ольше убеждаюсь в  том,  что  во  многих
случаях они проявляют себя, оказывается, с самой лучшей стороны.
     - Капитан, - обратилась  она  к  парню.  -  Пройдите,  пожалуйста,  в
комнату 1591. Там сейчас соберется  ваша  команда.  А  вы,  -  повернулась
девушка в мою сторону, - в комнату 1524.
     Парень кивнул и, весь напрягшись, вышел.  Я  подождал,  пока  за  ним
закроется дверь, и склонился к секретарше.
     - Мне бы очень хотелось, чтобы программу Воспроизводства отменили,  -
сказал я ей. - Вы бы стали прекрасным офицером-инструктором по  подготовке
новобранцев. От вас я узнал  об  Утилизаторе  гораздо  больше,  чем  после
десятка инструктажей.
     Она с тревогой посмотрела на мое лицо.
     - Надеюсь, вы говорите искренне, капитан. Понимаете, мы  очень  тесно
связаны с этим проектом. И испытываем особую  гордость  за  тот  прогресс,
которого достигло  Головное  Предприятие  третьего  округа.  Мы  только  и
говорим о наших последних достижениях,  везде  -  даже  в  кафетерии.  Мне
просто слишком поздно пришло в голову, что вы, господа, - лицо ее залилось
густым румянцем, так краснеть могут только блондинки, - можете  многое  из
того, о чем я говорила, принять слишком близко к  сердцу.  Извините  меня,
если я...
     - Вам не за  что  извиняться,  -  спокойно  произнес  я  и  ободряюще
улыбнулся. - Ваш разговор с нами носил  чисто  профессиональный  характер.
Вроде того, что я слышал, находясь месяц  назад  в  госпитале,  когда  два
хирурга обсуждали, как лучше выправить локтевой сустав раненого, говоря об
этом так, будто собираются прибить новый подлокотник  к  дорогому  креслу.
Это было очень интересно послушать, и я многому научился.
     Когда я покидал приемную, у нее был благодарный вид. Так и только так
нужно расставаться с женщинами.
     Путь мой лежал в комнату 1524.
     До того, как сюда начали  собирать  остатки  человеческих  тел,  это,
очевидно, была обычная классная комната. Несколько  парт,  длинная  доска,
диаграммы и схемы на стенах.  На  одной  из  них  были  помещены  основные
сведения об эотийцах - скудная информация, которую мы сумели раздобыть  за
четверть века, что прошло с того дня,  когда  насекомые  пересекли  орбиту
Плутона  с  целью  покорения  Солнечной  системы.  Всего  лишь   гипотезы,
разумеется, но более тщательно продуманные, чем те, которыми меня  пичкали
в дни юности. Лучшие умы Земли  пришли  к  заключению,  согласно  которому
причиной неудач всех попыток установить с ними контакт было совсем не  то,
что им внутренне присущ дух  бессмысленного  завоевания,  а  то,  что  они
страдают такой же чрезмерной ксенофобией, как и их меньшие братья - земные
насекомые.
     Вот муравей случайно забредает в чужой муравейник и, не делая никаких
попыток  контакта,  хозяева  тут  же  загрызают  его  прямо  у  входа.   И
муравьи-часовые реагируют еще быстрее,  чем  если  это  насекомое  другого
вида.
     Поэтому, несмотря на  все  достижения  эотийской  науки,  которая  во
многих отношениях находится на  более  высоком  уровне,  чем  земная,  они
психологически неспособны к ментальному проецированию или эмпатии.  Говоря
проще -  не  способны  поставить  себя  на  место  другого  существа,  что
совершенно необходимо для осознания факта, что внешне абсолютно не похожие
на них существа могут иметь разум.
     Возможно, так оно и есть на самом деле.
     Мы  оказались  вовлечены  в  убийственное   равновесие   никогда   не
затухающей битвы, передний  край  которой  иногда  отодвигался  до  орбиты
Сатурна, иногда - к самому Юпитеру. Если отбросить  мысль  об  изобретении
оружия столь невообразимой мощи, которая позволила бы  сокрушить  их  флот
настолько, что они не успели бы воссоздать его в том же объеме, что до сих
пор им удавалось делать, то  единственной  нашей  надеждой  было  каким-то
образом обнаружить звездную систему, откуда они явились, каким-то  образом
построить звездолеты, и не один-два, а  целый  флот,  и  каким-то  образом
нанести сокрушительный удар по их родине. Или же так  их  напугать,  чтобы
они отозвали экспедицию в свою звездную систему для  обороны.  Но  сколько
всяких неопределенностей было в этом плане!
     Однако, чтобы поддержать наше нынешнее положение до  реализации  всех
этих "каких-то образом", наша рождаемость должна была с лихвой перекрывать
потери. Последние десять лет нам не удавалось этого достичь,  несмотря  на
все более жесткие программы воспроизводства народонаселения,  превратившие
в прах существовавшие когда-то моральные нормы и социальные достижения.
     Затем в один прекрасный день какой-то умник заметил, что в  то  время
как половина наших боевых кораблей изготовлена из металлолома, оставшегося
после предыдущих битв, личный состав этих боевых единиц...
     В результате этого и появились те, кого наша блондиночка и ее коллеги
изволили назвать солдатами-заменителями.
     Я был вторым  помощником,  заведующим  компьютерным  обеспечением  на
старом "Чингисхане", когда первая партия их появилась на борту в  качестве
боевого пополнения. Должен сказать, что тогда у  нас  были  все  основания
называть их "зомби". Большинство было такого же синего цвета, что и форма,
в которую они были вставлены, а дыхание... в голову  закрадывалась  мысль,
что у микрофона системы оповещения сидит астматик. В их глазах разума было
не больше, чем в жестянке из-под керосина. А уж как они вышагивали!
     Мой приятель Джонни Круро, погибший во время  Великого  Прорыва  2143
года,  частенько  говаривал,  что  походка  у  них  такая,  будто  бы  они
спускаются по склону пологого холма, у подножья  которого  зияет  огромная
открытая братская могила. Туловище у них было прямым и напряженным, а руки
и ноги двигались сначала медленно-медленно, а затем  резко  дергались.  От
одного их вида по коже начинали ползать мурашки!
     От "зомби" не было никакого проку, годились они только для выполнения
тупой, изнурительной работы.  Но  даже  приказав  им  вычистить  орудийную
подвеску,  нужно  было  не  забыть  через  час  их  выключить,  иначе  они
соскребали металл до самых осей подшипников.
     Разумеется,  не  все  были  так  безнадежно  плохи.  Тот  же   Джонни
говаривал, что ему попадались две-три особи,  которые,  когда  чувствовали
себя хорошо, могли еще сойти за обыкновенных слабоумных.
     Главное в боевых условиях они не ломались. Как раз  наоборот.  Старый
корабль будет раскачиваться от частых, каждые  несколько  секунд,  перемен
курса; каждый лучемет Ирвингла, каждая картечница и гаубица вдоль огневого
борта будут раскаляться до ярко-золотистого  свечения;  хриплые  вопли  из
громкоговорителей по отсекам будут изрыгать приказы быстрее, чем могут  на
них отреагировать мышцы;  бригады  ремонтников  с  искаженными  от  спешки
лицами едва будут  успевать  перебегать  от  одной  аварийной  ситуации  к
другой. И  вдруг  перед  глазами  возникнет  "зомби",  сжимающий  в  своих
резиновых руках метлу, и как ни в чем  ни  бывало  подметающий  палубу  со
свойственной ему тупой аккуратностью и непреклонной целеустремленностью...
     Я помню, как весь орудийный расчет совершенно обезумел и начал лупить
"зомби" длинными тяжелыми ломами. И помню  другой  случай,  когда  офицер,
вбежавший в рубку управления, остановился, выхватил из  кобуры  лучемет  и
стал вколачивать снопы искр в синекожего, который  мирно  вытирал  тряпкой
иллюминатор. И когда тот, ничего не понимая и на на что не жалуясь, грузно
осел на пол, молодой офицер склонился над ним и  запричитал  успокаивающе:
"Тихо, тихо, мальчик, тихо ты, ну тихо!"
     Именно это, а вовсе не малая эффективность "зомби", побудило снять их
с кораблей -  опасность  возникновения  психологических  срывов  у  людей,
вызванных присутствием этих существ, стала очень высокой. Может быть, если
бы их не забрали, мы со временем привыкли бы -  один  бог  знает,  к  чему
только не привыкнешь во время сражения.
     Но "зомби", казалось, принадлежали к чему-то  такому,  что  находится
вне понятия "война". Самым ужасным, совершенно ужасным, было  то,  что  их
нисколько не трогала перспектива снова быть убитыми.
     Однако все говорят, что новые модели  значительно  усовершенствованы.
Это было бы совсем неплохо. Диверсионный корабль,  или,  как  его  коротко
называли, "рогатка", не так уж сильно отличается от самоубийцы-патруля, но
требует высочайших боевых качеств от каждого находящегося на  борту,  если
он намерен завершить свою безумную миссию, не говоря уже о возвращении  на
базу. Причем корабль слишком мал, и людям нужно уметь ладить друг с другом
в этом ограниченном пространстве.
     Мысли мои прервал шум шагов в коридоре. Я ждал внутри,  -  они  -  за
дверью. Мне было немного не по себе.
     Они, видимо, тоже  нервничали  перед  встречей  со  мной.  Во  всяком
случае, не торопились заходить. Я подошел к  окну  и  посмотрел  вниз,  на
плац, где ветераны, чьи умы и тела настолько износились, что не  подлежали
ремонту,  муштровали  задыхающихся  в  новой  форме  "зомби",   учили   их
пользоваться недавно приобретенными  рефлексами,  чтобы  выполнять  быстро
следующие одна за другой команды.
     Мне невольно вспомнились занятия по  физкультуре  в  старших  классах
школы.
     Снизу долетали отрывистые команды: "Раз, два, три, четыре! Раз,  два,
три, четыре!". Только вот вместо "раз" явно звучало какое-то новое  слово,
которого я так и не смог отчетливо расслышать.
     Затем я услышал, как сзади открылась дверь, затем закрылась и  четыре
пары ног щелкнули каблуками, становясь по стойке "смирно".
     Я обернулся.
     Они отдавали мне честь. Ну что ж, черт возьми, им и положено отдавать
мне честь, ведь я их командир. Я тоже отдал честь, и  четыре  руки  четким
движением опустились.
     - Вольно, - скомандовал я. Они слегка расставили ноги и заложили руки
за спину. - Отдых!  -  Тела  расслабились.  -  Садитесь,  мужики.  Давайте
знакомиться.
     Они уселись за парты, а я  подошел  к  столу  инструктора.  Мы  молча
смотрели друг на друга. Лица их были внимательны, сосредоточены.
     Мне  захотелось   увидеть   собственное   лицо.   Несмотря   на   все
подготовительные инструктажи, лекции, должен  признаться,  что  с  первого
раза они меня просто ошеломили. От них исходило ощущение здоровья, ясности
ума, твердости в достижении целей. Но не в этом заключалось главное.
     Совсем не в этом.
     Я был подготовлен к этому еще на краткосрочных курсах. Вернее, думал,
что подготовлен. Но сейчас с трудом сдерживал себя, чтобы не выскочить  за
дверь.
     На меня смотрели четыре мертвеца. Четыре знаменитых покойника!
     Крупный мужчина, занимающий почти всю парту - Роджер Грэй. Он погиб в
прошлом году, протаранив  своим  крошечным  кораблем-разведчиком  передние
ракетные двигатели эотийского флагмана. От этого удара флагман  раскололся
точно на  две  половины.  Этот  человек  был  награжден  всеми  известными
орденами и медалями и Солнечной Короной.
     Грэй должен был быть моим вторым пилотом.
     Худой сосредоточенный мужчина с густой копной  черных  волос  -  Вонг
Цзы. Он погиб, прикрывая отступление с астероидов после  Великого  Прорыва
2143 года. По фантастическим рассказам очевидцев,  его  корабль  продолжал
вести огонь после попадания в него трех прямых  залпов  картечью...  Почти
все мыслимые награды и Солнечная Корона.
     Вонг должен быть моим бортинженером.
     Смуглый невысокий парнишка - Юсуф Лахмед. Он погиб  во  время  мелкой
стычки на Титане, уже  увенчанный  наградами  более  всех  остальных.  Две
Солнечных Короны!
     Лахмед будет моим стрелком.
     Толстяк - Стэнли Уэйнстайн  -  единственный  военнопленный,  которому
удалось бежать из эотийского плена. От него самого  мало  что  осталось  к
моменту прибытия на Марс, но корабль, на котором он прилетел,  был  первым
вражеским кораблем, попавшим в наши руки неповрежденным. В те времена  еще
не существовало ордена Солнечной Короны, которого он мог  бы  удостоиться,
пусть даже  посмертно,  но  имя  его  было  присвоено  нескольким  военным
академиям.
     Уэйнстайн будет моим астронавигатором.
     Я встряхнулся, возвращаясь к реальности. Они не были героями,  скорее
всего, ни единого кровяного  тельца  Грэя  или  Цзы  не  было  заложено  в
реконструированных  телах.  Это  были  просто  отличные  и  очень   хорошо
выполненные копии знаменитых оригиналов,  вплоть  до  мельчайших  деталей,
взятых из медицинских карточек, заполненных  еще  тогда,  когда  Вонг  был
ребенком, а Грэй - новобранцем.
     Я не преминул напомнить себе о том, что существует где-то от сотни до
тысячи Лахмедов и Уэйнстайнов.  Все  они  сошли  с  конвейера  несколькими
этажами ниже. "Только смелые заслуживают будущего"  -  девиз  Утилизатора.
Таким оригинальным образом в настоящее время пытались  вселить  героизм  в
членов ЗВС, наглядно демонстрируя им, что  особо  отличившихся  в  будущем
ожидает дублирование в любом доступном воображению количестве.
     Насколько мне было известно, есть несколько категорий людей,  которых
ожидают подобные почести, но главные причины того,  почему  герои  служили
моделями, не имеют ничего общего с соображениями морали.
     Прежде всего, это - небольшой трюк, целью которого является повышение
эффективности  работы  промышленности.  Если  уж  прибегать   к   методам,
характерным для массового производства  -  а  Утилизатор  является  именно
таким предприятием - то просто бессмысленно выпускать множество  различных
моделей, а не несколько унифицированных. А уж если  выпускать  стандартные
модели,  то  почему  бы  не  использовать  те  из  них,  которые  вызывают
положительные и относительно приятные ассоциации, обусловленные пусть даже
внешним  их  видом,  вместо  обезличенных  персонажей  с  чертежных  досок
конструкторов?
     Вторая причина, видимо, является еще  более  важной,  но  ее  гораздо
труднее сформулировать.
     Согласно заявлению инструктора, которое он сделал  вчера,  существует
определенное поверье, заключающееся в  том,  что  если  точно  скопировать
индивидуальные черты, мускулатуру, метаболизм героя и даже  форму  извилин
его мозга, то, пожалуй,  может  получиться  еще  один  герой.  Разумеется,
первоначальная личность появиться не может - для этого нужны  долгие  годы
воспитания в специфическом окружении и учет десятков  других,  очень  мало
значимых   внешне   факторов.   Но   по   мнению,   вернее,   предчувствию
биотехнологов,  есть  немалая  вероятность  того,  что  чуточка   разумной
смелости имеется в самой молекулярной структуре тела...
     Что ж, по крайней мере, эти видом ничуть не напоминают "зомби"!
     Я вынул  из  кармана  свернутые  бумаги,  содержащие  маршрут  нашего
следования, и как бы непроизвольно выронил их из  пальцев.  Не  успел  еще
развернутый лист, падая по  спирали,  коснуться  пола,  как  Роджер  Грэй,
протянув руку, подхватил его и вернул мне. Я ощутил  прилив  положительных
эмоций - мне  понравилось,  как  он  двигается.  Именно  такая  реакция  и
необходима второму пилоту.
     - Спасибо, - поблагодарил я.
     Он сдержанно кивнул в ответ.
     Следующим я подверг проверке Юсуфа Лахмеда. Он оказался не хуже. Имел
все,  что   необходимо   первоклассному   стрелку.   Описать   это   почти
невозможно... Ну, скажем, заходишь в какой-нибудь бар  в  зоне  отдыха  на
Эросе и из пяти  человек,  составляющих  команду  "рогатки",  сгрудившихся
вокруг стола, над которым создалась  уже  атмосфера  буйного  хвастовства,
сразу же распознаешь,  кто  именно  стрелок.  Его  выдает  какая-то  будто
закупоренная   тщательно   нервная   собранность.    Либо    хладнокровие,
сочетающееся с готовой вспыхнуть в любой момент взрывной энергией.  Именно
любое из этих качеств требуется от человека, сидящего у спусковых  кнопок,
пока ты выполняешь сложнейший маневр, состоящий из ухода в сторону, захода
по кривой и поворота - атакующий бросок "рогатки" на цель. А едва войдя  в
зону досягаемости мишени, ты уже снова начинаешь уход в сторону, выход  по
кривой и поворот, но уже назад,  в  безопасную  зону.  Лахмед  с  избытком
обладал необходимыми качествами, и я мог бы  биться  об  заклад  на  любую
сумму, что другого такого стрелка не найдется во всех ЗВС.
     Астронавигаторы и бортинженеры - люди совсем другого склада.  Прежде,
чем оценивать их, надо понаблюдать за ними в  боевой  обстановке.  Тем  не
менее, мне нравилось спокойствие и уверенность в себе, с которыми смотрели
на меня Вонг Цзы и Уэйнстайн, не смущаясь моими придирчивыми взглядами. Да
и сами они мне нравились.
     Я чувствовал, что тяжелый груз свалился с моих  плеч.  И  впервые  за
несколько  дней  позволил  себе  расслабиться.  Команда  мне   определенно
подходила.
     - Мужики, - обратился я к ним. -  Полагаю,  мы  сработаемся.  Из  нас
получится дружная, надежная команда. В моем лице вы найдете...
     Внезапно  я  замолчал.  Они  смотрели  на  меня  спокойно  и  немного
насмешливо. Только сейчас до меня дошло, что никто из них до  сих  пор  не
проронил ни одного слова. Их глаза следили за мной и особого тепла  в  них
не ощущалось.
     Пауза затянулась.
     До  сих  пор  меня  интересовала  только  одна  сторона  проблемы  и,
вероятно, далеко не самая важная - как я отреагирую на  новую  команду.  И
меня совсем не интересовало, какие чувства она будет питать ко мне...
     - В чем дело, мужики? - заговорил я снова.
     Они продолжали молча  смотреть  на  меня.  Уэйнстайн  поджал  губы  и
принялся раскачиваться на стуле. Сиденье под ним поскрипывало.
     - Грэй, - позвал я. - У вас такой  вид,  будто  что-то  не  так.  Вам
ничего не хочется рассказать об этом?
     - Нет, капитан, - вызывающе произнес он.  -  Мне  ничего  не  хочется
рассказывать вам об этом.
     Я скривился.
     - Если кому-то  все  же  захочется  рассказать  мне  что-нибудь,  это
останется строго между нами. И давайте пока что забудем о таких вещах, как
воинские звания и уставы ЗВС. - Я подождал немного. - Вонг? Лахмед? А  вы,
Уэйнстайн?
     Реакции не последовало. Стул под Уэйнстайном продолжал скрипеть.  Это
загнало меня в тупик.
     Что они могут иметь против меня? Мы никогда  раньше  не  встречались.
Одно было ясно: я не стану держать на борту своего  диверсионного  корабля
команду,  которая   питает   ко   мне   скрытое   и   притом   единодушное
недоброжелательство. Уж лучше суну голову прямо под линзы Ирвингла и нажму
кнопку.
     - Послушайте, еще раз повторяю. Давайте забудем звания  и  уставы.  Я
должен знать, что  происходит.  Мы  все  будем  жить  в  самых  стесненных
условиях, какие только в состоянии  придумать  человеческий  разум.  Будем
управлять крохотным кораблем, единственная цель которого  -  уклоняясь  на
чудовищной скорости, преодолеть заградительный  огонь  и  другие  защитные
средства   гораздо   более   крупного   вражеского   корабля   и   нанести
один-единственный  сокрушительный  удар  единственным  огромных   размеров
лазером Ирвингла. Поэтому необходимо ладить друг с другом. Если же на пути
к нам взаимопониманию окажется любая невысказанная  враждебность,  корабль
не сможет действовать с нужной эффективностью. И если это  случится,  всем
нам конец задолго до того...
     - Капитан, -  неожиданно  отозвался  Уэйнстайн,  с  грохотом  опустив
передние ножки стула на пол. - Я бы хотел задать вам всего один вопрос.
     - Пожалуйста, - с облегчением вздохнул я. - Спрашивайте о чем угодно.
     - Когда вы думаете о нас или говорите, какое слово вы употребляете?
     - Что?
     - Как вы  называете  нас?  Зомби?  Нули?  Вот  что  меня  интересует,
капитан.
     Он говорил так вежливо  и  спокойно,  что  я  не  сразу  понял  смысл
вопроса.
     - Лично я, - вступил в разговор Роджер Грэй, но менее вежливо и менее
спокойно, - отношу нашего капитана к людям того сорта, которые считают нас
консервированным мясом. Верно, капитан?
     Юсуф Лахмед скрестил на груди руки.
     - Мне каж