охнулась - будто хлебнула чистого спирта.
     - Ты одна из них, но почему-то не с ними. - Роман отобрал у нее бутылку. - Почему?
     - Не знаю. - Все обиды разом ожили в ее сердце, и слезы навернулись на глаза.
     - Сколько лет прошло, как ты закончила школу? Тринадцать? Можно было бы пригласить в гости одноклассников. Было бы занятно взглянуть друг на друга.
     - Они не придут.
     - Придут. Если узнают, что Стен жив.
     Она передернулась, как от удара. Зачем он говорит о Лешке сейчас? Нарочно?
     - Мне казалось, что это хранится в тайне...
     Она чувствовала себя неуверенно: привычка в разговоре улавливать чужие мысли сейчас сыграла с ней плохую шутку.
     - Хранилось, - поправил ее Роман. - Те ребята, что охотятся за Алексеем, все уже знают. Поверь мне: Стен будет рад этой импровизированной вечеринке.
     Лена молчала. А что сделает Лешка, когда узнает, что случилось этим утром? Забавно, если он вернется сейчас и застанет их в постели. Ха-ха! Она поймала себя на мысли, что хочет этого. И если Стен не догадается, она сама все ему расскажет. И при этом непременно коснется его руки.
     Он должен почувствовать боль! Должен!

Глава 8

МЕТАМОРФОЗЫ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

     Алексей никогда не думал, что так трудно утаивать мысли от человека, который может их слышать. Откуда у Ленки взялась уверенность, что все эти годы он любил именно ее и вернулся в Питер только ради встречи с нею? Какое заблуждение! Никаких чувств, кроме простой симпатии, он к ней не испытывал. Вся нежность испарилась много лет назад во время той самой ссоры у нее дома. А он не из тех, кто умеет прощать. Разумеется, потом, когда он звал ребят с собой в таинственный проект Гамаюнова, а Лена Никонова отказалась, сочтя себя недостойной, он восхитился ее поступком и вновь почувствовал к ней приязнь. Но возникшее чувство было чисто дружеским, хотя они целовались в сквере и она обещала ждать его шесть или семь долгих лет, если понадобится. Он полагал, что ожидание наскучит ей через год-другой. И ошибся. Ответы на его послания приходили регулярно, каждый раз заканчиваясь одной и той же фразой: "Не бойся, Прекрасный принц, на моем горизонте никто не появился". Где-то в глубине души он сохранял нелепую надежду, что их странная переписка, полная одновременно и искренности, и фальши, - лишь пролог к более прочным и более теплым отношениям. И стоит им встретиться, как та, прежняя любовь, сгинувшая много лет назад, вновь расцветет невиданным цветом. Чистейший самообман: как всегда и всюду, он был одинок и, получая вдалеке эти письма, согревался чужим заемным теплом. Ничего не получилось, ровным счетом ничего. Бедная Лена! Может, и она придумала себе это чувство, принимая его за кого-то другого?
     Стеновский взглянул на часы. Было уже около семи. Ну что ж, время не самое удобное для визитов, но ждать он больше не мог. Он и так уже полчаса бродил возле нужного дома, оглядывая сиреневый, нежнейшего оттенка фасад, с лепными карнизами над окнами, с двумя новенькими в старинном стиле фонарями у входа и лоскутком свежемощеного тротуара, будто дорогим импортным ковриком у входа. Стен безошибочно вычислил четыре окна на третьем этаже с новенькими белыми рамами, обезобразившие классический питерский фасад, которому всегда и всюду положены лишь темные рамы. В этих белесых больничных окнах только что вспыхнул свет. Подъезд был закрыт на кодовый замок. Пришлось подождать, пока вышла какая-то женщина. Стеновский поймал за выходящей дверь и проскочил внутрь. Металлическая дверь на третьем этаже выглядела не особенно гостеприимно. Но, когда Алексей исполнил на звонке несколько тактов "Йеллоу субмарин", ее распахнули даже без традиционного вопроса "Кого черт принес?".
     Дверь отворил Остряков. Располневший, постаревший, облысевший, в бархатном халате и с чашкой кофе в руках.
     - Ты! - изумленно и радостно выдохнул он и, схватив гостя за рукав, спешно втащил внутрь. - Черт возьми, Лешенька, как я рад тебя видеть!
     - Экстренные обстоятельства, - сказал Стеновский.
     - К черту обстоятельства! Я же тебя разыскивал, где только мог! Ты мне нужен! Да мы с тобой такие дела здесь провернем! - Остряков взболтнул в чашке остывающий кофе и спросил менее патетическим тоном: - Завтракал?
     Стен отрицательно покачал головой.
     - А ты ни капли не изменился, - рассмеялся хозяин. - И меня это радует. Что в человеке главное? Его внутренняя свобода. А ты всегда был свободен, насколько я тебя знаю. - Остряков ему понимающе подмигнул. - Я беру с тебя пример.
     Завтрак был накрыт на кухне, больше похожей на холл: новенький импортный гарнитур терялся в огромном помещении. Легкий завтрак с тертыми сырыми овощами, фруктами и ананасовым соком говорил о том, что хозяин на диете. В который раз!
     - Ты счастливый, можешь есть сколько влезет, и не толстеешь, - вздохнул Остряков, окидывая завистливым взглядом стройную фигуру старого друга. - А меня жена каждодневно шпыняет: худей и худей. - Хозяин вытащил из холодильника поднос с холодным мясом и ветчиной. - Это будто специально для тебя. Я на такие вещи стараюсь не смотреть. Была еще красная рыба, но кот, зараза, открыл холодильник и всю рыбину искусал. Пришлось выбросить.
     Алексей сделал себе бутерброд с ветчиной и налил в чашку кофе.
     - Ты нарушил одно из наших условий. Гамаюнов запретил жить в своем городе. А ты здесь, в Питере.
     - Ну и что? Не все ли равно, где я - в Питере, Урюпинске или в Москве? Никто меня не найдет. Я теперь американский гражданин Майкл Шарп, имеющий вид на постоянное жительство в России. Очень удобно. Рекомендую.
     - Майкл Шарп! - недоверчиво усмехнулся Стеновский. - А если кто-то из прежних знакомых встретит тебя на улице?
     - Меня никто не узнает. Пройдут мимо, могу поспорить на миллион. Я же так изменился. И главное, не Прожитые годы, а раскованность и непринужденность манер. И не надо усмехаться, лучше выслушай мое предложение.
     - И чем же ты занят здесь, позволь узнать, раскованный господин?
     Под завистливым взглядом хозяина Стен отрезал себе ломоть буженины и, демонстративно изобразив на лице восхищение, куснул нежнейшее мясо. Остряков едва не захлебнулся слюной и потому на заданный вопрос ответил не сразу.
     - Занят внедрением свободы в сознание нашего населения. Причем в самую что ни на есть суть сознания.
     - У тебя издательство? Или собственная газета?
     - У меня фотоателье. Эротическое, - сладко улыбнулся Остряков. - Снабжаю фотографиями высшего класса сотни всевозможных изданий.
     К счастью для себя, Стен успел прожевать кусок буженины, иначе бы он наверняка подавился.
     - Эротическое фотоателье? - переспросил он, решив поначалу, что ослышался. - А какое отношение это имеет к свободе?
     - Самое прямое. Эротическая свобода - первооснова всего, - многозначительно поднял палец Остряков. - Несмотря на кажущуюся распущенность, наше население весьма темное в этих вопросах. Стен, вспомни Штаты, там принято говорить о вопросах пола абсолютно открыто, не стесняясь, понимая, что это одна из сфер жизни человека, причем сфера наипрекраснейшая. Если женщину изнасиловали, она без ложного стыда тут же всем объявляет об этом. Если у кого-то сексуальные проблемы, он, не стесняясь, делится ими со всеми желающими. А что у нас? Я вспомнил одну потасканную дамочку, которая явилась ко мне в ателье, когда я только начинал. Физиономия как измятая подушка, кожа темная, морщинистая и грубая, осветленные волосы смахивают на паклю. И вот эта дамочка расстегивает синтетическую кофточку, изготовленную где-то в Гонконге задолго до моего рождения, и стыдливо выставляет напоказ грудь, морщинистую и дряблую. В нашем понятии это и есть эротика! То есть нечто мерзкое, отвратительное и притягательное исключительно в силу своей мерзости и запретности. Сколько трудов мне пришлось приложить, чтобы перейти от подобных типажей к стройным загорелым девочкам с длинными ножками и грудями как персики. Один взгляд на такую красотку подарит райское наслаждение.
     - Да ты поэт, - усмехнулся Стен.
     - Трудов здесь непочатый край, - продолжал воодушевленно господин Шарп. - Ведь я воплощаю величайший термин нашего величайшего соотечественника: "Красота спасет мир". Когда наше сознание в сексуальной сфере очистится от нелепых предрассудков, когда сексуальная жизнь сделается гармоничной, тогда в душах поселится истинная свобода.
     - Боже мой, Мишка! Когда мы в последний раз говорили с тобой, ты сказал что на деньги фонда сделаешь солидное издательство, будешь печатать Карла Поппера, Хайека, Мизеса. И что же?
     - Лешка, блин, да кто же будет покупать этого твоего Поппера. Он, конечно, умница, но населению что Поппер, что Пропп, что Гарри Поттер - все до лампочки.
     - Кто такой Гарри Поттер?
     - Новая знаменитость на Западе. Неужели не слышал? Услышишь еще. Так что приходится печатать что берут. И, выбирая между эротикой и расчлененкой, я остановился на эротике. Печатать из номера в номер, как дедушка внука съел, нет желания.
     - А от меня что надо?
     - Я открываю филиал своего ателье в Темногорске. Ты мог бы его возглавить.
     - Это невозможно.
     - Почему? Надо как-то деньги зарабатывать.
     - Дело даже не в этом, - оборвал его Стен. - Люди Колодина напали на мой след.
     Господин Шарп побледнел, и стакан с соком в его руке сильно плеснулся.
     - Как?! - выдавил он и озабоченно потер ладонью небритые щеки.
     - Вычислили, что я жив, и устроили мне ловушку.
     - Черт! - Хозяин, придя в себя, грохнул по столу кулаком. - Ах, сволочи! Я же знал, что все так и кончится. Кто ищет, тот всегда найдет. И они нас нашли. Я же говорил, что Игоря Колодина надо убить! И папашу его тоже! Грохнуть - и баста. Ведь ты пристрелил того коротышку.
     - Его пристрелил Грег, я убил другого. - Стен отложил ломоть колбасы, который только что подцепил на вилку. - Иногда мне снится, что я бью того парня по шее, но никак не могу убить.
     Остряков его не слушал.
     - И что им надо? - повторял он, как заведенный. - Что, черт возьми, теперь надо этим скотам?
     - Беловодье.
     - Ерунда. Они ищут деньги Сазонова. Так? Стен с сомнением покачал головой:
     - Я тоже сначала так думал. Но они не спрашивали о деньгах. Только про Беловодье.
     Остряков фыркнул:
     - Что значит - спрашивали?
     Алексей закатал рукав рубашки и показал багровый, свежий рубец от ожога.
     - Не слабо, - хмыкнул Остряков. - И ты хочешь сказать, что ничего им не поведал? А? - Он ухмыльнулся, будто говоря: ну в это-то я никогда не поверю.
     - К счастью, я почти сразу отрубился, - отвечал Стен.
     - Ладно, ладно, ты никому ничего не сказал. Только пообещал привести их сюда, - как рассерженный кот, зафырчал хозяин.
     Стеновский по своему обыкновению откинул голову назад и смерил хозяина высокомерным взглядом.
     - Те парни, что пытались вытрясти из меня нужную информацию, умерли. Это тебя немного успокоит?
     - Их похоронили?
     - Они успели мумифицироваться. Так что на время я оторвался от погони. Иначе я бы никогда не пришел сюда.
     - А я-то тебе зачем?!
     - Во-первых, я должен был тебя предупредить. Ясно, что ты следующий попадешь под удар Колодина.
     - Васька Зотов тоже не в Беловодье, - напомнил Остряков. - И Грег...
     - Грег в Беловодье. А Баз под опекой Гамаюнова. Это мы с тобой вольные птицы. И мы должны спасти Беловодье. Отвести от него удар.
     Господин Шарп затрясся от смеха.
     - Ты же всегда был рационалистом, Стен! И вдруг ты хочешь спасать Беловодье?! Это же нонсенс, как ты сам этого не понимаешь? Беловодье никому не нужно. Ни нам, ни им. В теории Гамаюнова все звучало красиво. Я тоже был очарован, тоже повторял, как заведенный, "Град небесный на земле". Но раньше других понял, что Беловодье - очередная туфта. В этом мире ценится материальное. Ощутимые вещи, к которым применимы глаголы "съесть, выпить, трахнуть". Кто наделен шестым чувством, погибает.
     - Ладно, господин Антигумилев, я понял твою позицию. Но в Беловодье господина Колодина быть не должно.
     - Ну и что ты собираешься сделать?
     - Дать им бой.
     - Звучит героически. Из чего будем стрелять? Из пулеметов? Или из автоматов?
     Алексею стоило большого труда сделать вид, что шутка его ни капельки не задела.
     - Для начала я хотел узнать, для чего Колодин жаждет добраться до Беловодья. Ты всегда был непревзойденным мастером добычи информации.
     - Прощупать Колодина! Надо же! Какое заманчивое предложение! М-да... А что, если после этого он немного прощупает меня? Как вы поживаете, мистер Шарп? Не поставить ли вам на брюхо горячий утюжок? Сколько я выдержу? Пять минут? Десять?
     - Ноль. Поэтому ты должен действовать осторожно. Никто не просит тебя встречаться с ним лично. Не мне учить тебя, как делаются подобные вещи.
     - Ну что ж, перспектива заманчивая. Ах, Стен, только по старой дружбе и соглашаюсь. Кстати, а ты сам где живешь? В Темногорске?
     - Нет, не в Темногорске, - ускользнул от ответа Стен.
     - Богато? Привольно? Собачья конура хотя бы есть? А?
     - Конура под названием "квартира" есть.
     - Слушай, иди работать ко мне. Знаешь, какая у нас будет империя страсти? Ого-го!
     Алексей отставил чашку с недопитым кофе и поднялся.
     - Счастливо оставаться! - Он шагнул к двери.
     -_Всегда рад помочь, - пообещал Остряков, тоже поднимаясь. И, немного помявшись, спросил другим, лишенным прежнего ерничанья тоном: - Так ты бывал в Беловодье?
     Стеновский кивнул.
     - И это правда, то, что говорил Гамаюн? Стен помедлил, прежде чем ответить.
     - Церковь уже появилась, - сказал он.
     - И свечи... Свечи в ней горят сами по себе, не сгорая?
     - Видно, как свечи горят под водой.
     В ответ вновь последовал молчаливый кивок. Хозяин неожиданно засуетился, будто поначалу забыл о чем-то очень важном, а теперь неожиданно вспомнил.
     - Может, тебе нужны деньги? Так я могу дать. Вернешь, когда сможешь.
     - А если не верну?
     - Не волнуйся, мои клиенты все возвращают, у нас своя охранная фирма, которая заботится о долгах: - Остряков нервно хмыкнул.
     - Я имею в виду другое.
     - Деревянный костюм?
     - Вот именно.
     Остряков растерянно почесал начинающую лысеть макушку.
     - Ну, тогда считай, что я заранее пожертвовал на твои похороны. - И он захохотал, решив, что пошутил очень удачно. Потом вновь поскучнел: - Стен, кончай ты играть в детские игры. Давай взрослей и иди ко мне работать.
     Итак, на Острякова мало надежды. Разумеется, он может кое-что разнюхать. Большего от него ждать не приходится. Что же теперь делать? В одиночку Алексей не мог осуществить задуманный план. Пусть люди Колодина сейчас потеряли его из виду и у Стеновского есть шанс затаиться где-нибудь. Но тогда начнется охота на других. Игорь Колодин выследил его там, у реки. После первого нападения Стен все время ожидал, когда же Колодин даст о себе знать, когда нанесет удар. Ситуация напоминала ту давнюю историю с листовками. Тогда он тоже был уверен, что его найдут. Почему говорят, что в одну воду нельзя войти дважды? Он, к примеру, все время бродит по одной и той же реке туда и обратно.
     Алексей поддал ногой брошенную кем-то банку из-под колы, и она с грохотом покатилась по разбитому тротуару. Пора заканчивать игру в прятки. А что, если заявить о Беловодье во всеуслышанье, то есть сделать то, чего всегда страшился Гамаюнов? Но что это изменит? Колодин не оставит охоту. Алексей был уверен, что Колодину нужны не только деньги фонда и само Беловодье. Когда-то Гамаюнов заявил, что Беловодье способно дать все, заменить все. Возможно, Колодин понял слова Ивана Кирилловича буквально. Или... ему нужно Беловодье для какой-то своей, неизвестной пока цели?
     Надо как можно скорее избавиться от погони. Но как? Невыносимо решать судьбу других людей, когда они этого права не давали. И даже не подозревали о том, что от его сообразительности и силы зависят их жизни.
     "А если бы я остался в Беловодье?" - обратился он сам к себе с вопросом.
     В какой раз? В сто первый или в сто тысячный? Он сбился со счета. Но всякий раз Стен давал один и тот же ответ: он не мог остаться.
     Он зашел на почту, купил телефонную карту и набрал номер Веселкова.
     - Ника к телефону, - попросил он.
     И тонкий женский голосок, ломаясь, ответил:
     - Таких здесь нет.
     - Веселкова, - уточнил он.
     - А кто его спрашивает?
     - Старый знакомый.
     Алексей понял, что женщина прикрыла ладошкой трубку и сказала кому-то: "Знакомый". Что ответили ей, Алексей не разобрал.
     - Николай Иванович будет вечером. Что-нибудь передать?
     - Не надо ничего. - Алексей повесил трубку. Стен бродил по улицам, оглядываясь по сторонам, будто надеялся отыскать что-то значительное, потерянное много лет назад где-то здесь. Может быть, за тем углом или в этом сквере. Порой он просто не узнавал улиц. Одни дома окончательно обветшали, от других остались одни фасады, стыдливо прикрытые обрывками сетки, с подпорками лесов, с черными провалами вместо окон. Третьи, только что отделанные, сверкали свежей краской и новыми, недавно вставленными стеклами. С небрежением взирали они на бредущих мимо них пешеходов. Стен зашел в магазин и купил бутылку вина, конфеты и печенье.
     Пока он шел к Ленкиному дому, ему все время казалось, что кто-то следует за ним по пятам. Но, оглядываясь, он не замечал ничего подозрительного. И все же он ускорил шаги, перешел на другую сторону улицы. Опять оглянулся. И тут кто-то налетел на него. Автоматически Стен схватил человека за ворот куртки и... в его руках барахтался Юл.
     - Ты? - выдохнул он и разжал пальцы.
     - Возвращаюсь, - сообщил Юл, глядя на брата не особенно приязненно. - Здесь мне делать нечего. Короче, отца убили в Темногорске, значит, и убийца там.
     - Один ты ничего не сможешь сделать.
     - А мне плевать, беги дальше, заяц, а я буду искать.
     Стен секунду молчал. Что лучше: позволить мальчишке самостоятельно рисковать головой или втянуть в заведомо опасную игру? Наверняка оба варианта плохи. Но Алексей не мог отпустить от себя Юла, не мог сказать: "Я за него не отвечаю". Потому что получалось, что теперь отвечает, как ни верти.
     - Если я скажу, что знаю убийцу?
     Юл растерялся:
     - Что значит - знаешь? Видел или...
     - Знаю его имя.
     - Чего ж ты ждешь, Гамлет хренов! - возмутился Юл.
     - Знаю его имя, - повторил Алексей. - Но пока не могу до него добраться.
     - Трусишь, значит!
     - Нет, просто к нему не так просто войти в дверь, даже если известно, где она. Не то что убить. Ведь ты требуешь его убить? Так?
     Юл смерил брата оценивающим взглядом.
     - Да ни черта ты не знаешь, - вынес он свой вердикт, - просто изображаешь из себя крутого. А на самом деле ты только других подставляешь. Как отца. - Юл знал, что его слова несправедливы, но это знание доставляло почти болезненное наслаждение.
     - Тебе хочется унизить меня, братец? Зачем? Чтобы самому не было так больно? Только не помогает чужая боль. - Странная, почти торжествующая улыбка скользнула по губам Алексея. - Ну, может быть, на минутку. На час... А потом отчаяние возвращается. Так стоит ли ради минуты колоть глаза ближнему? А?.. Я скажу тебе по секрету: на моей совести столько жизней, что твои слова не задевают меня. Честное слово.
     Он говорил чудно, как будто не к Юлу, мальчишке, которого едва знал, обращался, а к кому-то другому, взрослому, степенному, умудренному жизнью. И от этого тона больше, чем от сказанных слов, Юл почему-то смутился. Но ему хотелось выдержать марку, выказать до конца твердость и дерзкое неповиновение.
     - Короче, я домой, а ты делай что хочешь, - объявил он.
     - А если я тебя не отпущу?
     - Это еще по какому праву?
     - По праву старшего брата.
     - Ха-ха, тоже мне скажешь! Да какой ты мне брат - мы три дня знакомы! Родственничек, - презрительно фыркнул мальчишка.
     - Тринадцать лет, - поправил его Алексей. - Ты был так мал, что помещался у меня на ладони. В те дни я