ной  сети  были  привычным
явлением, и жильцы встречали их во всеоружии.
   - Боже! - дрожащим голосом сказала учительница, жившая возле кухни. -
Каждый день! Должны же быть в конце концов какие-то  правила  общежития,
обязательные для всех. У меня двадцать непроверенных классных работ.
   - Правила! - фыркнул Будилов. - Это у нас квартира такая  беспринцип-
ная. В другой надавали бы пару раз по мордасам, сразу бы узнал,  что  за
правила.
   - По мордасам ни к чему, - возразил солидный баритон. - По мордасам -
теперь такого закона нету, а вот в комиссию содействия сообщить нужно.
   - Ладно! - огрызнулся Кларнет. - Лучше помогите  притащить  из  кухни
стол.
   - Ишь какой! - ткнул в него пальцем Будилов. -  Нет,  уважаемый,  сам
пережег, сам и тащи, тут тебе нет помощников.
   Кларнет, пыхтя, приволок кухонный стол, взгромоздил на него  табурет-
ку, а на табуретку - стул.
   Электропроводка в квартире была оборудована еще в те времена, когда к
току относились с такой же опаской, как и в наши дни к атомной  энергии.
Поэтому святая святых - пробки были упрятаны от непосвященных под  самым
потолком на четырехметровой высоте.
   Набивший руку в таких делах. Кларнет попросил еще скамеечку для  ног,
которой пользовалась страдавшая ревматизмом учительница, и, завершив  ею
постройку пирамиды, влез наверх.
   Он наугад крутанул одну из многочисленных пробок, и в  дальнем  конце
коридора раздался рев:
   - Эй, кто там со светом балуется?!
   - Извините! - сказал Кларнет. - Это я случайно не ту группу. Да  пос-
ветите же, тут ни черта не видно!
   Чья-то сострадательная рука подняла вверх свечку.
   - Так... - Кларнет вывернул еще две пробки. - В общем, понятно.  Есть
у кого-нибудь кусочек фольги?
   - Чего?!
   - Серебряной бумаги от шоколада.
   - Шоколадом не интересуемся, - сказал Будилов.
   - Подождите, Юра, сейчас принесу. - Учительница направилась в  комна-
ту.
   Неизвестно, как пошли бы дальнейшие события, если бы Кларнет  проявил
больше осмотрительности, покидая свою вышку. Очевидно, тот момент, когда
его левая нога потеряла опору, и был поворотным пунктом, где робкая Слу-
чайность превращается в самоуверенную Закономерность.
   Грохнувшись вниз, он пребольно стукнулся головой о край стола, отчего
пришел в совершенное исступление. Во всяком случае, иначе он не стал бы,
вернувшись в комнату, вымещать злобу на ни в чем не повинной антенне. Ни
один здравомыслящий человек не будет топтать ногами то, над чем с  такой
любовью трудился столько вечеров.
   От этого малопродуктивного занятия его отвлек голос стоявшего в  две-
рях Будилова:
   - А стол кто будет ставить на место?

                                 * * *

   Неприятности проходят, а хобби остается. Это известно каждому,  начи-
ная от юного коллекционера марок и кончая престарелым  любителем  певчих
птиц, всем, в чьей душе горит всепожирающая страсть к занятиям, не  при-
носящим пользы.
   Неудивительно поэтому, что уже на следующий день Кларнет, насвистывая
песенку, пытался устранить последствия вчерашней вспышки гнева. Увы! Чем
больше он прикладывал усилий, тем меньше его антенна походила на изящный
параболоид. Трудно сказать, к какому классу поверхностей причислил бы ее
специалист по топологии. Что-то вроде изъеденного  червями,  скрученного
листа.
   Кто может предугадать непостижимый и таинственный миг открытия? Дове-
денный до отчаяния человек раздраженно бросает на плиту  комок  каучука,
смешанного с серой. "Баста! - говорит он. - Больше ни одного  опыта!"  И
вот чудо совершилось: найден способ вулканизации, кладущий начало  рези-
новой промышленности. Неврастеник, страдающий мигренью  от  стука  колес
детского велосипеда, обматывает их клистирными трубками.  Проходит  нес-
колько лет, и шорох шин слышен на всех  дорогах  мира.  Скромный  эконо-
мист-плановик подключает к допотопному телевизору искореженную проволоч-
ную корзину и... ничего не происходит. Решительно ничего. Экран по-преж-
нему светится голубоватым светом, но изображения нет, сколько  ни  верти
антенну.
   Как бы вы поступили в этом случае? Вероятно, выдернули  бы  вилку  из
розетки и отправились спать. Поэтому закон всемирного тяготения, спутни-
ки Марса, радиоактивный распад, волновые  свойства  электрона  и  многое
другое открыты не вами. Вам чужд благородный азарт исследователя.
   Кларнет закурил и задумался. Затем, повинуясь какому-то наитию, начал
дальше скручивать антенну по спирали. И вдруг все чудесным образом изме-
нилось. Сначала на экране забегали черные молнии, а затем  в  их  ореоле
возникло лицо девушки. Оно было неописуемо красиво. Красиво, потому  что
в противном случае мы посягнули бы на святые каноны фантастики. Неопису-
емо, так как все, что прекрасно, не может быть выражено словами.  Попро-
буйте описать торс Венеры, улыбку Джоконды, запах жасмина или трель  со-
ловья. Поэты в таких случаях прибегают к сравнениям, но это не более чем
трюк. Объяснение одних понятий через другие ничего никому не дает. Огра-
ничимся тем, что она была красива. Ее  наряд...  Тут  я  снова  вынужден
признаться в своей беспомощности.  Любой  мужчина  способен  десятилетия
помнить форму какой-нибудь ерундовой родинки на плече  возлюбленной,  но
никогда не в состоянии рассказать, в каком платье она была вчера.
   - Ну, что вы таращите на меня глаза? - спросила девушка.  -  И  пожа-
луйста, не воображайте, что это вы меня открыли. Просто форма вашей  ан-
тенны хорошо вписывается в кривизну пространства-времени. Иначе  вам  бы
не видать меня как своих ушей. Я ведь за вами  давно  наблюдаю.  Занятно
выживете!
   Кларнет машинально огляделся по сторонам и почувствовал  себя  крайне
неловко. Одно дело предстать перед  хорошенькой  женщиной  во  всеоружии
тщательной подготовки, а другое - быть застигнутым врасплох в  собствен-
ной комнате. Снятое еще позавчера белье, скомканное, валялось тут же,  у
неприбранной кровати. На столе рядом с паяльником и канифолью лежал про-
масленный лист газеты с огрызками хлеба и скелетами копчушек - остатками
вчерашнего ужина. Батарея немытых бутылок изпод  кефира  красовалась  на
подоконнике. Черт знает что!
   Кларнет застегнул на груди ковбойку, сунул  под  стол  босые  ноги  в
стоптанных шлепанцах и изобразил на лице подобие улыбки.
   - Вот как? Чем же я обязан такому вниманию?
   Девушка нахмурилась.
   - Что вы там шевелите губами? Я вас все равно не слышу. Отвечайте  на
вопросы жестами. Если да - кивните головой, если нет - помотайте. Понят-
но?
   - Понятно, - растерянно сказал Кларнет.
   - Понятно или нет?
   Кларнет кивнул.
   - Вот так лучше. Вы можете собрать таймерный радиопередатчик?
   - Что это такое?
   - Ну до чего же бестолковый! Можете или нет?
   Кларнет покачал головой.
   - Конечно! - усмехнулась девушка. - Откуда же вам уметь? Ведь в  ваше
время их еще не было. Допотопная техника. И деталей подходящих нет. При-
дется мне его вам трансмутировать. Замерьте-ка расстояние от центра  ва-
шей антенны до середины стола по вертикали и горизонтали. Результат  на-
пишите на бумажке. Надеюсь, мерить вы умеете?
   Кларнет порылся в ящике с инструментами и извлек оттуда  заржавленную
металлическую рулетку.
   Девушка наблюдала за ним с иронической улыбкой.
   - Не так! Проведите мысленно два перпендикуляра. Вот!  Запишите!  Те-
перь - до поверхности стола. Отлично! Покажите-ка, что у вас получилось.
   Кларнет поднес к экрану листок с записанными цифрами.
   - Допустим, что вы не ошиблись, - поморщилась она. - Уберите всю  эту
дрянь со стола. Телевизор можете сдвинуть на край. Осторожно! Не  повер-
ните антенну! Отойдите подальше и не пугайтесь. Раз, два, три!
   Кларнет сделал несколько шагов к двери, и  тут  над  столом  возникло
нечто. Не то облачко, не то солнечный зайчик, не то...  Впрочем,  разоб-
раться во всем этом ему не удалось. Запахло паленым, и по старой клеенке
начало расползаться коричневое пятно, а вскоре и вовсе повалил дым.
   - Шляпа! - сказала незнакомка. - Замерить и то как следует не  сумел.
Ну что же вы стоите? Тушите скорее!
   Кларнет помчался на кухню, забыв впопыхах притворить дверь. Когда  он
рысью возвращался с чайником, у его комнаты уже стоял принюхивавшийся  к
чему-то Будилов.
   - Пожар у вас, что ли?
   - Нет, это просто так. Окурок прожег клеенку.
   Будилов попытался было войти, но Кларнет захлопнул у него перед носом
дверь и повернул ключ.
   Между тем стол уже горел по-настоящему. Кларнет вылил на него  чайник
воды, но этого оказалось мало, пришлось бежать за вторым.
   - Хватит! - сказала девушка. - Слышите? Хватит, а то вы мне  все  ис-
портите. Берите передатчик.
   Кларнет вытащил из прожженной дыры маленькую черную шкатулку.
   - Ну-с, говорите.
   - Что говорить? - растерялся Кларнет.
   - Как вас зовут?
   - Юра.
   - Хорошо, пусть Юра. Так вот что. Юра: никаких расспросов, иначе  мне
придется прервать с вами всякие отношения. Все, что нужно вам  знать,  я
скажу сама. Кстати, меня зовут Маша.
   - Очень приятно! - сказал Кларнет.
   Маша насмешливо поклонилась.
   - Мы с вами находимся в одной и той же точке пространства, но  разде-
лены временным интервалом, каким - неважно. Вы - там, я - тут,  в  буду-
щем. Ясно?
   - Где?! - спросил ошеломленный Кларнет. - Где вы находитесь?
   - В Ленинграде, где же еще?
   - Простите, - пробормотал Кларнет, - это, так сказать...
   - Ничего не так сказать. Я историк-лингвист, занимаюсь поэзией XX ве-
ка. Вы согласны мне помочь?
   - Вообще... я никогда...
   - Я тоже никогда не разговаривала с таким... ну, словом, поможете или
нет?
   "Какая-то она уж больно напористая", - подумал Кларнет, но вслух ска-
зал:
   - Буду рад, если в моих силах.
   - Это уже хорошо! - Маша обворожительно улыбнулась. - Так по рукам?
   - По рукам! - ответил Кларнет и с сожалением взглянул на экран. - Эх!
Нужно было покупать телевизор побольше.
   - Отлично! Теперь я объясню вашу роль.
   - Слушаю! - сказал Кларнет.
   - Не перебивайте меня. Понимаете ли, я живу в такое время, когда биб-
лиотек уже нет, одна машинная память. Это, конечно, гораздо удобнее,  но
если нужно откопать что-нибудь древнее, начинаются всякие казусы. Я зап-
рашиваю о Пастернаке, а мне выдают какую-то чушь про  укроп,  сельдерей,
словом, полный набор для супа, С Блоком еще хуже. Миллионы  всяких  схем
электронных блоков. Ведь что ни говори, с тех пор как они писали, прошло
уже две тысячи лет.
   - Сколько?!
   Маша закусила губу.
   - Ну вот, я и проболталась! Фу, дура! Теперь жди неприятностей.
   - Я никому не скажу, - произнес в благородном порыве Кларнет, - чест-
ное слово, не скажу!
   - Ах, как нехорошо! - Маша закрыла лицо руками. - Нам запрещены  кон-
такты с прошлым. Я ведь тайком от всех. Даже Федю услала,  чтобы  все  в
полной тайне...
   - Кто такой Федя? - Кларнету почему-то не понравилось это имя.
   - Мой лаборант. Очень милый парень. -  Маша  опустила  руки  и  снова
улыбнулась. - Представляете себе, влюблен в меня до потери сознания, так
и ходит по пятам. Еле выпроводила.
   Бывают странные ощущения где-то там, чуть повыше грудобрюшной прегра-
ды. Не то чтобы болит, а так, не разберешь, что такое. Какая-то непонят-
ная тоска. И очень милые парни вовсе не кажутся такими уж милыми,  да  и
вообще вся человеческая жизнь, если разобраться...
   - Ладно! - Маша решительно тряхнула волосами.  -  Будь  что  будет!..
Итак, мне нужна помощь. Возьмите в библиотеке Блока и  Пастернака.  Все,
что есть. Усвоили?
   - Да, и что дальше?
   - Будете читать вслух.
   - Зачем?
   - Ох! - Маша потерла виски пальцами. - Вот экземплярчик попался!  Бу-
дете читать, а я запишу. Неужели так трудно понять?
   - Нет, отчего же, - сказал Кларнет, - понять совсем  не  трудно.  Вот
только читаю я неважно.
   - Ну, это меньше всего меня беспокоит. Значит, завтра в это время.
   Изображение пропало, как будто  кот  слизнул.  Только  что  она  была
здесь, а сейчас пуст экран, безнадежно пуст. Исчезло наваждение,  сгину-
ло, и все, что осталось, - это маленькая черная коробочка да мокрый  об-
горевший стол.

                                 * * *

   Когда многократно повторенный опыт в одних и тех же условиях дает не-
изменный результат, то есть все  основания  считать,  что  установленные
связи подчинены какому-то закону.
   Так, например, если любители ранней похмелки выстраиваются в  длинные
очереди у ларьков в бесплодном ожидании вожделенной  цистерны  с  пивом,
если строители бестрепетно роют  канавы  в  ухоженных  газонах,  обнажая
склеротическую кровеносную систему города, если по утрам к шуму  трамвая
под окном добавляется пыхтенье катков для асфальта, если, просыпаясь  от
щебета птиц, вы не можете сообразить, ночь сейчас или день,  знайте:  на
дворе июнь.
   Если на дворе июнь, а вам двадцать шесть лет, если  вы  каждый  вечер
читаете девушке прекрасные стихи, если... Впрочем, хватит! И так все яс-
но.
   Какой-то пошляк, родоначальник литературных штампов, сказал, что  лю-
бовь не знает преград. Ну и что? Одно дело не знать преград, а другое  -
суметь их преодолеть или, как выразился бы философ, добиться такого раз-
вития событий, когда любовь в себе превращается в любовь для себя.  Ведь
что ни говори, а две тысячи лет...
   Хотите еще одну заезженную сентенцию? Пожалуйста! Беда приходит отту-
да, откуда ее меньше всего ждешь. На этот раз она явилась через дверь  в
облике дворника, пригласившего однажды вечером Кларнета  незамедлительно
прибыть в домоуправление, где его ждет комиссия содействия в полном сос-
таве.
   Состав оказался не так уж велик: два человека, не считая уже  извест-
ного нам бравого майора в отставке.
   Увидев Кларнета, майор пришел в крайнее возбуждение и вытянул  вперед
правую длань, отчего стал сразу удивительно похож на Цицерона,  обличаю-
щего Катилину.
   - Вот он, голубчик! Собственной персоной!
   Председатель комиссии расправил седые запорожские усы  и  вытащил  из
стола листок, исписанный корявым почерком.
   - Так... садитесь, товарищ Кларнет.
   Кларнет сел.
   - Имеются сигналы, что вы пользуетесь незарегистрированным радиопере-
датчиком. Верно это?
   - Нет у меня никакого передатчика, - солгал Кларнет.
   - Ну до чего же нахально темнит! - патетически воскликнул Будилов.  -
Ведь сам слышал, как передает! То открытым, то закрытым текстом.
   Председатель вопросительно взглянул на Кларнета.
   - Это... я стихи читаю.
   - Почему же вслух? - удивилась интеллигентного вида немолодая  женщи-
на.
   - Они так лучше запоминаются.
   - Врет, врет! - кипятился майор. - Пусть тогда скажет, что он  там  у
себя паяет, почему пробки все время горят.
   - Ну-с, товарищ Кларнет?
   - Не паяю я. Раньше, когда телевизор ремонтировал, то паял, а  сейчас
не паяю.
   Председатель крякнул и снова расправил усы.
   - Так... Значит, только стихи читаете?
   - Только стихи.
   - Какие будут суждения? - Он поглядел на женщину, но та только пожала
плечами.
   - Обыск бы нужно сделать, - сказал Будилов. - С понятыми.
   - Таких прав нам не дано, - поморщился председатель. - А вы,  товарищ
Кларнет, учтите, никому не возбраняется и телевизоры мастерить и радиоп-
риемники...
   - И стихи читать, - насмешливо добавила женщина.
   - И стихи читать, - подтвердил председатель. - Но ежели действительно
радиопередатчик... тут другое дело. Нужно зарегистрировать. И вам лучше,
и нам спокойнее. Согласны?
   - Согласен, - вздохнул Кларнет, - только нет у меня никакого передат-
чика.
   О, святая, неумелая, бесхитростная ложь! Ну кому какое дело до  чест-
ного слова, опрометчиво брошенного в туманное будущее?
   Нет, Кларнет, не тебе тягаться с видавшим виды майором в отставке Бу-
диловым. Сколько ты не темни, расколет он тебя, непременно расколет! По-
ра подумать, чем это все может кончиться.

                                 * * *

   - Маша! - Кларнет говорил шепотом, опасливо поглядывая  на  дверь.  -
Пойми, Маша, я этого просто не переживу.
   - Что ты предлагаешь?
   - Не знаю. Возьми меня туда. Есть же, наверное,  какие-нибудь  машины
времени.
   - Нет таких машин, - печально улыбнулась Маша. - Все это сказки.
   - Но сумела же ты переправить передатчик.
   - Это совсем другое дело. Трансмутация. Но ведь  она  у  вас  еще  не
изобретена.
   Кларнета внезапно осенила идея.
   - Послушай, а ты сама бы не смогла?
   - Что?
   - Трансмутироваться сюда.
   - Ох! Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нет, это невозможно!
   - Но почему?!
   - Я же сказала, никаких контактов с прошлым. Нельзя  менять  историю.
Трансмутацией во времени у нас пользуются не больше, чем в пределах сто-
летия, и то со всякими ограничениями. А тут... ведь возврата  назад  уже
не будет. Остаться навсегда неизвестно где...
   - Известно! Ты же будешь со мной!
   Маша заплакала.
   - Ну что ты, Машенька?!
   - А ты меня никогда не разлюбишь? - спросила она, сморкаясь в крохот-
ный платочек.
   Вы сами знаете, что отвечают в подобных случаях.
   В июне все идет по раз навсегда установленным законам.  Вот  набежала
туча, брызнул дождь, а там, глядишь, через несколько минут  снова  греет
солнышко.
   - Не могу же я в таком виде к вам явиться, - сказала Маша. -  Достань
мне хоть несколько журналов мод.
   Приходилось ли вам когда-нибудь наблюдать за женщиной, изучающей  фа-
соны платьев? Такого абсолютного отвлечения  от  суетного  мира,  такого
полного погружения в нирвану не удавалось добиться ни  одному  йогу.  Не
пробуйте в это время ей что-нибудь говорить. Она будет  кивать  головой,
но можете быть уверены, что ни одно слово не доходит до ее сознания.
   - Переверни страницу!
   - Послушай, Маша...
   - Это не годится, следующую!
   - Маша!
   - Поднеси ближе, я хочу рассмотреть прическу.
   - Машенька!
   - Дай другой журнал.
   На все нужно смотреть философски, и каждое терпение бывает вознаграж-
дено сторицей.
   Кларнет убедился в этом уже на следующий день.
   - Ну, как я тебе нравлюсь?
   Он обалдел.
   Давеча я наклеветал на мужчин, будто они не способны оценить по  дос-
тоинству женский наряд. Внесем поправку: оценить способны,  запомнить  -
нет.
   Но тут была налицо такая разительная перемена...
   Во-первых, Кларнет установил, что трефовая дама его сердца  преврати-
лась в бубновую. Изменилась не только масть. Доступный ранее для обозре-
ния лоб богини был теперь прикрыт  завитой  челкой,  тогда  как  затылок
подстрижен совсем коротко.
   Во-вторых, вместо каких-то ниспадающих одежд, на ней был обтягивающий
фигуру свитерок.
   А в-третьих... В-третьих - мини-юбка.
   Не верьте предсказателям! На то они  и  предсказатели,  чтобы  врать.
Нет, никогда не выродится человечество в беззубых головастиков с  хилыми
конечностями, не выродится, независимо от того, что по сему поводу дума-
ют антропологи. Не знаю, как обстоит дело где-нибудь в  Крабовидной  ту-
манности, но на Земле пара восхитительных ножек  всегда  будет  вызывать
волнение, подобное тому, какое мы испытываем, просматривая тиражную таб-
лицу. Сознайтесь, кто из вас, несмотря  на  ничтожный  шанс,  не  мечтал
втайне о главном выигрыше?
   Счастливчик Кларнет! Этот  выигрыш  достался  ему,  единственному  из
триллионов людей, родившихся и сошедших в могилу за два тысячелетия.
   - Ну как?
   - Потрясающе!
   - Теперь я готова.
   Любовь не так безрассудна, как  принято  думать.  Подсознательно  она
чувствует, что отгремят свадебные цимбалы, погрузится  во  мрак  чертог,
промчится полная счастья ночь и настанет, по меткому определению  поэта,
благословенный день забот.
   Кое-какие из этих забот уже заранее посетили Кларнета.
   - Кстати, Машенька, - сказал он небрежным тоном, - не  забудь  захва-
тить с собой паспорт.
   - Что?
   - Ну, документ, удостоверяющий личность.
   Маша рассмеялась.
   - Глупый! Как же документ может удостоверять личность? Личность - это
я. - Она горделиво повернулась в профиль. - А документ -  бумажка.  В