я - Умоляю, комиссар,
расскажите мне обо всем подробно, это имеет огромное значение для моей
диссертации!
    - Ну что ж, - Дебрэ откинулся на спинку кресла, стараясь полностью
восстановить весь ход рассуждений. - Итак, нам придется начать издалека,
когда в семье Костагенов появились на свет два очаровательных близнеца,
Пьер и Леон. Казалось, судьба сделала все, чтобы они были счастливы. Но вот
в дом вкрадывается первая беда. В пятимесячном возрасте Пьер выскальзывает
из рук кормилицы и навсегда остается калекой. Пьер и Леон неразлучны, они
вместе играют, учатся, достигают поры возмужания. И все это время перед
глазами Пьера - его брат, красивый, удачливый во всем, любимый девушками.
Ежечасно Пьер сравниваег себя с Леоном. Что представляет собой он, жалкий,
горбатый карлик, рядом с покорителем сердец, спортсменом, молодым светским
львом? Немудрено, что душа его озлобляется, и эта злоба переносится на
брата. Он никому не выдает своих чувств. Наоборот, пытается создать
видимость у всех окружающих, что души не чает в Леоне. И вот Леон женится
на Луизе, красивой, очаровательной, но очень легкомысленной девушке. Все
трое живут под одной крышей, и у Пьера просыпается страсть к жене своего
брата. Тем временем между супругами происходит размолвка. Луиза
пристрастилась к наркотикам. Леон, человек спартанских правил, не пьющий
даже вина, не может мириться с пороком жены. Она же не в силах отстать от
пагубной привычки. Дело фактически доходит до разрыва. Дверь между
спальнями супругов заперта, и каждый из них живет своей жизнью. Сходящий с
ума от страсти Пьер решает воспользоваться этой ситуацией. Единственный
человек, который знает о его чувстве, - Камилла. Ему удается устроить ее
горничной к Луизе. Она же похищает для него интимную фотографию своей
госпожи. Вы улавливаете основу конфликта?
    - О, еще бы! Продолжайте, прошу вас! - Стрелкина молитвенно сложила
руки. - Ведь это так интересно!
    - Хорошо. - Дебрэ еще раз набил новую трубку н закурил. - Примерно в
это время у Пьера складывается замысел убить брата. Он дьявольски тонко все
подготавливает. Сначала звонит в полицию и сообщает о том, что в особняк
собираются подложить бомбу.
    - Это зачем же? - удивилась Стрелкина.
    - По чисто психологическим мотивам. Этим он создает некую видимость
угрозы, нависшей над домом извне. Естественно, что после убийства Леона
полиция как-то свяжет его с несостоявшимся взрывом и не будет искать убийцу
среди обитателей дома, которые сами случайно избежали опасности. Никто ведь
не станет сам себе подкладывать бомбу, не правда ли?
    - Конечно! - убежденно сказалаСтрелкина. - Ведь если бомба была бы в
самом деле подложена...
    - В том-то и дело. Дальше он зазывает Леона к себе в комнату и сообщает
ему, что у Луизы есть любовник, торговец наркотиками Жан Пьебеф. Это
известие ошеломляюще действует на Леона. Он испытывает сложные чувства. Тут
и старая любовь к жене, и rope по поводу ее наркомании, и презрение к
сопернику. Пьер отлично учитывает его душевное состояние и предлагает
выпить. Леон не привык к алкоголю, он быстро пьянеет. Пьер отводит Леона в
его комнату, помогает лечь в постель, выжидает, пока он заснет, и ударом
ледоруба раскалывает брату череп. Здесь тоже все предусмотрено, вплоть до
перчаток, чтобы не оставить отпечатков пальцев. После этого он снимает
ботинки, проходит в одних носках в угольный подвал, возвращается назад,
оставляя заметные следы на полу, надевает ботинки и отправляется к себе.
    - Ну и гадина! - воскликнула Стрелкина.
    - Мало сказать - гадина, это самый хладнокровный и жестокий из всех
преступников, с которыми мне приходилось иметь дело. Когда убийство
обнаружено, он продолжает плести интригу. Ошеломленная смертью мужа Луиза в
порыве откровенности рассказывает ему, что накануне приняла решение не
прибегать больше к морфию, чтобы вновь завоевать любовь мужа. Пьебеф сказал
правду: она действительно отказалась от его услуг. Пьер понимает, что
потрясение, которое перенесла Луиза, вновь толкнет ее к морфию. Пока мы
допрашивали мадам Костаген, он позвонил Пьебефу и заказал ему ампулы. С их
помощью он надеялся поработить волю несчастной женщины. Вечером они
отправляются в Понтуаз на похороны Леона. Еще не засыпана могила брата, а
Пьер уже признается Луизе в своей страсти. Ей это кажется кощунством. С
негодованием молодая вдова отвергает гнусные притязания горбатого
сластолюбца. Тогда у Пьера появляется новый дьявольский план. Если Луиза не
может принадлежать ему, она должна умереть. Вернувшись в Париж, он
подменяет единственную ампулу в футляре из крокодиловой кожи ампулой с
цианистым калием. Расчет очень тонок. Вечером он сообщает ей, что убил
Леона, предполагая, что, потрясенная этим известием, она немедленно захочет
прибегнуть к морфию и впрыснет себе смертельную дозу яда. Тут уж факт
самоубийства не вызовет сомнения даже у самого опытного следователя. Однако
он просчитался. Разъяренная Луиза сначала задушила собственным шарфом
убийцу мужа и только потом взялась за шприц, желая подбодрить себя перед
допросом, на котором, не будь этой злополучной ампулы, она бы, вероятно,
чистосердечно обо всем рассказала. Вот и все! Как видите, психологический
метод раскрытия преступлений еще раз себя оправдал.
    Стрелкина всплеснула руками.
    - Изумительно! Какой тонкий психологический рисунок! Ведь это готовый
детективный роман, написанный в лучших традициях жанра!
    - Еще бы! - самодовольно усмехнулся Дебрэ. Он уже начал проникаться
симпатией к этой практикантке, такой скромной и в то же время восторженной.
- Думаю, что, когда данные следствия будут обнародованы, многие из
писателей возьмутся за эту тему. А вы говорите - фантастика! Ну что бы в
этом деле мог добавигь фантаст?
    - Очень многое, - улыбнулась Стрелкина. - Прежде всего иное решение
сюжета. Я уже говорила вам, что фантастике свойственно парадоксальное
мышление.
    - Какой же тут может быть парадокс?
    - Сейчас объясню. - Она вынула из сумочки несколько фототелеграмм,
исписанных убористым почерком. - Вот здесь - уже готовый сюжет. Я его
сегодня получила из Ленинграда.
    - Вот как?! - Дебрэ расхохотался. - Быстро же в наши дни работают
писатели! Боитесь, как бы не перехватили тему? Может быть, уже запродали
новый роман какому-нибудь издательству? Кто же ваш соавтор?
    - Нет, комиссар. Я не собираюсь писать роман. Просто материал для
диссертации. Что же касается соавтора, то это... электронная машина.
    - Так... - Дебрэ испытующе поглядел на Стрелкину. - Значит, вы меня
ввели в заблуждение, когда сказали, что не имеете никакого отношения к
криминалистике. Я вам поверил, а вы тем временем...
    - О нет! Клянусь вам, что все - чистая правда. Машина провела не
криминалистический, а литературный анализ на стыке фантастики и детектива.
Вот видите, тут написано: "Решение по обобщенному алгоритму".
    - Не понимаю.
    - Все очень просто. Каждый писатель имеет свой творческий метод. Именно
благодаря ему вы никогда не спутаете, скажем, произведения Сименона и Агаты
Кристи. Не правда ли?
    - Допустим. Ну и что?
    - Однако наряду с этими различиями существуют и некоторые сходные
приемы, характерные для всего этого вида литературы в целом. Мне удалось
выделить основные методы решения сюжетных задач в детективе. То же самое я
проделала и для фантастических произведений. Эти методы, называемые
алгоритмами, ввели в оперативную память электронно-вычислительной машины, и
теперь она может превращать любые исходные ситуации либо в детективный,
либо в фантастический сюжет. Что же касается дела Костагенов, то сюжетное
решение было найдено по этим двум алгоритмам сразу. Тройное убийство
положено в основу детектива, а разгадка построена на парадоксе - обычный
прием в фантастике. Вчера я сообщила по телефону в вычислительный центр
университета фактические данные, а сегодня получила готовый сюжет.
Повторяю, это не криминалистическое исследование, поэтому пусть вас не
удивляет, что разгадка, предложенная машиной, несколько отличается от
блестяще проведенного вами расследования. Как-никак ваш метод - это чистый
Сименон, а тут - какой-то гибрид.
    Дебрэ плохо понял эту литературоведческую лекцию, однако утверждение
Стрелкиной, что никто не покушался провести криминалистический анализ на
электронной машине и тем самым поставить под сомнение психологический
метод, успокоило его.
    - Какая же развязка в вашем сюжете? - спросил он скорее из вежливости,
чем из любопытства. Стрелкина смутилась.
    - О развязке говорить вряд ли приходится, так как машина дала лишь
примитивную сюжетную схему. Дело в том, что она... словом, предложен такой
вариант, в котором комиссар расследует три убийства, которые он совершил
сам.
    - Что?! - Шея Дебрэ приобрела пунцовый оттенок, глаза, казалось, готовы
были выскочить из глазниц. - Что вы сказали?! Да как вы могли позволить
себе?!
    - Успокойтесь, комиссар! - Стрелкина слегка коснулась пальцами его
рукава. - Мы ведь с вами говорим о чисто литературных вариантах темы,
которые никак не могут бросить тень на вашу безупречную репутацию. Давайте,
если вам угодно, поставим на ваше место литературного героя, хотя бы...
комиссара Мегрэ.
    - Ну, это другое дело, - облегченно вздохнул Дебрэ, - а то я уж, по
правде сказать, думал, что вы...
    - Ни в коем случае я бы не посмела ставить под сомнение результаты
следствия, - перебила Стрелкина. - Ведь речь идет о том, что можно сделать
из этого сюжета.
    - Рассказывайте. - Дебрэ откинулся на спинку кресла и набил трубку. -
Интересно, что там еще можно выдумать.
    - Отлично! Итак, будем прежде всего исходить из психологических
портретов, так мастерски нарисованных вами. Они отлично отражают моральный
распад паразитической верхушки буржуазного общества.
    Дебрэ пытался что-то возразить, но Стрелкина остановила его жестом.
    - О, я понимаю, что служба в полиции вас обязывает... Впрочем, речь не
об этом. Мне кажется, что в анализе поступков Пьера чувствуется чрезмерное
увлечение фрейдизмом. Комплекс неполноценности, либидо и все такое. Не
обязательно это должно служить мотивом преступления.
    - Тогда что же?
    - Хищнические стимулы, свойственные капиталистическому миру.
    - Чепуха! - убежденно сказал Дебрэ. - Пьер не мог наследовать капитал
Леона.
    - Да, но его могла наследовать жена доктора Малинды, видимо
единственная родственница Костагенов.
    - Ну и что из этого?
    - Из этого вытекает новое сюжетное решение, и выглядит оно так.
    Однажды доктор... будем называть его Лолиндой, встретившись в буфете с
комиссаром... Мегрэ, незаметно подсыпает ему в кофе слабую дозу яда,
достаточную только для того, чтобы вызвать через несколько часов боль в
желудке. Комиссар возвращается к себе в кабинет, а... Лолинда отправляется
на Монмартр и под видом неизвестного сообщает о готовящемся покушении в
оссбняке Костагенов. Ему нужно, чтобы комиссар тщательнейшим образом изучил
все закоулки этого особняка. Естественно, что Мегрэ там ничего не находит,
потому что никакой бомбы нет. Ночью яд начинает действовать, и
встревоженная жена комиссара вызывает к нему доктора Лолинду - семейного
врача Мегрэ. Лолинда знает, что комиссар страстный курильщик. Он ему
запрещает курить, в полной уверенности, что комиссар бросить эту привычку
не сможет. На следующий день он застает комиссара с трубкой в зубах и
уговаривает подвергнуться гипнозу. Во время гипнотического сеанса он
внушает Мегрэ план убийства Леона. Леон - лишь первая жертва в той цепи
преступлений, которую задумал Лолинда. Поэтому нужно отвести всякие
подозрения от обитателей особняка. Ведь если их арестуют, выполнить весь
план будет труднее. В соответствии с этим комиссару внушается необходимость
пробраться через угольный подвал в одних носках и оставить следы,
свидетельствующие, что преступник проник со двора. Преступление совершено
точно по плану Лолинды, но комиссар ничего не помнит, так как действовал в
состоянии гипнотического транса. Лолинда же в эту ночь обеспечивает себе
алиби, смяв крыло полицейской машины. Он с женой во время убийства
находится в полицейском участке. Нужно сказать, что Лолинде везет. Он еще
не продумал окончательного плана убийства Пьера и Луизы, но удача сама
приходит к нему в руки. Мегрэ передает ему на анализ футляр с ампулами,
которые Пьер заказал Пьебефу для Луизы. Врач-преступник подменяет одну
ампулу ампулой с цианистым калием. В этот день Мегрэ подвергается новому
гипнотическому сеансу. Ему внушают, чтобы он проник в комнату Луизы и
подменил ампулу, а заодно прихватил там шарф Луизы. Этим шарфом ему
предстоит задушить Пьера. Мегрэ послушно отправляется в особняк Костагенов,
когда там никого нет, кроме Огюстена...
    - Откуда вы знаете?.. Гм... Почему ваша машина предполагает, что Мегрэ
поступил именно так? - спросил Дебрэ хриплым голосом.
    - Об этом можно догадаться хотя бы потому, что, уходя из кабинета, он
взял с собой футляр с ампулами, побывавшими в руках Лолинды. Итак, ампула
подменена и шарф похищен. Поздно вечером, следуя внушению Лолинды, Мегрэ
снова проникает в особняк через угольный подвал. На этот раз важно не
оставить никаких следов. Поэтому он снова проходит подвал в носках, но
надевает ботинки в тамбуре потайной двери. Впрочем, теперь полиция и не
будет искать следы, так как улики против Луизы налицо, это ее шарф. Пьер
задушен. Мегрэ снова снимает ботинки перед входом в подвал и надевает их,
выйдя на улицу. Вот и все. Комиссар ничего не знает и не помнит, ему просто
приказано все забыть, поэтому со свойственным ему блеском он строит
совершенно ложную, но вполне правдоподобную гипотезу. Между тем у Лолинды
снова неопровержимое алиби. Он с женой уже два дня как в Африке. Вам
нравится такой вариант?
    - Ерунда! - сказал Дебрэ. - Ваш вариант противоречит основам
криминалистики. Никогда в состояние гипноза человек не может совершить
преступление, если это противоречит его моральным устоям. Об этом написано
множество статей.
    - Верно! - подтвердила Стрелкина. - Однако есть одно исключение.
    - Какое?
    - Когда этот человек - полицейский комиссар, приверженец
психологического метода раскрытия преступления. Ведь ему так часто
приходится мысленно ставить себя на место преступника. Ox! - Она взглянула
на часы. - Кажется, я опаздываю на самолет! Всего хорошего, комиссар,
большое спасибо за все!
    - Не за что, - ответил Дебрэ. Он подождал, пока за ней закроется дверь,
пододвинул к себе телефон и набрал номер.
    - Алло!
    - Метр Севаль?
    - Да, это я.
    - Говорит комиссар Дебрэ. Не можете ли вы мне сказать, кто теперь
возможный наследник состояния Костагенов?
    - Думаю, что могу. Видимо, одна из дальних родственниц, мадам Малинда.
Других наследников как будто нет.
    Дебрэ положил трубку и задумался.


Эпилог

    Спустя две недели мадам Дебрэ жаловалась соседке:
    - Никак не пойму, что творится с мужем. С тех пор как он вышел на
пенсию, слова от него не добьешься. Сидит целый день и о чем-то думает,
курит одну трубку за другой, стал говорить во сне. Сегодня под утро как
закричит: "Так какого черта он пил с Пьером?!" Я разбудила, спрашиваю, что
ему снилось, не отвечает, Хорошо хоть, что живот теперь не болит.
    Соседка сочувственно кивнула.
    - Это с ними бывает. Мой тоже, когда ушел на пенсию, места себе не
находил, а теперь ничего, привык.
    - Может, и привыкнет, - сокрушенно сказала мадам Дебрэ. - Мы ведь
хотели купить домик на берегу Луары. Я сейчас и заикаться об этом боюсь.
Переутомился он там у себя в полиции, ведь служба не из легких. Вы не
поверите, недавно два раза возвращался с работы в таком виде, что даже
носки перепачканы углем, хуже трубочиста, честное слово!




НОВОЕ О ШЕРЛОКЕ ХОЛМСЕ

    Лондонское воскресенье всегда полно скуки, но если к этому добавляется
дождь, то оно становится невыносимым.
    Мы с Холмсом коротали воскресный день в нашей квартире на Беккер-стрит.
Великий сыщик смотрел в окно, барабаня своими тонкими длинными пальцами по
стеклу.
    Наконец он прервал затянувшееся молчание:
    - Не раздумывали ли вы, Ватсон, насчет неравноценности человеческих
потерь?
    - Я не вполне вас понимаю, Холмс.
    - Сейчас я это поясню: когда человек теряет волосы, то он их просто
теряет. Когда человек теряет шляпу, то он теряет две шляпы, так как одну он
потерял, а другую должен купить. Когда человек теряет глаз, то неизвестно,
потерял ли он что-нибудь, ведь одним глазом он видит у всех людей два
глаза, а они, имея два глаза, видят у него только один. Когда человек
теряет разум, то чаще всего он потерял то, чего не имел. Когда человек
теряет уверенность в себе, то... впрочем, сейчас мы, кажется, увидим
человека, потерявшего все, что я перечислил. Вот он звонит в нашу дверь!
    Через минуту в комнату вошел тучный, лысый человек без шляпы, вытирая
носовым платком капли дождя с круглой головы. Левый глаз у него был скрыт
черной повязкой. Весь его вид выражал полную растерянность.
    Холмс церемонно поклонился.
    - Если я не ошибаюсь, то имею честь видеть у себя герцога Монморанси? -
спросил он с очаровательной изысканностью.
    - Разве вы меня знаете, мистер Холмс? - спросил изумленный толстяк.
    Холмс протянул руку и достал с полки книгу в черном коленкоровом
переплете.
    - Вот здесь, ваша светлость, моя скромная работа по переписи всех
родовых перстней. Я не был бы сыщиком, если бы с первого взгляда не узнал
знаменитый перстень Монморанси. Итак, чем я могу быть вам полезен? Можете
не стесняться моего друга и говорить обо всем вполне откровенно.
Некоторое время герцог колебался, по-видимому не зная, с чего начать.
    - Речь идет о моей чести, мистер Холмс, - сказал он, с трудом подбирая
слова, - дело очень деликатное. У меня сбежала жена. По некоторым
соображениям я не могу обратиться в полицию. Умоляю вас помочь мне! Верьте,
что мною руководит нечто большее, чем ревность или ущемленное самолюбие.
Дело может принять очень неприятный оборот с политической точки зрения.
    По блеску полузакрытых глаз Холмса я понял, что все это его очень
интересует.
    - Не соблаговолите ли вы изложить обстоятельства, при которых произошло
бегство? - спросил он.
    - Это случилось вчера. Мы находились в каюте "Мавритании", готовящейся
к отплытию во Францию. Я вышел на минуту в бар, а жена оставалась в каюте.
Выпив стаканчик виски, я вернулся, но дверь оказалась запертой. Открыв ее
своим ключом, я обнаружил, что жена и все принадлежащие ей вещи исчезли. Я
обратился к капитану, весь пароход был обыскан от клотика до киля, к
сожалению, безрезультатно.
    - Была ли у миледи горничная?
    Наш гость замялся:
    - Видите ли, мистер Холмс, мы совершали свадебное путешествие, и вряд
ли посторонние могли способствовать...
    Я хорошо знал деликатность моего друга в таких делах и не удивился
тому, что он жестом попросил герцога не продолжать рассказ.
    - Надеюсь, что мне удастся помочь вам, ваша светлость, - сказал Холмс,
вставая, чтобы подать гостю его пальто. - Жду вас завтра в десять часов
утра.
    Холмс учтиво снял пушинку с воротника герцога и проводил его до двери.
    Несколько минут мы провели в молчании. Холмс, сидя за столом, что-то
внимательно рассматривал в лупу.
    Наконец я не выдержал:
    - Интересно, Холмс, что вы думаете об этой истории?
    - Я думаю, что герцогиня Монморанси грязное животное! - ответил он с
необычной для него резкостью. Впрочем, Холмс всегда был очень строг в
вопросах морали.
    - А теперь, Ватсон, спать! Завтра нам предстоит тяжелый день. Кстати: я
надеюсь, что ваш армейский пистолет с вами? Он может нам понадобиться.
    Я понял, что из Холмса больше ничего не вытянешь, и пожелал ему
спокойной ночи.
    На следующее утро герцог не заставил себя ждать. Ровно в десять часов
он позвонил в нашу дверь.
    Кеб был уже заказан Холмсом, и мы отправились по указанному им адресу.
    Ехали мы очень долго, и