. Девушки появились запыхавшиеся, испуганные  и  взволнован-
ные.
   Шефу досталась пышечка с надутыми губками. Сначала она была  кокетли-
вой. Потом презрительной. И под конец, когда поняла, что сам Шеф уже  ни
на что не надеется и вовсе не тревожится из-за своей несостоятельности -
заботливой. Она погладила его изуродованное лицо, нащупала через  рубаху
шрамы на спине.
   - Ты знавал худые времена, - сказала полувопросительно.
   - Еще хуже, чем эти шрамы, - ответил он.
   -Знаешь, нам, женщинам, тоже тяжело, - сказала она.  Шеф  вспомнил  о
том, что видел при разграблении Йорка и на руинах Эмнета, вспомнило сво-
ей матери и ее женской доле, о Годиве и Альфгаре, о розгах,  об  истории
Ивара Бескостного и его зверствах с женщинами; наконец, задумался о  де-
вушках-рабынях, заживо погребенных со сломанными спинами, на кости кото-
рых он наткнулся в могильнике старого короля, и не ответил ничего. Затем
они полежали молча, пока назойливый шум,  который  Карли  производил  со
своей подружкой, не утих во второй раз, уже окончательно.
   - Я никому не скажу, - прошептала она, когда довольная парочка вылез-
ла из сырости и грязи. Никогда он ее больше не увидит.
   "Меня должно беспокоить, - осознал Шеф, - что я не такой, как все. Но
почему-то не беспокоит". Он остановился, нащупывая твердую  почву  тупым
концом копья. В темноте что-то булькнуло и глухо шлепнулось  в  воду,  а
Карли, охнув, вытащил меч.
   - Это просто выдра, - заметил Шеф.
   - Может быть. Но разве ты не знаешь, что на болотах водятся и  другие
твари?
   - Какие, например?
   Карли помялся.
   - Мы зовем их кикиморы.
   - Мы тоже. Огромные существа, живут в жиже и хватают  детей,  которые
подошли слишком близко. Страшные женщины с зелеными зубами. Покрытые се-
рыми волосами руки, которые высовываются из воды и переворачивают  лодки
охотников,- добавил Шеф, приплетая заодно  побасенку,  слышанную  им  от
Бранда. - Мерлинги, что сидят и пируют...
   Карли цапнул его за руку:
   - Хватит! Не называй их. Они могут услышать и тогда явятся.
   - Таких тварей не существует, - отвечал Шеф, снова нащупав  дорогу  и
выходя на надежную тропу между двумя омутами. - Просто народ  выдумывает
истории, почему люди не возвращаются назад. На таком болоте, чтобы  про-
пасть, кикимора не нужна. Смотри, вон за тем ольшаником наш лагерь.
   Когда они достигли края расчищенной под лагерь поляны,  где  все  уже
неподвижно лежали под одеялами, Карли взглянул на Шефа.
   - Я тебя не понимаю, - сказал он. - Ты всегда уверен, что тебе  лучше
знать. Но действуешь ты как лунатик. Или ты послан богами?
   Шеф заметил, что Никко не спит и  потихоньку  подслушивает  на  своем
наблюдательном посту в тени.
   - Если так, - отвечал он, - надеюсь, что завтра они мне помогут.

   * * *

   Этой ночью во сне он почувствовал, что загривок его сжимают  стальные
пальцы, вертя его головой то в одну, то в другую сторону.
   Первое видение открылось где-то на безлюдной равнине. Юный воин  сто-
ял, с трудом удерживаясь на  ногах.  Оружие  его  покрывала  почерневшая
кровь, и кровь текла по его ногам из-под кольчуги. В руке он сжимал сло-
манный меч, а у ног его лежал другой воин. Откуда-то издалека Шеф  услы-
шал голос, поющий:

   Шестнадцать ран я получил, и мой сломался меч,
   Глаза мои закрыты, не вижу, куда мне идти.
   В сердце меня сразил меч Ангантира,
   Кровь проливающий, закаленный ядом.

   Мечи не закаливают ядом, подумал Шеф. Закаливание - это когда  сильно
нагретую сталь резко охлаждают. Почему в  воде  охлаждение  недостаточно
резкое? Может быть, из-за пара, который от нее идет. Что же такое пар ?
   Пальцы на шее неожиданно ущипнули его,  словно  заставляя  не  отвле-
каться. На краю равнины Шеф увидел летящих хищных птиц,  и  голос  снова
заговорил нараспев:

   Голодные вороны собираются с юга,
   Белохвостые стервятники вслед за братьями летят,
   В последний раз стол яств я им накрыл,
   Моей нынче кровью птенцы войны насытятся.

   Позади птиц Шефу на миг пригрезились женщины, их несущиеся  по  ветру
силуэты, а совсем вдалеке - открывающиеся в неясной дымке огромные  две-
ри, которые он видел раньше, двери Вальгаллы.
   Итак, герои умирают, сказал другой голос, не тот, что раньше. Даже  в
оцепенении сна Шеф почувствовал пронзительный холод, узнавая в том голо-
се зловещие иронические нотки своего покровителя, бога  Рига,  чей  аму-
лет-лесенку он носил на шее. Это смерть Хьялмара Великодушного,  продол-
жал голос. Сошелся в схватке с шведским берсерком, вот и два  новобранца
для отца моего, Одина.
   Видение исчезло, и Шеф почувствовал, что его глаза сверхъестественным
образом поворачиваются куда-то в сторону. Миг, и в поле зрения  возникло
новое видение. Шеф смотрел вниз на узкую соломенную  подстилку,  лежащую
на земляном полу. Помещение было где-то в стороне от главных комнат, мо-
жет быть, чулан где-нибудь в углу, холодный и  неудобный.  На  подстилке
корчилась старуха, корчилась в муках, но осторожно. Шеф знал, что ей не-
давно было сказано, что она умирает, сказано лекарем или  коновалом.  Не
из-за болезни легких, которая обычно уносит  стариков  зимой,  но  из-за
опухоли или внутреннего повреждения. Она страдала невыносимо, хотя  боя-
лась признаться в этом. У нее не осталось родственников, если у нее были
муж или сыновья, они уже умерли или покинули ее, она  жила  скудной  ми-
лостью чужих людей. Причини она хоть какое-то  беспокойство,  и  лишится
даже своей подстилки и куска хлеба. Жива ли она, не имело значения.
   Это была девушка, с которой он расстался на болоте, встречающая закат
своей жизни. Или могла быть она. Это мог быть и кто-то еще: Шеф  подумал
о матери Годивы, ирландской рабыне, которую его приемный  отец  Вульфгар
взял в наложницы, а потом, когда жена приревновала, продал,  разлучив  с
ребенком. Но были и другие, много-много других. Мир был полон отчаявших-
ся старух, да и стариков, из последних сил старающихся умереть тихо и не
привлекая внимания. Все они слягут в могилы и исчезнут  из  памяти.  Все
они когда-то были молодыми.
   От этого видения на Шефа накатила волна такой безнадежности,  которой
он никогда не испытывал раньше. И все же было в  этом  что-то  странное.
Эта медленная смерть может произойти через много лет в будущем,  как  он
сперва подумал, когда вроде бы узнал женщину. Или она могла произойти  в
прошлом, много лет назад. Но на мгновение Шеф, кажется, понял одну вещь:
старая женщина, молящая на соломенной подстилке о незаметной смерти, бы-
ла им самим. Или это он был ею?

   * * *

   Проснувшись как от толчка, Шеф испытал чувство облегчения. Все кругом
тихо спали под своими одеялами. Он медленно выдохнул и постепенно  расс-
лабил напряженные мышцы.

   * * *

   На следующее утро они почти сразу вышли из болот. Только что они про-
бирались в густом холодном тумане среди черных омутов и  неглубоких  ка-
нав, которые, казалось, никуда не текли; затем земля под скудным  травя-
ным покровом пошла вверх, и взгляду Шефа предстала уходящая к  горизонту
дорога Великой Армии, по которой взад-вперед сновали путники. Шеф  огля-
нулся назад и увидел, что Дитмарш, как одеялом, укрыт туманом. На солнце
он рассеется, а в сумерках опустится опять. Неудивительно, что дитмаршцы
живут впроголодь и не ждут незваных гостей.
   Шефа также удивили перемены, произошедшие с его спутниками, когда они
вышли на дорогу. На болотах они казались спокойными и уверенными,  гото-
выми посмеяться и над всем миром, и над ближайшими  соседями.  Здесь  же
они прятали головы под крыло и боялись обратить на  себя  внимание.  Шеф
обнаружил, что он один держится с высоко поднятой  головой,  а  все  ос-
тальные сутулятся и сбиваются в кучу.
   Вскоре их догнала ватага всадников, десять или двенадцать  человек  с
навьюченными лошадьми, соляной обоз, направляющийся на север, к полуост-
рову Ютландия. Проезжая мимо, они переговаривались на языке норманнов.
   - Вон, смотри, утконогие вылезли из болот. Куда они тащатся?  Смотри,
один высокий, должно быть, мамашка его согрешила. Эй, болотные, вам чего
надо? Лекарство для прыщавых животов?
   Шеф улыбнулся самому громкому насмешнику, а затем откликнулся на  хо-
рошем норманнском языке, которому научился от Торвина, а затем от Бранда
с его командой.
   - Что бы ты об этом знаешь, ютландец! -  он  преувеличивал  гортанную
хрипоту диалекта Рибе, на котором они говорили. - Это  ты  по-норманнски
говоришь, или у тебя простуда? Попробуй размешать в пиве мед, тогда, мо-
жет, откашляешься.
   Купцы придержали коней и уставились на него.
   - Ты не из Дитмарша, - заявил один из них. - И на датчанина не похож.
Откуда ты?
   - Enzkr em, - твердо сказал Шеф. - Я англичанин.
   - Говоришь ты как норвежец, и притом как норвежец  с  края  света.  Я
слыхал такой говор, когда торговал мехами.
   - Я англичанин, - повторил Шеф. -И я не торгую мехами. Я иду с  этими
людьми на невольничий рынок в Гедебю, где они надеются продать  меня.  -
Он вытащил на всеобщее обозрение свой амулет-лесенку, полностью повернул
свое лицо к датчанам и торжественно подмигнул единственным глазом. - Нет
смысла делать из этого тайну. В конце концов, я  должен  подобрать  себе
покупателя.
   Датчане переглянулись и тронулись в путь,  оставив  Шефа  вполне  до-
вольным. Англичанин, одноглазый и с серебряным амулетом-лесенкой на шее.
Теперь достаточно, чтобы об англичанине услышал один из  друзей  Бранда,
или человек Пути, или один из его прошлогодних шкиперов, вернувшихся до-
мой, и тогда у Шефа появится шанс вернуться в Англию - хотя ему и не хо-
телось бы связываться с судном из Гедебю на Балтийском побережье.
   На него хмуро глядел Никко, почувствовавший, что что-то не так.
   - Я отниму у тебя копье, когда подойдем к рынку.
   Шеф молча показал копьем на деревянный частокол вокруг  показавшегося
вдали Гедебю.

   * * *

   На следующий день, не спеша прогуливаясь вдоль рядов выставленных  на
продажу товаров, Шеф почувствовал, что его сердце забилось учащенно. Его
не покидало внутреннее спокойствие - или это было безразличие  -  с  тех
пор как он, больше уже не король, проснулся в лачуге Карли.  И  хотя  он
знал, что намеревается сделать, он не мог заранее угадать, как все обер-
нется. Многое зависело от того, какие права имеет здесь человек. На  чем
смогут настаивать он и его друзья на этом невольничьем рынке в Гедебю.
   Сам рынок был просто расчищенной площадкой на берегу, а посередине  -
насыпь высотой в несколько футов, чтобы показывать товар покупателям. На
заднем плане не знающая приливов Балтика лениво лизала волнами узкую по-
лоску песка. В стороне уходил далеко в мелководье деревянный пирс, к не-
му приставали груженные товаром широкогрудые кнорры. Вокруг рынка высил-
ся крепкий бревенчатый частокол, кажущийся  игрушечным  по  сравнению  с
римскими крепостными укреплениями в далеком  Йорке,  но  содержащийся  в
должном порядке и строго охраняемый. Шеф мало что слышал о подвигах  ко-
роля Хрорика, который правил в Гедебю и на тридцать миль к югу до  самой
Датской перемычки. Доходы его полностью зависели от сборов,  которые  он
брал с купцов в порту, поэтому он охранял свободу торговли и вершил  суд
скорый и суровый. Время от времени Шеф поглядывал на виселицы, ясно раз-
личимые на отдаленном мысу, на которых болталось с полдюжины повешенных.
Хрорик всячески старался показать купцам, что их права соблюдаются. Одна
из многих вещей, о которых не знал Шеф, - не сочтут ли его замысел  пре-
пятствующим торговле. Во всяком случае, утром, когда силуэты виселиц об-
рисовались яснее, настроение его резко ухудшилось.
   В этот заход на торг выставили только женщин - шесть рабынь,  вытолк-
нутых вперед ухмыляющимися викингами. Каждую из них держали за  руку,  а
хозяин расхаживал кругом насыпи,  расхваливая  достоинства  товара.  Все
они, как заметил Шеф, были юные девушки. По команде с них стащили  одеж-
ду, и они стояли в коротких рубашках, не доходивших и до колен, в  ярком
солнечном свете белая кожа была открыта всем взорам. Толпа  заулюлюкала,
послышались похотливые восклицания.
   - Откуда они? - спросил Шеф вооруженного стражника,  стоявшего  возле
невольничьего ряда.
   Тот с любопытством посмотрел на стать и осанку Шефа и фыркнул  в  от-
вет:
   - Венедки. Видишь, белая кожа и рыжие волосы. Их поймали на южном бе-
регу Балтики.
   - А кто покупатели? - Шеф теперь увидел группку  темнокожих  людей  в
странных одеяниях, проталкивающихся вперед, чтобы осмотреть рабынь вбли-
зи. Они были не в шлемах, а в тюрбанах  и  носили  на  поясах  изогнутые
клинки, поблескивающие дорогим металлом. Некоторые из них все время ози-
рались по сторонам, будто опасаясь внезапного нападения.
   - Люди из южных земель. Они молятся какому-то богу, который  соперни-
чает с христианским. Любят покупать женщин и платят золотом. В этом году
им придется платить дорого.
   - Почему так?
   Стражник снова с любопытством взглянул на Шефа:
   - Ты говоришь по-норманнски, но ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Це-
на на женщин подскочила, потому что английский рынок стал хуже. Из  Анг-
лии раньше получали много хороших женщин.
   Мавры из Кордовы начали задавать разные вопросы через толмача. Добро-
хоты повторяли их для толпы зрителей.
   - Хочет знать, все ли они девственницы.
   Шквал смеха, и кто-то ревет бычьим голосом:
   - Альфр, я знаю, что та высокая - уже нет, я видел, как ты  ее  вчера
попробовал за палаткой.
   Предводитель арабов сердито оглянулся, пытаясь принудить зевак замол-
чать. Покупатели подозвали своего переводчика, столпились для совещания.
Наконец, назвали цену. Негодование, отказ, но новая цена не была  назва-
на. Сделка состоялась - Шеф увидел, как блестят отсчитываемые монеты,  и
затаил дыхание при виде - нет, не серебра, - а  золотых  динаров.  Часть
денег выплачивается распорядителю торгов и ярлу короля  Хрорика,  внима-
тельно наблюдающему за происходящим. Женщин закутали и погнали прочь.
   Затем была выставлена странная фигура, мужчина средних лет в остатках
черного рубища. Он казался лысым, но на макушке пробивался черный пушок.
Христианский священник, догадался Шеф,  с  тонзурой,  которую  давно  не
подбривали. Когда он вышел вперед, через толпу к нему протолкался другой
человек, словно хотел обнять его - еще один священник, еще  одна  черная
ряса, но на этот раз тонзура свежевыбрита. Стражник оттолкнул его назад,
распорядитель стал спрашивать цену.
   Мгновенный ответ последовал от ватаги высоких людей, крепких телосло-
жением и красующихся в мехах, несмотря на весеннее солнышко. Шведы,  по-
думал Шеф, вспомнив произношение Гудмунда Жадного  и  некоторых  других,
кого он встречал в рядах Великой Армии Рагнарссонов. Шведы давали восемь
унций серебра. Один из них рванул кошель с пояса и бросил наземь,  чтобы
подкрепить свои слова.
   Священник, которого оттолкнули, воротился и, увильнув от  стражников,
распростер руки, страстно что-то выкрикивая.
   - Что он говорит? - пробормотал стражник.
   - Пытается сорвать торги, - ответил  Шеф,  прислушиваясь  к  обрывкам
норманнского и нижненемецкого языков, смешавшихся в воплях священника. -
Говорит, они не имеют права покупать священника истинного Бога.
   - Они и его купят, если он не заткнется, - проворчал стражник.
   Действительно, шведы бросили на землю еще один мешочек серебра, обме-
нялись какими-то фразами с распорядителем торгов и с  довольными  лицами
направились к обоим священникам.
   Но из толпы вышел еще один человек, и довольство исчезло,  сменившись
выражением озабоченности. Шеф, привыкший оценивать бойцов, сразу же  по-
нял почему.
   Новоприбывший не был высок, ростом ниже самого маленького из  шведов.
Но он был невообразимо широк в плечах. И еще, он двигался  со  спокойной
уверенностью, которая расчищала ему дорогу. На нем была утепленная кожа-
ная куртка, поношенная и с разнообразными клиньями, вшитыми тут  и  там.
Левая рука его покоилась на набалдашнике длинного рыцарского меча. Воло-
сы торчали белобрысым ежиком над лицом гладким, чисто выбритым и  чекан-
ным, как из металла. Но он улыбался.
   Светловолосый поддел ногой один из кошельков шведов и отбросил его  к
хозяевам, потом отбросил и другой.
   - Он вам не достанется, - раздалась во внезапно наступившем  молчании
его спокойная норманнская речь. - Ни один из них. Это священники Христо-
вы, и они находятся под моей защитой. Под защитой Ордена Копья, - неожи-
данно тихо добавил он и обвел рукой вокруг. Шеф увидел,  что  поблизости
стоит с дюжину людей, одинаково одетых и вооруженных.  Их  было  больше,
чем шведов. Но за событиями наблюдали добрых две сотни  норманнов,  тоже
хорошо вооруженных. Если они бросят общий клич против христиан... Или же
люди короля Хрорика решат защитить свободу торговли...
   - Мы заплатим за одного из них, - сказал светловолосый примирительно.
- Восемь унций. Христианские деньги так же хороши, как и языческие.
   - Десять унций, - перебил цену предводитель шведов.
   Распорядитель торгов вопросительно посмотрел на светловолосого.
   - Двенадцать унций, - проговорил тот раздельно и выразительно. - Две-
надцать унций, и я не стану спрашивать, как к вам в руки  попал  христи-
анский священник - и для чего христианский священник нужен этим. Двенад-
цать унций, и считайте, что вам повезло.
   Швед потянулся рукой к своему топору и сплюнул на землю.
   - Двенадцать унций, - сказал он, - и ведь деньги людей  Одина  лучше,
чем деньги бритых христианских кастратов.
   Шеф почувствовал, что стражник позади него дернулся, увидел, как  ярл
короля Хрорика шагнул вперед. Швед, договорив, взмахнул  топором,  чтобы
ударить. Но прежде чем кто-либо из них завершил свое движение, в воздухе
сверкнула сталь, послышался хруст и судорожный вздох. Швед скрючился над
торчащей из его туловища медной рукояткой. Шеф понял, что  светловолосый
даже не пытался достать меч, а вместо этого вытащил из-за пояса  тяжелый
нож и метнул его снизу. Прежде чем эта мысль оформилась, незнакомец сде-
лал три шага вперед и застыл, направив острие своего длинного меча точно
под кадык работорговца.
   - Мы договорились? - спросил он, бросив на мгновенье взгляд в сторону
растерянного ярла.
   Продавец медленно и осторожно кивнул.
   Светловолосый воткнул меч в ножны.
   - Просто небольшая ссора между друзьями, - пояснил он ярлу. - Торгов-
ле не мешает. Мы с товарищами будем счастливы уладить это  дело  где-ни-
будь за пределами города.
   Ярл колебался, затем тоже кивнул, не обращая внимания на  крики  шве-
дов, склонившихся над телом своего предводителя.
   - Плати деньги и забирай своего священника. И хватит шуметь,  эй,  вы
там. Когда хочешь кого-то обозвать, сначала  научись  поживей  поворачи-
ваться. Если недовольны, пожалуйста, можете драться. Но не здесь.  Плохо
для торговли. Давайте, подходите, кто там следующий?
   Когда христианские священники обнялись, а  светловолосый  вернулся  в
кучку ощетинившихся оружием бойцов. Шеф почувствовал, что его толкают на
насыпь. На мгновенье паника охватила его, как актера, забывшего свой от-
вет на неожиданную реплику. Затем, увидев суетящегося  впереди  Никко  и
встревоженное лицо Карли позади, он вспомнил, что должен делать.
   Он медленно начал стаскивать свою грязную шерстяную рубаху.
   - Что тут у нас? - сказал распорядитель  торгов.  -  Сильный  молодой
мужчина, может выполнять простую кузнечную работу, продают его - ну, ка-
кая разница, какие-то утконогие.
   Шеф швырнул рубаху на землю, поправил на груди серебряный амулет Рига
и напряг мускулы, подражая поведению крестьянских  батраков  при  найме.
Солнце высветило на его спине старые шрамы от порок, порок, которым мно-
го лет назад подвергал его приемный отец.
   - А он послушный? - выкрикнул кто-то. - Он совсем не выглядит послуш-
ным.
   - Раба можно сделать послушным, - закричал Никко,  стоявший  рядом  с
распорядителем торгов.
   Шеф задум