нят человеческим мозгом, но
для этого требуются совершенно новые органы чувств, вроде тех, которыми
меня наградила природа.
    У него был вид тяжело больного человека. Особенно поразили меня его
глаза, воспаленные, с кровавыми прожилками. Казалось, они были обожжены
видением того, что недоступно воображению.
    Я сказал ему, что нужно на время прекратить все эксперименты и
полечиться. По-видимому, напряжение последних дней губительно сказалось на
его нервной системе.
    - Неужели вы думаете, что я могу сейчас остановиться на полпути? -
невесело рассмеялся он. - Я уверен, что нахожусь уже у порога самой
увлекательной тайны мироздания. Пройдет еще несколько дней, и мне,
наверное, удастся раскрыть ее при помощи своего антидвойника.
    Он поднялся на ноги, но зашатался от слабости, и я был вынужден взять
его под руку.
    Впервые за наше знакомство я проводил его до дома.
    Он жил в старом, запущенном доме на берегу Обводного канала. Мы долго
шли по мрачным дворам, загроможденным штабелями дров, пока не остановились
у двери под одной из многочисленных арок.
    - Дальше меня провожать не нужно, - сказал он, подавая мне руку. -
Извините, что не приглашаю вас к себе, но в настоящее время это просто
невозможно. Думаю, что вы поймете меня правильно и не обидитесь.
    Прошло две недели. Горст не появлялся.
    Я был уверен, что он заболел, но не решался явиться к нему без
приглашения.
    Мне казалось, что его нежелание видеть меня у себя было как-то связано
с тайной талисмана, которую он тщательно оберегал.
    Все эти дни я обдумывал разные способы навестить его без риска
показаться назойливым.
    Однажды вечером, тщетно прождав его в сквере больше двух часов, я
набрался смелости и отправился к нему на дом.
    С большим трудом на полутемной лестнице я отыскал дверь с нацарапанной
надписью: "И. П. Горст".
    Мне открыла дверь девочка лет двенадцати. Я спросил, как здоровье
Изекииля Петровича. Она молча провела меня в конец коридора и также молча
указала на дверь.
    Я постучал, но никто не отозвался.
    Зайдя в комнату, я увидел Горста, сидящего в кресле у стола. Сначала
меня испугал его остановившийся взгляд. Мне показалось, что он мертв.
Однако это было только первым впечатлением. Его ноздри раздувались в
медленном ритме дыхания йогов. Очевидно, он был целиком погружен в
созерцание загадочного антимира.
    Я понял, что мой приход оказался очень некстати, и сделал уже несколько
шагов к двери, но непреодолимое любопытство заставило меня вернуться, чтобы
взглянуть на таинственный талисман, к которому был прикован взгляд Горста.
    Это была обыкновенная рюмка, наполненная до краев. О ее содержимом было
легко догадаться по этикеткам многочисленных уже опорожненных бутылок,
стоявших на столе.


ПЕТЛЯ ГИСТЕРЕЗИСА

    Хранитель Времени был тощ, лыс и высокомерен. На его лице навсегда
застыло выражение, какое бывает у внезапно разбуженного человека.
    Сейчас он с явным неодобрением глядел на мужчину лет тридцати,
расположившегося в кресле напротив стола. Мощные контактные линзы из
синеватого стекла придавали глазам незнакомца необычную голубизну и блеск.
Это раздражало Хранителя, он не любил ничего необычного.
    Посетитель обернулся на звук открывшейся двери. При этом два блика -
отражение света настольной лампы - вспыхнули на поверхности линз.
    Хранитель, не поворачивая головы, процедил:
    - Принесите мне заявление... э...
    - Курочкина, - подсказал посетитель, - Курочкина Леонтия Кондратьевича.
    - Курочкина, - кивнул Хранитель, - вот именно Курочкина. Я это и имел в
виду.
    - Сию минуту! - Секретарша осторожно прикрыла за собой дверь.
  Курочкин вынул из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку.
   - Разрешите?
   Хранитель молча указал на пепельницу.
    - А вы?
    - Не курю.
    - Никогда не курили? - спросил Курочкин просто так, чтобы заполнить
паузу.
   - Нет, дурацкая привычка!
   - Гм... - Гость поперхнулся дымом.
    Хранитель демонстративно уткнулся носом в какие-то бумаги.
    "Сухарь! - подумал Курочкин. - Заплесневевшая окаменелость. Мог бы быть
повежливее с посетителями".
    Несколько минут он с преувеличенной сосредоточенностью пускал кольца.
    - Пожалуйста! - Секретарша положила на стол Хранителя синюю папку с
надписью: "Л.К.Курочкин". - Больше ничего не нужно?
    - Нет, - ответил Хранитель, не поднимая головы. -Там, в приемной, еще
кто-нибудь есть?
    - Старушка, которая приходила на прошлой неделе. Ее заявление у вас.
    - Экскурсия в двадцатый век?
    - Да.
    Хранитель поморщился, как будто у него внезапно заболел зуб.
    - Скажите, что сейчас ничего не можем сделать. Пусть наведается через
месяц.
    -Она говорит... - неуверенно начала секретарша.
    - Я знаю все, что она говорит, - раздраженно перебил Хранитель. -
Объясните ей, что свидания с умершими родственниками Управление
предоставляет только при наличии свободных мощностей. Кроме того, я занят.
Вот тут, - он хлопнул ладонью по папке, - вот тут дела поважнее. Можете
идти.
    Секретарша с любопытством взглянула на Курочкина и вышла.
    Хранитель открыл папку.
    - Итак, - сказал он, полистав несколько страниц, - вы просите
разрешения отправиться в... э... в первый век?
    - Совершенно верно!
    - Но почему именно в первый?
    - Здесь же написано.
    Хранитель снова нахмурился:
    - Написано - это одно, а по инструкции полагается личная беседа.
Сейчас, - он многозначительно взглянул на Курочкина... - вот сейчас мы и
проверим, правильно ли вы все написали.
    Курочкин почувствовал, что допустил ошибку. Нельзя с самого начала
восстанавливать против себя Хранителя. Нужно постараться увлечь его своей
идеей.
    - Видите ли, - сказал он, стараясь придать своему голосу как можно
больше задушевности, - я занимаюсь историей древнего христианства.
    - Чего?
    - Христианства. Одной из разновидностей религии, некогда очень
распространенной на Земле. Вы, конечно, помните: инквизиция, Джордано
Бруно, Галилей.
    - А-а-а, - протянул Хранитель, - как же, как же! Так, значит, все они
жили в первом веке?
   - Не совсем так, - ответил ошарашенный Курочкин. - Просто в первом веке
были заложены основы этого учения.
    - Джордано Бруно?
    - Нет, христианства.
    Некоторое время Хранитель сидел, постукивая пальцами о край стола.
Чувствовалось, что он колеблется.
    - Так с кем именно вы хотите там повидаться? - прервал он, наконец,
молчание.
    Курочкин вздрогнул. Только теперь, когда дело подошло к самому
главному, ему стала ясна вся дерзость задуманного предприятия.
    - Собственно говоря, ни с кем определенно.
    - Как?! - выпучил глаза Хранитель. - Так какого черта?..
    - Вы меня не совсем правильно поняли! - Курочкин вскочил и подошел
вплотную к столу. - Дело в том, что я поставил себе целью получить
неопровержимые доказательства... ну, словом, собрать убедительный материал,
опровергающий существование Иисуса Христа.
    - Чье существование?
    - Иисуса Христа. Это вымышленная личность, которую считают
основоположником христианского учения.
    - Позвольте, - Хранитель нахмурил брови, отчего его лоб покрылся
множеством мелких морщин. Как же так? Если тот, о ком вы говорите, никогда
не существовал, то какие же можно собрать доказательства?
    - А почему бы и нет?
    - А потому и нет, что не существовал. Вот мы с вами сидим здесь в
кабинете. Это факт, который можно доказать. А если б нас не было, то и
доказывать нечего.
    - Однако же... - попытался возразить Курочкин.
    - Однако же вот вы ко мне пришли, - продолжал Хранитель. - Мы с вами
беседуем согласно инструкции, тратим драгоценное время. Это тоже факт. А
если бы вас не было, вы бы не пришли. Мог ли я в этом случае сказать, что
вы не существуете? Я вас не знал бы, а может, в это время вы бы в другом
кабинете сидели, а?
    - Позвольте, позвольте! - вскричал Курочкин. - Так же рассуждать
нельзя, это софистика какая-то! Давайте подойдем к вопросу иначе.
    - Как же иначе? - усмехнулся Хранитель. - Иначе и рассуждать нельзя.
    - А вот как. - Курочкин снова достал сигарету и на этот раз закурил, не
спрашивая разрешения. - Вот я к вам пришел и застал вас в кабинете. Так?
    - Так, - кивнул Хранитель.
    - Но могло бы быть и не так. Я бы вас не застал на месте.
    - Если б пришли в неприемное время, - согласился Хранитель. - У нас тут
на этот счет строгий порядок.
    - Так вот, если вы существуете, то секретарша мне бы сказала, что вы
просто вышли.
    - Так...
    - А если бы вас не было вообще, то она и знать бы о вас ничего не
могла.
    - Вот вы и запутались, - ехидно сказал Хранитель. - Если б меня вообще
не было, то и секретарши никакой не существовало бы. Зачем же секретарша,
раз нет Хранителя?
    Курочкин отер платком потный лоб.
    - Неважно, - устало сказал он, - был бы другой Хранитель.
    - Ага! - Маленькие глазки Хранителя осветились торжеством. - Сами
признали! Как же вы теперь будете доказывать, что Хранителя Времени не
существует?
    - Поймите, - умоляюще сказал Курочкин, - поймите, что здесь совсем
другой случай. Речь идет не о должности, а о конкретном лице. Есть
евангелические предания, есть более или менее точные указания времени, к
которым относятся события, описанные в этих преданиях.
    - Ну, и чего вам еще нужно?
    - Проверить их достоверность. Поговорить с людьми, которые жили в это
время. Важно попасть именно в те годы. Ведь даже Иосиф Флавий...
    - Сколько дней? - перебил Хранитель.
    - Простите, я не совсем понял...
    - Сколько дней просите?
    Курочкин облегченно вздохнул.
    - Я думаю, дней десять, - произнес он просительным тоном. - Нужно
побывать во многих местах, и, хотя размеры Палестины...
    - Пять дней.
    Хранитель открыл папку, что-то написал размашистым почерком и нагнулся
к настольному микрофону:
    - Проведите к главному хронометристу на инструктаж!
    - Спасибо! - радостно сказал Курочкин. - Большое спасибо!
    - Только там без всяких таких штук, - назидательно произнес Хранитель,
протягивая Курочкину папку. - Позволяете себе там черт знает что, а с нас
тут потом спрашивают. И вообще воздерживайтесь.
    - От чего именно?
    - Сами должны понимать. Вот недавно один типчик в девятнадцатом веке
произвел на свет своего прадедушку, знаете, какой скандал был?
    Курочкин прижал руки к груди, что, по-видимому, должно было изобразить
его готовность строжайшим образом выполнять все правила, и пошел к двери.
    - Что ж вы сразу не сказали, что вас направил товарищ Флавий? - крикнул
ему вдогонку Хранитель.


    В отличие от Хранителя Времени создатель наградил главного
хронометриста таким количеством волос, что часть из них, не уместившаяся
там, где ей положено, прозябала на ушах и даже на кончике носа. Это был
милейший человек, излучавший доброжелательность и веселье.
    - Очень рад, очень рад! - сказал он, протягивая Курочкину руку. - Будем
знакомы. Виссарион Никодимович Плевако.
    Курочкин тоже представился.
    - Решили попутешествовать? - спросил Виссарион Никодимович, жестом
приглашая Курочкина занять место на диване.
    Курочкин сел и протянул Плевако синюю папку.
    - Пустое! - сказал тот, небрежно бросив папку на стол. - Формальности
обождут! Куда же вы хотите отправиться?
    - В первый век.
    - Первый век! - Плевако мечтательно закрыл глаза. - Ах, первый век!
Расцвет римской культуры, куртизанки, бои гладиаторов! Однако же у вас губа
не дура!
    - Боюсь, что вы меня не совсем правильно поняли, - осторожно заметил
Курочкин. - Я не собираюсь посещать Рим, моя цель - исторические
исследования в Иудее.
    - Что?! - подскочил на стуле Плевако. - Вы отправляетесь в первый век и
не хотите побывать в Риме? Странно!.. Хотя, - прибавил он, пожевав в
раздумье губами, - может, вы и правы. Не стоит дразнить себя. Ведь на те
несколько жалких сестерций, которые вам здесь дадут, не разгуляешься.
Впрочем, - он понизил голос до шепота, - постарайтесь прихватить с собой
несколько бутылок пшеничной. Огромный спрос во все эпохи. Только... -
Плевако приложил палец к губам. - Надеюсь, вы понимаете?
    - Понимаю, - сказал Курочкин. - Однако мне хотелось бы знать, могу ли я
рассчитывать на некоторую сумму для приобретения кое-каких материалов,
представляющих огромную историческую ценность.
    - Например?
    - Ну хотя бы древних рукописей.
    - Ни в коем случае! Ни в коем случае! Это как раз то, от чего я должен
вас предостеречь во время инструктажа.
    Лицо Курочкина выражало такое разочарование, что Плевако счел себя
обязанным ободряюще улыбнуться.
    - Вы, наверное, первый раз отправляетесь в такое путешествие?
    Курочкин кивнул.
    - Понятно, - сказал Плевако. - И о петле гистерезиса ничего не слыхали?
    - Нет, не слышал.
    - Гм... Тогда, пожалуй, с этого и нужно начать. - Плевако взял со стола
блокнот и, отыскав чистую страницу, изобразил на ней две жирные точки. Вот
это, - сказал он, ткнув карандашом в одну из точек, - состояние мира в
данный момент. Усваиваете?
    - Усваиваю, - соврал Курочкин. Ему не хотелось с места в карьер
огорчать такого симпатичного инструктора.
    - Отлично! Вторая точка характеризует положение дел в той эпохе,
которую вы собираетесь навестить. Согласны?
    Курочкин наклоном головы подтвердил свое согласие и с этим положением.
    - Тогда можно считать, - карандаш Плевако начертил прямую, соединяющую
обе точки, - можно считать, что вероятность всех событий между данными
интервалами времени лежит на этой прямой. Образно выражаясь, это тот путь,
по которому вы отправитесь туда и вернетесь обратно. Теперь смотрите:
предположим, там вы купили какую-то рукопись, пусть самую никчемную, и
доставили ее сюда. Не правда ли?
    - Да, - сказал заинтересованный Курочкин, - и что же?
    - А то, что эту рукопись археологи могли разыскать, скажем, лет сто
назад. - Плевако поставил крестик на прямой. - О ней были написаны научные
труды, она хранится в каком-то музее и так далее. И вдруг, хлоп! Вы
вернулись назад и притащили ее с собой. Что это значит?
    - Минуточку! - сказал Курочкин. - Я сейчас соображу.
    - И соображать нечего. Вся цепь событий, сопутствовавших находке
рукописи, полетела вверх тормашками, и сегодняшнее состояние мира
изменилось. Пусть хоть вот настолько, - Плевако намалевал еще одну точку
рядом с первой. - Как это называется?
    - Постойте! - Курочкин был явно обескуражен. Ему никогда не приходилось
раньше думать о таких вещах.
    - А называется это петлей гистерезиса, - продолжал Плевако, соединяя
линией крестик с новой точкой. - Вот здесь, внутри этой петли, существует
некая неопределенность, от которой можно ожидать всяких пакостей. Ну как,
убедились?
    - Убедился, - упавшим голосом сказал Курочкин. - Но что же вы
рекомендуете делать? Ведь я должен доставить какие-то доказательства, а
так, как вы говорите, то и шагу там ступить нельзя.
    - Можно ступить, - сказал Плевако. - Ступить можно, только нужно очень
осмотрительно действовать. Вот поэтому мы категорически запрещаем ввозить
туда оружие и ограничиваем путешественников валютой, а то, знаете ли,
всякая блажь может прийти в голову. Один скупит и отпустит на волю рабов,
другой пристрелит Чингисхана в цветущем возрасте, третий рукописи
какие-нибудь приобретет, и так далее. Согласны?
    Курочкин был согласен, но от этого легче не стало. Экспедиция, которую
он предвкушал с таким восторгом, поворачивалась к нему оборотной стороной.
Ни оружия, ни денег в далекой от современной цивилизации эпохе...
    Плевако, видимо, угадал его мысли. Он встал со стула и сел на диван
рядом с Курочкиным.
    - Ничего, ничего, - сказал он, положив руку ему на колено, - все не так
страшно. Вашу личную безопасность мы гарантируем.
    - Как же вы можете ее гарантировать?
    - Очень просто. Что бы с вами ни случилось, обратно вы вернетесь живым
и невредимым, это обеспечивается законом причинности. Петля гистерезиса не
может быть больше некой предельной величины, иначе весь мир провалится в
тартарары. Раз вы существуете в данный момент, значит существуете,
независимо от того, как сложились дела в прошлом. Ясно?
    - Не совсем. А если меня там убьют?
    - Даже в этом случае, если не припутаются какие-нибудь особые
обстоятельства. Вот в прошлом году был такой случай: один настырный
старикашка, кажется палеонтолог, требовал отправить его в юрский период.
Куда он только не обращался! Ну, разрешили, а на следующий день его
сожрал... этот... как его?.. - Плевако сложил ладони, приставил их ко рту
и, выпучив глаза, изобразил захлопывающуюся пасть.
    - Неужели динозавр?! - дрожащим голосом спросил Курочкин.
   - Вот-вот, именно динозавр.
    - Ну и что же?
    - Ничего. В таких случаях решающее устройство должно было дать толчок
назад за несколько минут до происшествия, а затем выдернуть
путешественника, но вместо этого оно дернуло его вместе с динозавром, так
сказать, во чреве.
    - Какой ужас! - воскликнул Курочкин. - Чем же это кончилось?
    - Динозавр оказался слишком большим, чтобы поместиться в камере
хронопортации. Ошибка была исправлена автоматическим корректором, бросившим
животное снова в прошлое, а старикашка был извлечен, но какой ценой?!
Пришлось менять все катушки деполяризатора. Они не выдержали пиковой
нагрузки.
    - Могло же быть хуже! - сказал потрясенный Курочкин.
    - Естественно, - согласился Плевако. - Мог перегореть главный
трансформатор, там не такой уж большой запас мощности.
    Несколько минут оба молчали, инструктор и кандидат в путешественники,
обдумывая возможные последствия этого происшествия.
    - Ну вот, - сказал Плевако, - теперь вы в общих чертах представляете
себе технику дела. Все оказывается не таким уж сложным. Правда?
    - Да, - неуверенно ответил Курочкин, пытаясь представить себе, как его,
в случае необходимости, будут дергать из пасти льва. - А каким же образом я
вернусь назад?
    - Это уже не ваша забота. Все произойдет автоматически по истечении
времени, если только вы не наделаете каких-нибудь глупостей, грозящих
катастрофическим увеличением петли гистерезиса. В этом случае ваше
пребывание в прошлом будет немедленно прервано. Кстати, на сколько дней вы
получили разрешение?
    - Всего на пять дней, - сокрушенно сказал Курочкин. - Просто не
представляю себе, как за это время можно выполнить всю программу.
    - А просили сколько?
    - Десять дней.
    - Святая простота! - усмехнулся Плевако. - Нужно было просить месяц,
получили бы десять дней. У нас всегда так. Ну ладно, теперь уже поздно
что-нибудь предпринимать. Становитесь на весы.
    Курочкин шагнул на площадку весов. Стрелка над пультом счетной машины
показала 75 килограммов.
    - Так! - Плевако набрал две цифры на табуляторе. - Какая дата?
    - Чего? - не понял Курочкин.
    - В когда точно хотите отправиться?
    - Тридцатый год нашей эры.
    - Тридцатый год, тридцатый год, - промурлыкал Плевако, нажимая клавиши.
    - Координаты?
    - Координаты? - Курочкин вынул карманный атлас. - Пожалуй, что-нибудь
вроде тридцати двух градусов пятидесяти минут северной широты и... - Он
нерешительно пошарил пальцем по карте. - И тридцати пяти градусов сорока
минут восточной долготы. Да, пожалуй, так!
    - Какой долготы? - переспросил Плевако.
    - Восточной.
    - По Гринвичу или Пулкову?
    - Гринвичу.
    - Отлично! Координаты гарантируем с точностью до трех минут. В случае
чего, придется там пешочком. Понятно?
    - Понятно.
    Плевако нажал красный клавиш сбоку машины и подхватил на лету
выскочивший откуда-то картонный жетон, испещренный непонятными знаками.
    - Желаю успеха! - сказал он, протягивая жетон Курочкину. - Сейчас
подниметесь на двенадцатый этаж, отдел пять, к товарищу Казановаку. Там вам
подберут реквизит. А затем на первый этаж в сектор хронопортации. Жетон
отдадите им. Вопросы есть?
    - Вопросов нет! - бодро ответил Курочкин.