удет  подан  соответствующий  сигнал  -  этическая
сторона этого поступка,  не  преминули  подчеркнуть  советники,  останется
практически без внимания, захлестнутая  последующим  потоком  обвинений  и
контробвинений в прессе. Разошлись, ни в чем не придя  к  согласию,  кроме
того,  что  Борэксу  следует  усиленно  попрактиковаться  в  стрельбе  под
руководством чемпиона Соединенных Штатов в оставшиеся до дуэли два  дня  и
приложить максимум усилий, чтобы добиться хоть  какого-нибудь  приемлемого
уровня меткости.
     К утру дуэли молодой  претендент  на  пост  президента  совсем  поник
духом. В тире для стрельбы из пистолета он провел почти беспрерывно  сорок
восемь часов, жаловался на острую боль в ушах и с горечью объявил, что для
того, чтобы заметить насколько повысилась меткость его стрельбы, требуется
достаточно мощный микроскоп. Время,  понадобившееся  на  дорогу,  к  месту
дуэли, пока его выряженные в соответствии с этикетом  секунданты  все  еще
ожесточенно спорили, обсуждая те или иные уловки, он провел, сидя с  уныло
понурой головой, не разу не открыв рта.
     Он был в состоянии самой настоящей  паники.  Только  этим  мы  теперь
можем объяснить его решение совершить такой  стратегический  ход,  который
поначалу встретил решительный  отпор  у  всего  состава  его  окружения  -
явление  совершенно  беспрецедентное,  не  вписывавшееся   в   стандартную
политическую практику.
     Борэкс не был ученым-историком, но историю своей страны знал довольно
неплохо. В свое время он даже написал ряд статей для одной  из  флоридских
газет под общим заглавием "Когда Орел кричал", разбирая такие судьбоносные
мгновенья  американской  истории  как  отказ   Роберта   Э.Ли   возглавить
федеральные вооруженные силы или  отмену  свободного  хождения  серебряных
денег и либерализацию цен при президенте Уильяме  Мак-Кинли.  Пока  черный
лимузин мчался на полной скорости к слишком уж отдаленному полю брани,  он
еще раз быстро перелистал в уме краткий справочник политической мудрости и
патриотической деятельности  в  поисках  ответа  на  возникшую  перед  ним
проблему. И в конце концов нашел его в биографии Эндрю Джексона.


     За много лет  до  того,  как  седьмой  президент  Соединенных  Штатов
заступил на высший государственный пост, ему довелось побывать в ситуации,
аналогичной той, в которой оказался сейчас Элвис П.Борэкс. Поставленный  в
результате интриг своих недругов перед  необходимостью  драться  на  дуэли
точно с таким же противником, с  каким  предстояло  сразиться  Борэксу,  и
понимая крайне возбужденное состояние, в котором  тот  находится,  Джексон
решил предоставить противнику  возможность  выстрелить  первым.  Когда  ко
всеобщему удивлению тот промахнулся и настала очередь  стрелять  Джексону,
будущий президент США всласть распорядился  тем  неограниченным  временем,
которым  теперь  располагал.  Он   спокойно   навел   свой   пистолет   на
побледневшего  и  взмокшего  от  страха  соперника  и  целился  с   особой
тщательностью добрых секунд  двадцать-тридцать.  Затем  выстрелил  и  убил
противника.
     Вот он, выигрышный лотерейный билет, решил Борэкс. Как и Джексон,  он
позволит Мибсу выстрелить первым. А затем, подобно Джексону, неторопливо и
безжалостно...
     К несчастью как для  истории,  так  и  для  Борэкса,  первый  выстрел
оказался единственным, произведенным на этой дуэли. Мибс  не  промахнулся,
хотя и жаловался впоследствии - со свойственной ему взыскательностью  даже
по отношению к самому себе,  -  что  несовершенство  системы  прицеливания
допотопного дуэльного пистолета как раз-то и стало  той  причиной,  почему
посланная из него пуля отклонилась вниз от точки  прицеливания  на  добрых
пять дюймов.
     Пуля прошила правую щеку конгрессмена, который, оказавшись не в силах
смотреть смерти прямо в глаза, непроизвольно повернул голову в сторону,  и
вышла через левую. А затем вонзилась в ствол клена в пяти метрах за спиной
у Борэкса, откуда впоследствии была извлечена  и  выставлена  на  всеобщее
обозрение в Смитсонианском  институте.  Дерево,  вошедшее  в  историю  под
названием "дуэльного  клена",  еще  в  течение  многих  лет  было  главной
достопримечательностью края, который стал  излюбленным  местом  проведения
пикников и покрылся густой сетью мотелей. Однако уже в первом  десятилетии
следующего века этот клен был с корнем извлечен  из  земли  при  прокладке
скоростной автотрассы, соединявшей  Скенектади,  штат  Нью-Йорк,  с  новым
международным  аэропортом  в  Бангоре,  штат   Вермонт.   Пересаженное   с
грандиозной помпой в землю Вашингтона,  федеральный  округ  Колумбия,  оно
всего лишь через несколько пролетевших  как  один  миг  месяцев  приказало
долго жить, не выдержав субтропического зноя столицы.
     Раненого Борэкса  тут  же  отнесли  в  полевой  армейский  госпиталь,
развернутый поблизости на случай именно такой необходимости. Пока над  ним
хлопотали  врачи,  главный  распорядитель   его   предвыборной   кампании,
политический  деятель,  широко  прославившийся  своей  невозмутимостью   и
проницательностью  в  самых  стрессовых  ситуациях,  вышел  из  палатки  и
приказал выставить вооруженных часовых перед входом в нее.
     Поскольку бюллетени о состоянии Борэкса,  публиковавшиеся  в  течение
нескольких следующих дней, заверяли в том, что нет  особых  оснований  для
беспокойства за жизнь и здоровье Борэкса,  но  страдали  обилием  туманных
фраз и недомолвок, народ не знал, что и думать. Было ясно  только  одно  -
жить Борэкс будет.
     Циркулировало  великое  множество  самых  различных  слухов,  тут  же
подвергавшихся тщательному анализу виднейшими  обозревателями  Вашингтона,
Голливуда и Бродвея. В самом ли деле Мибс применил пулю "дум-дум"? Был  ли
кончик ее отравлен очень редким южноамериканским ядом? На самом деле  мать
кандидата в президенты  совершила  такое  далекое  путешествие  из  своего
уютного домика в Окербочер Свэмпе, штат Флорида, аж до самого Нью-Йорка  и
с поистине  тигриной  яростью  набросилась  на  Старину  Шепа  в  редакции
"Волосатый Груди", исцарапав ему лицо ногтями и едва не выколов  глаза,  а
потом еще и искусав  и  искромсав  щеки  и  шею  металлическими  вставными
челюстями? Действительно ли  имела  место  тайная  церемония,  на  которой
десять региональных лидеров мужчинизма обступили со всех сторон Шепарда Л.
Мибса и стали свидетелями того, как Генри Дорсблад сломал шпагу  и  сигару
Мибса о свое колено, резким ударом ладони сплюснул в лепешку котелок Мибса
и торжественно оторвал гульфик от его брюк?
     Всем было хорошо известно, что тело молодого конгрессмена было  столь
тщательно обмерено  и  сфотографировано  перед  дуэлью,  что  изготовление
протезов вместо выбитых пулей трех или  четырех  коренных  зубов  было,  в
общем-то, плевым делом. Но возможно ли  протезирование  языка?  И  вообще,
удастся ли с  помощью  пластической  операции  восстановить  такие  пухлые
юношеские щеки и такую лучезарную улыбку?


     По давно уже установившейся традиции последняя  теледискуссия  должна
была состояться вечером перед днем выборов.  Миссис  Странт  как  истинная
леди  предложила  отменить   ее.   Штаб-квартира   Борэкса   отвергла   ее
предложение: традицию нельзя нарушать ни в коем случае. Матч состоится при
любой погоде.
     В  этот  вечер  светились  экраны  абсолютно  всех   телевизоров   на
территории Соединенных Штатов, включая  даже  ставшие  музейной  редкостью
черно-белые. С кроватей подняли детей, медперсонал больниц  освободили  от
ежевечерних обходов, даже поснимали часовых с отдаленных  постов,  где  не
было телевизоров.
     Первой  выступила  Клариссима  Странт.  Она  коротко  изложила   свои
предвыборные тезисы в  дружественной  манере,  то  и  дело  обворожительно
улыбаясь, и представила на суд зрителей идеалы мужчинизма  в  простой,  но
изготовленной с особой любовью упаковке, словно рождественский подарок для
членов своей семьи.
     Затем камера развернулась к конгрессмену Борэксу. Он не  произнес  ни
слова  и  только,  с  грустью  взирая  на   телезрителей   выразительными,
подернутыми влагой глазами, показал на круглую рану диаметров  в  полдюйма
на правой щеке. Затем медленно повернулся к  объективу  телекамеры  другою
щекой. На ней тоже была рана. Сокрушенно покачав  головой,  он  поднял  со
стола большую фотографию своей  матери  в  искусно  отделанной  серебряной
рамке. Из глаза его  при  этом  выкатилась  чудовищных  размеров  слеза  и
расплескалась по фотографии.
     Этого оказалось вполне достаточно.
     Не нужно было быть профессиональным  политиком  или  специалистом  по
изучению общественного мнения, чтобы  предсказать  исход  выборов.  Миссис
Странт еще задолго до вечера поздравила в день выборов своего соперника  с
заслуженной победой. В каждом штате мужчинизм  и  его  последователи  были
буквально сметены взрывом всенародного волеизъявления. На  улицах  повсюду
валялись груды выброшенных на свалку мужских котелков и женских  турнюров.
Закурить где-нибудь сигару было равносильно самоубийству.
     Подобно Аарону Барру, Шепард Л.Мибс сбежал в Англию, где  опубликовал
мемуары, женился на дочери одного из графов и прижил с нею пятерых  детей.
Старший  из  его  сыновей,  биолог,  стал  даже  довольно   известен   как
изобретатель  лекарства,  предотвращающего   судороги   икроножной   мышцы
спортсменов -  того  самого  заболевания,  что  некогда  угрожало  гибелью
французской  промышленности,  поставлявшей  гурманам  всего  земного  шара
мороженые лягушачьи лапки.
     Поллиглоу тщательно избегал  любых  контактов  с  общественностью  до
самой своей смерти. Он был  похоронен,  в  соответствии  с  завещанием,  в
огромном гульфике. Похороны его послужили поводом для появления во  многих
газетах пространных и  богато  иллюстрированных  статей  о  возникновении,
расцвете и падении движения, которое он основал.
     А Генри Дорсблад исчез еще до того, как сметающая все на  своем  пути
лавина разъяренных  женщин  учинила  погром  штаб-квартиры  мужчинистского
движения. Его тело не было найдено среди обломков мебели,  что  дало  пищу
для возникновения множества легенд. Кое-кто утверждал, что он был  заколот
остриями бесчисленного количества зонтиков, к которым прибегли в  качестве
орудия своего гнева взбешенные американские  поборницы  святости  брака  и
материнства.  Другие  говорили,  что  он  спасся  бегством,   переодевшись
уборщицей, и когда-нибудь еще вернется, чтобы вновь повести за собой толпы
воспрянувших духом почитателей котелка и сигары.
     Элвис П.Борэкс, как известно любому школьнику, отсидел в  Белом  Доме
два срока и был самым молчаливым президентом  после  Келвина  Кулиджа.  По
окончании исполнения обязанностей президента он бросил политику и  занялся
оптовой продажей цветов в Майами.


     Вот так оно и получилось, что мужчинизма как будто вовсе никогда и не
существовало. Если сбросить со счета компании подвыпивших мужчин,  которые
к концу пирушек с ностальгической грустью запевают порой старинные песни и
обмениваются друг с другом лозунгами в духе былых героических  времен,  то
можно сказать, что в настоящее время осталось  ничтожно  мало  следов  той
потрясающей воображение  судороги,  которою  когда-то  свело  общественный
организм.
     Одним из таких следов является гульфик.
     Гульфик, несмотря ни на что, все-таки выжил  как  часть  современного
мужского наряда.  При  движении  он  ритмически  раскачивается,  напоминая
многим женщинам строгий указующий перст,  предупреждающий  их  о  том,  до
какой последней черты можно отталкивать от себя мужчин  -  и  ни  на  йоту
дальше! А для мужчин гульфик и сейчас все еще остается  знаменем,  правда,
знаменем, скорее всего, перемирия, но тем не  менее  развевающимся  в  той
войне, которая продолжается и сейчас и будет продолжаться во веки веков.





                               Уильям ТЕНН

                              ЛЮДИ В СТЕНАХ




                                    1

     Человечество состояло из ста двадцати восьми человек.
     Такая огромная  толпа  народа  давным-давно  заполнила  более  дюжины
убежищ.  Отряды  Общества  мужчин  занимали  четыре   самых   внешних   из
взаимосвязанных  коридоров  и  патрулировали  их  всеми  своими  силами  -
двадцать три  молодых  взрослых  мужчины  в  расцвете  мужества  и  боевой
готовности. Они размещались здесь, готовые встретить лицом  к  лицу  любую
опасность, угрожающую Человечеству, и принять на себя  первый  удар,  они,
капитаны их отрядов и  недавно  принятые  в  общество  юноши,  которые  им
служили.
     Эрик Единственный был одним из вновь принятых  в  эти  могучие  ряды.
Сегодня он еще был учеником воинов, слугой у испытанных, проверенных в бою
мужчин. Но завтра, завтра...
     Завтра  -  день  его  рождения.  Завтра   его   пошлют   красть   для
Человечества. Когда он вернется - а не вернуться он не  боялся:  Эрик  был
быстрым,  Эрик  был  умным,  он  вернется,  -  прочь   полетит   свободная
набедренная повязка, которую носили мальчики. Ее заменят тесно прилегающие
набедренные ремни гордого воина, члена общества Мужчин.
     Он сможет свободно повышать голос и высказывать свое мнение в Советах
Человечества. Он сможет смотреть на женщин когда и сколько  ему  захочется
даже приближаться к ним...
     Он обнаружил, что бредет к  концу  убежища  своего  отряда,  все  еще
сжимая в  руках  копье,  которое  затачивал  для  своего  дяди.  Там,  где
начиналось убежище Общества женщин, готовили еду, украденную  из  кладовых
Чудовищ в тот день. Каждое заклинание необходимо было  произнести  должным
образом, каждое слово должно быть выговорено  абсолютно  правильно,  иначе
пища может оказаться несъедобной,  и  даже  опасной.  Как  все-таки  везет
Человечеству: у него есть много легко  доступной  еды  и  женщины,  хорошо
знающие таинство приготовления ее для человеческого потребления.
     Женщины - это такие замечательные существа!
     Сара  Целительница   Людей,   например,   всегда   умеющая   каким-то
невероятным  образом  определить  какая  еда  годится,  а  какая  нет;  ее
единственная одежда облако волос, которое то открывает,  то  закрывает  ее
бедра и груди, самые крупные во всем Человечестве. Вот женщина  для  тебя!
Более пяти пометов, два из них самые большие...
     Эрик наблюдал, как она водит по кругу  желтым  куском  съестного  под
слабым светом свисающей с потолка лампы, ища в поисках чего-то  известного
только ей одной и узнавая  это  что-то,  обнаружив  его  только  ей  одной
известным образом. Имея такую подругу мужчина мог ходить задрав нос.
     Но она была женой вождя отряда и совсем не для него. Хотя ее  дочери,
Сельме Мягкокожей, вероятно, польстило бы его внимание. Она все еще носила
волосы забранные в тяжелый пучок, пройдет еще по крайней мере год,  прежде
чем Женское Общество станет считать ее вновь  посвященной  и  позволит  ей
прикрыть ими свою наготу. Нет, она  слишком  молода  и  незначительна  для
мужчины, стоящего на пороге принятия в ряды воинов.
     Еще одна девушка привлекла его внимание.  Она  наблюдала  за  ним  на
протяжении некоторого времени, пряча улыбку под ресницами и в уголках рта.
Гарриет Рассказчица Истории,  старшая  дочь  Риты  Хранительницы  Записей,
когда-нибудь дочь сменит свою мать. Она была  милой  стройной  девушкой  с
полностью распущенными волосами, знаком признания ее  женской  зрелости  и
профессионального статуса.
     Эрик и раньше ловил ее едва заметные брошенные украдкой в его сторону
взгляды, особенно  в  последние  несколько  недель,  по  мере  приближения
времени его кражи. Он знал, что если ему повезет, - а ему должно повезти -
не сметь думать ни о чем, кроме успеха! -  она  с  благосклонностью  будет
ожидать от него заигрываний. Правда, Гарриет была рыжей, и  следовательно,
согласно поверью Человечества, невезучей. Вероятно, ей было нелегко  найти
себе пару. Но его собственная мать тоже была рыжей.
     Да, мать Эрика действительно была ужасно невезучей.
     Даже отец заразился ее  кошмарным  невезением.  И  все  же,  Гарриет.
Рассказчица Истории была важным лицом в племени  для  своего  возраста.  К
тому же хорошенькая. И,  главное,  она  не  отворачивалась  от  него.  Она
улыбалась ему, теперь уже открыто. Он улыбался ей в ответ.
     - Посмотрите на Эрика, - услышал он чей-то голос за спиной. - Он  уже
ищет себе подругу. Эй, Эрик, ты еще не надел ремни. Сначала надо  украсть.
А спариваться потом.
     Эрик резко повернулся, остатки мечтаний все еще дрожали на его губах.
     Группа  молодых  людей  стояла  возле   стены   его   убежища.   Смех
перекатывался от одного  к  другому.  Они  все  были  взрослыми,  все  уже
совершили свои кражи. Социально они  превосходили  его.  Его  единственным
выходом было хладнокровное достоинство.
     - Я знаю это, - начал он. - Не может быть и речи о спаривании до...
     - ...До никогда, для некоторых, - перебил его один из молодых  людей.
Он небрежно и гордо бряцнул копьем, которое сжимал в руке.  -  После  того
как ты совершишь кражу, ты должен будешь еще убедить женщину в том, что ты
мужчина. И некоторым мужчинам  приходится  убеждать  очень  долго.  Ужасно
долго, Эрик Ноль.
     Шар смеха еще более сильного чем раньше, вновь покатился к нему. Эрик
Единственный почувствовал, как его лицо становится ярко-красным. Как смеют
они напоминать ему о его рождении? В этот самый великий из всех  дней?  Он
здесь, чтобы приготовиться к Краже для Человечества...
     Эрик бросил точильный камень в  сумку  и  провел  рукой  по  дядиному
копью.
     - По крайней мере, - выговорил он медленно и четко, моя женщина будет
пребывать в уверенности,  Рой  Бегун.  Она  не  будет  вечно  открыта  для
предложений всех остальных мужчин племени.
     - Ах, ты паршивый одиночка! -  завопил  Рой  Бегун  и,  выпрыгнув  из
толпы, сгруппировался, сжал копье в руке.  -  Ты  хочешь  заиметь  дыру  в
животе. Моя женщина имела от меня два помета, два больших помета. А что бы
дал ей ты, грязный одиночка?
     - У нее было два помета, но не от тебя, - бросил  Эрик  Единственный,
выставив копье перед собой. - Если отец - ты, то в таком  случае,  светлые
волосы вождя заразны - как свинка.
     Рой заревел и нанес удар копьем. Эрик парировал его и ударил  в  свою
очередь. Его копье не попало в цель, так как противник успел  отскочить  в
сторону. Они ходили  кругами  друг  вокруг  друга,  извергая  проклятия  и
оскорбления, не сводя глаз с наконечников копий.  Остальные  молодые  люди
отошли в глубь убежища, чтобы освободить им место.
     Властная рука неожиданно схватила Эрика сзади за талию  и  подняла  в
воздух. Затем последовал сильный удар ногой, такой сильный, что он сделал,
спотыкаясь, полдюжины шагов и упал. В следующее мгновение вскочив на ноги,
все еще сжимая копье, он резко  повернулся,  готовый  к  схватке  с  новым
противником. Он настолько обезумел, в тот момент,  что  мог  сразиться  со
всем Человечеством...
     ...Но не  с  Томасом  Уничтожителем  Ловушек.  Нет,  он  обезумел  не
настолько.
     Вся его  агрессивность,  исчезла,  когда  он  узнал  капитана  своего
отряда. Он не мог драться с  Томасом.  Своим  дядей.  Величайшим  из  всех
людей. Он виновато направился к нише в Стене, где хранилось оружие отряда,
и поставил копье своего дяди на положенное ему место.
     - Что, черт побери, на тебя нашло, Рой? - послышался голос Томаса  за
его спиной, - дерешься на дуэли с вновь  посвящаемым?  Где  твой  отрядный
дух? Нам только этого сейчас не хватает, чтобы  вместо  шести  полноценных
воинов нас осталось пять. Прибереги свое копье для Чужаков  или,  если  ты
настолько смел, - для Чудовищ. Но не ищи для своего копья, ищи  в  убежище
отряда, если ты не потерял разум.
     - Я не дрался на дуэли, - пробормотал Рой, убирая свое копье. -  Этот
ребенок слишком много себе позволил. Я наказывал его.
     - Так ты наказываешь