ся, даже огнем не пользуются.
    - Биологическая эра, - задумчиво произнес Эрли, - кто бы мог
предполагать? А зачем им вся наша техника? Человек создал машины для того,
чтобы компенсировать свою неприспособленность к природе, а они не только
переделали природу, но и самого человека, и, кажется, переделали неплохо. А
техника у них своя, пожалуй, получше нашей.
    - Но откуда эти странные представления о прошлом? - спросил я.
    Эрли развел руками.
    - Не знаю. Пойди-ка, Малыш, посмотри эти манускрипты.
    Флавий был вне себя от гордости.
    - Заходите, заходите, - сказал он, поднимаясь мне навстречу, - вот две
полки, они полностью в вашем распоряжении. Признаться, я надеюсь, что вы
поможете мне кое в чем разобраться. К сожалению, время не щадит даже
бессмертные творения человеческого гения. Многие листы совсем истлели.
Кроме того, эта странная система записи слов малодоступна даже при
расшифровке ее корлойдами. Многое, очень многое из того, что относится к
вашей эпохе, остается для нас загадкой. Ведь знания передаются по
наследству начиная с тридцать пятого столетия, и ранняя история
человечества очень мало изучена.
    Да... Флавий действительно был историком. Только ученый, одержимый
страстью исследователя, мог окрестить "манускриптами" эти разрозненные,
полусгнившие листки. Впрочем, кусочки древних египетских папирусов, над
которыми ломали себе голову мои современники, вероятно, выглядели не лучше.
    На большинстве листков типографская краска совсем выцвела, и мне стоило
большого труда по обрывкам фраз хотя бы приблизительно восстановить их
смысл. Если бы не несколько уцелевших иллюстраций, я бы вообще не мог
понять, о чем идет речь. Очевидно, их корлойды обладали значительно
большими возможностями, чем человеческий мозг.
    Я провел в библиотеке больше двух часов. Когда я вернулся, Эрли и Арсен
были уже в постелях.
    - Ну как. Малыш? - спросил Эрли.
    - Действительно, литература о двадцать первом веке, - ответил я, снимая
рубашку. - Насколько мне удалось установить, все это обрывки
научно-фантастических произведений, написанных, в основном, во второй
половине двадцатого столетия.
    Это было очень забавно, но никто из нас не смеялся, потому что,
во-первых, их представления о прошлом были не более фантастичными, чем наши
о будущем, а во-вторых, у нас под ногами вновь была долгожданная, любимая
Земля, и, право, нам нравились люди, которые ее населяют.
    Засыпая, я думал о том, сколько еще неожиданностей ожидает нас в этом
чудесном, немного странном мире, переживающем вторую молодость.






Пути,
которые
мы
выбираем














 этот день Илларион Петрович Воздвиженский, начальник сектора
Нестандартных  методов мышления Проектного института имени Буридана,
опоздал на работу.
    Малый Домашний Анализатор рассчитал оптимальное меню завтрака, быстро
справился с выбором комплекта одежды, учтя все тонкости противоречивого
метеорологического прогноза, но, когда дело дошло до определения маршрута
следования в Институт, - безнадежно запутался. В пяти предложенных
вариантах было проанализировано все: ритм движения различных видов
транспорта, возможные задержки, направление пассажирских потоков и даже
вероятность несчастных случаев в пути. Однако все пять вариантов оказались
совершенно равноценными. Такое разнообразие свободного выбора далеко
выходило за пределы канонизированной задачи Буридана об осле и двух охапках
сена, и если бы не изобретенный Воздвиженским метод, сидеть бы ему до
самого вечера дома, ожидая, пока случайная ошибка в ходе рассуждений
анализатора не определит окончательный маршрут.
    - Тридцать две минуты десятого, - деликатно заметил электронный вахтер
в вестибюле.
    Воздвиженский поморщился и, тяжело вздохнув, начал подниматься по
лестнице.
    - Илларион Петрович!
    Нет, ему определенно сегодня не везло. На его пути маячила
монументальная фигура заведующей телепатекой Левиной.
    - Доброе утро, Ариадна Самойловна! - Воздвиженский тщетно попытался
обойти препятствие слева.
    - Одну минутку, Илларион Петрович.
    - Слушаю.
    - Вчера привезли двенадцатиканальный усилитель, который я заказывала
для телепатической.
    - Ну что ж, поздравляю! - Воздвиженский явно лукавил. Ему лучше, чем
кому-либо другому, была известна судьба усилителя. Впрочем, он, кажется,
переборщил. Усмешка Левиной не предвещала ничего хорошего.
     - Поздравить можете Шендерова. Усилитель попал к нему в лабораторию, а
все потому, что...
    - Ариадна Самойловна! Вы же знаете, что я тут ни при чем. -
Воздвиженский отвел взгляд в сторону. - Вопрос о распределении усилителя
решался Большим Анализатором.
    - Вот как? Вы, вероятно, забыли, что преимущество Шендерова, по данным
анализа, не превышало погрешности расчета, и вопрос был передан на
окончательное решение в сектор Нестандартного мышления, руководителем
которого, по крайней мере на сегодняшний день, является всеми уважаемый
Илларион Петрович.
    Как это было сказано!
    - Но дело в том...
    - Все дело в том, что руководство сектора, как это ни странно, до сих
пор недооценивает коллективные методы творчества. В последнем номере
"Психологии конструирования"...
    Воздвиженский сделал отчаянную попытку овладеть инициативой боя:
    - Ладно, - грубо сказал он, - хватит трехканального усилителя, чтобы
девчонки из группы Хранения информации могли делиться любовными
переживаниями.
    - Илларион Петрович! Вы же знаете, что кроме ведущих конструкторов...
    Спина Левиной угрожающе выгнулась, глаза горели зеленым светом, черный
пушок под носом странно топорщился.
    "Кошка, честное слово, черная кошка, свят, свят, свят", - подумал
Воздвиженский.
    - Хорошо, - пробормотал он, махнув рукой, - я пересмотрю решение.

*    *    *
    В отделе Уборочных и Приборочных машин был большой день. Сегодня
заканчивался открытый конкурс на лучший проект автомата для выявления и
сбора потерянных пуговиц.
    Из десяти представленных вариантов в финал прошли два проекта: "Триумф"
- ведущего конструктора Мышкина, и "Победа" - конструктора 1-й категории
Пышкина.
    Оба автора заметно волновались.
    Два листа чертежей с общими видами автоматов в половину натуральной
величины были вплотную придвинуты к иконоскопу Большого Анализатора.
    - Ну, что? - спросил сдавленным голосом Мышкин.
    - Готов! - Пышкин махнул рукой, и в напряженной тишине начальник отдела
подчеркнуто небрежным движением нажал пусковую кнопку.
    Болельщики, затаив дыхание, пялили глаза на черную панель, украшенную
разноцветными лампочками.
    - Пятнадцать миллионов анализов в минуту, - с уважением сказал прыщавый
юноша в очках.
    - Неужели так много? - задыхающимся шепотом спросила черноглазая
девушка. - Как вы думаете, какие шансы у "Триумфа"?
    - Шансы примерно равные, - пояснил юноша. - Оба проекта делались на
машинах одинакового класса. Так что выбор, в общем, ограничен
канонизированной задачей Буридана.
    - Я думаю... - сказала девушка.
    Однако, что она думает, осталось неизвестным. Раздался резкий звонок и
сгрудившаяся у машины толпа взволнованно загудела.
    В руках начальника отдела была бумажная лента.
    - Результаты анализа, - начал он, явно играя на нетерпении
присутствующих, - свидетельствуют в пользу проекта, представленного под
девизом... - Небольшая пауза. - ..."Победа" с преимуществом. -
Многозначительная пауза. - ...в одну стомиллионную процента.
    - Дельта плешь, - сказал юноша в очках.
    - Таким образом,- продолжал начальник, - учитывая, что точность анализа
соизмерима с результатом, выбор наилучшего варианта в канонической форме
невозможен. Проекты возвращаются авторам для доработки.
    - Подумать только, что делается! - вздохнула черноглазая девушка.

*    *    *
    - Послушай, Юра! - Голос Мышкина звучал вкрадчиво и нежно. - Так у нас
с тобой ни черта не получится. Ну, хорошо, эти восемь подонков отпали
потому, что работали на устаревших машинах. Но ведь твоя "Тьмутаракань"
того же класса, что я моя "Малаховка". Тридцать две конфигурации в
калейдоскопе, три тысячи конструктивных вариантов в час, запоминающее
устройство на криогенных элементах.
    - Что же ты предлагаешь? - настороженно спросил Пышкин.
    - Нужно загрубить одну из машин. Понимаешь, случайные ошибки дают
возможность...
    - Отличная мысль! - перебил Мышкин. - Загрубляйся.
    - Почему же я?
    - А что же, по-твоему?
    - Ну, хотя бы ты.
    - А почему я?
    - Не понимаю, Что ты заладил "почему" да "почему"! - вспылил Мышкин. -
Давай решим, кому загрубляться, при помощи анализатора.
    - Невозможно, - грустно ответил Пышкин. - Опять попадем в граничные
условия задачи Буридана. Постой! Может быть, есть смысл снизить точности
обеих машин на один класс?
    - И что же? - ехидно спросил Мышкин. - Снова попасть на равноценные
варианты в другом классе?
    - Товарищ Мышкин! Товарищ Пышкин! - Рядом с конструкторами возник
зловещий образ Левиной. В ее протянутой длани был зажат том "Психологии
конструирования".
    - Одну минуточку, Ариадна Самойловна, мы вернемся через несколько
минут, - сказал Мышкин, пытаясь прикрыть отступление коллеги, - честное
слово, мы сейчас придем!
    Маневр не удался. Узкий проход между проектными машинами был надежно
заперт грузным телом жрицы телепатии. В глазах Пышкина появилось выражение
затравленного зверя, готового дорого продать свою жизнь.
    - Мальчики! - пророкотала Левина. - Я слышала о вашей неудаче. Советую
объединить свои усилия в коллективном телепатическом акте творчества.
Создать объединенный вариант, свободный от индивидуальных заблуждений.
Суммировать только гениальные прозрения. Телепатическая к вашим услугам с
девяти утра до пяти вечера. Если нужно будет задержаться...
    - Не нужно будет задержаться, - уныло сказал Мышкин. - Ничего из этой
затеи не выйдет. Автоматы построены по принципиально различным схемам. Чего
уж тут суммировать?
    - Отлично, отлично! При всем разнообразии телепатических методов
коллективного творчества каждый из вас может внести немало улучшений в
конструкцию другого. Наш трехканальный усилитель...
    - Видите ли, - деликатно сказал Пышкин, - у нас конкурс, и вряд ли то,
что вы предлагаете, может способствовать...
    - Хорошо! - В голосе Левиной появились повелительные нотки. - Я знаю,
что вам нужно. Телепатическая критика работы конкурента. В спорах, и только
в спорах рождается истина. Идите за мной!
    - Ну, ладно, - вздохнул Мышкин, - идем рожать истину.

*    *    *
    В телепатеке пахло плесенью и потом.
    Левина метнула гневный взгляд на трех юных дев из группы Хранения
информации, и тех как ветром сдуло с телепатических кресел. Судя по
раскрасневшимся лицам и блестящим глазкам, их телепатическое общение отнюдь
не было связано с проблемами хранения информации, скорее - наоборот.
    - Старайтесь представить себе проект конкурента таким, каким бы вы
хотели его видеть, - сказала Левина, подавая конструкторам шлемы с
диполями.
    Друзья устроились поудобнее в креслах.
    Вскоре на левом экране появился чертеж "Триумфа", украшенный женским
профилем со вздернутым носиком. Мышкин не остался в долгу: снабженная
четырьмя лапами и хвостом "Победа" очень походила на таксу.
    - Хватит черной магии и столоверчения, - сказал Пышкин, снимая шлем. -
Спасибо, Ариадна Самойловна!
    - Что теперь? - осведомился Мышкин.
    - Идем на суд к Воздвиженскому, в сектор Нестандартного мышления. Уж
кто-кто, а Илларион Петрович разберется!
    - Неудобно как-то отрывать человека.
    - Ерунда! На то он и существует, этот сектор. Пошли!

*    *    *
    Илларион Петрович взглянул на часы. Давно было пора закусить. Он
нетерпеливо нажал кнопку звонка.
    Вскоре в дверях появилась старушка со стаканом чая на подносе.
    - Хорошо, милый, что позвонил, - сказала она, ставя стакан на стол, -
совсем я, старая, ума лишилась. Никак не могла сообразить, кому раньше
нести, тебе или Алексею Николаевичу. Ведь кубовая как раз посередине между
вашими кабинетами. Я уж и вниз ходила, просила на машине посчитать, кому
раньше подавать чай.
    - Ну, и посчитали? - с интересом спросил Воздвиженский.
    - Что ты, бабка, говорят. Тут умы получше наших бились, и то не решили.
Про осла какого-то рассказывали бу... бу... бу...
    - Буриданов осел, - сказал Воздвиженский, - я знаю, канонизированная
задача. Ладно, поговорю с дирекцией, чтобы кубовую перенесли в другое
место.
    - Будь ласков, милый, а то как чай нести, так аж в пот бросает.
    - Хорошо, хорошо, иди.
    Илларион Петрович развернул пакет с завтраком и вдохнул аромат
свежекопченого мяса, источаемый тремя бутербродами с ветчиной. Розовые
ломтики, обрамленные белоснежным кантом нежнейшего жира. Воздвиженский
откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Необходимо было решить, с какого
бутерброда начинать трапезу. Как назло, они все были совершенно одинаковые.
Кроме того, существовала еще неопределенность, связанная со свободой выбора
в отношении первого глотка чая, который можно было сделать до того, как
будет откушен первый кусок, или после. Словом, задача далеко выходила за
пределы...
    - Можно к вам, Илларион Петрович?
    - Пожалуйста, пожалуйста! - Воздвиженский снова завернул пакет с
бутербродами. - Чем могу служить?
    - Видите ли, - сказал Мышкин, - наши проекты вышли в финал конкурса и
методами машинного анализа...
    - ...нельзя обеспечить однозначное решение, - добавил Пышкин.
    - Понятно, - сказал Воздвиженский, - значит, стандартные методы
мышления в этом случае...
    - ...непригодны! - подхватили хором конструкторы.
    - Ну, что же, оставьте мне проекты, я подумаю.
    - Спасибо, - сказал Мышкин, кладя чертеж на стол.
    - Извините за беспокойство, - добавил Пышкин, пристраивая свое творение
рядом.
    Илларион Петрович выждал несколько минут, подошел на цыпочках к двери,
выглянул в коридор и, притворив дверь, тихо повернул ключ в замке.
    Некоторое время он с интересом разглядывал оба чертежа. Затем из
массивного сейфа в углу кабинета были извлечены электронная модель черной
кошки, датчик случайных чисел и соединительный провод.
    Теперь письменный стол заведующего сектором Нестандартных методов
мышления превратился в тотализатор.
    Описав несколько замысловатых фигур, напоминающих танцы на льду,
влекомая законом случайности кошка уверенно направилась к правому чертежу.
Участь проекта "Триумф" была решена. Бросив его в корзину, Воздвиженский
усмехнулся и поставил кошку между стаканом чая и пакетом с завтраком...
    Дожевывая последний бутерброд, он думал о том, как просто жить в этом
сложном мире человеку, зараженному маленькими суевериями, особенно когда и
дома есть настоящая живая кошка.
    Его размышления были прерваны звонком телефона.
    - Приветствую вас, Илларион Петрович! - шепелявил в трубку голос. - Вас
беспокоит Гуняев. В связи с получением новой партии проектных машин тут у
нас намечаются кое-какие мероприятия по линии кадров. Очень прошу помочь.
    - Хорошо,- сказал Воздвиженский, сметая крошки со стола,- пришлите
списки.




Опыт профессора Эрдоха








беденное время уже закончилось, и, кроме обычных завсегдатаев злачных мест
да нескольких пар, танцующих под хриплые звуки, извлекаемые из причудливых
инструментов маленьким оркестром, в зале ресторана никого не было.
    За столиком у окна сидел Карбони Я попытался прошмыгнуть мимо, но он
меня заметил:
    - А, Свен! Идите сюда!
    - Простите, - сказал я, - но у меня...
    - Садитесь! - Карбони поднялся со стула и, пошатнувшись, схватил меня
за плечо. - Садитесь, вам говорят!- рявкнул он на весь зал.
    Несколько молодых бездельников, сидевших поблизости, прекратили
разговор и обернулись в нашу сторону в предвкушении скандала.
    Я вздохнул и сел.
    - Что вы будете пить? - спросил Карбони.
    - Кофе, - ответил я.
    - А мне коньяк, - сказал он официанту, - полный фужер.
    - Сюда?
    - Нет, на эстраду. Барабанщику.
    - Я не знал, что вы такой поклонник джаза, - сказал я, наблюдая, как
барабанщик, продолжая одной рукой ударять тарелкой, другой взял фужер и
мгновенно опрокинул его в рот. При этом он поднял на Карбони взгляд,
преисполненный злобы.
    - Ничего, ничего, - пробормотал тот, - сам виноват во всем, скотина!
    - Кажется, он не очень доволен вашим подношением, - снова сказал я.
    - Он вообще ничем не бывает доволен. Ведь это профессор Эрдох, впрочем,
точнее - бывший профессор Эрдох.
    "Эрдох... - почему-то это имя было мне знакомо. - Эрдох. Неужели это
тот самый профессор Эрдох, у которого я был в лаборатории лет десять
назад?"
    - Он физиолог? - спросил я.
    - Нейрофизиолог, кибернетик, математик, все, что хотите. Непризнанный
гений, играющий на барабане. Не правда ли, забавно? - Карбони оскалил
желтые зубы и рассмеялся.
    - Но почему он здесь?
    - Занятная история. Если хорошенько попросите, могу рассказать.
    Я пожал плечами и встал.
    - Ладно, ладно, - примирительно сказал Карбони, - садитесь, я пошутил.
Вы слышали что-нибудь о его работах?
    - Очень мало. Когда разнесся слух, что он экспериментирует на людях,
газета поручила мне взять у него интервью.
    - И он вас, конечно, выставил?
    - В самой грубой форме.
    - Иначе и не могло быть. Неужели вы рассчитывали, что он станет сам
против себя свидетельствовать в печати? Он и так был достаточно
неосторожен, опубликовав статью, поднятую всеми на смех. Впрочем, вряд ли
вы об этом можете знать.
    - Кажется, я что-то припоминаю. Речь шла о перенесении в машину черт,
свойственных определенному индивидууму?
    - Ну, нет! Эрдох не настолько глуп, чтобы заниматься подобной ерундой.
Просто он выдвинул предположение о возможности передачи индивидуальных черт
одного человека другому. Этим выступлением он полностью открыл свои карты,
и только обычный кретинизм ученых заставил их пропустить мимо ушей его
идею. А ведь тогда уже Эрдох добился больших успехов, экспериментируя на
животных. Ему удалось перенести условные рефлексы, выработанные у собаки,
трехмесячному щенку, полностью изолированному от внешнего мира.
    - Мне приходилось уже о чем-то подобном читать, - сказал я. - Обучение
в состоянии гипноза и всякие такие штуки.
    - Обучение! - заржал Карбони. - Да плевать хотел Эрдох на обучение!
Тогда он уже давно бросил читать лекции. Поверьте, что его меньше всего
беспокоил вопрос, как лучше вдалбливать знания в головы молодых тупиц.
Просто, он хотел дублировать самого себя.
    Пьяная болтовня этого субъекта начинала меня раздражать.
    - Мне не нужны темы для фантастических рассказов, -  сказал я, кладя
деньги на столик, - а вам я советую меньше пить  днем.
    Неожиданно лицо Карбони покрылось красными пятнами.
    - Фантастических? - переспросил он. - А знаете ли вы, что каким бы
мерзавцем ни был Эрдох - это ученый, которому нет равного во всей Донамаге.
Этот человек может творить чудеса, превосходящие самое изощренное
воображение фантаста. Эрдох - гений, может быть, злой, но гений!
    - Что же сделал, в конце концов, ваш гений? - спросил я, поняв, что,
пока Карбони не наболтается всласть, мне от него не отделаться.
    - Что сделал? Боюсь, что вы просто этого не поймете. В общем, он
научился подслушивать разговоры в толпе. Вот и все, если разобраться.
Подслушивать разговоры, ведущиеся в мозге маленькими компаниями клеток.
    - Он что, расшифровывал энцефалограммы? - спросил я.
    - Энцефалограммы! - фыркнул Карбони. - Никогда бы он ничего не сделал,
изучая эти дурацкие кривые. Все дело в том, что Эрдох... - Карбони запнулся
и несколько минут внимательно меня рассматривал. - А вы хитрец, Свен!
Хотите у меня все выведать, чтобы потом тиснуть статейку?
    - Ну, нет, - сказал я, - я ничего не собираюсь тискать. Сказать по
правде, мне вообще непонятно, зачем все это нужно.
    - Зачем это нужно было Эрдоху? Я же вам уже