хочет ни в чем нам помогать. Мне известно,  что
ты покорил королевство английское, отменив десятину, которую люди должны
платить церкви, и ввел вашу ересь - свободу верить в любых богов.  Но  я
уверен, ты понимаешь, что под спудом этих распрей скрывается нечто более
глубокое. Не просто борьба людей, а борьба иных, высших сил.
   Вспомнив недавнее загадочное видение, властные голоса своих  покрови-
телей и других богов в непостижимом мире его снов Асгарде, Шеф  медленно
кивнул.
   - Существуют силы, с которыми человеку лучше не  связываться.  Святая
Церковь зовет их дьяволами и демонами, и ты  можешь  подумать,  что  это
просто предрассудок Церкви, защищающий ее - как это называется? - исклю-
чительное право на спасение души. Что ж, я тоже знаю священников и я то-
же презираю их жадность, их торговлю святынями. Но я  говорю  тебе,  Шеф
Сигвардссон, как воин воину: грядут  великие  перемены,  и  приближается
Тот, кто вызовет их. В тот день царства будут разрушены и переплавлены в
новый сплав, а священники - да, и архиепископы и папы римские -  которые
хотят вести паству, сами будут ведомы. В тот день ты  не  захочешь  ока-
заться на стороне лживых.
   - А как узнать, на чьей стороне правда? - спросил  Шеф,  завороженный
отблеском страсти на суровом чеканном лице. Услышав, как зазвенел  голос
Бруно, стражники подошли ближе, словно ожидая внезапной вспышки ярости.
   На лице Бруно появилась одна из его неожиданных и  странно  привлека-
тельных улыбок.
   - О, будет знак. Что-то безошибочное, я думаю. Чудо, реликвия, что-то
ниспосланное Господом для царя земного, - он поднялся на ноги, собираясь
уходить.
   - Ты говорил, у тебя есть для меня два  сообщения.  Быть  на  стороне
правды, когда царства разрушатся, это первое. А второе?
   - Ах да. Конечно. Я должен сказать тебе, что ты  несколько  заблужда-
ешься относительно своего собственного знака. Надеюсь, другие  знаки  ты
распознаешь лучше. То, что ты носишь на шее, это может называться  kraki
на норвежском языке или "лестница" - на нашем с тобой. Но на латыни - ты
слышал латынь от священников? Так вот, это называется graduate. От слова
"ступенька", понимаешь.
   Шеф выжидал с некоторым недоумением.
   - Есть такие, кто верит в святой Graduale. Франки называют его святой
Грааль. Ужасно, как франки коверкают латынь - можешь ты представить себе
язык, на котором aqua вода, произносится едм? Да, святой Грааль - это  и
есть то, что ты носишь на шее. Некоторые говорят, что  он  должен  соче-
таться со Святым Копьем.
   Бруню шагнул к куче своей одежды и оружия и стал  не  спеша  собирать
все, по-прежнему под прицелом копий. Он бросил прощальный взгляд на  Ше-
фа, кивнул и размеренно зашагал по направлению к рынку.
   - О чем это он говорил? - с подозрением спросил Карли. Шеф  не  отве-
тил. В нем усиливалось ощущение, что он находится под водой, теперь  уже
на глубине в несколько саженей, но в воде чистой, не замутняющей зрение.
Продолжая смотреть на мирные поля Англии, он почувствовал на шее хватку,
которая подсказала ему, что его зрение будет направляться извне.  Поверх
зеленеющих и свежевспаханных полей и струящегося из печных труб дыма на-
чали разворачиваться другие картины.

   * * *

   Он снова видел ту же самую местность, но на ней не было построек  Ге-
дебю, деревья росли гуще, а пашни встречались реже. Это Англе, каким оно
было при англичанах, откуда-то он знал это. В устье  реки  Шлей  входили
десять длинных боевых ладей, похожих на корабли Сигурда Рагнарссона,  но
более примитивной конструкции: только весла, ни паруса, ни мачты,  неук-
люжие а громоздкие, без изящной завершенности и гибкости кораблей викин-
гов. Просто боевые лодки с уключинами. Взгляд Шефа следовал за  ними,  а
они поднимались вверх по реке, обнаружили приток и прошли по нему в нег-
лубокое озерцо. На мелководье викинги высадились и рассыпались по  бере-
гу; возвращаться стали уже ближе к вечеру, с вьюками награбленного, боч-
ками, кусками металла, гнали скот и женщин. Они загрузили ладьи, разожг-
ли во тьме костры и принялись забивать скот  и  насиловать  женщин.  Шеф
смотрел не шевелясь - в реальности он видел вещи и похуже, и  вблизи,  а
не издалека.
   Воины той земли не разбежались, они вооружались и собирались с  сила-
ми. У них появился вождь. На речке, по которой ладьи поднялись в  озеро,
повалили деревья и перегородили ими проход. Затем мстители подобрались к
месту пиршества и буйства. Из-за деревьев посыпались стрелы. Враги  бро-
сили свои забавы, кинулись за оружием,  выстроились  для  обороны.  Нес-
колько женщин сбежали, ускользнули в темноту или укрылись в черных водах
озера. Другие были сражены летящими стрелами, зарезаны разъяренными  чу-
жаками.
   Местные построились в линию и, подняв щиты, напирали. Захватчики боем
встретили их, несколько минут противники кромсали желтые деревянные щиты
друг друга, затем местные отступили.  Из-за  деревьев  снова  посыпались
стрелы. Из темного леса раздался голос, обещавший отдать всех врагов бо-
гу войны, а трупы развесить по деревьям на корм птицам. Пришлые сели  на
свои ладьи и на рассвете попытались пробиться назад к морю, но встретили
завал из бревен. За время долгой утренней сечи Шеф видел - в  ускоренном
движении, словно сражались две армии муравьев, - как чужаки гибли,  раз-
бегались, как на уцелевших набрасывали сети и сбивали с ног или зажимали
щитами. Под конец десять ладей с разбитыми уключинами были  вытащены  на
болотистый берег, в них стояли и лежали сто двадцать угрюмых пленников.
   Победители очистили местность от тел и оружия, по приказу своего вож-
дя сложили их у захваченных судов. Шеф ожидал увидеть, что у пленных от-
нимут доспехи и все ценное и поделят между собой. Вместо этого в  ладьях
стали пробивать дыры. Захваченные у врага копья втыкали в бревна и гнули
так, что их железные черенки становились бесполезными. Луки и стрелы ло-
мали, в бронзовых шлемах делали пробоины, мечи размягчали на огне и щип-
цами скручивали клинки в спираль. Наконец,  занялись  пленными;  каждого
подводили к котлу, наклоняли и, перерезав глотку, спускали кровь  в  ко-
тел, как из свиней на Михайлов день. Трупы покидали в ладьи, которые от-
толкнули от берега, чтобы тонули на середине озера, а испорченное оружие
оставили на болотистых берегах.
   И люди ушли оттуда. Долгие годы все валялось там, где было брошено, и
никто туда не ходил, кроме редких озорных ребятишек. Лодки,  обглоданные
червями тела и оружие медленно тонули в черном иле. .Еще медленней высы-
хало озеро. Теперь на его месте паслись коровы, никакой  памяти  о  том,
что произошло, давно не осталось, ни у победивших  англов,  чьи  потомки
ныне жили далеко за морем, ни у людей с островов, которые так  ничего  и
не узнали о судьбе ушедших в бесславный поход.
   Зачем же они так поступили, задумался Шеф. Тут масштаб его зрения из-
менился, он больше не смотрел на реальный мир с его  реальной  историей,
вместо этого перед ним словно предстали картины, картины движущиеся. Над
голой равниной вставало солнце. Только это было не  солнце,  а  огненный
шар на влекомой конями колеснице. Взмыленные кони в ужасе неслись прочь.
За ними по небу мчались гигантские волки, высунув языки в решимости дог-
нать коней и проглотить солнце. Когда не видно солнца или луны,  подска-
зал кто-то Шефу, это значит, что на них падает тень волков. Однажды вол-
ки догонят их, и кровавый дождь прольется с неба, прежде  чем  солнце  и
луна исчезнут.
   На равнине растет огромное дерево, дающее воздух, тень и жизнь  всему
миру под его ветвями. Присмотревшись, Шеф заметил, что оно постоянно из-
вивается от боли. Под землей он мог разглядеть змея, что гложет, брызгая
ядом, главный корень дерева. В море плавает еще более устрашающий  змей,
время от времени всплывая, чтобы  одним  движением  гигантских  челюстей
утащить корабль вместе с парусом. Глубоко внизу от древесного и морского
гадов Шеф своим новым зрением видел неясные очертания змея еще большего,
прикованного цепью к основанию мира и корчащегося в муках так, что земля
трясется. Он тоже страдает, постоянно борется и однажды вырвется на сво-
боду, чтобы подгонять небесных волков и морского змея.
   Таков мир, который знают язычники, подумал  Шеф.  Неудивительно,  что
они боятся своих богов и ненавидят их и стараются лишь  умилостивить  их
собственной жестокостью. Их боги тоже боятся, даже Один, Отец Всего  Су-
щего, страшится предстоящего Рагнарока, Судного Дня, но  не  знает,  как
избежать его. Если бы язычники знали лучший путь, они бы вступили на не-
го. Он вспомнил проповедь Торвина о пути в Асгард. Подумал также  о  Бе-
лоснежном Христе, о страдальческом лице под терновым венцом, которое ви-
дел однажды у деревянной статуи в кафедральном соборе  Эли,  вспомнил  о
замученном короле Эдмунде, умершем от руки И вара.
   Но это еще не все, подсказал ему кто-то. Это только часть. Однажды ты
сможешь увидеть мир таким, каким его видят  христиане.  А  пока  запомни
это. Помни о волках в небе и змее в море.

   * * *

   Приятное тепло, согревавшее спину Шефа, исчезло. Когда к нему  посте-
пенно вернулось обычное зрение, он осознал, что широко раскрытыми  неми-
гающими глазами по-прежнему смотрит за реку. Зеленые поля никуда не  де-
лись, но вечернее солнце скрылось за облаками. Его стражи отступили  на-
зад и, поглядывая на него, встревоженно переговаривались.
   Прямо перед Шефом стоял, преклонив колено, человек и пытливо  вгляды-
вался ему в лицо. Шеф по белым
   одеждам и ожерелью из ягод рябины признал в нем жреца Пути и  заметил
серебряную  лодочку,  свидетельствующую,  что  это  жрец  морского  бога
Нь„рда.
   - Я Хагбарт, - сказал жрец. - Я пришел, чтобы взять тебе  с  собой  в
Каупанг. Мои собратья с волнением ждут встречи с тобой,  чтобы  испытать
тебя на нашей земле. Это удача для нас, что ты пришел сюда из Англии.
   Он помялся.
   - Не скажешь ли ты мне, что сейчас видел?
   - Ничего, кроме мира, каков он есть, - отвечал Шеф.
   - Видеть вещи такими, какие они есть - это редкий дар, - заметил Хаг-
барт. - И уж совсем редкость - видеть средь бела дня. Возможно,  ты  ис-
тинный пророк, как утверждает Торвин, а не лживый  посланник  Локи,  как
считают остальные. Я буду твоим свидетелем. А сейчас мы должны идти.
   - В замок Хрорика?
   - А оттуда в Каупанг.
   Шеф встал с земли, окоченевший больше, чем когда бы то ни было. Ковы-
ляя вниз с холма на улицы Гедебю, он размышлял о том, что увидел. Его ли
собственный разум подсказывал ему принять предложение христианина Бруно?
Было ли это предостережением, рассказом об истинной природе мира, в  ко-
тором он пребывал, мира морских королей, мира, возникшего за сотни поко-
лений из крови и страха?
   В городе они увидели, как гонят вереницу рабов. Шеф смотрел  на  них,
поражаясь, что нашелся покупатель на таких  убогих:  старики,  хромающие
старухи, все с лицами, изнуренными непосильным трудом,  просто  мешки  с
костями, будто старые волы, годные только на убой и в котел.
   - Стоит таких гонять на рынок? - спросил он.
   - Шведы покупают их для жертвоприношений в Упсале, - ответил один  из
стражников. - Зимой и летом они приносят в жертву сотню волов, сотню ко-
ней и сотню мужчин и женщин, вешают их в большой дубовой роще в  Упсале.
Они говорят, что иначе шведское королевство падет и небо  рухнет  им  на
головы. Если трэль больше не может работать, за него всегда можно  полу-
чить такую последнюю цену.
   Другой стражник рассмеялся:
   - И поэтому трэли у нас стараются работать изо всех сил. Может  быть,
это мы еще должны приплачивать шведам.

   ГЛАВА 9

   На фоне небывало синего неба линия горных цепей  сияла  пронзительной
белизной. Горы уступами обрывались к черной воде  у  самого  подножия  -
черной лишь там, где пролив очищала впадающая в море река. В  неглубоком
заливе до сих пор лежал толстый лед, соединяющий материк с  рассыпанными
вдоль берега островами. Легкая пороша покрывала лесистые острова и лед в
промежутках между ними. Там, где ветер сдул снег, виднелся ледовый  пан-
цирь - прозрачный и истаявший, потемневший от черных глубин под ним, хо-
тя толщиной он был все еще около одного фута.
   Стоявшие на носу корабля Шеф и Карли испытывали почтительный  трепет.
В покинутой ими Дании весна была в разгаре,  проклюнулись  почки,  птицы
пели и вили гнезда. Здесь же не увидишь  свежей  зелени,  только  темную
хвою, а яркое солнце освещало лишь хмурые снега. Корабль теперь двигался
медленно, на одних веслах, да и теми гребли  потихоньку.  Хагбарт  убрал
парус этой ночью, едва почуял землю по обе стороны от корабля  и  понял,
что они входят в глубокий фьорд, ведущий к городу Осло. Потом стал время
от времени слышен скрежет льдинок, ударяющих в  хрупкие  доски  обшивки.
Взобравшийся на самый планширь матрос, удерживаясь одной рукой, склонил-
ся через борт и подавал команды рулевому, в каком  направлении  обходить
большие льдины, целые островки льда, принесенные течением от берега.
   - В эту пору лед уже не очень опасен, - заметил  Хагбарт,  когда  его
непривычные к Северу пассажиры встревоженно подскочили, заслышав под но-
гами скрежет. - Но рисковать все равно не будем.
   Уменьшению скорости Шеф был несказанно рад, а Карли рад еще больше  -
и не только из-за страха перед неизвестностью, что ждала их в порту.  Ни
тот ни другой раньше не плавали на стремительных ладьях викингов. Ощуще-
ние полностью отличалось - как теперь понял Шеф - и  от  церемониального
шествия "Норфолка" вдоль немецких берегов, и от тошнотворных колыханий и
кренов на рыбачьих плоскодонках в Йоркшире. "Аурвендилл" Хагбарта,  нас-
тоящий корабль викингов, извивался  на  волнах,  словно  большая  гибкая
змея. Каждый набегающий вал нависал высоко над бортами,  смотрел  внутрь
беспалубного корпуса, будто решившись разбить его  своим  низвергающимся
потоком. И тогда нос задирался, лез вверх по склону, заглядывал за  гре-
бень, будто живое существо, и начинал спуск, в то время  как  корма  еще
только поднималась. Шеф, через какое-то время вернувший себе присутствие
духа, обнаружил, что Карли сидит и с ужасом смотрит на нижние доски  об-
шивки, доски ниже уровня воды. Они ходили ходуном, то прижимаясь к  реб-
рам корабельного каркаса, то отодвигаясь от них, привязанные только кру-
чеными сухожилиями. Нередко щель была достаточно велика,  чтобы  человек
мог засунуть в нее руку, ногу или даже голову. В такие моменты казалось,
что доски борта держатся на одном честном слове. Какое-то время Карли  и
Шеф сидели над этими досками, нутром чувствуя, что стоит им хоть на  ми-
нуту потерять бдительность,  как  чары  сразу  спадут  и  море  ворвется
внутрь.
   Сама мысль о том, что корабль может обо что-то удариться, была  невы-
носима. Шеф как-то спросил Хагбарта, случается  ли  викингам  перевозить
лошадей или скот, и если да, то что они делают, чтобы животные в  панике
не начали метаться и биться. Хагбарт рассмеялся.
   - Сколько раз на моем "Аурвендилле" перевозили лошадей, - сказал  он,
- и даже самым злым жеребцам стоило лишь хорошенько оглядеться по сторо-
нам, чтобы всю дорогу стоять очень-очень смирно.
   И Шеф хорошо их понимал.
   Все-таки, несмотря на лед, приходилось торопиться, и в дневное  время
идти под полным парусом, со скоростью, лишь ненамного меньшей лошадиного
галопа или стремительного бега, на какой способен юноша, когда ему нужно
налегке промчаться какие-нибудь четверть мили. Но ладья летела по волнам
часами. В первый день Шеф прикинул, что  за  двенадцать  часов  светлого
времени они прошли свыше ста пятидесяти миль, хотя они постоянно лавиро-
вали против ветра и в результате шли медленней, чем по  прямой.  За  два
дня и две ночи они сделали, наверное,  четыреста  миль  -  четыре  сотни
миль, отделяющие весенние ручейки на равнинах Дании от вечного холода  в
горах Норвегии.
   На протяжении всего пути Хагбарт объяснял спешку грозящими то  с  од-
ной, то с другой стороны опасностями. Конвой короля Хрорика  сопровождал
их ночью вдоль берегов южной Ютландии и в проливе Бельт, отделяющем  ма-
териковую Данию от священного Фюна -  острова  самого  Одина.  Здесь  не
очень опасно, сказал Хагбарт. У Хрорика договор с Гамли,  королем  Фюна.
Но им пришлось резко отвернуть в море, когда с рассветом корабли Хрорика
ушли назад. Король Арнодд из Аальборга, пояснил Хагбарт. Не  враждебный,
он, как и все, заботится о себе. Но и в заботы входит ограбление  судов.
Всех мореплавателей, кто не имеет его разрешения, не родственник ни ему,
ни его ярлам, или просто слишком слаб и беззащитен. Однако сейчас он на-
пуган - под угрозой его репутация.
   - Кто угрожает ему? - с прости Шеф, а сам уже  размышлял,  спасет  ли
его приобретенная за несколько недель привычка от морской болезни на из-
вивающемся "Аурвендилле". Хагбарт переждал приступ тошноты у Карли,  ос-
торожно сплюнул и ткнул большим пальцем вправо, на далекие очертания Фю-
на и Сьяелланда за ним.
   - Настоящие ублюдки, - коротко сказал он. - Твои друзья, Рагнарссоны.
Там их цитадель, Бретраборг, и даже сам византийский император предпочел
бы не встречаться с ними в открытом море. Не беспокойся, - добавил он, -
насколько я знаю. Змеиный Глаз со всем флотом ушел искать тебя на юге  и
до сих пор не вернулся. А если вернулся, то как раз сейчас появится  вон
из-за того мыса. Или они могли выстроиться там, впереди, в прямую  линию
от берега до берега.
   Даже после того как они благополучно миновали все  опасности  пролива
Скагеррак и шли под боковым ветром в десяти милях от протяженного  побе-
режья Южной Швеции, рассказы Хагбарта сводились к длинному перечню  лов-
цов удачи: король восточного Гатса Тейт, король западного  Гатса  Вифил,
вольные пираты с островов Ведер, флотилия  отчаянных  ребят  из  Малозе-
мелья, согласно слухам пытающих счастья где-то на подступах к  Норвегии,
король Фармстедса Хьялси и постоянная угроза - по крайней мере, так  ут-
верждал Хагбарт, хотя Шеф подозревал, что тот нарочно их  запугивает,  -
угроза, что безжалостные короли западных фьордов не пойдут, как  обычно,
грабить Ирландию и острова северной Атлантики, а решат потрясти  шведов,
которых они ненавидят.
   - А что, - спросил однажды Карли, побледневший от морской  болезни  и
переживаний, - в вашей стране любой может объявить себя королем?
   - Ну, не совсем уж любой, - абсолютно всерьез отвечал ему Хагбарт.  -
Хорошо, если он сможет объявить себя богорожденным и многие это подтвер-
дят. Скажем, для начала мы, жрецы Пути. Есть, правда, такие, кто слишком
горд, чтобы врать о своем происхождении, например, ярлы Хлатира  -  если
они от кого-то -и происходят, то, наверно, от троллей. Но, как  правило,
если ты можешь собрать флот, скажем  кораблей  шестьдесят,  и  захватить
клочок земли, хотя бы в несколько квадратных миль  вроде  Бретраборга  -
Рагнарссоны отобрали его у старого короля Кольфинна со Сьяелланда и  от-
казались вернуть - тогда можешь объявить себя королем. Морским  королем,
так обычно говорят.
   - А нельзя стать королем на земле? Королем Крестьянской Усадьбы,  или
Смолланда, или Средней Кучи, или Дальнего Хлева? - спросил Шеф, которого
нескончаемые опасности привели в желчное настроение.
   - Надо, чтобы тебя признал тинг, -  сухо  ответил  Хагбарт.  -  Самый
простой способ - выйти на площадь и сказать, что ты король и будешь  со-
бирать со всех налоги. Если уйдешь оттуда живым, то ты  почти  наверняка
король. Богорожденный или нет - дело десятое.
   Напряжение спало только на рассвете того дня, когда  Хагбарт,  внима-
тельно обозрев горизонт в первых лучах солнца, объявил, что они вошли  в
воды королей Норвегии - Олафа и Хальвдана.
   - Королей Норвегии? - переспросил Шеф.
   - Короли Западного и Восточного Фолда,- ответил Хагбарт. - Каждый сам
по себе, но правят вместе. И не смотри так, как насчет тебя с Альфредом.
Вы ведь даже не братья. Сводные братья, если уж на то пошло.  Дальнейший
спор не сост