расклевывавшему  яйца,  и   поставила
перегородку между клетками; петушок поменьше  оказался  в  одиночестве,  и
больше мы яиц не теряли.
     Однако главные трудности были впереди. Но Дора  не  ныла  и  даже  не
дулась, когда у меня не было времени  на  объяснения.  Минерва,  наш  путь
сулил нам медленную смерть, особо же опасные его  участки  обещали  смерть
быструю. На первых участках Дора проявляла бесконечное терпение  и  всегда
сохраняла спокойствие и помогала мне  на  последних.  Дорогуша,  ты  жутко
ученая, но ты неженка и всегда жила на цивилизованной планете. Быть может,
мне следует кое-что объяснить? Возможно,  тебя  интересует,  было  ли  это
путешествие необходимым, и если да, то зачем нам понадобилось  идти  самым
трудным путем.
     Оно  было  необходимо:  после  того  как  я  совершил  поступок,  для
говардианца не подходящий, а именно женился на эфемерке, у меня  появились
три возможности.
     Во-первых, мы могли  поселиться  среди  говардианцев.  Дора  отвергла
такой вариант. Впрочем, скажи она "да", я сам постарался бы отговорить ее.
Обычно эфемер  в  обществе  долгоживущих  впадает  в  депрессию,  чреватую
самоубийством. Впервые я убедился в этом на примере друга  моего  Слейтона
Форда и с тех пор встречался  с  подобной  ситуацией  неоднократно.  Я  не
хотел, чтобы с Дорой случилось такое. Десять лет ей отмерено  или  тысяча,
но я хотел, чтобы она  насладилась  ими.  Мы  могли  остаться  в  "Долларе
ребром" или - что то же самое - где-нибудь поблизости, в одной из деревень
на том небольшом клочке планеты,  который  уже  был  заселен.  И  я  почти
решился на это. Билл Смит мог бы поработать там какое-то время.
     Но недолго. Несколько говардианцев,  обитавших  на  Новых  Началах  -
Меджи и три других Семейства, насколько я  помню,  -  жили  инкогнито,  "в
маскараде" на говардианском жаргоне, с помощью простейших уловок устраивая
свои дела. Бабуся Меджи могла "умереть", а затем "воскреснуть" под  именем
Деборы Симпсон в другом говардианском владении. И чем  больше  становилось
людей на планете, тем легче было проделать  такую  штуку,  особенно  после
появления  поселенцев  четвертой  волны;  все  они  прибыли  в   состоянии
анабиоза, а потому не имели возможности познакомиться друг с другом.
     Но Билл Смит был женат на эфемерке. И если бы я  остался  жить  среди
обычных Людей, мне пришлось бы красить волосы, и не только на голове, но и
на всем теле, чтобы случайно не выдать себя, - и  стареть  одновременно  с
женой. Хуже того, мне бы пришлось избегать  людей,  которые  знали  Эрнста
Гиббонса,  то  есть  большую  часть  населения  "Доллара  ребром",   иначе
кто-нибудь из них мог бы узнать мой профиль, мой голос  и  завести  ахи  и
охи, а у меня  не  было  возможности  сделать  пластическую  операцию  или
что-нибудь в  этом  роде.  Меняя  внешность,  я  всегда  изменял  и  место
жительства. Это  самый  надежный  метод.  Даже  пластическая  операция  не
помогала мне надолго - я  легко  восстанавливаюсь.  Однажды  мне  пришлось
укоротить нос, чтобы меня не укоротили на голову. Но через десять  лет  он
стал таким же, как прежде: большим и уродливым.  Впрочем,  разоблачение  в
качестве говардианца меня не слишком беспокоило. Но если бы я  решил  жить
"в маскараде", тщательно прибегая ко всем косметическим штучкам, Дора  тем
более замечала бы, что я не такой, как она, что муж  ее  старится  гораздо
медленнее.
     Минерва, мне казалось, что избавить  от  потрясения  мою  симпатичную
новую жену я мог, лишь  забрав  ее  подалее  от  обеих  пород  людей,  как
долгоживущих, так и недолговечных. Туда, где можно было не притворяться  и
жить, не обращая внимания на различие между нами. Я решил так поступить  в
тот самый день, когда женился на  ней.  Подобный  поступок  был  наилучшим
выходом в совершенно невозможной ситуации, к тому же он не  был  столь  же
необратим, как прыжок с  парашютом.  Если  ей  станет  одиноко,  если  она
возненавидит мою уродливую рожу, я мог привезти ее  обратно  к  людям  еще
молодой, чтобы она могла подцепить  другого  мужа.  Я  имел  это  в  виду,
Минерва, потому что многим из моих жен я  надоедал  достаточно  быстро.  Я
договорился с Заком Бриггсом и попросил  Джона  Меджи  побыть  посредником
между нами, чтобы Зак время от времени интересовался у Джона, как поживают
Билл  Смит  и  его  маленькая  училка.  Я  не  исключал  возможности,  что
когда-нибудь мне придется покинуть эту планету.


     Но почему я не попросил Зака высадить нас в том самом месте,  которое
я выбрал в качестве нашего  места  обитания,  и  выгрузить  там  все,  что
необходимо, чтобы тем самым  избежать  долгого  опасного  путешествия?  Не
рискуя умереть от жажды, от клыков прыгунов, погибнуть в горном обвале или
еще как-нибудь.
     Минерва, это было очень давно, и я могу дать  пояснения  относительно
тогдашнего уровня техники. "Энди Джи" не мог приземляться  на  поверхность
планеты, он грузился на орбите. Его грузовой челнок мог садиться на  любом
большом плоском поле,  но  при  этом  нуждался  как  минимум  в  уголковом
радарном отражателе, и для его взлета  требовалось  много  воды.  Из  всех
посадочных средств,  которыми  располагал  "Энди  Джи",  лишь  капитанский
катерок мог приземляться в любой точке  планеты,  куда  его  мог  опустить
опытный пилот, а  затем  подняться  без  посторонней  помощи,  однако  его
грузоподъемность ограничивалась примерно двумя почтовыми  марками,  а  мне
были необходимы мулы, плуги и многие другие вещи.
     Кроме того, я надеялся найти выход из ущелья, а для  этого  следовало
сначала войти в него. Я бы  не  стал  брать  с  собой  Дору,  если  бы  не
испытывал уверенность, что  смогу  доставить  ее  на  место  в  целости  и
сохранности. По-твоему, это нечестно?  Не  беда,  коль  муж  или  жена  не
обладают качествами первопроходца, -  плохо,  когда  они  узнают  об  этом
слишком поздно.
     Так что мы не изобретали сложностей - просто иначе  мы  поступить  не
могли. Но я бы ни за что не пустился в путь, не решив предварительно,  что
взять с собой и без  чего  обойтись.  Прежде  всего  надо  было  уточнить,
сколько фургонов мне необходимо. Нужно было взять три - в этом я  убедился
потом, на собственном горьком опыте. В третий фургон можно  было  засунуть
какие-то удобства для Доры, инструменты для меня, побольше книг  и  всяких
вещей для нас обоих, но главное - готовый однокомнатный домик, чтобы сразу
же защитить  мою  беременную  жену  от  непогоды.  Но  для  трех  фургонов
потребовалось бы восемнадцать мулов плюс запасные, то  есть  еще  шестеро.
Значит, животным пришлось бы уделять в полтора раза больше времени, а ведь
их еще надо запрягать и выпрягать. Если просто увеличить число фургонов  и
мулов, ты не сумеешь одолеть за день необходимое расстояние; один  человек
не справится со всей работой. Хуже того, в горах  есть  такие  места,  где
приходится расцеплять фургоны и по одному проводить их через теснины.  Так
что возня с тремя фургонами заняла бы в два раза  больше  времени,  чем  с
двумя; кроме того, при наличии трех фургонов необходимость  расцеплять  их
возникала бы чаще. В таком случае мы бы, наверное, успели родить  по  пути
трех ребят, вместо того чтобы оказаться  на  месте  прежде,  чем  на  свет
появится первый.
     От подобного безрассудства меня спас простой факт: в Новом Питтсбурге
продавались лишь два дорожных фургона. И мне удалось одолеть искушение:  в
ту легкую повозку, в которой мы прибыли  из  "Доллара  ребром",  я  уложил
всякого железа, которого хватило бы на три  фургона,  но  лишнее  пришлось
обменять на другие вещи у тележника. Я не  мог  ждать,  пока  он  соорудит
третий  фургон.  Время  года  и  состояние  чрева  Доры   заставили   меня
поторопиться.  Многое  говорило  в  пользу  вообще  одного  фургона;   сие
стандартное средство многие столетия использовалось  для  передвижения  по
суше, и не на одной планете, но это хорошо, ес