о, как микроохота в загрязненной культуре,  пока
не повстречался с вами. Мне так запали в душу ваши  волнующие  рассказы  о
смелом искателе приключений Эдгаре Раппе, что  я  обнаружил  непреодолимое
влечение доказать самому себе, что и я являюсь мужчиной в вашем  понимании
этого слова, Мэри-Энн! В вашем понимании этого слова...
     - Эдгар Рапп? - Она подняла брови, и не веря своим  ушам,  уставилась
на Гайджио. - Искатель  приключений?  Волнующий  душу?  Эдгар?  Разве  что
назвать приключением покер, в который он режется по ночам  с  ребятами  из
бухгалтерии.
     Гайджио вскочил и принялся мерить комнату шагами.
     -  Как  вы  можете  говорить   об   этом   таким   тоном!   Небрежно,
полупрезрительно! Ведь эта игра связана с постоянным риском для психики, с
многократными возникающими по ходу игры столкновениями характеров,  явными
или подсознательными.  И  это  на  протяжении  часов,  когда  вовлечены  в
соперничество не двое-трое,  а  целых  пятеро,  шестеро  или  даже  семеро
совершенно разных, агрессивно  настроенных  людей!  Эти  блефы,  завышение
ставок, утонченные хитрости! И для вас это ничего не значит? Во всем нашем
мире не найдется ни одного человека, который смог бы выдержать  пятнадцать
минут столь сложной психологической пытки?
     Взгляд девушки стал нежным и кротким.
     - Так вот почему вы отправились под этот ужасный микроскоп,  Гайджио!
Чтобы доказать самому себе, что вы ничуть не хуже Эдгара, когда он  играет
в покер?
     Гайджио остановился.
     - Да разве  только  в  покере  дело,  Мэри-Энн?  А  этот  подержанный
автомобиль, на котором он ездит? По сравнению с управлением любым из  этих
неповоротливых,  непредсказуемых  самоходных  экипажей  в  гуще  движения,
сопряженного, как хвастается в том ваш мир, с таким  огромным  количеством
несчастных случаев, микроохота  выглядит  всего  лишь  жалким,  надуманным
занятием. Но это - единственное  доступное  для  меня  дело,  хоть  чем-то
напоминающее полную риска жизнь ваших современников!
     - Вам вовсе не надо было ничего мне доказывать, Гайджио.
     - Может быть, может быть... - произнес он понуро. - Но я  должен  был
доказать это себе. И кое-что мне удалось. Теперь я знаю, что два  человека
с  совершенно  различными  стандартами,  касающимися  мужчины  и  женщины,
внушенными ее в раннем детстве,  не  имеют  ни  одного  шанса  на  счастье
независимо от того, насколько привлекательными они кажутся друг  другу.  Я
не могу жить в согласии с вашими  нормами,  а  вы...  У  вас,  разумеется,
вызывают душевное расстройство мои. Действительно, нам не следует  жить  в
одном мире. И это правильно вдвойне после того... Ну, после того,  как  мы
выяснили, насколько сильно нас влечет друг к другу.
     Девушка кивнула.
     - Я понимаю. Поэтому-то вы перестали ухаживать  за  мной,  произнесли
то... то противное слово... Поэтому вздрагивали  при  виде  меня,  вытирая
свои губы... Гайджио, вы же смотрели так, будто от меня  дурно  пахнет!  И
это терзало мою душу, именно тогда я поняла, что мне  нужно  покинуть  ваш
мир навсегда... Но, поскольку Уинтроп совсем  задурил,  я  не  представляю
себе, как это можно сделать.
     - Расскажите мне об этом.
     Он, казалось, пытался восстановить душевное равновесие присев рядом с
нею на секцию приподнявшегося пола. К тому времени,  когда  она  закончила
свой рассказ, Гайджио полностью пришел в себя. Мэри-Энн с тревогой следила
как он снова  становится  изысканно  вежливым,  чрезвычайно  смышленым,  и
слегка высокомерным,  молодым  человеком  XXV  века.  И  до  мозга  костей
ощутила, как ее кричащая  и  не  очень-то  умная  примитивность  отчетливо
проступает сквозь толстый слой косметики.
     - Я не могу сделать этого для вас, - вынес Гайджио свой приговор.
     - Даже несмотря на то, - спросила она, уже отчаявшись, - что всех нас
ожидают здесь только неприятности? На весь тот ужас, который  внушает  мне
ваше время?
     -  Вряд  ли  вы  поймете  меня,  Мэри-Энн...  Здесь  затронут  вопрос
социальной основы нашего мира,  что  гораздо  значимее,  чем  наши  личные
небольшие неприятности. В нашем мире, как уже  подчеркнул  Сторку,  просто
невозможно принудить человека к чему-либо. И с этим, дорогая  моя,  ничего
нельзя поделать.
     Мэри-Энн   выпрямилась.    Не    нужно    было    обладать    большой
проницательностью,  чтобы  по  насмешливому  высокомерию  последних   слов
Гайджио не понять, что он уже полностью овладел собой. Что теперь она  для
него  -  интригующий,  но  чрезвычайно  далекий  в  культурном   отношении
экземпляр.  Вскипев  от  гнева  и  отчаяния,  девушка  всем  своим  нутром
почувствовала, что наступила пора сбить с него спесь.
     - Если Уинтроп не вернется, не только мы застрянем здесь. Люди  вашей
эпохи останутся в нашем времени! И вы, как сотрудник Темпоральной  Службы,
можете потерять свою работу!
     - Дорогая моя малышка Мэри-Энн! Я не могу потерять свою  работу.  Она
моя до тех пор, пока сама мне не надоест.  Что  у  вас  за  представления!
Перед следующей встречей предупредите меня, чтобы я мог  заранее  обрезать
уши!
     Плечи его затряслись от смеха. Что ж, по крайней мере, она вызвала  у
него хорошее настроение. Но  это  "дорогая  моя  малышка"...  Какая  едкая
ирония!
     - Неужели у вас  настолько  отсутствует  чувство  ответственности?  И
неужели вы такой бесчувственный?
     -  Те  пятеро  из  нашего  столетия,  которые  добровольно  вызвались
проделать  путешествие  в  вашу   эпоху,   являются   высокообразованными,
чрезвычайно осторожными и в  высшей  степени  ответственными  людьми.  Они
понимали, что это связано с определенным и неизбежным риском.
     Мэри-Энн живо вскочила на ноги.
     - Но откуда им было знать, что  Уинтроп  окажется  таким  упрямым?  И
откуда мы могли знать об этом?
     - Каждый должен допускать, что  перемещение  на  500  лет  непременно
связано с определенными опасностями. Невозможность  вернуться  -  одна  из
них. Затем,  каждый  должен  допускать,  что  кто-либо  из  путешествующих
осознает эту опасность, по крайней  мере  подсознательно,  и  не  пожелает
подвергнуть себя такому риску. А возникновение подобной ситуации  ведет  к
тому, что вмешательство являлось  бы  серьезным  преступлением  не  только
против  осознаваемых  действий  Уинтропа,  но  и  против   подсознательных
побуждений таких людей. Оба эти  преступления  практически  равнозначны  с
точки зрения морали нашей эпохи. Я стараюсь  объяснить  как  можно  проще,
Мэри-Энн. Теперь вы понимаете?
     - То есть, вы хотите сказать, что примерно по такой же причине вас не
хотела спасать Флурит? Потому что вы, может  быть,  подсознательно  хотели
подвергнуться опасности гибели?
     - Да. И, поверьте мне, она бы даже пальцем не пошевелила, несмотря на
всю вашу  романтическую  взволнованность,  не  будь  на  пороге  важнейшей
трансформации,  чему  часто  сопутствует  психологическое  отстранение  от
общепринятых норм.
     - А что представляет из себя эта столь важная трансформация?
     Гайджио покачал головой.
     - Не спрашивайте. Все  равно  не  поймете,  к  тому  же  вам  это  не
понравится. Это - одна из характерных черт нашей эпохи, подобно тому,  как
характерными  чертами  вашей  эпохи  являются  бульварная  литература  или
предвыборная  лихорадка.  Мы  защищаем  и  оберегаем  самые  эксцентричные
побуждения личности, даже если  они  самоубийственны.  Позвольте  провести
аналогию. Французская революция пыталась кратко выразить  себя  в  лозунге
"Свобода, равенство  и  братство".  Американская  революция  провозглашала
"Жизнь, свободу и стремление  к  счастью".  Целостная  концентрация  нашей
цивилизации  содержится  в  таких  словах  "Абсолютная  неприкосновенность
личности и ее самых странных прихотей". Наиболее  важной  является  вторая
часть, ибо без этого у человека не будет даже элементарной свободы  делать
с собой все, что вздумается. Лицо, которое возжелало бы...
     -  Меня  нисколько  не  интересует  эта  бессмысленная  галиматья!  -
решительно перебила его Мэри-Энн. Вы не  поможете  нам,  не  так  ли?  Мне
остается только уйти!
     - А вы ждали, что я скажу что-либо другое, дорогая  моя?  Я  ведь  не
Машина-Оракул. Я всего лишь человек!
     - Человек? - презрительно вскричала Мэри-Энн. -  Человек?  Вы  смеете
называть себя человеком? О, позвольте мне уйти отсюда!
     Он только пожал плечами, потом встал  и  вызвал  джампер.  Когда  тот
материализовался,  Гайджио  вежливо  указал  девушке  на  него.  Она  было
повернулась, но тут же спохватилась и протянула руку.
     - Гайджио, - произнесла она. - Независимо от  того,  удастся  ли  нам
вернуться в свой мир, я не намерена больше когда-либо встречаться с  вами.
Но знайте...
     Она сделала паузу. Он опустил глаза и склонил голову, сжав ее руку  в
своей.
     - Это... это всего лишь то... О, Гайджио, вы - единственный  мужчина,
в которого я когда-либо влюблялась. И любила искренне и всецело.  Я  хочу,
чтобы вы об этом знали...
     Всхлипывая, она вырвала руку и метнулась к джамперу.
     Вернувшись в комнату миссис Бракс, Мэри-Энн объяснила присутствующим,
что Гайджио Раблин, сотрудник Темпоральной Службы, не  может  и  не  хочет
помочь им преодолеть упрямство Уинтропа.


     Дэйв Поллок обвел взглядом собравшихся.
     - Значит, мы сдаемся? Неужели ничего нельзя  сделать?  Никто  в  этом
сверкающем автоматизированном будущем и пальцем не шевельнет, чтобы помочь
нам вернуться, а сами мы не в состоянии  помочь  себе.  Ладно,  прекрасный
новый мир. Вершина цивилизации. Подлинный прогресс.
     - Не понимаю, с чего это вы позволяете себе распускать язык,  молодой
человек,  -  недовольно  пробурчал  мистер  Мид.  -  Мы-то  хоть  пытались
что-нибудь предпринять. Чего нельзя сказать о вас.
     - Скажите, что я должен сделать. И я сделаю. Может быть, я и не плачу
большущие налоги, но хочу выяснить  каким  образом  можно  решить  стоящую
перед  нами  задачу.  А  всей  этой   истерией,   эмоциональной   шумихой,
размахиваем руками и напусканием на себя  важности,  будто  мы  -  крупные
шишки, мы пока что ничего не смогли добиться.
     Миссис Бракс вытянула руку и произнесла, показывая на свои  крохотные
позолоченные часики:
     - Осталось всего сорок пять минут.  Что  мы  сможем  сделать  за  это
время? Произнести какое-нибудь  магическое  заклинание?  Я  чувствую,  что
никогда больше не увижу своего Барни.
     Поллок смерил ее свирепым взглядом.
     - Я не говорю о чудесах  или  волшебстве.  Я  рассуждаю,  призвав  на
помощь логику. У этих людей есть не только фиксация  исторический  фактов.
Они имеют также регулярные контакты с будущим - их будущим. Это  означает,
что им доступна  также  регистрация  фактов,  которые  имели  место  в  их
будущем.
     Миссис Бракс издала возглас одобрения.  Ей  нравилось  слушать  людей
образованных.
     - И что? - спросила она.
     - А разве это  не  очевидно?  Пяти  нашим  партнерам  из  этого  мира
доподлинно известно наперед о том,  что  Уинтроп  заупрямится.  Этот  факт
зарегистрирован. И они бы не отправились в прошлое, если  бы  не  знали  о
существовании выхода из этого положения. Теперь очередь за нами найти этот
выход.
     - Может быть, - предположила мисс  Картингтон,  -  следующее  будущее
сохраняет это в тайне от них. Или, может быть, эти  пятеро  страдают  тем,
что  у   них   здесь   называется   запущенным   случаем   индивидуального
эксцентричного порыва.
     - Понятие индивидуального эксцентричного побуждения  здесь  вовсе  не
при чем, - презрительно скривившись, произнес Дэйв Поллок. - Нет.  Решение
за нами, здесь. И мы обязаны его найти.
     Пока они  пререкались,  на  лице  Оливера  Мида  появилось  выражение
сосредоточенности. Он как будто старался откопать что-то в конце  длинного
туннеля затуманенной горем памяти. Неожиданно он выпрямился и произнес:
     - Сторку! Он упоминал еще о чем-то... Что же он такое сказал?
     Все встревоженно посмотрели на него.
     - Вспомнил! Машина-Оракул! Мы можем спросить  у  Машины-Оракула!  При
этом у нас могут возникнуть  затруднения  с  правильным  истолкованием  ее
ответа, но нельзя забывать, что положение у нас отчаянное. Если бы  только
получить ответ, хоть какой-нибудь ответ...
     - О чем-то подобном говорил и мистер Раблин, - встряла Мэри-Энн.
     - Он тоже? Прекрасно! Может быть, еще не все потеряно!
     Взоры всех устремились на Дэйва Поллока.
     - Вы - единственный среди нас представитель длинноволосых, эксперт  в
области науки, - твердо заявил мистер Мид.  -  Вы  -  профессор  физики  и
химии, вам и разбираться в этой машинерии.
     - Я - преподаватель! Преподаватель в старших классах  средней  школы!
Учитель! Подумать только - Машина Оракул! Да при одной мысли  о  том,  что
необходимо к ней приблизиться, у меня мурашки бегут по телу. Это - один из
наиболее  ужасных  аспектов  этой  цивилизации,   который   больше   всего
свидетельствует об упадке этого общества. Я лучше...
     - А у меня не переворачивалось все внутри, когда  мне  пришлось  идти
уговаривать  этого  полоумного  Уинтропа?  -  вмешалась  миссис  Бракс.  -
Думаете, мне было приятно смотреть, как ползунки  на  нем  превращаются  в
ночную сорочку? А эти его безумные бредни? То нюхает, что-то с  Марса,  то
попробует что-то с Венеры... Вы думаете,  мистер  Поллок,  я  получала  от
этого удовольствие?
     - А я заверяю вас, - перехватила у нее эстафету Мэри-Энн, - что  этот
Гайджио Раблин - самый последний на Земле человек, к которому я обратилась
бы с просьбой об одолжении. Это - дело личное, и мне не хотелось бы,  если
вы не возражаете,  сейчас  его  обсуждать,  но  я  лучше  бы  умерла,  чем
попыталась бы еще раз вытерпеть все это. И тем не менее пришлось.
     Мистер Мид кивнул.
     - Я согласен с вами, юная леди. Мне тоже есть что вспомнить... -  его
на мгновение всего перекосило. -  Это  Поле  для  Визга...  Так  вот  Дэйв
Поллок, самое время  перестать  трепать  языком  и  постараться  энергично
действовать!
     - Ладно, ладно. Я сделаю это.
     - И непременно воспользуйтесь джампером, - продолжил  мистер  Мид.  -
Сами говорили, что у нас нет времени  разгуливать  пешком,  а  теперь  это
замечание вдвойне справедливо. Я и слышать не хочу  никакой  ваш  лепет  о
том,  что  это  вызывает  тошноту.  Если  я  и  мисс  Картингтон  могли  и
воспользоваться, то вы сможете ничуть не хуже.
     - Да я все время, что мы здесь находились, пользовался  джампером!  -
со злостью отпарировал Поллок и, вызвав механизм, ступил под него с высоко
поднятой головой.
     В этот момент ему больше всего хотелось, чтобы с такой  же  смелостью
он мог предстать перед Машиной-Оракулом.
     Материализовался молодой человек в  здании,  где  помещалась  машина.
Пройти бы совсем немного пешком, чтобы привести в порядок нервы...
     Пол здания был другого мнения. Бесшумно и незаметно, но  непреклонно,
он начал двигаться у него под ногами и понес с огромной скоростью.
     Поллок отрешенно  усмехнулся.  Разумные,  страстно  желающие  служить
элементы здания не вызывали у него особого беспокойства. Нечто подобное он
и ожидал увидеть в будущем. Движущиеся тротуары, одежду, меняющую  цвет  и
покрой  по  прихоти  владельца...  Даже  изменения   в   еде:   корчащиеся
телепатические блюда, изощренные кулинарные симфонии - все  было  логично.
Каким удивительным показался бы американскому  первопоселенцу  супермаркет
ХХ столетия, собравшийся на своих стеллажах продукты  со  всей  планеты  в
самых разнообразных упаковках!
     Когда в Хьюстон, штат Техас, пришла телеграмма с уведомлением, что он
один из всех жителей  Соединенных  Штатов  наиболее  подобен  по  внешнему
облику и физическим характеристикам одному из  предполагаемых  посетителей
из XXV века, Дэйв едва не обезумел от радости.
     Прежде  всего,  это  было  передышкой.   Передышкой   и   еще   одной
возможностью.  Возможностью  добиться  получения  более   высоких   ученых
степеней, необходимых для преподавания в университете и  исследовательской
работы, не говоря  уже  просто  о  престиже,  чему  прежде  препятствовали
различные семейные обязанности, умирающий отец,  больная  младшая  сестра.
Слишком поспешная женитьба тоже не очень-то благоприятствовала продвижению
по служебной лестнице, посадив его в  западню  между  приятным  для  жизни
пригородом и сверхсовременной средней школой, куда  ежедневно  приходилось
мотаться вплоть до того самого мгновения, когда пришла телеграмма.
     Однако всю полноту  везения  Поллок  осознал  только  при  встрече  с
остальными четырьмя. Он, разумеется, слышал о том, как бились, расталкивая
друг друга локтями, лучшие в стране умы, чтобы очутиться среди посетителей
будущего и получить возможность разнюхать о том, что  должно  произойти  в
сфере их деятельности в течение  следующей  половины  тысячелетия.  Только
переговорив со своими попутчиками -  рабочим-поденщиком,  домохозяйкой  из
Бронкса, напыщенным дельцом со Среднего запада и миловидной, но совершенно
заурядной стенографисткой  из  Сан-Франциско,  Дэйв,  осознал,  что  он  -
единственный среди них, кто имеет научную подготовку.
     Он, столь страстно  желавший  посвятить  свою  жизнь  поиску  знаний,
получит возможность просуществовать  в  течение  двух  недель  в  качестве
единственного  интеллектуала  группы,  который  сможет  осознать   будущие
перемены науки!
     Поначалу все было именно так. Все дышало здесь величием,  открытиями,
все приводило в трепет. Затем, как первые признаки надвигающихся  холодов,
стали подкрадываться различные мелкие, не очень приятные недоразумения.
     А затем - Поле для Визга, Стадион Ужаса...
     Впервые очутившись в будущем,  Поллок  испытывал  гордость  за  него,
воспринимая широту интересов и высокую образованность его  обитателей  как
упрек лично в свой адрес. Однако первое знакомство с Полем для Визга  едва
не вызвало приступ тошноты. Прекраснейшие умы, с которыми ему  приходилось
сталкиваться, должны были почти что через предписанные  врачами  интервалы
времени по собственной воле превращаться в  брызжущую  пеной,  истерически
вопящую свору животных...
     Правда, они пытались ему втолковать, что никогда не  смогли  бы  быть
такими прекраснейшими умами, если бы  не  высвобождали  себя  периодически
таким манером. И все же один взгляд на  это  приводил  его  в  неописуемый
ужас.
     А уже перед Машиной-Оракулом человеческая логика вообще пасовала. Для
человека мыслящего это было пределом отвращения.
     Глянув на часы, Поллок отметил,  что  осталось  всего  двадцать  пять
минут. Не мешало бы  поторопиться.  И  он  смело  вверил  себя  услужливой
лестнице.
     - Меня зовут Стиллия, - представилась встретившая его наголо  обритая
девушка с приятным лицом. - Сегодня у  Машины  дежурю  я.  Вам  нужна  моя
помощь?
     - Кажется, нужна.
     Он с тревогой посмотрел на пульсирующую в отдалении стену. За  желтым
прямоугольником на этой стене,  как  ему  было  известно,  находился  мозг
Машины-Оракула. Как же хотелось проткнуть дырку в этом  мозгу!  Но  вместо
этого он сел на поднявшийся из пола бугор  и  начал  рассказывать  девушке
свою невеселую историю.
     - О,  это  ваш  Уинтроп!  -  улыбнулась  дежурна.  -  Это  же  просто
замечательный старик. Я повстречалась с ним на прошлой  неделе  в  аптеке,
где  заказывают  сны.  У  него  просто  достойная  восхищения  способность
воспринимать все новое! Он вызывает у нас искреннее  уважение.  Мы  хотели
бы, насколько это только возможно, помочь ему во всем,  что  он  хотел  бы
сделать.
     - Простите, леди, - холодно заметил Поллок. - Но в  помощи  нуждаемся
мы, а не он.
     Стиллия рассмеялась.
     - Разумеется! Мы хотели бы помочь всем и каждому.
     Только Уинтроп - особый случай. Он изо всех сил  старался  вжиться  в
нашу эпоху, в этом никто из вас  не  может  с  ним  сравниться.  А  теперь
подождите  меня  здесь.