в баньку, и там они  ле-
жали, часами источая жар. Для тех, кому было нечем заняться, или для ус-
тавших от работы стало привычным делом приходить в баньку и сидеть здесь
по часу и больше, поливая камни водой и время от  времени  выбираясь  на
пирс, чтобы окунуться в студеную воду.
   Войдя в темную парилку, Шеф понял, что в ней уже кто-то  есть,  сидит
на одной из лавок. Всмотревшись в полумрак, он в луче света от приоткры-
той двери разобрал, что это Кутред, который сидел не голым, как все  ос-
тальные, а в рваных шерстяных подштанниках Шеф помялся и  вошел.  Он  не
знал никого, кто бы охотно посидел в темноте рядом с Кутредом, но интуи-
ция подсказывала ему, что бояться нечего. Кутред не забыл, даже в  своем
безумии берсерка, благодаря кому  освободился  от  мельничного  жернова.
Вдобавок, услышав, что Шеф его узнал и что Шеф участвовал во всей  исто-
рии с самого ее начала, с захвата в плен Рагнара, он объявил, что счита-
ет их судьбы связанными между собой.
   Они вместе немного посидели в темноте, и вдруг Шеф понял, что  Кутред
начал говорить, тихо, чуть ли не про себя. Кажется, речь шла о Бранде.
   - Здоровенный он парень, - бурчал Кутред. - Но  размеры  это  еще  не
все. Знавал я некоторых почти таких же крупных и одного-двух даже повыше
ростом. В шотландце, которого я убил, было в длину семь футов,  я  изме-
рил. Хотя он был тонкокостный. Нет, не из-за размеров меня достает  этот
сукин сын, просто он весь неправильный. У него кости не такие.  Посмотри
на его ручищи, они в два раза больше моих. И его глаза.  Его  надбровья.
Протянулась рука, прошлась по бровям Шефа, и голос продолжал: -  Смотри.
У нормальных людей ничего нет под бровями, только глазницы.  Я  не  смог
пощупать его брови, не мог подойти близко, но  я  смотрел  очень  внима-
тельно. У него здесь костяной гребень, его надбровья выдаются вперед.  -
А его зубы! - Снова протянулась рука, оттянула нижнюю губу Шефа. - Смот-
ри, у большинства людей, почти у всех, верхний ряд зубов заходит на ниж-
ний. Когда ты кусаешь передними зубами, верхние заходят  на  нижние  как
ножницы. А у него зубы не такие. Я долго присматривался и понял, что его
зубы подходят краешек к краешку, они вообще не заходят  друг  за  друга.
Когда он кусает, это получается как топором по кирпичу. А  его  коренные
зубы, должно быть, настоящие жернова. С ним что-то очень странное. И  не
только с ним, а вообще со всеми тут. Все его родичи такие.  Но  он  хуже
всех. И еще одна вещь. Он что-то прячет  здесь  поблизости.  Ты  знаешь,
господин, - Кутред впервые показал, что узнал собеседника, - ты  знаешь,
в эти дни я много ходил на веслах по окрестным водам.
   Шеф кивнул в полутьме. Кутред действительно плавал на маленьком двух-
местном челноке, который у кого-то одолжил, если не отобрал. У всех выз-
вало только облегчение, что его подолгу не бывает поблизости.
   - Так вот, сначала я обошел вокруг всего острова, затем прошел  вдоль
берега на юг, а потом на север, но немножко, потому что дело было к  ве-
черу. И когда я в тот раз вернулся, они  все  меня  ждали  на  пристани.
Бранд и четверо его родичей, с копьями,  топорами,  в  доспехах,  словно
приготовились к распре.
   Ну, меня это, конечно, сразу взбесило. Но я ведь не  такой  сумасшед-
ший, как они все думают. Я-то уверен, что в тот день они только этого от
меня и ждали. Но я спокойненько вышел из лодки и подошел прямо к Бранду,
так что, начнись что-нибудь, он был бы у меня в руках - и он понял,  что
я делаю.
   - А теперь слушай, - очень аккуратно сказал мне Бранд. -  Я  не  хочу
тебе плохого, но я должен тебя предупредить. Катайся на своей лодке. Это
можно. Катайся где хочешь - вокруг острова, сходи к тюленьим шхерам,  на
юг, в любое место. Но не на север.
   - Я только что был на севере, - ответил я. - Ничего такого я  там  не
видел.
   - Ты не успел зайти достаточно далеко, - сказал он. - Ты дошел только
до Нэстифьорта, так называют ближайший большой  фьорд  на  севере.  Туда
можно. Обычно. Следующий фьорд - Мидфьорт. Туда тебе заходить не нужно.
   - А следующий фьорд? - спросил я и толкнул его легонько.
   И тут зубы у него клацнули, как волчий капкан. Наконец он выдавил:
   - Тебе не нужно вообще об этом знать. Держись от этого подальше.
   - Звучит странно, - согласился Шеф. - В конце концов, они  ведь  сами
ходят на север достаточно часто, чтобы найти  финнов  и  собрать  с  них
дань. Они говорят, что на самом деле на север отсюда уже никто не живет,
по крайней мере, из норманнов, одни финны. Но,  кажется,  они  прекрасно
знают, что там находится.
   - Да, но когда корабли идут на север, - ответил Кутред, - они забира-
ют мористее береговых шхер. Я тут пробовал  поразузнать,  что  сумею,  а
Марта для меня расспрашивала женщин. На север отсюда, на побережье,  где
шхеры - там запретная страна. Не знаю почему. Они что-то скрывают. Когда
я уходил, после того как они меня предупредили, я услышал - один из  ро-
дичей Бранда сказал ему кое-что, старался его успокоить. "Да пусть  себе
ходит, - сказал он, - невелика потеря". Так что они действительно хотели
предостеречь меня от чего-то, что считают очень опасным.  Но  все  равно
они не хотят об этом говорить.
   Хриплый голос Кутреда постепенно перешел к перечислению оскорблений и
обид, которым он подвергался, когда был прикован на мельнице. Мужчины  и
женщины, которые издевались над ним, ужасающие холода горной зимы, и как
он пытался залепить ставни грязью, как ставни все  время  распахивались,
как в окнах появлялись лица, как они трясли дверь, чтобы ночью добраться
до него...
   Расслабившись в тепле. Шеф мало-помалу забыл о своих неотступных  за-
ботах, забыл о Бруно, Альфреде, Сигурде и Олафе, о мертвом Харальде и  о
Рагнхильде, да и о Годиве тоже. Голова его откинулась в уголок, опираясь
на пахнущую сосновой смолой стену, и Шеф погрузился в неспокойный сон.

   * * *

   Он по-прежнему был в темноте, но в темноте другой - не теплой и  аро-
матной, уютной темноте, которую покинул, а в темноте холодной,  безмолв-
ной, пахнущей землей и плесенью, и он оказался не в помещении. Это  была
дорога, а он ехал  по  ней  верхом,  несся  какой-то  сверхъестественной
рысью, сильными раскачивающимися волнами, словно у  лошади  было  больше
ног, чем положено.
   Это Слейпнир, понял Шеф, восьминогий  конь  Отца  богов.  Однако  он,
всадник, в которого Шеф воплотился в своем сне, не был Отцом Всего Суще-
го. Шеф смог разобрать, что это за существо, это не бог, а человек.  Че-
ловек безумный, вроде Кутреда, но без тех оснований, что были у Кутреда.
Главное чувство, которое он испытывал - испытывал все время, - была  ве-
селая ярость, желание встретить и преодолеть  препятствия.  Воспоминания
его были сплошной сумятицей сечи, топота копыт, рубящих и  колющих  уда-
ров, их перемежали лишь периоды хмельного забытья.  Опьянения  от  медов
Одина. На Слейпнире, подсказал кто-то Шефу,  едет  Хермот.  Это  имя  он
встречал раньше. Имя ратоборца, которое выкрикивали и прославляли в кон-
це долгой дневной битвы в Вальгалле. Победитель  этого  дня,  лучший  из
всего воинства Одина, Эйнхериара, возвращающегося в  чертог  с  волшебно
исцеленными смертельными ранами, чтобы вечером пировать перед завтрашней
битвой. Хермот побеждал чаще, чем кто бы то ни было,  чаще,  чем  Сигурд
Фафнисбани, чем Бьотвар Бьярки. Потому его и выбрали для такого  поруче-
ния, самого важного из всех, которые Один давал своим героям.
   Вернуть Бальдра к жизни. Воспринимающему все это разуму Шефа  немного
было известно о мертвом боге Бальдре; слышал его историю от Торвина. Те-
перь он воспринимал ее не как рассказ, а как череду вспыхивающих картин.
Бальдр, сын Одина, прекраснейший из богов. Не просто красивый,  а  прек-
раснейший, хоть он и был мужчиной. Шеф не мог  увидеть  его  лица,  лишь
проникающее через разум Хермота ослепительное сияние, исходящее  от  бо-
жественного тела.
   Так прекрасен был Бальдр, что боги,  страшась  когда-нибудь  потерять
его, заставили все сотворенные сущности  принести  клятву  не  повредить
ему. Поклялись железо и огонь, и болезни, и ужасная старость, и даже от-
родье гигантов - не в силах противиться красоте Бальдра, - и каждая  ры-
ба, животное и змея в мире, и каждое дерево в лесах. Только одно  созда-
ние не поклялось: слабенькая водянистая омела, растение, которое обвива-
ло дуб. Она не смогла бы повредить, даже если бы захотела - так подумали
боги.
   Как только клятва была принесена, Бальдр стал неуязвим, и поэтому бо-
ги, чьи забавы не слишком отличались от  забав  их  земных  почитателей,
принялись развлекаться, ставя прекрасного Бальдра как живую мишень и ки-
дая в него все оружие с остриями и лезвиями, какое попадалось под  руку.
Лишь один бог в этом не участвовал - Хот, брат Бальдра, ибо был слеп. Но
однажды он в своем ослеплении услышал голос, который спросил,  не  хочет
ли он присоединиться к остальным. "Да, - ответил Хот, - но  я  слеп".  А
голос сказал: "Я поставлю тебя на нужное место  и  направлю  твою  руку.
Брось вот это". И ему в руку вложили копье, сделанное из омелы, но  зат-
вердевшее благодаря волшебству.
   Голос принадлежал Локи, обманщику богов, врагу богов  и  людей,  отцу
чудовищного отродья. Хот взял копье и кинул его.
   В ушах Хермота до сих пор звучал великий плач скорби, который поднял-
ся, когда боги, а потом и все сущее, узнали о  смерти  Бальдра,  узнали,
потому что из вселенной сразу же исчез свет, и весь мир стал  обыденным,
унылым и скучным, каким и остается до. сих пор. Своим внутренним  взором
он все еще видел огромный костер, на который Один положил своего сына  в
погребальной ладье, что должна была доставить его в мир Хель. Он  видел,
что даже гиганты были приглашены на похороны и пришли. Видел, как женщи-
на гигантов, Хюрроккин, рыдая, столкнула лодку - Хермот был одним из че-
тырех ратоборцев, назначенных удерживать ее волчью упряжку за поводья из
гадюк. Видел - как только ладья заскользила в воду. Один нагнулся и про-
шептал что-то на ухо своему мертвому сыну.
   Что это были за слова? Хермот не знал. Сейчас  он  должен  был  спус-
титься в Хель и вернуть Бальдра.
   Лошадь уже подошла к стенам Хеля, стуча копытами по огромному  мосту,
перекинутому в воздухе - что за воздух может быть в нижнем мире,  Хермот
не представлял себе. Он проезжал мимо духов,  теней,  тревожно  на  него
глядящих, они проснулись из-за стука копыт, разительно отличавшегося  от
их собственной бесшумной походки. Это были души ничтожеств, бледные муж-
чины и женщины, дети, не те, кого отбирали для  Вальгаллы  или  для  рощ
Фрейра. А там, в конце моста, там были ворота.
   Слейпнир рванулся к ним, и ворота медленно закрылись.  Хермот  накло-
нился, прошептал слова ободрения на ухо жеребцу.
   Отчаянный рывок, прыжок столь высокий, что мог бы,  казалось,  проши-
бить низкий потолок Хеля. Ворота оказались позади, ошеломленные стражни-
ки уставились вслед.
   Теперь перед ними была стена, стена, которая словно  бы  доходила  до
самого несуществующего неба. И была в ней щель, узкая щель на самом вер-
ху. Слишком узкая для Слейпнира, слишком узкая для Хермота.  Хермоту  не
надо было объяснять, что это колдовство. Он прискакал к  стене,  потянул
поводья, остановился и Спешился. Принялся стучать своими могучими  кула-
ками в каменную стену, стучал, пока те не покрылись кровью, как  всегда,
не обращая внимания на боль.
   Голос из-за стены:
   - Кто это, кто стучится не как бледная тень из Хеля?
   - Я Хермот, человек Одина,  всадник  Одина.  Я  пришел  поговорить  с
Бальдром.
   Другой голос, голос Бальдра, невнятный и усталый, словно рот залеплен
плесенью.
   - Возвращайся домой, Хермот, и скажи им: я не  могу  вернуться,  пока
весь мир не заплачет обо мне. А я знаю - точно так же, как  нашлось  су-
щество, которое повредило мне, есть существо, которое не заплачет. Скажи
им, - и голос затих вдали, будто Бальдра утащили по длинному, засыпанно-
му прахом коридору.
   Хермот не раздумывал и не колебался, это было бы не в  его  духе.  Он
знал, что такое определенность. И он не боялся вернуться с плохими  вес-
тями. Он сел в седло и тронулся в обратный путь. На мгновенье задумался.
Залез за пазуху, где держал черного петуха из Асгарда, творение Одина.
   Вытащив из-за пояса нож, отрезал петуху голову, забросил сначала  ее,
а потом тело с точностью, доступной лишь великим, в щель между стеной  и
небом.
   Через мгновенье Хермот услышал гул в стене, гул такой  сильный,  что,
казалось, он заставлял стену дрожать. Петушиный крик. Крик рассвета, но-
вой жизни, возрождения.
   Удивленный Хермот пустился назад через ворота Хеля к  мосту  Гиаллар,
который отделял мир Хель от остальных восьми миров. Он не знал, что  оз-
начает происшедшее, но он знал, что для Одина  это  не  будет  неожидан-
ностью.
   Что же Один шепнул своему сыну на погребальной ладье?

   * * *

   Шеф рывком поднял голову, осознав, что на улице что-то происходит. По
его телу струился пот, он слишком долго спал. На мгновенье он подумал  -
крик, должно быть, означает, что наконец-то  появилась  Рагнхильда.  Как
она уже сделала однажды, когда он заснул в парилке. Затем его слух  уло-
вил нотки торжества и ликования, а не тревоги. Что-то они  кричали.  Что
же? "Рында, рында"?
   Кутред подскочил к двери, ухватился за ручку. Дверь заело, как  часто
случалось из-за жара, и сердце Шефа на мгновенье замерло - трудно предс-
тавить себе худшую долю, чем умереть голым в жару парилки,  а  ведь  из-
вестно, что такое бывало. Затем дверь распахнулась, и  внутрь  ворвались
свет и свежий воздух.
   Кутред вышел из парилки и прыгнул с помоста. Шеф последовал  за  ним,
задыхаясь в сомкнувшейся над головой студеной воде. После своих  приклю-
чений на льду Шеф не верил, что когда-нибудь снова с  охотой  полезет  в
холодную воду, но парилка заставила его передумать.
   Они вдвоем быстро подплыли к лесенке, ведущей на пристань, где разве-
сили свою одежду, взобрались  и  уставились  на  появившуюся  откуда  ни
возьмись толпу.
   Все норманны бежали к своим судам. Не к морским кораблям, вроде "Чай-
ки" и "Моржа", а к небольшим гребным вельботам. Вытянули лодки,  которых
Шеф раньше не видел. И были еще другие суденышки, как демоны ворвавшиеся
в гавань, с них кричали местные жители. Кричали одно и то же  слово.  На
этот раз Шеф разобрал его. Не "рында", а "гринды! гринды!".
   Шеф и Кутред переглянулись. Снизу, из гавани, Бранд увидел,  как  они
не спеша вытираются. Сложив руки рупором, он закричал:
   - Твоих людей мы не берем! В лодках нет места для идиотов, когда идут
гринды! Вы двое можете пойти с нами, если хотите что-нибудь увидеть!
   Затем он отчалил на лодке, балансируя на банке с большим  гарпуном  в
руке.
   Кутред показал на маленькую двухвесельную лодочку, которую он  добыл,
привязанную на берегу в десяти шагах от них. Шеф  кивнул,  поискал  свой
меч с рукоятью из рога нарвала, вспомнил, что, как обычно,  оставил  его
над койкой. Нет времени сейчас бежать за ним, на поясе есть другой  нож.
Кутред положил, как всегда, свой меч и шипастый щит на дно  лодки,  взял
весла, столкнул плоскодонку в длинный фьорд, ведущий  в  открытое  море.
Когда они выгребали к устью. Шеф увидел английских катапультеров, стояв-
ших у своих машин, которые теперь охраняли вход в гавань. Они кричали:
   - Что? Что происходит?
   Кутред греб, а Шеф мог лишь беспомощно пожать плечами.

   ГЛАВА 21

   Когда Кутред подгреб уже к выходу из фьорда, Шеф  увидел  паренька  с
одного из дальних хуторов, скачущего по обрывистому  склону  и  отчаянно
машущего рукой, чтобы его подобрали. Шеф дал Кутреду знак подойти к  бе-
регу.
   - Может быть, хоть он объяснит нам, что происходит.
   Парень перепрыгнул с одной остроконечной глыбы на другую, приноровил-
ся к движению раскачивающейся на волнах лодки и сиганул на  нос,  словно
выбрасывающийся на берег тюлень. Он широко улыбался.
   - Спасибо, друзья, - сказал он. - Гринды приходят, наверно,  единожды
в пять лет. На этот раз я не хочу их пропустить.
   - А что такое гринды? - спросил Шеф,  не  замечая  яростных  взглядов
Кутреда.
   - Гринды? - паренек, казалось, не поверил своим  ушам.  -  Гринды-то?
Ну, это такие мелкие киты, они приходят стадом. Входят в  шхеры.  Тогда,
если нам удается зайти мористее, мы отрезаем их от моря, загоняем на бе-
рег. Потом убиваем. Жир. Ворвань. Кита можно есть целую зиму, - его зубы
открылись в мечтательной улыбке.
   - Убить стадо китов? - повторил Шеф. - Сколько же их там?
   - Может, пятьдесят, а может, и шестьдесят.
   - Убить шестьдесят китов, - усмехнулся Кутред. - Да если бы вам, лжи-
вым норманнским моржебоям, это удалось, никогда вам их не  съесть,  даже
если вы сядете и будете есть до самого Судного Дня.
   - Это только гринды, - сказал паренек, который явно обиделся.  -  Это
не кашалоты и не большие усатые киты. Они в длину  всего  десять-двенад-
цать локтей.
   От пятнадцати до восемнадцати футов, подумал Шеф.
   Это похоже на правду.
   - Чем вы их убиваете? - спросил он.
   Парень снова улыбнулся.
   - Длинными копьями. Или вот этим, - он вытащил из-за пояса нож, длин-
ный, широкий, с односторонней заточкой. Вместо обычного  острия  у  него
был длинный плоский крюк, заточенный, как заметил Шеф, и с внутренней  и
с внешней стороны.
   - Гринда-нож, - сказал юноша. В его выговоре "f"  стало  "v",  долгое
"i" превратилось в "oi". - Grindar-knoivir. Выскочить из лодки на мелко-
водье, оседлать кита, добраться до его хребта, воткнуть гринда-нож.  Вы-
тащить. Перерезать позвоночник. Ха-ха! Много мяса, жир на зиму!
   Когда лодка вышла из устья фьорда, паренек огляделся, увидел вереницу
вельботов, стремительно удаляющихся от них на  север,  без  лишних  слов
уселся на скамью рядом с Кутредом и, взяв весло, тоже стал грести. Шеф с
удивлением заметил на лице Кутреда  кислую  усмешку,  вызванную,  скорее
всего, очевидной уверенностью юного норманна, что Кутред,  могучий  бер-
серк, нуждается в его помощи.
   Шеф заметил, что идущие впереди вельботы замедлили наконец свой  бег,
сбиваясь в неровный круг на волнах. И тогда, всего в полумиле  от  себя,
Шеф впервые увидел стадо китов, за которым они гнались: сначала один ле-
нивый белый фонтан на фоне серого неба, затем  другой,  а  потом  и  все
вместе. А под ними лишь проблеск черных спин, скользящих в  изящных  ку-
вырках.
   Люди в вельботах тоже увидели выход стада на  поверхность  воды.  Шеф
заметил, что они встают, трясут своими острогами с длинными наконечника-
ми, услышал отдаленные вопли. Впрочем, даже на расстоянии можно было ра-
зобрать заглушающий все бычий рев
   Бранда, по-видимому, отдающего длинную череду  распоряжений,  которые
передавались с лодки на лодку.
   - Нужно, чтоб был гринда-капитан, -  объяснял  паренек  в  промежутке
между гребками. - Если вельботы не будут работать вместе, киты  прорвут-
ся. Все работают вместе, а потом делимся поровну. Одна доля  на  каждого
человека, одна доля на каждую лодку, капитан получает две доли.
   Лодка Шефа поравнялась со всей флотилией, как раз когда вельботы  на-
чали расходиться в стороны. В последний момент паренек вскочил на  ноги,
приветствовал своих родичей и побежал с вельбота на вельбот с  такой  же
ловкостью, с какой он сел к ним в лодку, задержавшись только, чтобы  ве-
село помахать на прощанье. Затем все норманнские  вельботы,  по  большей
части четырех- и шестивесельные, разошлись в  длинную  вытянутую  линию.
Расположившийся в ее центре Бранд, поравнявшись с  Шефом,  повернулся  и
закричал:
   - Вы, двое! Оставайтесь сзади и никуда не суйтесь. Держитесь от этого
подальше!
   Кутред долгое время греб так, чтобы их лодка держалась около крайнего
вельбота в линии. Шеф, глядя на его вспотевший  торс,  отметил,  что  за
последние недели Кутред стал выглядеть еще внушительней, так как  благо-
даря хорошей пище на его натренированных на мельнице мускулах нарос слой
п