дем на поверхность большую массу суши...
     - То опасность разрыва дна у островов возрастет, - закончил Паниль. - Я знаю. Не забывай, это Контроль над течениями.
     - Я рада, что ты осознаешь политическую опасность, - сказала она. - Надеюсь, ты растолкуешь это своим людям.
     - Сделаю что смогу, - ответил он, - но, боюсь, поводья уже выпущены.
     Алэ что-то пробормотала, но так тихо, что Паниль не разобрал.
     - Я не расслышал, - сказал он и придвинулся ближе.
     - Я сказала: чем больше келпа, тем больше рыбы. А это и островитянам на пользу.
     ?О да?, - подумал Паниль. Политические манипуляции делали его все циничнее. Слишком поздно, чтобы остановить проект ?Келп?, - но его можно замедлить, и осуществление морянской мечты будет отложено на долгие поколения. Это очень скверная политика. Нет... польза должна быть очевидна всем и каждому. Все сосредоточено вокруг келпа и гибербаков. Сначала вернуть гибербаки с орбиты, а там уже и с мечтателями можно разбираться. Паниль был человеком практичным и понимал, что политики должны действовать так, как требует практичность, - а вот говорить по большей части о мечтах.
     - Мы поступим так, как требует практичность, - пообещал он.
     - Я в тебе уверена, - ответила Алэ.
     - Для этого и существует Контроль над течениями, - добавил он. - Я понимаю, почему ты мне расписываешь всю значимость келпа. Нет келпа - нет и Контроля над течениями.
     - Зачем столько язвительности, Тень!
     Впервые с того момента, как Алэ вошла в помещение Контроля, она обратилась к нему по имени - но Паниль сделал вид, что не заметил этого.
     - Там погибло более девяти тысяч человек, - тихо промолвил он. - И если это сделала одна из наших субмарин...
     - Обвинение должно быть сформулировано четко, - сказала Карин. - Чтобы никаких сомнений, никаких вопросов...
     - Вопросов о том, не островитяне ли это сделали, - подхватил он.
     - Не играй со мной в такие игры, Тень. Мы оба знаем, что многие и многие моряне восприняли бы уничтожение Гуэмеса как благо для всей Пандоры.
     Паниль оглядел помещение Контроля, пристально всматриваясь в своих людей, которые делали вид, что сосредоточены на работе и не прислушиваются к разговору. Но они все равно слышали. К сожалению, даже здесь могли найтись те, кто разделял только что высказанное Алэ мнение. Но то, что до сих пор было вечерней болтовней, сплетнями и безответственными толками, приобрело новое измерение. Это было подобно неожиданной зрелости детей в случае смерти родителей. Жестокую действительность нельзя было игнорировать. Паниль с испугом понял, что и ему случалось размечтаться о доброй воле, лежащей в основе человеческих взаимоотношений... до самого недавнего времени. И осознание рассердило его.
     - Я собираюсь лично узнать, кто это сделал, - сказал он.
     - Будем молиться, чтобы это оказалось несчастным случаем, - ответила Алэ.
     - Ты в это не веришь, и я тоже. - Паниль отвел взгляд от жутких свидетельств на мерцающих экранах. - Это была большая субмарина - одна из наших S-20 или еще больше. Она подплыла снизу, скрываясь под самим островом?
     - В данных зонда нет ничего определенного.
     - Значит, так они и сделали.
     - Тень, не нарывайся на неприятности, - предостерегла Алэ. - Я ведь как друг советую. Придержи свои подозрения при себе... и никаких сплетен за пределами этой комнаты.
     - Это очень плохо для дела, - заметил он. - Я понимаю твою озабоченность.
     Карин застыла, и ее голос холодно зазвенел:
     - Я должна приготовить все к приему пострадавших. Мы обсудим это позже. - Она развернулась на каблуках и вышла.
     ?Конечно, она должна идти?, - подумал Паниль. Она же медик, а в таких случаях каждый врач на счету. Но она ведь не только медик. ?Политика! И почему от каждого политического кризиса так и воняет набежавшими торгашами??

***

     Сознание - дар Бога вида индивидууму. Совесть - это дар Бога личности всему виду. В совести ты найдешь форму, придаваемую сознанию, и красоту.
     Керро Паниль, перевод из ?Авааты?, Анналы

     - Она сновидит меня, - сказал Дьюк. Его голос звучно раздавался посреди теней в углу органического бассейна, который он делил с Ваатой.
     Наблюдатель побежал за капеллан-психиатром. И вправду, Ваата увидела сны. Странные то были сны, частично исходящие из ее собственной памяти, частично из той, что она унаследовала от келпа. Память Авааты. Она включала человеческие воспоминания, подсмотренные келпом через дирижаблики, и другие человеческие воспоминания, взявшиеся неведомо откуда... но содержащие смерть и боль. Были там даже воспоминания Корабля - самые странные из всех. Ничто подобное не входило в человеческий разум таким путем на протяжении поколений.
     ?Корабль!? - подумал Дьюк.
     Корабль пронзал бездну, словно игла - сложенную ткань: в одну складку вошел, в другую, дальнюю, вышел - и все это в мгновение ока. Корабль создал однажды райскую планету и расселил на ее поверхности людей, воззвав: ?Вы должны решить, как будете богоТворить меня!?
     Корабль принес людей на Пандору, которая оказалась отнюдь не раем, а планетой, почти целиком залитой морями, чьи воды покорялись нерегулярным циклам активности двух солнц. Физически невозможно, чтобы Корабль когда-нибудь ее сотворил. И все это Дьюк видел в дрожащих вспышках снов Вааты.
     ?Почему Корабль принес ко мне своих людей?? - таков был вопрос Авааты.
     Ни люди, ни Корабль не отвечали. А теперь Корабль ушел, а люди остались. И новый келп, бывший прежде Аваатой, стал порослью в океане, и его сны наполняли бодрствование Дьюка.
     Ваата видела нескончаемые сны.
     Дьюк воспринимал ее сны как видеопьесы, разыгранные посредством его собственных органов чувств. Он знал их источник. То, что исходило от Вааты, имело своеобычный привкус, всегда безошибочно узнаваемый.
     Она видела сны о женщине по имени Ваэла и о другой, которую звали Хали Экель. Сон о Хали тревожил Дьюка. Он чувствовал реальность его так, словно собственная плоть Дьюка шла этими путями и терзалась этими страданиями. Это Корабль тащил его сквозь время и другие измерения, чтобы показать нагого человека, прибитого к кресту. Дьюк знал, что это видела Хали Экель, но не мог отделить себя от ее переживаний. Почему одни зрители плюют на этого человека, а другие плачут?
     Нагой человек поднял голову и воззвал: ?Отче, прости их!?
     Дьюк ощутил это как проклятие. Простить подобное хуже, чем требовать отмщения. Быть прощенным за такое - да это хуже любого проклятия.
     Капеллан-психиатр прибыла в комнату Вааты. Даже длинные складки мешковатых одежд не могли скрыть красивых изгибов ее стройных бедер и полных грудей. Ее тело не соответствовало ей вдвойне: и потому, что она была капеллан-психиатром, и потому, что имела такое лицо - лицо уроженки Гуэмеса. Она склонилась над Дьюком и в помещении все мгновенно затихло, лишь побулькивали системы жизнеобеспечения.
     - Дьюк, - сказала капеллан-психиатр, - что случилось?
     - Это на самом деле, - произнес Дьюк голосом тревожным и напряженным. - Это было.
     - Что было, Дьюк? - спросила она.
     Для Дьюка голос ее звучал из дали гораздо более далекой, чем сон о Хали Экель. Он чувствовал печаль Хали, чувствовал ее плоть, в которой она волей Корабля восходила на гору жутких крестов, он чувствовал растерянность Хали.
     ?Почему они это сделали? Почему Корабль дозволил мне это увидеть??
     Дьюк воспринимал оба вопроса как свои собственные. Ответов у него не было.
     - Что случилось, Дьюк? - снова спросила капеллан-психиатр.
     Дальний голос зудел в ушах, словно докучное насекомое. Дьюку захотелось его прихлопнуть.
     - Корабль, - сказал он.
     Наблюдатели так и ахнули, но капеллан-психиатр не шелохнулась.
     - Корабль возвращается? - спросила она.
     Вопрос привел Дьюка в ярость. Он хотел сосредоточиться на сне о Хали Экель. Он чувствовал, что, если бы его оставили одного, он мог бы найти ответы на свои вопросы.
     - Корабль возвращается, Дьюк? - Капеллан-психиатр повысила голос. - Ты должен ответить!
     - Везде Корабль! - вскричал Дьюк.
     Его крик изгнал сон о Хали Экель бесповоротно.
     Дьюк был разочарован. Он подобрался так близко! Еще несколько секунд... и он мог бы узнать ответ.
     Теперь же Ваата видела сон о поэте по имени Керро Паниль и юной Ваэле - той женщине из предыдущего сна. Ее лицо уплывало вместе с келпом, но плоть ее, соединенная с плотью Паниля, была жаркой, и их оргазм сотряс Дьюка, смывая все прочие ощущения.
     Капеллан-психиатр повернула свои торчащие красные глазки к наблюдателям. Выражение ее лица было суровым.
     - Об этом нельзя никому говорить! - велела она. Они согласно кивнули, но кое-кто уже раздумывал, с кем можно поделиться этим откровением - с одним-единственным доверенным другом или возлюбленным. Слишком оно велико, чтобы его скрыть.
     Везде Корабль!
     Присутствовал ли Корабль в некоем мистическом смысле в этой самой комнате?
     Эта мысль посетила Роксэк, и она задала вопрос Дьюку, пребывавшему в полуосознанной посткоитальной расслабленности.
     - Везде - это везде, - пробормотал Дьюк. Такую логику капеллан-психиатр оспорить не могла.
     Она боязливо осмотрелась, вглядываясь в тени, наполнявшие комнату Вааты. Глядя на нее, наблюдатели тоже принялись озираться. Припомнив возглас, из-за которого ее и призвали, капеллан-психиатр спросила:
     - Кто сновидит тебя?
     - Ваата!
     Ваата дремотно шевельнулась, и мутный питательный раствор колыхнулся вокруг ее грудей.
     Капеллан-психиатр нагнулась к одному из торчащих ушей Дьюка и заговорила так тихо, что только близко стоявшие наблюдатели могли ее расслышать, да и то не все.
     - Ваата пробуждается?
     - Ваата сновидит меня, - простонал Дьюк.
     - Ваата видит Корабль?
     - Да-а-а.... - Он был готов сказать что угодно, лишь бы все ушли и оставили его наедине с этими жуткими и дивными снами.
     - Корабль ниспослал нам откровение? - спросила
     Роксэк.
     - Уйдите! - выкрикнул Дьюк.
     Она так и села.
     - Это послание Корабля?
     Дьюк молчал.
     - Куда нам уйти? - спросила капеллан-психиатр.
     Но Дьюк был захвачен сном о рождении Вааты, в его сознании звучали стенания Ваэлы, ее матери: ?Дитя мое будет спать в море?.
     Дьюк повторил эти слова.
     Роксэк застонала. Никогда прежде изречения Дьюка не были настолько внятными.
     - Дьюк, Корабль велит нам уйти под воду?
     Дьюк молчал. Он видел тень Корабля, сгущающуюся над кровавой равниной, слышал голос его, от которого не укрыться.
     Капеллан-психиатр повторила вопрос, почти простонала. Но знамение было явственным. Дьюк свое сказал и больше не отвечает. Медленно, неуклюже Роксэк поднялась на ноги. Она чувствовала себя старой и усталой, гораздо старше своих тридцати пяти лет. В мыслях ее царило смятение. В чем смысл этого послания? Его следует рассматривать осторожно. Мысль выражена совершенно ясно... но не найдется ли другое объяснение?
     ?Мы - дети Корабля? ?
     Серьезный вопрос.
     Капеллан-психиатр медленно перевела взгляд на потрясенных свидетелей.
     - Помните мой приказ?
     Они закивали, но уже через несколько часов весь Вашон бурлил: Корабль вернулся, Ваата пробуждается, Корабль повелел им всем уйти под воду.
     К ночи шестнадцать других островов обменивались радиопосланиями, иногда зашифрованными. Моряне, подслушав часть из них, подвергли допросу своих наблюдателей в покоях Вааты и послали капеллан-психиатру конкретный запрос:
     ?Верно ли, что Корабль опустился на Пандору возле Вашона? Что это за болтовня насчет Корабля, повелевшего островитянам мигрировать под воду??
     Для морян это было нечто большее, нежели простой запрос, но Роксэк, понимая, что секретность вокруг Вааты нарушена, облеклась самым официальным достоинством и ответила столь же конкретно:
     ?Все откровения, касающиеся Вааты, требуют наиболее тщательного изучения и усердных молитв капеллан-психиатра. Когда возникнет необходимость известить вас, вас известят?.
     То был самый краткий из всех ее ответов морянам, но слова Дьюка ее расстроили, а тон морянского послания был если и не совсем, то почти упрекающим. Особенно оскорбительными она почла сделанные морянами выводы. Конечно, она знает, что не так-то просто переселить всех островитян под воду! Это физически невозможно - не говоря уже о том, что психологически нежелательно. И поэтому, и по многим другим причинам она считала, что слова Дьюка нуждаются в иной интерпретации. И в очередной раз подивилась мудрости предков, сочетавших сан капеллана с функциями психиатра.

***

     Те, кто бороздит моря на кораблях своих и вершит свои дела на великих водах, видят дела Господа и чудеса Его в глубинах морских.
     Христианская ?Книга мертвых?

     Почувствовав, что причальный конец лодки захлестнул левую лодыжку, Бретт сообразил, что сейчас его утянет под воду, быстро сделал глубокий вдох и отчаянно заработал руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он успел почувствовать руку Твиспа, но ухватиться за нее не успел. Лодка, словно якорь, потянула Бретта вниз, ударилась о подводный край пузырчатки и поддала его бортом, вышвырнув на середину лагуны. На какое-то мгновение Бретт подумал, что спасен. Он вынырнул метров за десять от причала и сквозь рев сирены услышал, как Твисп зовет его. Остров стремительно удалялся, и Бретт понял, что причальный конец соскочил с кабестана. Он набрал в легкие как можно больше воздуха и вдруг ощутил, что канат тянет его обратно к острову. Погрузившись под воду, Бретт попробовал освободиться, но канат обвился вокруг ноги намертво. Все его усилия привели лишь к тому, что лодка соскочила с выступа пузырчатки и вновь устремилась в глубину, увлекая Бретта за собой.
     Сигнальная ракета окрасила воду над его головой в кроваво-красный цвет. Водная поверхность была гладкой - как при недолгом затишье, следующим за водяной стеной. Канат неумолимо тянул вниз, и Бретт ощутил, как грудную клетку сдавливает все сильнее.
     ?Я же утону!?
     Бретт широко распахнул глаза и удивился: под водой он видел еще лучше, чем ночью. Вокруг преобладали темно-синие и красные оттенки. Боль в груди усилилась. Бретт задержал дыхание, боясь набрать в легкие воду - а вместе с ней и смерть.
     ?Я-то думал, что меня прикончат рвачи?.
     С губ сорвалась струйка пузырьков. Бретта охватила паника. В паху стало горячо от непроизвольного мочеиспускания.
     ?Не хочу умирать!?
     Его замечательное подводное зрение позволяло видеть, как пузырьки убегают наверх, туда, к далекой поверхности, из видимой плоскости превратившейся в воспоминание.
     И в этот миг, когда юноша уже твердо знал, что все надежды потеряны, краем глаза он уловил движение чего-то темного, словно тень перекрыла другую тень. Он повернул голову и увидел женщину, плывущую над ним. В своем гидрокостюме она казалась совершенно нагой. Держа что-то в руке, женщина повернулась. Внезапно канат, охватывающий лодыжку Бретта, дернулся и ослаб.
     ?Морянка!?
     Женщина подплыла под тонущего, и он увидел ее глаза, открытые и белые-пребелые на темном лице. Вложив нож в подколенные ножны, она направлялась к Бретту.
     Тонкая струйка пузырьков превратилась в ручеек, с горячим облегчением вырываясь изо рта. Женщина подхватила Бретта под мышки, и он ясно увидел, что она совсем молодая и гибкая, с великолепными мускулами, характерными для пловцов. Она припала губами ко рту утопающего и выдохнула.
     Бретт с наслаждением вдохнул, выдохнул, и она снова подарила ему живительный вдох. Бретт увидел рыбу-дыхалку, присосавшуюся к шее морянки, и сообразил, что она отдает ему наполовину отработанный воздух, который кровь приносит к ее легким. Островитяне слыхали об этом способе - морянском способе, который Бретт никогда не предполагал испробовать на себе.
     Девушка подалась назад, но руку Бретта не выпустила Он медленно выдохнул, и снова морянка дала ему вдохнуть.
     И тут Бретт увидел команду морян, работавших вдоль донного гребня, увидел покачивающиеся вблизи заросли келпа и огни, горящие на вершине утеса, - маленькие сигнальные буйки.
     Когда паника отступила, он разглядел, что на талию спасительницы намотан плетеный канат с отягощением. Рыба-дыхалка, висящая на шее морянки, белесая, с темными жилами, вздувшимися вокруг жабер, казалась уродливым наростом на гладкой темной коже девушки.
     Боль в легких унялась, но сильно болели уши. Бретт зажал ухо свободной рукой и потряс головой. Заметив это движение, морянка сильно стиснула ему руку: мол, смотри на меня, - затем зажала нос рукой и сделала вид, что сильно сморкается, после чего указала на его нос и кивнула. Бретт повторил все в точности, и в правом ухе раздалось чпок. Боль сменилась неприятным ощущением давления. Он сделал это снова, и левое ухо тоже перестало болеть.
     Морянка в очередной раз прильнула к губам Бретта - на сей раз действие длилось чуть дольше - и, оторвавшись, широко улыбнулась. Ощущение счастья захлестнуло Бретта.
     ?Я жив! Жив!?
     Юноша смотрел, как мерно работают ее ноги, как мощно движутся мускулы под облегающим подводным костюмом. Сигнальные огни унеслись назад.
     Таща за собой Бретта за руку, морянка подплыла к блестящей металлической трубе длиной около трех метров, на которой крепились поручни, нечто вроде руля и двигатели. Бретт видел такое устройство на голографических картинках - это был морянский ?конек?. Морянка знаком велела юноше ухватиться за поручень и дала ему новый вдох. Потом отвязала устройство, уселась на него верхом и, обернувшись, взмахнула рукой, что означало: делай как я. Бретт подчинился. Убедившись, что подопечный за спиной крепко держится ?в седле?, морянка удовлетворенно кивнула и что-то сделала с устройством. Бретт ощутил слабую вибрацию между ногами. Перед девушкой засиял свет, из корпуса ?конька? выскочило нечто, похожее на змею. Морянка обернулась и поднесла ко рту юноши загубник. Только сейчас Бретт увидел точно такой же на ней самой и сообразил, что морянка пытается облегчить рыбе-дыхалке вынужденную двойную нагрузку. Болтавшаяся на шее рыба, казалось, уменьшилась, похудела, и жилы уже не выпирали так сильно.
     Бретт стиснул зубами мундштук и намертво присосался к загубнику.
     ?Вдыхать ртом, выдыхать носом?.
     Каждый островитянин, обучавшийся работе на субмаринах, осваивал и морянское спасательное оборудование.
     ?Выдох, вдох?.
     Легкие Бретта наполнились чистым прохладным воздухом.
     Он почувствовал рывок, а затем что-то ударило его в лодыжку. Девушка ухватила Бретта под колено и подтянула к себе вплотную, потом положила его руки на свою талию - тот понял и крепко-накрепко обнял ее за пояс. Никогда прежде Бретт не видел обнаженной женщины, а облегающий костюм не оставлял ничего на долю воображения. Пусть ситуация и не романтичная, но тело этой девушки ему нравилось страшно.
     ?Конек? подскочил, потом нырнул, и струящиеся в воде волосы девушки, закрывая рыбу-дыхалку, облепили голову Бретта.
     Выглянув из-за плеча морянки, юноша увидел завораживающую пляску бессчетных огней - больших, маленьких всяких. Формы начали приобретать отчетливость: стены и башни, плоскости платформ, темные переходы и пещеры. Огни превратились в плазмагласовые окна, и Бретт понял, что ?конек? спускается в морянский метрополис, в один из главных центров. Наверняка это так, раз кругом столько огней. Их кружение завораживало его, наполняя неописуемым восторгом. Разумная часть существа говорила, что это восторг спасшегося вопреки всем обстоятельствам, а другая попросту восхищалась чудесами, которые видели его необычные глаза.
     ?Конек? то и дело попадал во встречные течения и дергался из стороны в сторону. И всякий раз Бретту было все трудней и трудней усидеть на нем. Видимо, почувствовав, что хватка напарника ослабла, морянка ногами нашарила сзади его голени и прижала их к металлической поверхности. Воодушевленный, Бретт вновь крепко обхватил ее за талию. А морянка еще ниже склонилась над рулем, направляя конька к виднеющимся внизу строени