дья. Пусть думают, что обитатели города-рая ушли на дно озера, как это случалось в легендах, и сидят там в виде лягушек или какой другой нечисти. Но Роман чувствовал, что они недооценили противника. Если Колодин сумел заранее перекрыть все подступы к Беловодью, то ускользнуть по намеченной дорожке так легко не удастся.
     - Надюша, детка, - позвал колдун обожаемую львицу голосом сугубо деловым. - Поди помоги деревенскому колдуну к встрече дорогих гостей приготовиться.
     - Как же я тебе помогу? - в тон ему отвечала Надя.
     - Да пакетики водой из котлована наливать и узелком плотно завязывать. Сможешь?
     Она пожала плечами, едва сдерживая улыбку: решила - шутит он. А Роман вовсе и не шутил. Он достал пачку купленных в магазинчике полиэтиленовых пакетов и направился к котловану. Надя пошла за ним, ожидая от колдуна какого-нибудь подвоха. Роман удовлетворенно оглядел ямину и спросил:
     - Хорошее озеро я сделал из лужи, а?
     - На комплименты напрашиваешься?
     - Не без этого. Обожаю, когда меня хвалят.
     Он присел на корточки возле кромки воды и в самом деле стал наполнять пакет водой. Налил до половины, завязал узелком и отставил в сторону, потом второй точно так же. Третий. Вскоре рядок из водяных пузырей тянулся вдоль берега. Надя, видя, что дело обстоит точно так, как описывал ей будущее занятие Роман, принялась помогать. Он на время оставил мешки и наблюдал за ее руками. Ему все в ней нравилось - и фигура, и волосы, волной раскиданные по плечам, и то, как она движется, и то, как говорит. Ни единой занозинки не было в ее образе, ничто не раздражало. Даже ее надменность и дерзкое острословие ему импонировали. Вряд ли, однако, она могла принести ему счастье.
     Надя почувствовала его взгляд и подняла голову:
     - Что так смотришь?
     - Любуюсь, - ответил он вполне искренне.
     - Не юли, - рассмеялась она. - Ты не просто смотришь. Изучаешь. И думаешь о сегодняшнем. Только я уже сказала тебе...
     - А вот и не угадала. Другое меня интересует. Хочу знать, какой дар в тебе ожерелье открыло, когда с тобою срослось, а что оно срослось - это я чую точно.
     - Может, дар и есть, только о нем докладывать не собираюсь, - прищурила ореховые глаза Надя.
     От этого взгляда у него все вскипело внутри, и пакет, что был в руках колдуна, лопнул и брызнул во все стороны горячими каплями.
     - Эй, ты что? - Она вновь рассмеялась, но в этот раз в смехе ее слышались растерянные нотки.
     - Лучше он, чем я, - отозвался меланхолическим тоном Роман.
     Что она делает! Знает, что нравится, и кокетничает напропалую, но при этом после каждого завлекающего взгляда тут же холодом обдает - мол, все эти улыбочки только так, для игры. А от этой игры у него такой водоворот в душе крутится...
     - Ты в меня еще не влюбилась? - спросил он.
     - Смеешься?
     - Нет. Вполне серьезно. Неужели сердечко не стучит? Не нашептывает некто невидимый в уши - умру без него, ненаглядного.
     - Представь, никто не нашептывает.
     - Жаль.
     И он тут же почувствовал приближение. Кто-то ехал к ним на машине, безошибочно находя дорогу в сгущающихся сумерках. Все ближе и ближе к пограничному кругу. Еще несколько секунд, и он упрется в невидимую стену.
     - Тревога! - заорал Роман.
     Все обитатели сараев, издали казавшихся великолепными коттеджами, высыпали наружу. Меснер держал винтовку. Остальные лишь растерянно переглядывались. Вскоре стали различимы мелькающие за стволами елей огни фар. И вот из-за деревьев вынырнула машина. Новенькая "тойота" подпрыгивала на ухабах лесной дороги, направляясь прямиком к мнимому Беловодью.
     - Не волнуйтесь, - объявил Роман. - Кольцо эту тачку не пропустит.
     И ошибся. "Тойота", даже не приметив водной границы, перескочила через нее и теперь катила, тормозя, к стоящим в растерянности людям. Меснер вскинул винтовку и прицелился в лобовое стекло. В последний момент, догадавшись, Роман ударил его под руку, и выстрел пришелся поверх машины. Пуля описала замысловатую дугу, чиркнула по невидимой стене, окружающей мнимый город, и ушла вверх. А из "тойоты", улыбаясь, вылез полноватый человек лет тридцати пяти с круглым добродушным лицом, одетый в куртку защитного цвета и такие же брюки.
     - Ну и прием! С салютом. Не ожидал, ребята!
     - Баз! - изумленно ахнула Надя.
     - Он самый.
     Баз, или Василий Зобов, сгреб ее в охапку и закружил, потом поставил осторожно на землю и по очереди обнял Меснера и Алексея.
     - Я решил, что в данной ситуации вам может понадобиться врач. - Он подмигнул Наде. - Когда Джо вернулся и рассказал о происходящем, я понял, что пора собираться в дорогу. Все равно моя больница закрыта на ремонт, и я пока совершенно свободен.
     - Как ты нас нашел?
     - Ваши ожерелья притягивают мое. Вы что, забыли?
     - Роман, а вдруг кто-то из ребят Колодина обладает ожерельем? - спросила Надя, поворачиваясь к колдуну.
     - Только если Гамаюнов постарался. Я для них ожерелья не изготавливал. И тот, от кого я получил свое, - тоже.
     Однако он чувствовал себя уязвленным. Случай с Базом выставлял его в смешном свете, хотя никакого промаха колдун не совершил. Уж скорее Баз сделал непростительную глупость, когда рванул к ним без всякой охраны, полагаясь на одно везение. Люди Колодина могли его легко скрутить, и чудо, что не скрутили.
     - Тебя не пытались задержать на дороге? - спросил колдун, хмурясь.
     - Представь - пытались. На развилке инспектор притормозил. Так много мне давненько не приходилось давать на лапу.
     - И больше ты никого не видел?
     - Нет, никого.
     - Ладно, пойду проверю, как там наше кольцо. Не повредилось ли от колес, - пробормотал Роман.
     - Неужели обычные колеса могут повредить твою волшебную границу? - съязвила Надя.
     Да, это не та женщина, перед которой можно жалобиться, а она будет гладить по голове и утешать. Скорее, почуяв боль, начнет еще больше мучить. Такие не любят слабых, а сильных хотят прибрать к рукам и подчинить себе. Он шагал вдоль водного кольца, ведя ладонью по невидимой стене, и казалось, что Надя идет за ним следом и слегка подталкивает в спину - ну споткнись же, споткнись, что тебе стоит, а я погляжу, как ты падаешь, и посмеюсь над тобой вволю. Он оглянулся. Надя смотрела ему вслед. Но что было в этом взгляде, он не мог разобрать. Роман отвернулся и ускорил шаги. Почти бежал. Замыкал круг. Стена была невредима. По-прежнему, если смотреть со стороны, виделись на месте котлована озеро я поднимающийся из его вод городок. Дома на берегу так же мирно посверкивали влажными от дождя крышами. Из одной трубы валил густой дым. Роман усмехнулся. Не зря, значит, топится печка в их сарае. И ему захотелось, чтобы на берегу озера, а не этого котлована стоял дом, и в сумерках растапливался камин в холле. А они бы с Надей сидели в креслах друг против друга и вели мирную беседу ни о чем, то есть каждый день об одном и том же, как умеют разговаривать только очень долго прожившие друг с другом люди. И никого бы не раздражало, что каждая фраза повторена уже по сотне раз. Его бы умиляло, как и прежде, ее расплывшееся, хотя и не потерявшее прежнего дерзкого выражения лицо, и он бы поправлял плед на ее коленях, а она бы снимала ватную куклу с чайника, чтобы налить ему в чашку ароматный чай. То, что он видел сейчас, не было предвидением. Это была чистейшая мечта, самая обычная мечта самого обычного человека, не несущая ни грана прозрения.
     Роман стоял возле стены и разглаживал невидимую поверхность пальцами. Он слышал, как Баз подошел к нему, но не торопился обернуться.
     - Надя рассказала мне о своем обещании устроить вам разговор с профессором Гамаюновым, - кашлянув, сказал Баз.
     У него был приятный, чуть сладковатый голос - идеальный голос для доброго доктора Айболита. Он мог бы озвучивать мультфильмы, свои ли, чужие - не важно, все равно подойдет. И небольшой акцент, прижитый в заграницах, как незаконное дитя, очень шел Базу.
     - Но не сейчас же, - не слишком вежливо отозвался Роман.
     - Почему нет? Я взял с собой фарфоровую тарелку. Надеюсь, у вас найдется чистая вода? - Он улыбнулся.
     Замечательная улыбка. Чистосердечная - такая и должна быть у врача, который не только исцеляет, но и ободряет, и утешает. Так и хотелось сказать "милый Баз". Иначе о нем и не получалось думать. Ну кто еще мог предложить ему встречу с Гамаюновым? Только милый Баз. Итак, сбылось! Тот, кого он жаждал видеть, с кем так хотел говорить, дал согласие. Неожиданно Роман ощутил странную робость. Захотелось, чтобы не было никакого разговора и все оставалось как прежде.
     Он страшился этой, прежде такой желанной встречи. Почему? Уж не почувствовал ли он на расстоянии неодолимую силу Гамаюнова? Нет и нет... Так что же его смущало и страшило? Боязнь показаться слабым? Чушь! Он никогда не сомневался в своем могуществе. Так что же? Он, все видящий и все понимающий Роман Вернон, не знал ответа.
     Внешне он не подал и виду. Достал из багажника своей машины флакон с пустосвятовской водой, и они вдвоем с Базом направились на кухню. Лена уже начала хлопотать, готовясь к ужину, но Роман многозначительно указал ей на дверь и она, швырнув тряпку, служившую полотенцем, вышла, всем своим видом выказывая недовольство. Роман предусмотрительно выключил примус. В деле, которое им предстояло, огонь мог помешать. На перевернутый деревянный ящик водрузили белую, похожую на раковину тарелку. К своему удивлению, Роман обнаружил, что это точно такая же тарелка, что была у него, - чисто белая, без узора, старинная тарелка кузнецовского фарфора. У Лены, помнится, он нашел точно такую же. Колдун наполнил ее до краев родниковой водой, но теперь нежелание говорить сделалось еще сильнее. Наконец, пересилив себя, Роман опустил ладонь на поверхность воды, и вода слегка колыхнулась. А когда он отнял пальцы, то увидел знакомую картину - озеро и златоглавая церковка на нем. Сквозь толщу воды проглядывали коньки погруженных на дно хоромин.
     А потом увиденное заслонило лицо профессора Гамаюнова. Он был стар - гораздо старше, чем казалось Роману из рассказов его учеников. Его одутловатое отечное лицо с нездоровой желтизной щек и набрякшими мешками под глазами, не поражало ни энергией, ни силой - скорее, это было лицо усталого человека, готового к покою, но по какому-то недоразумению возжаждавшего власти. Роман так отдался анализу своих впечатлений, что не сразу понял, что говорит ему Гамаюнов:
     - ...Вы, Роман Васильевич, очень нам поможете, если избавите мир от господина Колодина.
     Роман демонстративно усмехнулся.
     - Просто так я не оказываю услуги.
     - Что желаете взамен? Много? Или мало? Или соизмеримо с тем, что будет вами сделано? - В интонации Гамаюнова сквозила преувеличенная вежливость - если записывать его слова на бумагу, то обращение "вы" непременно надо писать с большой буквы, как в поздравительных открытках дальним родственникам.
     В ответ невольно захотелось говорить хамовато. Но Роман сдержался. Такая реакция выглядела слишком примитивной. А ему не хотелось разыгрывать перед Гамаюновым дурачка.
     - Самую малость. Знать про вас все. - В его голосе звучал вызов, и он не пытался этого скрыть.
     Гамаюнов задумался. Или, вернее, сделал вид, что задумался.
     - Я мог бы оплатить этот счет, - сказал он, решив, что пауза получилась достаточно многозначительной. - Но у меня жесткие требования и, возможно, для вас невыполнимые. Хватит ли у вас силы, чтобы уничтожить Колодина и вернуть Надю и База Зотова в истинное Беловодье? Только после этого я исполню свою часть договора.
     - А Стеновский? Он вас не интересует и потому может погибнуть?
     Гамаюнов поморщился:
     - Алексей уже сделал свой выбор. К моему великому сожалению.
     - Он может передумать.
     - Он не из тех людей. - Ответ прозвучал резко. Слишком резко. Стен не передумает, потому что этого не хочет сам Гамаюнов.
     Роман на секунду задумался:
     - Хорошо, я соглашусь. Но в таких договорах обычно платят аванс.
     Гамаюнов усмехнулся. Интересно, сможет ли великий колдун господин Вернон, глядя на тарелку с водой, вытянуть из профессора хотя бы частичку его знания?
     - Мне нетрудно заплатить вперед, многоуважаемый господин Вернон. Только хотите ли вы такой платы? Не побоитесь?
     - Нет.
     - Ну что ж. Возьмите, что возьмется. Я не препятствую. - И поверхность тарелки замутилась.
     Роман, как не знал о нем ничего прежде, так и не узнал теперь, только мелькнули где-то на дне сознания странные образы, будто блики света на воде от пронесшейся мимо машины. Роман был растерян. Неужто этот тип сильнее господина Вернона? И теперь где-то там, в своем коттедже возле озерка, удобно расположившись в кресле у камина, Гамаюнов рассматривает отражения Романовой души, будто тасует новенькую колоду карт? Возможно, в эту минуту Иван Кириллович узнал о нем и Наде или проведал про Романа такое, что и самому колдуну неведомо. Но не чувство собственного бессилия привело Романа в ярость, а сама тема их разговора. Казалось ему прежде, что при встрече поведут они беседу о чем-то возвышенном и недостижимом, где слова "мир" и "космос" будут обозначать самые малые величины. А вышла какая-то базарная торговля двух не доверяющих друг другу людей. Неужели это все, на что он, Роман, способен?! Нет, нет, он сам, его дух, гораздо выше того, что было сказано. Не Гамаюнов его унизил, он сам унизил себя в собственных глазах. Так в чем же дело? Что же с ним произошло?
     Колдун чувствовал, что там, в глубине леса, началось движение и десятки людей приближаются и замыкают их мир в кольцо, но он сидел в странном оцепенении, глядя на поверхность помутившейся воды, и не двигался. Он еще надеялся, что сможет разобраться. Еще минута, еще... Вот он, ответ, ускользающий торопливым пузырьком воздуха в воде. Не успел. Присутствие колодинских людей сделалось настолько явным, что их движение мог заметить и не обладающий колдовской силой человек. Роман заставил себя сбросить оцепенение и подняться.
     - Они идут. Вряд ли в эту ночь нам удастся заснуть. Баз выплеснул воду из тарелки, и они вышли из сарая.
     Впрочем, люди Колодина не особенно таились - где-то вдали слышалось тарахтенье моторов, а ближе, почти возле самой водной границы, похрустывали веточки, и кое-где смутно посверкивал отблеск фонарика. Осаждавшие не скрывались: смотрите, мы идем - неотвратимые и многочисленные, как термиты, и пожрем вас заживо в вашем логове, как бы вы ни изворачивались и ни прятались. Впрочем, Роман прятаться не собирался - он стоял на открытом месте и ждал. В надежности наведенной ограды колдун не сомневался. Теперь оставалось только смотреть. Ну вот, гости уже рядом. На минуту затаились, собираясь с силами, и...
     Не размениваясь по мелочам, жахнули из гранатомета. Полыхнуло огнем. Но невидимая стена выстояла. Еще заряд и еще. Эх, глупыши! Вы что же, не видите - озеро. Ну не озеро на самом деле, а котлован, полный грязной воды. Но все равно вода. Вода-царица - вам это по буквам повторить или так поймете? Чтобы ваш огонь загасить ее и десятой доли хватит... а может, даже и сотой. Но никто нападавшим таких простых истин объяснить не успел. А сами они не могли распознать ничегошеньки и знай себе палили вовсю со всех четырех сторон. На что надеялись - неведомо. Думал, что Колодин поумнее будет. Опасность была, что отыщет он родственничков да прижмет их к ногтю, потребует унять колдуна. А он так увлекся бывшими своими друзьями недорезанными, что темногорского колдуна-то и просмотрел. Ну чего палишь, глупый? Неужели до тебя так и не доехало, что пулькой стену мою не взять?! На то оно и Беловодье, чтобы праведников только в свои стены допускать, а людей нехороших и во всех отношениях неприятных держать за дверью. А их там, непрошеных, никак не меньше полсотни, судя по тому тяжкому, отвратительному духу оружия, который издалека чует Роман. Не так уж и много, ребята, если учесть, что колдуны вы из себя никакие, а все остальные ваши способности на самом деле ничего не значат.
     Но вот и господа бандиты что-то уразумели, потому что из нор своих высунулись и медленно, почти не таясь стали подползать ближе. Меснер и Алексей хоронились за сараями, но стрелять не спешили - да и что толку стрелять: пули точно так же будут летать в свое удовольствие, ограду невидимую не пробьют. Один из колодинских людей осмелел, поднялся во весь рост и шагнул вперед, уперся телом в невидимую стену, надавил мясистой тушей - и отпрянул. Заковыристая матерная брань понеслась над лесом. Да не те это слова, чтобы разрушить город, пусть даже и мнимый. Следом, опасливо пригибаясь, подошел второй. А за ним и третий. Каждый попробовал преграду плечом. Ну до чего непонятливые! Роман усмехнулся и тронул ногой лежащие на земле мешки. Три пакета вмиг заиндевели, вода в них обратилась в лед, а полиэтилен осыпался белыми струпьями.
     - А право же, не буду я вас, болезные, убивать, надоело. - Роман улыбнулся господам боевикам обворожительной улыбкой молодого крокодила и подошел к самой границе.
     Ребятки в камуфляже видели, что опасности этот невооруженный тип не представляет никакой, и, насмешливо скалясь, его разглядывали. Лицо у него было белое, будто посыпанное пудрой, черные волосы торчали во все стороны, а в руке он держал кусок льда. Клоун - да и только. Высоченный парень с черной повязкой на рыжих волосах самодовольно осклабился и выстрелил Роману в живот. То есть, если бы не было водной ограды, пуля, выпущенная в упор, превратила бы внутренности колдуна в суп-пюре быстрого приготовления. Но поскольку стена была, кусочек свинца срикошетил и улетел куда-то в кусты.
     - Отчего это вы, ребятки, такие злые? - спросил Роман.
     - Я ж его замочил. - Рыжий растерянно хлопнул глазами. - А он, падла, живой.
     - Что ж ты так лоханулся, парень, - отозвался колдун.
     И мгновенно выбросив сквозь невидимую стену руку, коснулся двух парней, что стояли ближе. И тут же отпрянул. Штаны из камуфляжной ткани у рыжего стали подозрительно темнеть между ног. Приятель его, заметив столь удивительный казус, весело хохотнул и осекся, почувствовав, как и по его ногам бежит теплая "водичка". Колодинский боец взревел уже вовсе по-звериному и вновь выстрелил. Пуля, срикошетив, впилась ему в ногу, вырвала кусок мяса и опрокинула. Разорванная плоть харкнула кровью на влажную хвою. Однообразно матерясь, незадачливый наемник пополз к ближайшим кустам. Его приятель для порядка выстрелил еще пару раз и тоже стал отходить. А вот третий пока не торопился с отступлением. Роман погладил кусок льда, стряхивая синтетическую пыль, в таком деле вредную, и, несильно размахнувшись, метнул снаряд. Лед воде - младший брат; ни на секунду не замешкался, сквозь ограду пролетая. А на той стороне взорвался в воздухе, и острые осколки впились отважной троице в лица и шеи, посекли кожу до крови. Один, получив удар ледяной пулькой в висок, пошатнулся и грохнулся оземь. Обмочившиеся товарищи не стали его поднимать - так и бросили возле кустов.
     - Ух ты! - послышался сзади восторженный возглас Юла. - Как ты его так?
     Роман, не оборачиваясь, ухватил Юла за ворот куртки и привлек его к себе. Эх, паренек ты мой светленький, где ныне аура твоя белая, что осталась от нее - одна черная тень. Кто же в тебя поверит - в такого похожего на черную летучую мышь?
     - Он убит или нет? - допытывался Юл. Парень возле кустов шевельнулся, значит, живой.
     - Слушай-ка, Юл, скройся с глаз моих. Уйди. В сарай, что ли! - Роман оттолкнул мальчишку.
     Он почувствовал, как парнишка весь вскипел от обиды. Но что поделать - не на глазах же у мальчишки шинковать людей ледяными лезвиями на части.
     - Не уйду, - огрызнулся Юл.
     Роман повернулся к нему, едва сдерживаясь:
     - Откуда такая страсть убивать?
     Юл вызывающе откинул голову назад - жест очень похожий на манеру Алексея. Чувствуется в этих братиках одна кровь.
     - Мне Колодина надо убить. А страсть - это у тебя. К Наде.
     - Колодина здесь нет.
     - Врешь ты все, он в какой-нибудь сотне шагов отсюда. Захот