вело судорогой.
     ...Некоторое время назад  он  прикорнул,  перечитывая  написанную  им
самим статью для научного журнала. Заснул в своей собственной  кровати,  в
своей квартире в Кэллахэн-Холле - "очаровательном и  недорогом  пристанище
для тех сотрудников университета,  который  не  женаты  и  желают  жить  в
университетском городке". Проснулся он  от  ощущения  весьма  мучительного
покалывания во всем теле - будто его распяли, крепко связали и держали так
довольно долго, а потом развязали. После этого он вдруг  как  бы  воспарил
над кроватью и, как мгновенно  растаявший  дымок,  вытек  сквозь  открытое
окно, уплывая прямо в усыпанное звездами ночное небо. Плоть его  растаяла,
он полностью отключился...
     И вот он приходит в  себя  на  этом  огромном  плоском  белом  столе,
похожем на операционный, над ним - потолок с множеством сводов, в легких -
влажный, промозглый, едва пригодный для дыхания воздух. С потолка  свисает
огромное множество самых разнообразных, несомненно  электронных  приборов.
Таких, о которых ребята с физического факультета могли бы  только  мечтать
даже  в  том  случае,  если  бы  правительственные  субсидии  на   военные
радиационные исследования были в миллион раз больше,  а  профессор  Боулз,
декан факультета, потребовал  бы,  чтобы  каждый  прибор  внешне  выглядел
совершенно иначе по сравнению с теми, которые могла дать науке современная
электроника.
     Вся  эта  немыслимая  аппаратура  щелкала,  жужжала  и  потрескивала,
сверкала и переливалась экранами и  сигнальными  лампами.  Затем  все  это
прекратилось,  как  будто  кто-то,  наконец,  удовлетворился  проведенными
исследованиями и отключил ее.
     Клайд Меншип слегка приподнялся, чтобы увидеть того, кто это сделал.
     И увидел!
     Но не "кого", а "что". И это "что", определенно, не предвещало ничего
хорошего. Фактически таких "что" было несколько, и ни одно из них не  было
ничуть лучше другого.  Поэтому  он  тотчас  же  закрыл  глаза  и  мысленно
заметался в поисках разумного объяснения всего этого ужаса.
     Объяснение все не находилось, и глаза пришлось открыть  еще  раз.  Со
второго раза все могло показаться не таким плохим, как  с  первого.  "Тьма
всегда, - напомнил Клайд себе избитую фразу, - сгущается перед рассветом".
И  тут  же  непроизвольно  добавил:  "Кроме  тех  дней,  когда  происходит
солнечное затмение".
     Однако глаза открыл только на самую щелочку, приблизительно так,  как
открывают рот дети перед второй ложкой касторки.
     Нет, все осталось точно таким же жутким.
     Стол имел весьма неопределенную форму,  контуры  его  были  окаймлены
крупными сферическими шишками,  расположенными  на  расстоянии  нескольких
дюймов друг от друга. А на этих шишечках, как на насесте, примерно в  двух
метрах справа от Клайда,  размещались  два  существа,  похожие  на  черные
плоские чемоданы  из  кожи.  Вместо  ручек  и  ремней  они  были  снабжены
множеством черных щупалец. Щупалец было много десятков, каждое второе  или
третье из них заканчивалось  влажным  бирюзовым  глазом,  прикрытым  парой
роскошнейших ресниц, какие можно увидеть разве что на рекламе косметики. В
дополнение к  этому  каждый  чемодан  был  украшен  вкраплением  множества
небесно-голубых глазок, которые, в отличие от первых, не  имели  ресниц  и
выступали наружу скоплениями огромных  самоцветов,  сверкающих  множеством
крохотных граней.
     Слева,  примерно  в  четырех  метрах,  там,  где  поверхность  ствола
образовывала нечто  вроде  вытянутого  полуострова,  находилось  еще  одно
существо. Его щупальца крепко сжимали пульсирующий сфероид, на поверхности
которого непрерывно возникали и исчезали световые пятна.
     Насколько понимал Меншип, все видимые им глаза существ следили за ним
с неослабленным вниманием. Ему стало немного не по себе,  и  он  попытался
распрямить плечи.
     - Так что, профессор, - неожиданно раздалось над его головой,  -  что
вы на это скажете?
     - Скажу, что все это выглядит довольно жутко,  -  с  жаром  признался
Меншип и хотел уже было продолжить и развить эту интересную тему  во  всех
красочных подробностях, но ему помешали два обстоятельства.
     Во-первых, вопрос прозвучал невесть откуда - вокруг не было ни одного
человека,  фактически  ни  одного  живого   существа,   кроме   увенчанных
щупальцами чемоданов.
     Во-вторых, кто-то другой начал отвечать, перебив Меншипа и не обратив
ни малейшего внимания на его слова.
     - Да, можно констатировать со  всей  очевидностью,  -  произнес  этот
"кто-то", - что  эксперимент  увенчался  успехом.  Он  полностью  оправдал
расходы  и  долгие  годы  исследований,  связанных  с  подготовкой  к  его
проведению. Теперь вы сами понимаете, советник  Гломч,  что  односторонняя
телепортация является свершившимся фактом.
     Меншип понял, что голоса исходят справа. Более широкий из  чемоданов,
очевидно, являлся "профессором", которому  был  задан  вопрос.  Теперь  он
обращался к более узкому чемодану, который отвел большинство своих глаз от
Меншипа и сосредоточил свое внимание на собеседнике. Но откуда исходят эти
голоса? На существах не было заметно и следов речевого аппарата.
     В голове Меншипа мелькнула истерическая мысль: "А каким  это  образом
они говорят по-английски?"
     - Ясно, профессор Лирд, - отозвался  советник  Гломч.  -  Да,  это  -
свершившийся факт. Только ответьте мне, что же именно свершилось?
     Лирд поднял сразу 30-40 щупалец,  что,  как  догадался  Меншип,  было
эквивалентно нетерпеливому пожатию плечами.
     - Телепортация живого организма с астрономического объекта  649-301-3
без помощи передающей аппаратуры на его родной планете.
     Советник снова перевел глаза на Меншипа.
     - Вы всерьез считаете его живым? - недоверчиво спросил он.
     - Послушайте, советник, - предложил профессор, -  давайте  оставим  в
стороне всякий флефноморфизм. Ведь это  же  явно  способное  ощущать  и  в
определенном смысле передвигаться живое...
     - Да, да. Оно живое. Я это допускаю. Но испытывающее ли ощущения? Мне
совершенно не слышно, чтобы оно хоть как-нибудь трлнкало. А эти  кошмарные
глаза! Всего лишь два, и такие плоские! А эта  сухая  кожа  без  малейшего
следа слизи! Я признаюсь...
     -  Можно  подумать,  что  вы  -  прекраснейший  образец  творенья!  -
оскорбился Меншип.
     - ...в том, что придерживаюсь  концепции  флефноморфизма  при  оценке
чуждых форм жизни, - продолжал советник, как будто не слыша Меншипа. - Да,
я - флефнофил, и горжусь этим. Профессор,  мне  доводилось  видеть  немало
всяких невероятных существ с других планет, которых привозили сюда мой сын
и другие исследователи.  Однако  и  самые  причудливые  из  них,  и  самые
примитивные обладали способностью трлнкать. Но здесь я не наблюдаю  этого.
Невероятно, даже противоестественно!
     - Отнюдь нет, - поспешил заверить его Лирд. - Это  просто  отклонение
от научной нормы. Возможно,  на  дальних  окраинах  Галактики,  где  часто
встречаются подобного рода животные, условия жизни таковы,  что  трлнканье
не является необходимым. Думаю, тщательное обследование в  скором  времени
разрешит эту загадку. Главное - мы доказали,  что  жизнь  существует  и  в
других областях Галактики, а не только в тесно наполненном звездами  ядре.
И  когда  настанет  время  проведения   широкоохватных   исследовательских
экспедиций, отважные первопроходцы вроде  вашего  сына  отправятся  в  эти
области, вооруженные необходимыми знаниями.
     - Послушайте! - завопил Меншип. - Вы в состоянии  услышать  меня  или
нет?
     - Можете выключить энергию, Срин, - заметил профессор. -  Нет  смысла
расходовать ее зря. Я убежден, что  у  нас  уже  столько  этого  существа,
сколько нам необходимо. Если что-то еще и должно материализоваться, то оно
прибудет за счет остаточного излучения.
     Существо  слева  быстро  повернуло  причудливый  сфероид   и   слабое
жужжание,  наполняющее  помещение,  прекратилось.  Судя   по   тому,   как
внимательно Срин разглядывал пятна света на поверхности прибора, это могли
быть только показания Меншипа.
     Клайд напряженно думал.
     Если они не в состоянии услышать его, как бы громко он не  кричал,  и
если в то же самое время  каким-то  непостижимым  образом  они  умудряются
общаться на английском языке, напрашивается  один  вывод  -  телепатия.  И
поэтому у них нет ничего, что напоминало бы рот и уши.
     Он внимательно прислушался. Казалось, в ушах звучит чистая английская
речь, голос звучен и четок. Но все-таки какое-то отличие  было...  Чего-то
не хватало, чего-то такого, что есть у свежих фруктов и нет у мороженых...
К тому же слова звучали на фоне негромкого шелеста других слов, бессвязных
обрывков предложений, которые прослушивались достаточно четко, чтобы можно
было определить, к чему они относились,  хотя  это  и  не  являлось  темой
"разговора". Меншип понял, что благодаря этому фону он и узнал о том,  что
означают на самом деле световые пятна.
     Также стало ясно происхождение  бессмысленных  звукосочетаний  -  это
были слова, которым не находилось эквивалента в английском языке.
     Пока что ничего особенно плохого не произошло. Его выдернул из теплой
постели  телепатический  чемодан  по  имени  Лирд,  имеющий   бесчисленное
множество щупальцев и глаз. И  перенес  на  какую-то  неизвестную  планету
поблизости от центра Галактики  прямо  в  светло-зеленой  пижаме.  Планета
оказалась населенной телепатами, которые  были  не  в  состоянии  услышать
Меншипа, хотя сам он с удивительной легкостью мог подслушивать их мысли. И
узнал,  что  ему  предстоит  "тщательная  проверка".  Судя  по  тому,  что
похитители  рассматривали  добычу  в   качестве   подопытного   животного,
перспектива вырисовывалась довольно неприятная. И все из-за того,  что  он
ни в малейшей степени не мог трлнкать.
     Меншип подумал и решил, что наступило время  дать  им  почувствовать,
что он - отнюдь не низшая форма жизни, по меньшей мере  -  ровня  им,  что
тоже принадлежит к избранному кругу существ, разум  которых  неоспорим,  а
коэффициент интеллекта - гораздо выше средней нормы.
     Вот только как бы это сделать?
     В голову лезли воспоминания о прочитанных в  детстве  приключенческих
повестях, где отважные исследователи высаживались на неизвестных островах,
а  коварные,  кровожадные  туземцы,  вооруженные  дубинами  или   копьями,
бросаются на них  из  зарослей  и  воинственные  крики  их  являются,  без
сомнения, прелюдией к избиению.  Поэтому  исследователям,  не  знакомым  с
языком аборигенов, приходится прибегать к жестам...
     Меншип поднял руки над головой.
     - Мой - друг, - нараспев произнес он. - Мой пришел с миром.
     Он не ожидал особого эффекта, скорее эти слова психологически  должны
были помочь ему самому и добавить искренности жесту.
     - ...записывающую  аппаратуру  тоже  можете  выключить,  -  продолжал
наставлять своего  ассистента  профессор.  -  С  этого  момента  мы  будем
дублировать все показания в специальном записывающем устройстве.
     Срин снова занялся сфероидом.
     -  Мне,  наверное,  следовало  бы  понизить  влажность.  Сухая   кожа
существа, похоже, требует сухого климата.
     - Не обязательно. У меня есть самые веские  основания  полагать,  что
это - одна из тех примитивных форм жизни,  которые  могут  существовать  в
самой  различной  среде.  Пока   что   существо   переносит   все   просто
замечательно. И мы должны быть  в  высшей  степени  довольны  результатами
эксперимента, во всяком случае, на данной стадии.
     - Мой - друг! - закричал Меншип, в отчаянии поднимая и опуская  руки.
-  Мой  -  разумное  существо!  Мой  имеет  коэффициент   140   по   шкале
Векслера-Бельвью!
     - Вы, может быть, и удовлетворены, - задумчиво промолвил  Гломч,  как
только Лирд легким  прыжком  воспарил,  подобно  огромному  одуванчику,  к
нагромождению аппаратуры под потолком. - Но  я  -  нет.  И  мне  очень  не
нравится все это.
     - Мой - разумное и дружественное  суще...  -  начал  снова  Меншип  и
чихнул. - Черт побери эту сырость, - угрюмо пробурчал он.
     - Что там такое? - требовательно спросил Гломч.
     - Ничего особенного, советник, - успокоил его Срин. - Существо делало
это и раньше. Очевидно, это - характерная для низкоорганизованных  существ
биологическая  реакция,   периодически   имеющая   место.   Что-то   вроде
примитивного   способа    поглощения    чрка.    Совершенно    исключается
предположение, что это - средство общения.
     - Общение меня совершенно не интересует, - раздраженно заметил Гломч.
- Главное - чтобы это не предваряло его агрессивных действий.
     Профессор приземлился на поверхность стола,  волоча  за  собой  моток
светящихся проводов.
     - Едва ли можно опасаться подобного рода  существ.  Боюсь,  советник,
что вы излишне позволяете недоверию к неизвестному овладевать собой.
     Меншип скрестил руки на груди и погрузился  в  беспомощное  молчание.
Очевидно, кроме телепатии, не было другого средства установить контакт. Но
каким же образом начать телепатическую  передачу  мыслей?  Чем  для  этого
воспользоваться?
     Вот если бы его докторская диссертация была по биологии  или  физике,
тоскливо подумал он, а не об "Особенностях  размера  стихосложения  первых
трех книг "Илиады", то он чувствовал бы себя гораздо тверже  на  ногах.  И
все же, будь что будет. Стоит попытаться.
     Меншип закрыл глаза, удостоверившись  предварительно,  что  профессор
Лирд не имеет намерений  приблизиться  к  его  особе  с  новыми  образцами
аппаратуры и, сморщив лоб, весь  подался  вперед,  стараясь  стимулировать
предельную сосредоточенность.
     "Проба, проба, проба... Раз, два,  три,  четыре.  Проба!  Вы  слышите
меня?" - взывал Меншип, пытаясь придать мыслительному процессу  как  можно
большую силу.
     - Не нравится мне все это, - снова  объявил  Гломч.  -  Не  нравится.
Называйте  это  предчувствием,  называйте,  как  хотите.  Но  мы   затеяли
рискованную игру с чем-то неизвестным, а этого не следовало бы делать!
     "Проба, проба! Я пытаюсь связаться с вами. Пожалуйста, отзовитесь!" -
неистовствовал Меншип.
     - Вот что, советник, - раздраженно сказал Лирд, - давайте  не  будем.
Это - чисто научный эксперимент.
     - Конечно. Но все же я уверен в существовании таких тайн,  в  которое
флефнобам не следует соваться. Чудовища  с  такой  жуткой  внешностью,  не
способные или же не желающие трлнкать, пусть остаются  в  покое  на  своих
планетах. У науки есть пределы, мой высокоученый  друг.  Или,  по  крайней
мере, должны быть. Нельзя познать непознаваемое.
     "Почему  вы  меня  не  слышите?  Отзовитесь,   Срин,   Лирд,   Гломч!
Отзовитесь, пожалуйста!" - не унимался Меншип.
     - Я  не  признаю  подобных  ограничений,  советник.  Мое  любопытство
безгранично, как сама Вселенная. А вот, кстати  и  ваш  сын.  Не  взяв  на
вооружение добрый десяток достижений науки, он вряд ли  мог  бы  совершать
свои героические подвиги в межпланетных путешествиях. Спросите у него!
     Испытывая ощущение полного поражения, но еще не потеряв  любопытства,
Меншип открыл глаза и увидел  новый  чемодан,  необычайно  узкий.  Чемодан
вскарабкался на стол.
     - Что... это? - поинтересовался новоприбывший, изогнув  над  Меншипом
пучок надменных глаз-стебельков.
     - Существо с астрономической единицы 649-301-3,  которое  мне  только
что удалось телепортировать на нашу планету, - с гордостью сообщил Лирд. -
И, представьте себе, не имея передатчика а другом конце! Признаться,  я  и
сам не понимаю, как это могло произойти, ведь предыдущие  эксперименты  не
давали результата. Впрочем, это  уже  предмет  дальнейших  исследований...
Прекрасный образец, не так ли, Рабд? И, насколько мы в состоянии судить, в
прекрасном состоянии. Теперь можете убрать его, Срин.
     - Не надо, не надо! - закричал Меншип, забыв о телепатии.
     Спускающийся  с   потолка   огромный   прямоугольник   из   какого-то
эластичного материала накрыл его. Мгновением  позже  ему  показалось,  что
поверхность стола провалилась. Концы материала прямоугольника  соединились
под ним и были скреплены Срином.
     Упакованный так же тщательно, как подарок  ко  дню  рождения,  Меншип
утешал себя мыслью, что пока что  его  оставили  в  покое...  Пока  что...
Мысль, что он является  первым  в  истории  человеком,  повстречавшимся  с
представителями внеземной расы, нисколько не утешала его.
     Во-первых, вожделенный человечеством контакт прошел на явно ничтожном
уровне   и   напоминал   ощущения   причудливо   раскрашенного   мотылька,
соприкасающегося с сачком коллекционера бабочек.
     Во-вторых, и это было гораздо более важным, такого  рода  рукопожатие
через космическое пространство могло вызвать гораздо больший  энтузиазм  у
астронома, физика или даже социолога, чем у доцента кафедры  сравнительной
литературы.
     Какие только фантазии не рождались в его голове за прожитые годы!  Но
все они касались, большей частью, различных толкований шекспировских  пьес
или споров между древнегреческими городами, каждый из которых считал  себя
родиной великого слепого поэта.
     А однажды ему даже пригрезилось, что он находится в Ясной  Поляне,  в
гостях у Толстого, и вот из сада в дом входит писатель с рассеянным  лицом
и говорит: "Мне только что  пришла  в  голову  мысль  написать  рассказ  о
вторжении Наполеона в Россию. Очень скромный, ничего вычурного. Назову его
"Война  и  мир".  В  Петербурге,  скажу  вам,  все  попадают  в   обморок.
Разумеется,  это  будет  всего  лишь  небольшой  рассказик,  хотя   потом,
возможно, я дополню его парой эпизодов".
     Но вот о путешествии на Луну или же другие планеты, не говоря  уже  о
путешествии к центру галактики, да еще в  пижаме,  он  как-то  никогда  не
думал. Нет! Ему  было  бы  гораздо  интереснее  разок  взглянуть  на  едва
различимую  с  земли  высокую  мансарду  Виктора  Гюго  в   Сен-Жерменском
предместье или посетить те острова Греческого Архипелага, где  предавалась
любви пламенная Сафо, и, время от времени, когда у  нее  было  настроение,
пела свои песни.
     Чего бы только не отдал профессор Боулз  или  любой  другой  из  этих
электронных ковыряльщиков с физического факультета за то, чтобы  очутиться
на месте Меншипа! Быть участником подлинного эксперимента,  превосходящего
своей смелостью любую гипотезу земной науки,  оказаться  лицом  к  лицу  с
техникой,  намного  опередившей  их   собственную!   Для   них,   пожалуй,
вивисекция,  которой,  как  предполагал,  содрогаясь,  Меншип,  закончится
фестиваль галактической науки,  была  бы  пределом  мечтаний  и  наилучшим
подарком. Физический факультет.
     Меншип неожиданно вспомнил причудливую  загадочную  башню,  утыканную
серыми полушариями, которую физический факультет возводил на  пустыре.  Из
своего окна в Кэллахэн-Холле он регулярно наблюдал  за  тем,  куда  уходят
правительственные ассигнования на исследования в области лучевой техники.
     Вчера вечером, когда башня поднялась до уровня окна его комнаты,  ему
подумалось, что она больше похожа на средневековую осадную башню,  чем  на
современное средство коммуникации.
     Однако теперь, выслушав суждения Лирда о том, что никогда  прежде  не
удавалось осуществить одностороннюю телепортацию, он задумался над тем,  а
не  явилась  ли  эта  башня,  глядевшая  в  его   спальню   нагромождением
электронной машинерии, ответственной за  весь  этот  кошмар?  Может  быть,
именно она добавила недостающее для телепортации необходимое звено, что-то
вроде снижения антенны заземляющего провода? Если  бы  он  хоть  чуть-чуть
разбирался в физике!
     И что бы было? Помогло бы ему  знание  некоторых  подробностей  этого
процесса: мегавольты, ампераж и тому подобное?
     Нет, он так и оставался бы мерзким, плоскоглазым чудовищем,  лишенным
разума, которое случайно выковыряли из далеких глубин Вселенной...
     Охваченный отчаянием, он с силой  де