едут. Ожидали на дороге. Стерегли. Или направили? Неважно... Или важно? Подслушали разговор по телефону? Может быть. Но нет. Скорее - другое... Кто-то сообщил. Кто? Дядя Гриша? Танюша? Сам Баз? Машенька... Машенька...
     "Сотри память", - услышал он голос Вадима Федоровича.
     Да на кой черт Сазонову помощь Романа - он и сам колдун хоть куда, обычному человеку память может вычистить до стерильности. Не хотел светиться - это ясно. Но когда Роман заснул, отрубился... Самогон заклятый? Или обычный... хрен его знает... Вот тогда все и получилось. И с База личину сдернул, и Машеньке в башку приказ вложил. Она ведь ему постоянно названивала. А что говорила? Да что угодно. Что угодно... Угодно господину Сазонову. На автоответчик.
     Роман огляделся. Он был в маленькой комнате, совершенно пустой. Ни кровати, ни стула. Окно, забранное частой узорной решеткой, батарея отопления. Стены оштукатурены, но без обоев.
     "Ну что, приплыли в город мечты?" - с некоторых пор он начал задавать себе очень ехидные вопросы.
     Бежать надо отсюда, и немедленно, иначе Стен погибнет. Ограда рухнет... кольцо прошлого исчезнет... Надя! Надя! Ведь Роман знает, как ее спасти. Знает, а помочь не может. О, Вода-царица, помоги мне!
     Нет ответа...
     Колдун поднялся, прошелся вдоль стены. Его подташнивало. Маленькая комнатка. Пять шагов в длину, три с четвертью - в ширину. Тепло, правда. Жарко. Батарея горячая. Но на то и расчет - от жары еще больше пить хочется. А наручники неснимаемые, такие не распылить. Еще пара часов в этой комнате, и Роман начнет сходить с ума от жажды.
     Пить...
     Нет, нет, не думать о воде. Надо скорее вырваться отсюда.
     Вода-царица, что ж ты не отзываешься?! Роман прислонился к наружной стене и тут же отпрянул: ничего не получится. Снаружи, может, и не весь особняк, а эта комната точно огненными щитами огорожена... Тюрьма первостепенная - и от врагов-колдунов, и от простого люда. Молодец Медонос, все предусмотрел. Роман поднял голову. Вон, в углу глазок телекамеры. Ну, с этим можно сладить - не проблема. Он постарался накопить побольше слюны. Но нет. Во рту пересохло. Колдун уже чувствует, как стягивает губы. Скоро они потрескаются, начнут кровоточить. Роману показалось, что он уже ощущает во рту соленый привкус. Что делать? Что?
     Романа опять затошнило. Он согнулся, пытаясь перебороть спазм. К горлу подкатило. Потом прошло. Жаль. Можно было блевотиной плюнуть. Зря подавлял... смех... чушь... пить...
     Нужно плевком ослепить телекамеру.
     Ну, и где еще взять воду? Не из себя же. Не из батареи...
     Стоп!
     Батарея - чугунная. Трубы - стальные...
     И как он раньше-то не додумался! Колдун присел возле батареи, обнял ладонями нижний угол, произнес заклинание... Распыляйся ржой металл, освобождайся вода плененная... Со стороны ничего подозрительного: ну, решил человек посидеть возле батареи... Сил, однако, пришлось приложить немало - огне-змейка яростно препятствовала. Ну, да ничего, с колдовским последышем нетрудно сладить, если враждебного колдуна рядом нет. Вскоре ржавые чешуины посыпались на пол, следом скудными капельками, а потом все бойчей и бойчей заструилась вода. Первым делом Роман набрал ее в рот побольше. Встал.
     Примерился. Плюнул. Точнехонько в телеглазок. Следом понеслось заклинание. Камера ослепла. Сейчас явятся. Если взъярятся, начнут бить. А это прямой контакт. Роман попытался создать нужный настрой. Уселся на пол у самых дверей. Сейчас... Вот он слышит шаги... вот дверь отворяется. Он метнулся входящему под ноги. Тот споткнулся, грохнулся на пленника. Заклятие изгнания воды подействовало мгновенно. Теплым паром ударило в лицо.
     Роман, извиваясь ужом, выполз из-под упавшего охранника. Камуфляж на том был уже мокрый, почернел. Парень не двигался - потерял сознание. Роман подтянул колени к груди, изловчился и протащил скованные руки вперед, хотя огнезмейка впивалась в кожу запястий не хуже стали.
     Под струей из батареи Роман набрал полные пригоршни грязной, с ржавыми хлопьями, воды и скрутил огнезмейку. Она вмиг распалась. Но влаги оказалось маловато - и, хотя Роман тут же сунул руки под текущую воду, кожу опалило колдовским огнем. Роман прокусил губу до крови, чтобы не закричать. Несколько секунд колдун держал руки в воде, пытаясь заживить ожог, потом бросил бесполезное занятие: не та вода, чтобы раны лечить.
     Теперь можно бежать. Даже замок распылять не надо - дверь открыта. Роман ожидал, что в коридоре должен быть кто-то из охраны. Но никого не обнаружил. Пустой коридор. С одной стороны тупик. С другой - дверь. Стальная. Обычному человеку не пройти, а колдун удерет запросто. Но дядя Гриша должен быть тут, рядом. Вот здесь, в этой комнате. Или в соседней. Приноровившись, колдун распылил замок и толкнул дверь.
     Угадал. Дядя Гриша поднялся ему навстречу. Один глаз у главного хулигана совершенно заплыл, да и губы распухли.
     - Камера! - крикнул колдун.
     Но было поздно. Наблюдатель уже наверняка сообразил, что с пленниками что-то не так. Роман схватил с пола бутылку с минеральной водой (его другу воду все-таки дали), набрал в рот и опять же плевком ослепил видеокамеру. Потом плеснул дяде Грише на наручники, произнес заклинание, и браслеты распались.
     - И где Баз? Что-то на помощь не спешит, - заметил дядя Гриша.
     Роман не ответил, допил минералку.
     - Там, в моей камере, парень на полу валяется - забери у него пистолет, я сам не могу.
     - Ясненько, - кивнул дядя Гриша и выскользнул из камеры.
     Больше Роман сделать ничего не успел - опасность прихлынула, как вода из прорванных труб. Загремели в коридоре шаги, колдун уловил знакомую вибрацию и отскочил к стене. Ввалившийся в дверь громила в камуфляже вместо добычи сгреб пальцами воздух. Прежде чем он успел сориентироваться, Роман схватил гостя правой рукой за шею, а левой выплеснул на голову пригоршню грязной воды. А следом еще трое, теснясь, ломились в комнату.
     - Возьми его... - приказал Роман и толкнул захваченного амбала на товарища в камуфляже.
     Облитый водой повиновался, выхватил нож и кинулся на своих. Но не дотянулся, его товарищи оказались быстрее и вмиг, будто рыбу вдоль, разделали Романова защитничка широкими тесаками.
     Колдун взмолился, чтобы внутри системы отопления оказалось вдосталь воды. А потом схватился за батарею. Вмиг отопительная гармошка слетела с питающих ее труб, и вода с ржавчиной и грязью хлынула на пол. На что пригодна такая вода? Да уж на что-то пригодна. Хотя бы на то, чтобы встал на четвереньки странный зверь - многолапый и двухголовый, с красными разновеликими глазами, покрытый ржавым налетом - то ли чешуей, то ли шерстью. Взревел зверь, будто водопад, зажатый меж скалами, и сгреб лапами ближайших двоих... Вода продолжала течь, и колдун спешно ткал из ржавой мути то змей, кидающихся под ноги, то мерзких, вовсе фантастических тварей, которые с поразительной ловкостью норовили впиться в губы и глаза... Грязелап повалил одного из охранников на пол и мордовал по лицу водными своими лапами. Парень захлебывался и глотал ржавую воду. Охранники, позабыв обо всем, отдирали от лиц и рук мерзких склизлых тварей. Внезапно трубы жалобно всхлипнули, и вода иссякла. А та, что на полу, стала пузыриться и кипеть. Все завопили на разные голоса от боли. За стеной пара мелькнул Ник Веселков.
     Роман чувствовал, что силы иссякают. Грязелап стал терять очертания, ржавая вода утратила форму и разлилась. Парень плевался и кашлял, молотя руками по полу.
     - Прирежь его, прирежь! - заорал он, освободившись.
     Один из охранников, стряхнув с рук липкую ржавчину, бросился к Роману, схватил его за горло, нож взметнул. Но ошибочка вышла - не надо было ему колдуна за горло брать... Рука скрючилась гнилым суком, мерзкая густая влага вмиг пропитала плотную ткань брюк и куртки, испаряясь из тела. Глаза вылезли из орбит от нестерпимой боли. Тело задергалось в судорогах. Густой теплый пар наполнил комнату, будто здесь уже несколько часов кипел и никак не мог выкипеть огромный чайник.
     Грохнул выстрел.
     И тут же вода мгновенно остыла.
     Роман с отвращением отпихнул труп с почерневшей, липкой от исторгнутой влаги кожей. Еще один выстрел... Краем глаза Роман заметил, как амбал в камуфляже отлетел к стене.
     А в дверном проеме возник дядя Гриша и последнего недруга положил выстрелами почти в упор. Охранники все оказались безоружными: сотворенные Романовы твари заползли в их огнестрельные игрушки и вывели из употребления.
     Дядя Гриша поднялся, пнул охранника для верности пару раз.
     - Я этого хулигана знаю. Он у Вадика служил, - заявил дядя Гриша.
     Вадик, то есть Сазонов. И Ник Веселков. Вместе они поди...
     - Надо же, все оружие испортил! - вздохнул дядя Гриша, оглядывая трофеи.
     Роман выскочил в коридор. Ник лежал у стены. На лбу - алая клякса. Пуля угодила как раз над переносицей. Метко стреляет дядя Гриша. Скончался Микола Медонос, огненный колдун. Собственная стихия его убила. Что ж ты слабеньким оказался таким, повелитель огня?
     - Уходить надо, - резонно предложил дядя Гриша. - База отыскать - и деру.
     - Прорвемся?
     - Нет проблем. Похулиганим малость.
     Да уж, надо полагать, дядя Гриша решил оторваться на всю катушку.
     - Теперь нам надо отыскать туалет или ванную. Что-то, соединенное с водопроводом. Мне нужна вода, много воды, - заявил колдун. - Побольше, чем в этих батареях. И почище тоже. Во-первых, пол залить. А во-вторых, сделать нас всех невидимыми.
     И тут раздался голос База:
     - А вот и я.
     - Припозднился, - отозвался Роман.
     - Зато охранников у телекамер больше нет. И у двери - тоже.
     - Что же ты с ними сделал?
     - Усыпил.
     - Гипнозом?
     - Ну, вроде того.
     Дядя Гриша провел ладонью по хромированному стволу пистолета.
     - Я нашел еще двоих, - сказал он. - Теперь они мертвы. Больше в этом дворце никого нет.
     - Кто вы? - спросил Роман. - Ведь вы...
     - Главный хулиган! - И дядя Гриша подмигнул колдуну.
     - Но ведь это убийство.
     - Если ловишь ядовитую змею, то должен знать, что она может укусить. - Дядя Гриша спрятал пистолет в кобуру. - Я кусаюсь. - Он вытащил из-за пазухи поллитровку, глотнул. Неужто не отобрали? Нет, отобрали, конечно. Эта наверняка трофейная. - Я совсем не добренький и не мягонький человек, каким ты вообразил меня, племянничек. - Дядя Гриша похлопал колдуна по плечу. - Я очень даже могу свернуть какому-нибудь мерзавцу шею. И совесть меня не замучает. Обещаю.
     Роман открыл багажник "тойоты". Канистры были на месте. Роман налил в найденную пустую бутылку воды. После плена пить хотелось невыносимо.
     Ну что ж, можно ехать дальше.
     - До усадьбы еще далеко, - заметил Баз. - Они нас непременно перехватят. - Он неожиданно стал пессимистом.
     - Попытаются, не спорю, - отозвался дядя Гриша.
     - Как будем действовать? - спросил Роман. После того как они вырвались из плена, на него нахлынула странная апатия. Видимо, соприкосновение с колдовским огнем, стихией враждебной, не прошло даром.
     Если Ник Веселков был связан с Сазоновым...
     "Связан он, связан, это точно!" - криком прорвалось через колдовской сон.
     "Не мешай!" - отмахнулся колдун от собственного сознания.
     ...Если связан, то кто поручится, что на пути их не ждут новые ловушки? И потом, ведь кто-то еще может знать дорогу... Сазонов мог сообщить... Если он с Ником Веселковым связался, то и с другими мог... А, плевать... Мне Надю оживить, Стена из петли Бе-ловодья выдернуть, и плевать... и... Но обидно ведь... обидно им отдавать Беловодье... Нельзя отдавать...
     Сделай то, не знаю что... Сделай то, не знаю что...
     Не хочу ничего больше делать!
     - Скорее! - умолял Роман дядю Гришу.
     - Я хулиган, но не сумасшедший, - отзывался тот. - Вон, видишь, стоит мил человек. Они завсегда здесь стоят. Чуть я нажму на газ, он жезлом полосатым своим махнет, тачку нашу тормознет и сотенку - "цоп".
     О том, что тачка наверняка уже в угоне числится, Роман напоминать не стал.
     - Останови машину, - приказал колдун.
     Дядя Гриша миновал пост ГАИ и притулил "тойоту" у обочины. Роман облил капот и стекла пусто-святовской водой, прошептал заклинание и вернулся в салон.
     - Теперь гони, - приказал кратко.
     И "тойота" помчалась, беззастенчиво обгоняя новенькие иномарки, проскальзывая в щели между гружеными "КамАЗами". Гаишники ее не видели.
     - Ну, ты и хулиган! - восхитился дядя Гриша.
     В доме Марьи Гавриловны ныне располагался музей. В революцию усадьбу Гамаюновых, как все усадьбы, разграбили, но чудом не сожгли. То есть чудом в прямом смысле этого слова - заклинание от огня уберегло. Лишь пустили красного петуха, как дождь хлынул и загасил. Потом раза три или четыре пытались поджечь - и опять не сгорела. Обуглился один флигель, но и только. Война обошла усадьбу стороной - грабить там было уже нечего. В уцелевших помещениях в тридцатые годы устроили общежитие для рабочих птицефабрики. В шестидесятые решили в доме Марьи Гавриловны сделать музей, поскольку строение еще держалось, не обрушилось и кое-где даже внутренняя отделка уцелела. Несколько комнат у общежития отняли, отыскали пару кресел, диван, какие-то картинки. На том дело заглохло.
     А потом, в середине девяностых, вдруг объявилась красавица в норковом манто, надменная, дерзкая, направилась прямиком в кабинет к директору, поставила на стол какие-то заграничные коробки.
     Директор шаркнул ножкой, рассыпался в благодарностях и предложить гостье кофейку. Кофеек был растворимый, индийский. Гостья лишь пригубила. Директор смотрел на нее восторженно, очарованный взглядом ореховых глаз и мягким, едва приметным иностранным акцентом. А гостья вынула пачку сигарет, но курить не стала, лишь положила пачку на стол и предложила на нужды музея фантастическую сумму. Директор не поверил и переспросил. Когда цифра была названа вновь, пожилой музейщик схватился за сердце. Деньги были переведены на счет музея в течение трех недель. Первым делом иностранный дар предназначался на покупку уцелевшим птичницам квартир в ближайшем городе, на ремонт здания и на зарплату двум новым сотрудницам, которых миллионерша просила принять на работу. Да, деньги музей получил, но с ними произошло то же, что происходило почти со всеми деньгами в то время. Они утекли. Причем неизвестно куда. Все, что успел директор, это выселить одну птичницу с семьей в задрипанную квартирку. Зато у хозяина фирмы, что подрядилась ремонтировать усадьбу, неподалеку вырос двухэтажный особняк. Музей продолжал разваливаться, сам директор жил по-прежнему в домике без удобств, на работу ходил пешком за три километра и никак не мог понять, как же все несообразно получилось.
     Явившись через год, красавица в норковом манто обвела гневным взором стены, оклеенные обоями семидесятых годов, одарила директора убийственным взором и объявила, что сама будет покупать и привозить все, что необходимо музею.
     Эту историю рассказал по дороге в усадьбу Баз, и хотя он не называл имен, Роману и так было ясно, что роль щедрой миллионерши играла его Надя. Роман улыбнулся, представив, как эффектно должна была выглядеть его любимая в этой роли. Неясно было другое: зачем Гамаюнову понадобилась усадьба? Поскольку в сентиментальный порыв Ивана Кирилловича Роман не верил, то усадьба должна была сыграть какую-то роль в создании Беловодья. Но какую?
     В излучине реки в низинных берегах сохранился клочок старинного парка с беседкой и живописно нависающими над водой плакучими ивами. Дорожку, что вела к главному зданию усадьбы, скудно присыпали песком. Здание было кирпичное, двухэтажное, штукатурку с него ободрали, а новую не нанесли, так и стояло оно ржаво-красное, похожее своей красно-кирпичностью на казарму, лишь колонны у входа сверкали поддельной белизной. Уныло смотрели прямо перед собой тусклые, давно не мытые зарешеченные окна. Казалось, там внутри кто-то есть. Не живет, но прячется.
     От прочих построек остались только стены - ни крыш, ни дверей, ни рам, лишь черные провалы, наспех укрепленные гнилыми досками. .
     - Надо ж, как все разбомбили, хулиганы, - пробормотал дядя Гриша.
     Три новые бетонные ступеньки были врезаны в старый раскрошившийся фундамент. Двери тоже совершенно новенькие, даже не подделка под старину, а просто новодел. Хотя сама ручка - бронзовая, с виньеткой, - возможно, открывала когда-то старинную дверь. Справа у входа была прибита бронзовая табличка. Для сохранности ее прикрыли решеткой. Надпись на табличке гласила: "Беловодье".
     Но здесь, за пограничной чертой, было не озеро с волшебной водой, а крошечная прихожая, темная, освещенная лампочкой под стеклянным абажуром с трещиной. Справа стоял большой письменный стол, слева - вешалка послевоенных времен. Роман припоминал, что у матери в доме висела точно такая же. От остальных комнат прихожую отделяла пыльная портьера из шерстяной ткани неопределимого цвета. Лишь дверь отворилась, легкий ветерок поднялся в комнатах, скрипнули запертые двери, колыхнулись шторы. Где-то хлопнула дверца шкафа.
     - Эй! - крикнул Роман. - Посетители явились. Ему никто не ответил.
     Роман откинул портьеру и очутился в просторной гостиной. Стены обиты бежевым тисненым шелком, в центре комнаты - столик с мозаичной столешницей, а вокруг - кресла с витыми ручками и изогнутыми ножками. Новенький шелк блестел в бледном свете осеннего солнца. Весело плясал огонь в огромном камине. На стенах - несколько пейзажей, писанных маслом; рамы тяжелые, резные, густо позолоченные.
     Роман присвистнул. Все было точь-в-точь как в гостиной Гамаюнова в Беловодье. Только там - призрачное, колдовское. А здесь настоящее. Вернее - почти.
     - Музей еще не работает, - сообщила женщина лет тридцати с небольшим, появляясь из соседней комнатки.
     Берегиня музея была невысокого роста, в темном костюме и бежевой блузке. Гладкие волосы, чуть тронутые сединой, отсвечивали маслянистой желтизной. Губы ярко накрашены. Только губы. Типичный музейный работник.
     - Я ищу Эда Меснера, мы с ним договорились о встрече, - отвечал Роман.
     - Так это вы ему звонили ночью?
     - Я. Вместе с Базом Зотовым.
     - А где Баз? - живо спросила женщина.
     - В машине нас ждет. Вы его знаете? Женщина запнулась, сообразив, что разговаривает с незнакомым человеком.
     - А вы-то кто, можно узнать?
     - Я - Роман Вернон, колдун из Темногорска. А это Григорий Иванович.
     - Лучший в мире хулиган, - отрекомендовался тот. - Здесь не требуется похулиганить?
     - У нас не хулиганят, - заявила женщина, не поняв шутки. - Я сотрудник музея Галина Сергеевна, - представилась она. - Эд сейчас подойдет. Он просил немного подождать.
     - Подождать! - взорвался дядя Гриша. - Мы гнали всю ночь, а нас просят подождать. Что за хулиганство!
     - Буквально полчаса. Он сказал, что ему надо подготовиться. А вы можете пока осмотреть музей.
     Колдун промолчал. Выходит, Меснер здорово обеспокоен возвращением Сазонова.
     Роман окинул женщину взглядом. Возраста она примерно такого, как и другие участники проекта. В музее работает кто-то из людей Гамаюнова. Стен упоминал, что среди спасшихся во время бойни в Германии была девушка по имени Галя. Да, скорее всего, она из учеников Гамаюнова. То, что она здесь, свидетельствовало лишь об одном: Иван Кириллович полагал, что о Марье Гавриловне и ее усадьбе никому больше из опасных людей не известно. Возможно, он ошибался, как и в других случаях.
     - Ну что ж, давайте посетим покои Марьи Гавриловны, - предложил Роман.
     - Мы что, за этим сюда ехали? - пробурчал дядя Гриша, демонстративно вытащил из-за пазухи бутылку и хлебнул. - У вас, голубушка, глазированного сырка на закуску не найдется? Нет? Жаль.
     - Здесь нельзя пить! - возмутилась Галина Сергеевна.
     - Мне можно. Я хулиганом работаю. Какой же хулиган в музее без бутылки? Райкина не смотрели? Неужто? Здесь, правда, у вас греческого зала нет. Может, римский найдется? Я без выпивки в вашем музее никак не могу. Сердце пр