ж мы четверо здесь.
     -  Я  восхищен,  -  заметил  Джастин   Фут.   -   Встреча   с   тремя
очаровательными леди, пополнившими списки  Семей  в  результате  нарушения
запретов, доказывает некий факт, о котором я уже давно  подозревал:  закон
приятнее нам, когда мы его обходим.
     - Мудрый человек...
     - ...А какие ямочки на щеках! Мистер Фут, а вы бы не хотели  жениться
на нас с сестрой?
     - Соглашайтесь! Она умеет готовить, а я красотка и шлюшка.
     - Прекратите, девочки, - велела Минерва.
     - Почему? Или ты уже положила на него глаз? И нам нельзя вмешиваться?
Мистер Фут, Минерва у нас исполняет обязанности мамы...
     - ...что совершенно несправедливо...
     - ...потому что она на много лет моложе пас...
     - ...вот и получается, что нам приходится спасаться от трех  матерей,
вместо одной, положенной по закону.
     - Оставим это! - приказал Лазарус.  -  Обе  вы  умеете  готовить,  но
красавицами ни ту ни другую не назовешь.
     - А почему ты тогда к нам пристаешь, молодчина?
     - ...из-за неизжитых наклонностей к инцесту?
     - Дуры вы. Потому что обе вы еще юны, неопытны и вас надо оберегать.
     Рыжеволосые насмешницы переглянулись.
     - Лори?
     - Я слышала. Впрочем, возможно, у меня галлюцинации.
     - Нет, я тоже слышала.
     - Заплачем?
     -  Не  стоит.  Незачем  мистеру  Футу  видеть,  как   наш   старичина
разлетается на мелкие кусочки при виде наших слез.
     - Отложим. Но пусть знает, что его ждут целых два плача  с  дрожащими
подбородками. Впрочем, может быть, мистер Фут хочет посмотреть?
     - Не хотите ли посмотреть, мистер Фут?
     -  Джастин,  ей-Богу,  я  дешево  продам  любую  из  них...  упаковка
обойдется дороже.
     - Э... благодарю вас, Лазарус, вынужден отказаться, потому что  тогда
они будут плакать в моем присутствии - и тут уже я разлечусь на  куски.  А
не переменить ли нам тему? Как вам удалось осуществить эту тройную... э...
иррегулярность,  можно  поинтересоваться?   Доктор   Хильдегард   исправно
руководит своей организацией.
     - Ну что ж, если речь идет об этих двух маленьких ангелочках...
     - Ну вот, теперь он издевается...
     - ...и не очень умно.
     - Я был сбит с толку не меньше Нелли Хильдегард.  Иштар  Харди,  мать
вот этой...
     - Нет, она - ее мать.
     - Вы обе взаимозаменяемы: вас перепутали в  первую  же  неделю  после
рождения, так что теперь никто не знает, кто из вас кто. Да вы и  сами  не
знаете.
     - Нет-нет, я знаю! Вот она иногда выходит, но я всегда остаюсь здесь.
     Лазарус остановился на полуслове и задумался.
     - Пожалуй, это самая краткая формулировка основ  солипсизма,  которую
мне приводилось слышать. Запиши-ка ее.
     - Если я запишу, ты попытаешься присвоить себе это высказывание.
     - Я просто  намереваюсь  сохранить  его  для  последующих  поколений,
Минерва, запиши его для меня.
     - Записано, Лазарус.
     - Минерва сохранила почти такую же точную память, какую имела, будучи
компьютером. Итак, рассказываю... Во время отпуска Нелли Иштар возглавляла
клинику, поэтому ей  удалось  получить  доступ  к  моим  тканям.  Я  тогда
находился в состоянии острой ангедонии,  и  матери  девчонок  затеяли  это
дельце, чтобы вернуть мне интерес к жизни.  Проблема  заключалась  лишь  в
том, что  подобные  операции  на  генах  запрещены  правилами  клиники  на
Секундусе. Кто что делал и как - мне велели не  интересоваться.  Спроси  у
Минервы - она командовала этим делом.
     - Лазарус,  переселяясь  в  этот  череп,  я  не  прихватила  с  собой
воспоминаний об этом.
     - Вот видишь, Джастин? Они позволяют мне знать только то, что считают
полезным для  меня.  Возможно,  они  и  правы,  ибо  их  самопожертвование
принесло результаты: с тех пор я ощущал все,  что  угодно,  но  только  не
скуку...
     - Лори, по-моему, налицо двойной сговор?
     - Нет, просто плохо замаскированный выпад. Игнорируем с достоинством.
     - Но сперва я не знал о своем странном родстве  с  этой  парой.  Нет,
конечно, я знал Иштар и Гамадриаду, одну из дочерей Айры. Ты встречался  с
ней?
     - Давно. Очаровательная девушка.
     - Весьма. Матери обеих девочек очаровательны.  И  вот  как-то  раз  я
заметил, что они  беременны  -  женщины  проводили  со  мной  очень  много
времени, - пухли как на дрожжах и молчали. Ну и я не спрашивал.
     Джастин кивнул.
     - Право на личную жизнь.
     - Нет, просто сдержанность. Я никогда не приносил свое любопытство  в
жертву условностям. Я был просто заинтригован.  Передо  мной  две  девицы,
которые проводят со мной каждый день и стали для меня буквально  дочерьми,
и на тебе - раздулись, как дочери фараона, и ничего не говорят. Поэтому  я
тоже надулся и стал ждать. И  вот,  наконец,  однажды  Галахад...  Это  их
муж... ну, не совсем  так;  ты  с  ним  познакомишься.  Так  вот,  Галахад
приглашает меня вниз, и обе девицы предъявляют мне по рыженькой  симпатяге
- лучше не бывает.
     - А не сбросить ли нам со счета один плач?
     - Сейчас вы не такие. Вы стали похожи на меня.
     - А вот за это оскорбление положен еще один хороший рев.
     - Но я ничего не заподозрил, просто обрадовался. И  удивился,  потому
что малышки были похожи, как однояйцевые близнецы...
     - Мы и есть близнецы.
     - Но, поиграв несколько недель с этими младенчиками,  я  с  природной
гениальностью начал осознавать, что девицы-то сплутовали. Я думал, что уже
не фигурирую в банке спермы. Однако мне прекрасно известны штуки,  которые
можно проделать с беспомощным  клиентом  во  время  антигерии.  Наконец  я
догадался, что обе малышки - мои собственные дочери, рожденные  с  помощью
искусственного осеменения тайно от меня. Я объявил об этом. Но мамаши  все
отрицали. Поясню: я не сердился, напротив - надеялся,  что  эти  маленькие
херувимчики - мои дочери.
     - "Херувимчики".
     - Не обращай внимания. Он просто пытается одурачить мистера Фута.
     - Я хотел сказать, что тогда вы казались херувимчиками,  несмотря  на
то что уже умели кусаться. Короче, я объявил, что признаю их и даю им свое
имя и состояние. Тогда их матери стали совещаться со своими сообщниками  -
Минервой  и  Галахадом.  Уж  Минерва-то  увязла  в   заговоре   по   самые
предохранители.
     - Лазарус, вам была нужна семья.
     - Верно, моя дорогая. Мне всегда было лучше  в  семье;  там  я  занят
вполне безобидным делом и не  скучаю.  Джастин,  я  еще  не  говорил,  что
Минерва позволила мне удочерить ее?
     - А нас, между прочим, не спросили!
     - Знаете, девицы, согласно вольным нравам этой муравьиной кучи я могу
отказаться от вас хоть  сейчас,  если  вы  хотите.  Обрублю  все  концы  и
останусь для вас просто генетическим братом  по  обстоятельствам,  которые
зависели от меня не больше, чем от вас. Немедленно откажусь от  всех  прав
на вас обеих - только скажите.
     Девчонки быстро переглянулись. Потом одна проговорила:
     - Лазарус...
     - Да, Лорелея?
     - Мы с Ляпис Лазулией уже все обсудили и полагаем, что лучшего  отца,
чем ты, нам не найти.
     - Спасибо, мои дорогие.
     - И чтобы подтвердить это, отказываемся от своего права на два  плача
с дрожащими подбородками.
     - Весьма рад слышать.
     - И к тому же мы хотим, чтобы к нам приставали,  потому  что  ощущаем
свою юность и неопытность.
     Лазарус заморгал.
     - Я не хочу, чтобы вы так себя чувствовали.  Но,  может,  подождем  с
покаянием?
     - О, конечно... папа, у тебя гость. А не  хотите  ли  вы  с  мистером
Футом выкупаться с нами перед обедом?
     - Как, Джастин? Купаться с этими бесенятами - возня, но  забавная.  Я
нечасто позволяю им это,  потому  что  они  устраивают  из  купания  целое
событие и тратят на него бездну времени. Решай сам, я не хочу  выкручивать
тебе руки.
     - Безусловно, мне нужно помыться.  Вообще-то  в  это  суденышко  меня
закупоривали чистым - но как давно это было! Я в самом  деле  не  знаю.  А
купание всегда должно быть событием, в  особенности  если  для  него  есть
время и хорошая компания. Благодарю вас, леди, я согласен.
     - Я тоже присоединюсь к вам,  -  вставила  Минерва.  -  И  сама  себя
приглашу. Джастин, по  сравнению  с  Секундусом,  Тертиус  примитивен,  но
купальня нашего семейства превосходна; в ней можно провести большой прием.
Лазарус зовет ее декадентской.
     - А я и хотел, чтобы она была декадентской. Хороший водопровод - один
из прекраснейших цветков декадентства, и я всегда наслаждаюсь омовением.
     -  Ах...  моя  одежда  осталась  в  офисе  Айры.  И   все   туалетные
принадлежности. Я такой рассеянный, извините.
     - Неважно. Айра мог бы прихватить твой багаж, но он тоже  рассеянный.
Эпиляторы, дезодоранты, одеколоны - это без проблем.  Могу  одолжить  тебе
тогу или еще что-нибудь.
     - Эй, молодчина! То есть папа. Нам тоже одеваться к обеду?
     - Зови меня молодчиной, я привык. Как хотите, мои дорогие. Только вот
косметику должна одобрить мама Гамадриада. А теперь вернемся к тому, как я
обзавелся двумя дочерьми,  которые  фактически  являются  моими  сестрами.
Джастин,  признавшись  во  всем,  парочка  генетических  пиратов   явилась
каяться, отдавшись на милость судей. То есть на  мою  милость.  Поэтому  я
удочерил девчонок. Мы зарегистрировали их; в свое время, как я уже сказал,
регистрационные данные будут исправлены. То,  как  Минерва  отказалась  от
профессии компьютера и перебралась в бренное тело, рассказ  более  долгий.
Если хочешь, я коротко изложу эту историю, дорогая. А ты можешь  дополнить
подробностями.
     - Да, отец.
     - Можешь забыть об этом слове, дорогая,  -  теперь  ты  уже  взрослая
женщина. Джастин, когда мы разбудили эту милашку, ростом и  возрастом  она
была точь-в-точь как сейчас эти  двое  сорванцов.  Напомни  мне,  чтобы  я
измерил им температуру, Минерва. Я удочерил Минерву, потому что  тогда  ей
был нужен отец. Не то что теперь.
     - Лазарус, как отец вы всегда будете мне нужны.
     - Спасибо тебе, моя дорогая, но я рассматриваю твои  слова  лишь  как
приятный комплимент. Расскажи Джастину свою историю.
     - Хорошо. Джастин, вы знакомы с теориями, объясняющими  возникновение
самосознания у компьютера?
     - Мне известно несколько теорий. Как вы знаете, я работаю в  основном
с компьютерами.
     - Позвольте мне тогда, исходя из собственного опыта, заявить, что все
эти  теории  ничего  не  стоят.  Каким   образом   компьютер   приобретает
самосознание, до сих пор  остается  тайной  даже  для  самих  компьютеров;
ситуация  ничем  не  отличается  от  тысячелетней  загадки   возникновения
сознания  у  живых  существ.  Просто  так  есть.  Но,  насколько  я  знаю,
самосознание никогда не возникает в компьютере, спроектированном лишь  для
дедуктивной логики и математических вычислений, какой бы большой  ни  была
такая машина. Но если она спроектирована в расчете на индуктивную  логику,
способна  обрабатывать  данные,  формировать  гипотезы,   опробовать   их,
переделывать, подгоняя под новые данные, делать выборки, случайным образом
сопоставляя результаты, и изменять получающиеся закономерности -  то  есть
осуществлять мышление так, как это делают люди,  -  самосознание  может  и
появиться. Но как любой  компьютер,  я  не  знаю,  почему  это  случается.
Сознание проявляется - и все тут. - Она улыбнулась. - Извините, мне бы  не
хотелось показаться педантичной. Лазарус выяснил, что я могу  переселиться
в  клонированный  человеческий  мозг  при  помощи  ряда  методик,  которые
применяют для сохранения памяти  клиента  в  реювенализационных  клиниках.
Когда мы это обсуждали, я владела  всей  технической  библиотекой  клиники
Говарда на Секундусе. Честно говоря, мы в  известной  степени  украли  ее.
Теперь я более не располагаю ею. Мне пришлось покопаться в памяти,  прежде
чем я выбрала то, с чем можно переселиться в  этот  череп.  Поэтому  я  не
помню многое из того, что делала тогда  -  как  клиент  реювенализационной
клиники не знает, что с ним происходило.  Детали  можно  узнать  у  Афины,
которая все помнит. Кстати, ей не пришлось переживать довольно болезненный
процесс проявления самосознания, как это обычно  бывает,  когда  компьютер
самостоятельно обретает разум: я оставила  в  Афине  кусочек  себя  самой,
что-то вроде дрожжей. Афина смутно помнит, что  некогда  была  Минервой...
примерно так, как мы, существа из плоти и крови,  -  Минерва  выпрямилась,
улыбнулась и горделиво повела плечами, -  вспоминаем  сон,  как  нечто  не
совсем   реальное.   Аналогичным   образом   и   я   помню,    что    была
Минервой-компьютером.  Я  помню  контакты  с  людьми...  очень  отчетливо,
поскольку решила сохранить их в памяти. Но если кто-нибудь  спросит  меня,
как могла я управлять транспортной системой Нового Рима, отвечу  -  помню,
что делала это, но как - забыла. - Она  вновь  улыбнулась.  -  Вот  и  вся
повесть о том, как счетная машина возмечтала сделаться существом из  плоти
и крови и обрела друзей, сделавших  это  возможным.  Я  не  пожалела;  мне
нравится быть живым существом... и любить всех и каждого.  -  Она  грустно
взглянула на Джастина Фута. - Лазарус тут наговорил... Я никогда не бывала
временной женой для гостей. Как человеку  мне  всего  три  года.  Если  вы
решите выбрать меня, то, возможно, найдете меня неловкой и  застенчивой  -
но решительной. Я многим вам обязана.
     - Минерва, - сказал Лазарус, - загонишь его в угол в другой  раз.  Ты
не рассказала Джастину то, о чем он хотел узнать: как это происходит.
     - О!
     - Рассуждая о зарождении самосознания у компьютера, ты исключила один
ключевой, с моей точки зрения, момент: в отличие от тебя я знаю  об  этом,
хотя не был компьютером. Этот фактор применим как к компьютерам, так  и  к
людям. Моя дорогая, Джастин и вы, две гениальных разбойницы,  можете  тоже
послушать... Вся техника анимистична... я бы хотел сказать,  гуманистична,
но  этот  термин  уже  использован.  Любая   машина   отражает   концепцию
человека-проектировщика; она отражает человеческий мозг, будь то  тележное
колесо или гигантский компьютер. Поэтому нет ничего загадочного в том, что
спроектированная  человеком  машина  обретает  человеческий  разум;  тайна
заключена в нем самом - это нечто самостоятельное и неизведанное.  У  меня
была раскладушка, которая любила кусать меня. Не  хочу  сказать,  что  она
обладала сознанием - но приближаться к ней я привык с осторожностью.
     Минерва,  дорогая,  мне  часто  приходилось  иметь  дело  с  крупными
компьютерами; они были почти так же совершенны, как и ты, однако так и  не
обрели самосознания. Ты не можешь сказать нам, почему так случилось?
     - Боюсь, что  не  смогу,  Лазарус.  Надо  бы  спросить  Афину,  когда
вернемся домой.
     - Скорее всего она тоже не знает: ей  не  приходилось  встречаться  с
большими машинами, кроме Доры. Капитан Лазулия, как давно ты себя помнишь?
Однажды  ты  -  или  твоя  соучастница  по  бесчисленным  преступлениям  -
объявила, что помнит, как ее кормили. Грудью, я имею в виду.
     - Конечно же, мы помним! А разве есть такие, кто не помнит?
     - Да. Я, например, не помню. Меня выкормили из  бутылочки;  но  я  не
помню даже этого. Нечего было запоминать. И в результате я до сих  пор  не
могу видеть сиськи без восхищения. Скажите-ка мне - только не хором  -  вы
помните, какая из матерей давала вам грудь?
     - Конечно, помню! - возмутилась Лорелея. - У мамы Иштар сисечки  были
большими...
     - ...а у мамы Гамадриады гораздо меньше, даже когда в них было  полно
молока.
     - Правда, молока оказывалось столько же.
     - Но вкус был другой. Мамы кормили нас по очереди. Для разнообразия.
     - Но вкусно было и там и там. Скажи ему, Лазя.
     - Довольно. Вы сказали то, что я хотел. Джастин, эти дети  осознавали
себя и других людей - по крайней мере собственных матерей  -  в  возрасте,
когда обычный ребенок еще совершенно  беспомощен.  Это  некоторым  образом
объясняет тот факт,  что  ясли  никогда  не  могли  хорошо  справляться  с
воспитанием. Но мне нужно другое. Минерва, что ты помнишь о  том  времени,
когда была непробужденным клоном?
     - Ничего, Лазарус. Были какие-то странные сны - обрывки воспоминаний,
которые я, прежняя, передавала себе, нынешней. Но я начала  этот  процесс,
лишь когда Иштар сказала, что клоновый  организм  достаточно  подрос.  Это
было как раз перед тем, как  я  ушла  из  своего  прежнего  тела  и  Иштар
пробудила меня. Но этот процесс был не  мгновенным.  Джастин,  протеиновый
мозг  не  может  воспринимать  данные  со  скоростью   компьютера,   Иштар
заставляла меня действовать очень медленно и осторожно. А  затем  короткое
время - с человеческой точки зрения - я находилась сразу в двух местах:  в
компьютере и голове. Потом я оставила машину, и она стала Афиной Палладой,
а меня пробудила Иштар. Но, Лазарус, клон in vitro не имеет  сознания;  он
подобен плоду в матке. Никаких стимулов. Даю поправку: минимум стимулов  -
и ничего такого, что могло бы оставить постоянный след в памяти.  Если  не
считать случаев регрессии под гипнозом.
     - Учитывать их нет необходимости, - заметил Лазарус.  -  Истинны  они
или нет, ими  можно  пренебречь.  Обратить  внимание  следует  на  минимум
стимулов. Сладкая моя, все большие компьютеры могут обрести  самосознание,
но не делают этого, потому что их никто не любит. Вот и все. Младенец  или
мощный компьютер может обрести сознание лишь благодаря  вниманию,  которое
уделяют ему окружающие. Точнее, любви, как это  обычно  зовется.  Минерва,
такая теория соответствует первым годам твоей жизни?
     Минерва задумалась.
     - По человеческим понятиям это было около столетия назад, а  с  точки
зрения компьютера - в миллион раз больше. По записям я знаю,  что  собрали
меня за несколько лет до того, как Айра занял  свой  пост.  Но  мои  самые
ранние личные воспоминания - я их сохранила и не  оставила  ни  Афине,  ни
компьютеру в Новом Риме - это с каким нетерпением и предвкушением  счастья
я жду очередного разговора с Айрой.
     - По-моему, больше пояснять нечего, - заключил Лазарус.  -  Младенцев
кормят грудью, им целуют пальчики, с ними разговаривают, дуют в пупочек  и
развлекают. У компьютеров нет  пупочков.  Но  внимания  им  необходимо  не
меньше. Джастин, Минерва сказала, что компьютеру, оставшемуся  во  дворце,
она не оставила ни капли себя самой.
     - Это так. Я оставила машину неповрежденной,  запрограммированной  на
выполнение  всех  своих  обязанностей,  но  не  рискнула  оставить  личные
воспоминания, ведь они - часть меня. Машина не могла осознать, что некогда
была Минервой. Поступи я иначе, это было бы нехорошо по отношению  к  ней.
Лазарус предупредил  меня,  и  я  действовала  самым  осторожным  образом:
проверила всю информацию до последнего бита и стерла все лишнее  там,  где
необходимо.
     - Вы пропустили один поворот, - заметил Джастин Фут. - Все  это  было
еще в Новом Риме; а пробудились вы здесь, всего три года назад.
     - Удивительных, восхитительных года... Видите ли...
     - Позволь мне прервать тебя, дорогая. Лучше расскажи ему обо всем. Но
сперва скажи,  Джастин,  доводилось  ли  тебе  в  Новом  Риме  общаться  с
исполнительным компьютером после того, как мы уехали?
     - Конечно, доводилось.
     -  А  бывал  ли  ты  в   кабинете   мадам   исполняющей   обязанности
председателя, когда она прибегала к его услугам?
     - Да, несколько раз. Как раз вчера - то есть за день до того,  как  я
отправился сюда... все забываю, что время, потраченное на перелет, исчезло
из моей памяти.
     - И как же она называет машину?
     - По-моему, именем она не пользуется. Да, я уверен.
     - Ах, бедняжка!
     - Нет, Минерва, - спокойно проговорил Лазарус. -  Ты  оставила  ее  в
добром здравии: машина не проснется до тех пор, пока не обретет господина,
или госпожу, который будет любить ее. Возможно, на это уйдет не так  много
времени, - бодро добавил он.
     -