спал на кухне, а надо мной сохли подписанные тобой пеленки. К вечеру на гладильной доске скапливалась груда белья, и я гладил твои подгузники.
     Юл растерянно смотрел на брата. Он вдруг понял, что тот навсегда запомнил его тем маленьким, беспомощным существом, и потому в глазах Стена он, Юл, всегда будет мал и уязвим.
     - И что ты делал тогда? - спросил он, почему-то веря словам брата.
     - Работал на заводе, убирал металлическую стружку в цеху. Мерзкая работа. Все руки были исколоты крошечными металлическими занозами, никакие перчатки не спасали. И еще наушники носил: рев от станков стоял такой, что человеческого голоса не было слышно. После работы ходил в вечернюю школу. Я помню о тебе так много, что и дня не хватит на рассказ. Помню, как ты ползал по коридору вслед за матерью, помню, как ты при виде собак говорил "ав-ав", помню... Ну что еще вспомнить, говори, чем еще доказать тебе мое право на неравнодушие, а, Юл?
     - И помнишь, что отец хотел назвать меня Казимиром, а мать не позволила? - неожиданно для себя спросил Юл.
     Алексей улыбнулся.
     - Приехал дед, и уже все было решено. И мама твоя почти согласилась. Но тут отец с дедом поругались. И... - Алексей запнулся. - И тебя назвали Юлием.
     От мальчишки не ускользнуло, что брат хочет обойти молчанием скользкий вопрос.
     - Из-за чего они поругались? Алексей поморщился:
     - Они все время с дедом ругались. Дед то отрекался от отца, то вновь его признавал. Как соберутся вместе, выпьют по рюмашке, ну и поехало.
     - Что значит "не признавал"?
     - Отец родился в лагере в сорок шестом году. Ну и дед считал... как бы тебе помягче сказать...
     - Бабка трахалась с кем-то еще, - подсказал Юл. - Понятно. А за что деда посадили?
     - За половину квадратного метра. - И, видя недоумение Юла, Алексей разъяснил: - Жилплощади имеется в виду. Когда после войны "освободили" Прибалтику, "освободители" принялись насаждать там свои порядки. Дом полагалось иметь не больше определенного метража. Площадь каменного дома Стеновских оказалась на половину квадратного метра больше. И потому он подлежал конфискации, а деду и его семье в этом доме выделили комнатку для проживания. Дед утверждал, что подрался с новыми хозяевами. Но я думаю, что он просто сказал что-то не то в сердцах. Так что в мгновение ока и он, и бабушка очутились в лагере. Освободился дед уже в пятьдесят шестом и первым делом поехал посмотреть на свой дом. Там располагался военный санаторий. Дед походил по саду, подобрал паданцы со своих бывших яблонь, и жена полковника подарила ему старое драповое пальто.
     - А что дальше?
     - Ничего. Разве у этой истории может быть какое-то продолжение?
     - Так теперь этот дом можно вернуть, - сказал Юл. Стен растерялся. Сам он об этом никогда не думал.
     - У отца и документов наверняка на тот дом не осталось. Дед умер... Да и зачем?
     - Это наше родовое гнездо. Ведь это здорово такой дом иметь. Он на замок похож?
     - Смеешься? Обычный дом.
     - А ты в самом деле считаешь, что отец, ну он...
     - Он был вылитой копией деда. И внешне, и по характеру. У Стеновских у всех мерзкий характер, смею тебе заметить,
     - Ладно, - буркнул Юл. - Я останусь. Только ты пообещай, что поймаешь того подонка.
     - Я и сам этого хочу.
     - Тогда пойду погуляю, а к вечеру вернусь. Не хочу слышать все это.
     - Что - слышать?
     - Ну как они трахаются за стенкой. Роман и эта... Лена, у которой мы остановились. Я думал, она тебя любит, а тут...
     По тому, как переменилось лицо Алексея, Юл понял, что сказал лишнее.
     - Если она твоя телка, то почему изменила?! - возмутился Юл.
     Стен отрицательно покачал головой:
     - Она никогда не была моей. Никогда.
     - Тогда я пойду. - Юл смущенно похлопал брата по плечу, и, наклонившись, шепнул на ухо: - Если что, то я приметил: Роман боится огня. Ткни в него горящей спичкой, и он в обморок грохнется. Так что не дрейфь, вмажь ему как следует.
     - А ты куда?
     - По городу поброжу, погляжу, что и как. Не там же сидеть. Дай денег, а то у меня какая-то мелочь в куртке осталась.
     - Сколько?
     - А сколько есть.
     Алексей провожал взглядом удалявшуюся тонкую фигуру брата и не двигался. Не хотелось пересекать сквер и идти наверх, в квартиру к Лене. Было неприятно ее видеть. Как она могла! Только что клялась в вечной любви - и вдруг! - всадила нож в спину. Кто бы мог подумать, что так больно будет узнать про измену женщины, которую он никогда не любил и которую отверг несколько часов назад. Он отверг? Да это она его оттолкнула. Ей показалось мало одного секса, ей захотелось еще клятв в любви. Значит, просто секс с Романом возможен, а с ним, якобы столько лет любимым, - нет? Стеновский чувствовал, что его лицо горит, будто кто-то надавал ему пощечин. Она решила отомстить. Ну что ж, ей это удалось. Он задыхается от боли и ревности.
     Когда Стен поднялся наверх, дверь ему отворил Роман. Колдун был в одних джинсах, босиком. Лена хлопотала на кухне и что-то напевала.
     - Познакомь меня, наконец, с Иваном Кирилловичем, который плетет такие милые ожерелья с водной нитью, - попросил Роман и подмигнул Алексею.
     - Как ты узнал?
     - Догадайся, - осклабился в дерзкой улыбке Роман.
     Гадать тут было нечего. Про Гамаюнова рассказать могла только Лена. Для этого она и была нужна колдуну. Дуреха! Стен положил пакет с едой на тумбочку.
     - В другой раз не пренебрегай нежностью дамы, - бросил ему в спину Роман.
     Стеновский обернулся и ударил, метя Роману в челюсть. Но тот со змеиной ловкостью ускользнул.
     - Не надо так горячиться, - засмеялся колдун. - Помни, что я могу убить одним прикосновением.
     Ага. Угрожать! Ну что ж, посмотрим, кто кого. Алексей вытащил из кармана зажигалку, схватил с тумбочки газету, поджег ее и сделал неожиданный выпад, метя полыхающим бумажным факелом колдуну в грудь. Тот опять увернулся. Но прихожая была столь мала, что оторвавшийся от газеты пылающий клочок потоком воздуха прибило к руке Романа. У колдуна мгновенно подкосились ноги. Алексей схватил его за волосы свободной рукой и уже готов был ткнуть горящим факелом поверженному врагу в лицо. Глаза Романа остекленели от ужаса, в расширившихся зрачках отражались два крошечных горящих факела.
     "А ведь я мог его убить", - подумал Стен и опустил руку с горящей газетой.
     В эту минуту дверь на кухню отворилась и на пороге возникла Ленка.
     - Что здесь происходит? - возмутилась она. - Если вы из-за меня...
     - Да плевал я на вас! - Алексей отпустил Романа и швырнул догорающую газету в раковину на кухне. - Только такими делами незачем заниматься при ребенке. Совсем сдурели. Отправили бы пацана погулять, если так приспичило трахнуться. - В эту минуту он почти уверил себя, что злится только из-за Юла.
     Лена открыла рот, хотела что-то сказать, да так и замерла в растерянности. И вид у нее был вовсе не вызывающий и дерзкий и даже не виноватый, а просто беспомощный.
     - Я думала, что Юл спит, - соврала она, зная, что Стен не поверит.
     - Мне все равно, - сказал Алексей и отвернулся.
     Но Лена видела, что ему не все равно и на лице у него ходят желваки. Он взял стакан, налил воды из-под крана, сделал глоток. Почему-то вспомнилось, как они сидели у нее в комнате и пили вино. Тогда он точно так же держал стакан - не за край, а у самого основания, будто собирался проделать с ним какой-нибудь фокус. А может быть, этих долгих лет и не существовало? А все было только вчера? Во всяком случае, она нисколечко не поумнела за эти годы. Лена почувствовала, что веки нестерпимо жжет.
     - Вернусь вечером, - сообщил Алексей, ставя стакан в мойку.
     - Стен! - окликнула она, но услышала лишь стук закрываемой двери.
     Ну вот, он опять ушел, не дослушав, влюбленный только в себя и в свои никому не нужные мечты.
     - А парень-то ревнует, - ехидным тоном сообщил Роман. - Кстати, а стоит он того, чтобы его ждали столько лет?
     - Стоит, - едва слышно отвечала Лена.
     - Почему? Он такой особенный?
     - Не знаю. И вообще - отвяжись от меня.
     - Да ради бога. Разве я кому-нибудь навязываюсь? Нет. - Роман демонстративно повернулся к ней спиной. - Я всего лишь исполнил твою просьбу, детка.
     - Что же мне теперь делать! - Лена опустилась на пол возле плиты и завыла. - Что же теперь делать?! Я знала, что он меня не любит. Меня вообще нельзя любить! Уродина... Дура... Шлюха... Я его предала... - После каждой фразы она стукала себя кулаком по лбу.
     - Ну вот! Этого не хватало, теперь я должен ее утешать! - сокрушенно вздохнул Роман и присел на корточки рядом с ней. - Детка, да ты красавица. Но при этом прежде всего надо себя любить. Повторяю: себя. Тогда и другие тебя полюбят. - Он погладил ее по мокрой от слез щеке. - Но в нашей стране никто себя не любит. Иначе бы не устроили такую дурацкую жизнь.
     Когда Лена немного пришла в себя и вышла в гостиную, то увидела, что Роман сидит за столом по-прежнему не одетый, в одних джинсах, а перед ним стоит белая тарелка кузнецовского фарфора - подарок Гамаюнова. В сервант колдун, разумеется, залез без спросу.
     Тарелка была до краев налита прозрачной водой, а на дне лежали ключи.
     - Иди-ка сюда! - поманил Лену колдун, не отрывая взгляда от тарелки. - Взгляни.
     Ленка подалась вперед, и зеркало воды исчезло - перед ней были какой-то двор-закуток и железная дверь.
     - Смотри внимательно! - Роман стал медленно поворачивать тарелку. Изображение тоже повернулось, как в компьютерной игре, Лена как будто обходила двор - вышла из закутка, оказалась на улице перед окнами с металлическими жалюзями, потом шагнула на площадь, в центре был сквер и деревья в золотом осеннем уборе. - Почему-то мне кажется, что это Питер. - Колдун по-прежнему не отрывал взгляда от тарелки. - Почти уверен.
     - Ну да! Это площадь рядом с метро "Петроградская"! - подтвердила Ленка.
     Вода в тарелке плеснула, и изображение исчезло.
     - Замечательно, - задумчиво проговорил колдун, вытащил из тарелки ключи и спрятал в карман.

Глава 9

МЕТАМОРФОЗЫ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

     Алексей отыскал дом. Свой дом. Много лет свой - отныне чужой. Дом почти не изменился, только появилась над входом ловчая сеть, куда, как в авоську, сыпались отстающие от остова плитки. Поднялся по лестнице - сколько раз он шел сюда после уроков - не счесть. С той поры, казалось, лестницу не ремонтировали. Долго стоял на площадке перед дверью. Дверь была незнакомая. Новая, металлическая. А вдруг она распахнется, и выйдет из квартиры навстречу Алексею сам Алексей. Только совсем другой - никаких листовок не писавший, никуда не уезжавший и... Наконец Стен отважился, вдавил кнопку звонка. Странно, но ему ткрыли, даже не озаботив вопросом. На пороге стояла женщина в коротеньком халатике.
     - Вам... вам кого? - проговорила она, запинаясь. Ясно, что ждала кого-то другого, потому и открыла.
     - Я ищу Алексея Стеновского.
     - Таких здесь нет! - Она уже хотела захлопнуть дверь.
     - Вы давно здесь живете?
     - Да уж десять лет. Нет, больше... Погоди... Может, это прежние жильцы... Да, кажется, вроде как... да... может быть, он здесь прежде жил.
     - А теперь?
     - Мне-то откуда знать? Говорят, этот парень деньги украл и его посадили.
     Она захлопнула дверь. А он еще долго стоял на площадке, не зная, куда идти.
     Потом вновь отыскал автомат, вновь позвонил Веселкову. Теперь телефон не отвечал. Стен купил несколько газет и просмотрел их, пытаясь отыскать хоть какие-то отголоски происходящего. В Питере никого не интересовало, что случилось в Темногорске. Ни единого слова о побоище в доме на берегу озера. Ничего. А местные новости? Ну хоть что-то примечательное...
     Лена не ошиблась. Площадь была та самая. Роман сразу узнал сквер. И улицу, и дом отыскал без труда. Вламываться в парадную не стал. Да и зачем вламываться? В связке серый ригель наверняка от наружной двери. Но колдун не спешил опробовать ключи. Он неспешно прогуливался взад и вперед по улице. Знал, что никто не обратит внимания на него - надо лишь при каждом возвращении обтирать лицо платком, смоченным в пустосвятовской воде - и встречные будут видеть каждый раз новое лицо прохожего. Когда во двор-закуток въехал новенький "мерседес", Роман понял, что именно эту машину он и поджидал. Охранник выбрался первым, распахнул дверь. Потом вышел низенький человек в дорогом костюме и, мелькнув в просвете между дверью и мощной фигурой охранника, исчез. Следом в парадную скользнул здоровяк-тел охранитель, железная входная дверь захлопнулась. Тут наконец машину покинул шофер, закрыл дверцу, хотел закурить. В этот миг Роман и подхватил его под руку. Ноги у шофера вмиг подкосились.
     - Тихо, тихо! - проговорил Роман, удерживая здоровяка от падения. - Вижу, тебе плохо, но держись, парень, мы с тобой в соседнем дворе на лавочку сядем, там как раз детская площадка, горочки, лесенки, на детишек поглядим. У тебя, парень, есть детишки?
     - Нету, - выдохнул умирающим голосом детина.
     - Не волнуйся, будут, если ты службу у своего хозяина бросишь.
     Роман сгрузил здоровяка на скамейку, плюхнулся рядом. Достал из кармана серебряную флягу с водой и плеснул шоферу на макушку. Тот немного оживился, но не сделал даже попытки встать и уйти.
     - Как войти в парадную? - спросил Роман.
     - Ключи, - выдохнул детина.
     - Эти? - Роман потряс перед носом шофера связкой.
     - Да, эти. Ригель от двери, здоровый ключ - от гаража, а вот тот желтый - от предбанника.
     - Отлично. Какой этаж?
     - Третий.
     - И как зовут хозяина?
     - Колодин.
     - А ключи от квартиры у тебя есть?
     - Нету.
     - Охрана?
     - Да, специальный предбанник в квартире, на окнах - сигнализация.
     - Серьезный у тебя хозяин. Ладно, не печалься. - Роман вновь плеснул шоферу водой на макушку. - Эту встречу забудь. Тебе плохо стало с сердцем - только и всего. Приступ. В больнице полежишь. Пора менять место работы.
     Роман вскочил и исчез в узкой улочке.
     А детина стал медленно заваливаться набок.
     - Мужчина, вам плохо? - спросила какая-то старуха, заглядывая здоровяку в лицо.
     В ответ тот прохрипел невнятное.
     Юл уже часа три бродил по центру города, съел две порции мороженого, зашел в Русский музей, почти бегом миновал залы на втором этаже и ушел - обилие картин теперь действовало на него угнетающе. Как будто он очутился в толпе и все кричали, требовали внимания, хватали за руки, тормошили. Больше он никуда не заходил, просто шел по проспекту, постоял на мосту, полюбовался на бронзовых коней, вскоре свернул, хотел зайти в кафе перекусить - деньги еще оставались, - но выбрал не ту дверь и очутился в маленькой картинной галерее. Картины были современные. Опять картины! Юл уже хотел выйти, но вдруг взгляд его упал на висящий напротив входа портрет. Манера исполнения немного напоминала детский рисунок, при том что художнику явно удалось передать сходство - это был портрет Алексея Стеновского. Юл подошел. Никакого сомнения - портрет изображал его брата. Юл направился к девушке, что торговала за прилавком серебряными украшениями.
     - Хочу купить вон ту картину. - Юл небрежно ткнул пальцем в портрет. - Сколько стоит?
     Девушка сверилась по каталогу:
     - Триста долларов.
     - А я думал - тысячу, - фыркнул Юл.
     После недавнего дефолта цифра в триста баксов была астрономическая. Юл вернулся к картине, чтобы еще раз посмотреть на портрет. В этот раз никакого сходства со Стеном не обнаружилось. И подпись гласила: "Портрет И. К." Юл зажмурился, вновь распахнул глаза. На миг мелькнуло лицо Стена и пропало, заслоненное другим, отдаленно схожим, но все равно другим. Юл тронул пальцем ожерелье на шее. Вновь появилось лицо брата.
     Он так и не понял, что же происходит с картиной, вышел из галереи, запомнил адрес и отправился искать кафе.
     Лишь очутившись у дверей Ленкиной квартиры, Стен вспомнил об утренней ссоре. Зачем он сюда пришел? Алексей уже повернулся, желая уйти.
     Дверь отворили, не дожидаясь его звонка. На пороге стояла Лена, накрашенная ярко, по-вечернему, с уложенными в замысловатую прическу волосами, в красно-желтом платье с золотой нитью, наверняка купленном на вещевом рынке.
     У нее по-прежнему был плохой вкус.
     - Ни о чем не спрашивай, - она приложила палец к губам, - и иди за мной. У нас для тебя небольшой сюрприз.
     Она хотела взять его за руку, но Алексей брезгливо оттолкнул ее ладонь. Лена отпрянула, будто опасалась, что ее ударят. Потом ненатурально рассмеялась:
     - Не бойся, не буду к тебе приставать!
     Бежать было поздно, и Алексей прошел в гостиную. Стол бы раздвинут, и на белой скатерти выстроились в ряд хрустальные, грубой огранки бокалы и тарелки с красными кляксами цветочков по краям. В разнокалиберных салатницах горки съедобных смесей. Типичное меню типичной вечеринки: "шуба", "оливье" и рыбный салат.
     - А может, это вовсе не наш Стен, а кто-то другой, очень похожий на него, - сказала Лена, смеясь.
     - Нет, это Леха, без всякого сомнения. У кого еще может быть такая паскудная рожа, кроме него, - отвечал мужчина, показавшийся необыкновенно знакомым.
     "Кирша? - удивился Алексей. - Ну да, Кирша".
     За столом в гордом одиночестве восседал Санька Кирша, пил мартини и закусывал салатом. Несмотря на то, что он успел отрастить пышную огненно-рыжую шевелюру и холеные усы, Стен его сразу узнал.
     - Как там, на Западе? - спросил Кирша. - Клево?
     - Ты еще не был? - отозвался Стен, садясь на диван. - Съезди и посмотри.
     - В Турции и Греции уже был, - гордо поведал Кирша. - Следующим летом на Лазурный берег подамся. У меня свое дело. Инвестиционная фирма. - Кирша окинул старого друга оценивающим взглядом. - Видуха у тебя не очень, - сообщил он, выпятив губы. - Будто ты в самом деле умер и воскрес. Или ты не умирал?
     - Что-то в этом духе было. Кстати, в честь чего пиршество намечается? - спросил Алексей, оглядываясь.
     - Так ты не в курсе? - захохотал Санька. - Встреча одноклассников в честь твоего возвращения.
     И он хлопнул в ладоши. Тут же двойные стеклянные двери в гостиную отворились, и толпой ввалились гости. Впереди как всегда Кошкина. Только трудно было узнать в дородной матроне прежнюю тощую Кошку. При этом Ольгино личико осталось по-прежнему миниатюрным и потому голова казалась чужой, приставленной ради шутки к пышному телу. К тому же Кошка как будто нарочно оделась в трикотажный костюм, подчеркивающий ее толщину и все многочисленные выпуклости фигуры. Следом за нею протиснулись две девицы: одна - замухрышка с наспех накрашенными ресницами, другая - шикарная дама в дорогом платье. В школе они были подругами, теперь же вряд ли виделись чаще одного раза в год, да и то случайно столкнувшись на улице. Все эти неожиданно повзрослевшие и постаревшие одноклассники, которых Стен не видел столько лет, казались карикатурами на самих себя. Они еще были слишком похожи на свои прежние школьные фото, и в то же время минувшие годы отпечатались на них, как расплывшиеся фиолетовые чернила на старых бланках. Нетрудно было догадаться, кто преуспел, а кто оказался на обочине.
     Лена принялась спешно расставлять на столе недостающие тарелки. Взгляд ее то и дело останавливался на Алексее. И тогда хитрые торжествующие искорки вспыхивали на дне ее зрачков и тут же гасли. Глядя на Стена, она вспоминала свою близость с Романом, случившуюся несколько часов назад. Лена спиной ощущала взгляд колдуна, будто он касался холодными пальцами разгоряченной кожи меж лопатками. При этом ее собственный голос неостановимо нашептывал с издевкой: "Ну как, стерва, ты довольна? Уж теперь-то Лешка имеет полное право тебя презирать". Роман сидел в кресле в углу, сцепив тонкие пальцы на коленях. Неожиданно колдун вытянул руку и дотронулся до ее плеча. Лена вздрогнула с ног до головы, уверенная, что колдун вновь прочел ее мысли. Роман улыбался, будто давал разрешение смотреть на свою особу с обожанием.
     "Наглец". - Лена демонстративно повернулась к нему сп